Действие второе (1/1)
21 сентября 2006 годаПрошло два месяца, лето сменилось осенью. Конец сентября, мир за окном моего дома окрасился в желто-коричневые тона. И, что примечательно, за это время мне не снилось ничего, то есть – ни одного убийства.
Никаких смертей, Боже, никаких смертей! На душе должно было полегчать, но этого не случилось. Но и не ?потяжелело?. Стало вообще никак.Раньше я гнал себя вперед, несмотря на мой недуг. Я работал, я старался брать как можно больше заказов, и выполнять их настолько качественно, насколько это было возможно. Я постоянно говорил себе, что, если Господь оставил меня жить – значит, я для чего-то нужен в этом мире. Для чего, я не знал, но уверял себя, что я еще слишком молод, и мой жизненный путь лишь только начался. Я не хотел сдаваться.А сейчас… во мне воспела апатия. Ко всему. К работе, к окружающему меня миру. Да, в конце концов, к самому себе. Могу часами лежать, смотреть в потолок, не думать абсолютно ни о чем. Или выехать во двор, подышать свежим осенним воздухом, пропитанным запахами дождя и гниющей листвы, и, опять же, находиться в прострации. Как будто кто-то украл все яркие краски, ?вытянул? их из меня, оставив лишь… ничего. Гребаное ничего.
Стараясь загнать мысль о том, что мое такое состояние вызвано отсутствием смертоубийственных снов, как можно дальше, я закрыл глаза.
Может, мне хоть раз в жизни приснится нормальный сон?***Я сидел за своим компьютерным столом и работал, причем переводил то же, что и в ?реальности? – роман одного современного немецкого писателя. На мой взгляд, сюжет был простоват, все, так называемые ?злодеи? стали очевидны еще в первой половине книги, а главная героиня была настолько ?ванильна? что порой доводила меня чуть ли не до рвотных позывов. Ну да ладно, мне не за это платят.Завершив переводить девятую главу, я сладко потянулся в кресле и глянул на настенные часы. Шесть вечера. Вспомнив о том, что в холодильнике кроме плесневелого кусочка сыра ничего нет, я подумал, что неплохо было бы сгонять до супермаркета и закупиться хотя бы на недельку. Натянув джинсы, рубашку и легкую куртку, я через дом вышел в гараж. Открыл ворота, сел в свой темно-серый ?фольц? и поехал в магазин.Купив продуктов, я решил немного проветриться, сделав круг от супермаркета по шоссе, прилежащему к городу. Вечер был достаточно теплый, я надел солнцезащитные очки, включил музыку в машине погромче, опустил стекло и, облокотившись на дверь локтем, закурил.
?Слишком много спокойных дней?, – думал я. Мне необходима разрядка. Я два месяца никого не убивал. В новостях говорили, что ?следствие по поимке маньяка-убийцы, терзавшего город, зашло в тупик?. Господи, неужели в нашей полиции работают настолько бездарные следователи? Конечно, я никогда не оставлял явных следов, но и скрывать их особо не старался никогда.
Oh, Meine Gott! Это же абсолютно святое проведенье!На въезде в город стояла женщина лет пятидесяти и голосовала, но ни одна проезжающая мимо нее машина даже и не думала останавливаться. Кроме, конечно же, меня. От подарков не отказываются, ведь так?Я остановился перед теткой и приветливо махнул ей рукой. Она подошла к приоткрытому окну со стороны водителя и спросила, не подброшу ли я ее до дому. Естественно я согласился. Женщина, обогнув машину, грузно уселась в кресло рядом со мной, и начала рассказывать, что она здесь проездом, только лишь переночевать. И еще какое-то бла-бла-бла про свою жизнь – я ее не слушал. Все равно из этого города она уже никогда не уедет, зато поможет мне утолить жажду.На ходу придумывая, как бы так по-тихому ее ?отключить?, я не нашел ничего лучше, кроме как одной рукой достать из бардачка пистолет и нацелить его на тетку, которая все еще что-то говорила. Увидев оружие, она сразу же осеклась, побелела. Ее зрачки расширились от ужаса. Она нервно сглотнула, и только приоткрыла рот, как я тут же, тихим, спокойным тоном, произнес:– Закричите – убью прямо здесь.Она в момент сомкнула губы, продолжая испуганно смотреть то на ствол, то на меня.И ведь ей совсем необязательно знать то, что пистолетик-то не пистолетик, а зажигалка, верно?– Как Ваше имя? – вежливо спросил я.– М…м… Маргарет, – заикаясь, выдавила она.Я чуть ли не физически ощущал ее страх, и он служил мне некой ?подпиткой?, что ли: я оживился, кровь в венах забурлила, да что там, сам мир стал ярче. Предвкушая прекрасный вечер в компании того, что я так люблю, я чуть улыбнулся, и продолжил:– Очень хорошо, Маргарет. А Вы знаете, куда Вы едете?Женщина медленно покачала головой.
– Моя дорогая… Вы едете умирать, – спокойно закончил я и свернул к своему дому, в то время как губы тетки судорожно сотрясались, еле сдерживая накатившую на нее панику.Заехав в гараж я, все еще угрожая липовым пистолетом, приказал женщине выйти из машины. Я заломил ей руки за спиной и провел ее в дом, давя дулом в ее затылок. Затем мы спустились в подвал. Я встал позади тетки и все еще нарочито вежливо произнес:– Извините, мне очень неловко, но сейчас я должен Вас вырубить, – и с этими словами я с силой ударил ее рукоятью пистолета в темечко.Она грузно повалилась на пол, а я тем временем отодвинул от дальней стены коробки, и поднял крышку люка, ведущего в бункер.Мне неизвестно, зачем предыдущим хозяевам дома нужен был этот бункер (возможно, бомбоубежище?), но я его использовал для убийств. Я оборудовал там стол и цепи, которыми сковывал своих жертв по рукам и ногам, как при четвертовании, таким образом не давая им двигаться. Особенно этот бункер был прелестен тем, что был звуконепроницаем.Я спустил мою новую ?знакомую? вниз (что, стоить добавить, было довольно непросто – в ней было около ста восьмидесяти фунтов веса точно), погрузил ее на стол, раздел, сковал. Затем достал свой любимый большой охотничий нож и нашатырь, привел тетку в чувства, поднеся склянку к ее ноздрям. Она тут же широко распахнула глаза и начала бешено ими вращать, постепенно осознавая, в каком положении находится. Эх, знала бы она, СКОЛЬКО людей до нее лежало на этом столе. И все они ничем не отличались от нее – тот же ужас в глазах, те же попытки вырваться, те же мольбы. Иногда это утомляет. Но не сегодня. Слишком долго я бездействовал.Я подошел к женщине, медленно перекладывая нож из руки в руку.–Еще раз прошу меня простить, Маргарет, – тихо произнес я, растягивая слова, – но, видите ли, тут такое дело. У меня есть один весьма занимательный ритуал: я обязательно выкалываю своей… мм… своему гостю, – сделал я акцент, – глаза.Женщина была уже на грани истерики, ее била крупная дрожь. А я продолжил:–Ну что же Вы, не бойтесь. При жизни я вынимаю лишь один глаз. Знаете, я люблю смотреть, как человек умирает, а совсем без глаз это не так ощутимо…С этими словами я одной рукой крепко схватил ее голову, чтобы не дергалась, а, держа в другой нож, осторожно расковырял им левую глазницу. Аккуратно, под аккомпанемент из оглушающих криков тетки и звяканью цепей, перерезал ножом зрительный нерв и вытащил глаз и, держа его в руке, перемазанной кровью жертвы, отошел на пару шагов назад.
–Смотрите, Маргарет! Это же Ваш глаз!–я резко подскочил обратно к столу и, схватив его двумя пальцами, показал свой ?трофей? уже одноглазой даме так, как дети показывают крайне важную, на их взгляд, находку своим родителям. Женщина же продолжала оглушительно визжать.Она была слишком шумной. Слишком. И я решил заткнуть ее, положив вырванный глаз прямиком в ее открытый рот, и резко сжав ее челюсти так, чтоб она ?раскусила? собственный глаз.
Это действие мгновенно вызвало рвотную реакцию женщины, но я крепко держал ее рот, так что ей приходилось глотать обратно все то, что так яростно пыталось из нее вырваться. Да и кровотечение из зияющей дыры на месте глаза усилилось и залило все ее лицо и мои руки. Когдаспазмы прекратились, я, со словами ?Прощайте, Маргарет?, воткнул нож прямо в ее грудную клетку, пронзая сердце.В мгновение ока она затихла. Ее единственный глаз ?потух?, а я, широко улыбаясь, шумно выдохнул, ощущая, так долго ожидаемый мной, прилив адреналина.Действуя так же осторожно, как и в случае с левым глазом, я вытащил правый и, открыв небольшой шкафчик у стены, положил его в большую банку, в которой в специальном растворе уже плавали несколько глаз.
Затем я освободил труп женщины от оков и приступил к своему любимому занятию – расчленению тела. Я достал небольшую электропилу, подключил ее к розетке, защищенной крышкой, одел прозрачные защитные очки и стал распиливать тело на части. Руки и ноги я разделял по сочленениям, тело – на шесть частей, ну а голову – стандартно, по шее. Комнату наполнили такие милые для моих ушей звуки вхождения лезвия в мясо и хруст костей. Единственное, что я не любил в некоторых моих ?клиентах? - это излишний вес, не люблю смотреть на огромные залежи жира. Кровь залила стол и стекла на пол. Так же ее брызги уже украшали стены бункера, и меня заодно. Закончив распил, я взял из шкафчика большой полиэтиленовый пакет, я аккуратно, так, чтобы не заляпать его с лицевой стороны кровью, погрузил в него останки и одежду женщины, и выкинул его через люк наверх, а затем и сам, предварительно сняв ботинки, полностью облитые кровью, вылез наружу. Сменив обувь и одежду, я отнес пакет в гараж, где хотел было погрузить его в багажник своего минивэна, но вовремя вспомнил о находившихся там продуктах. Отнеся пакеты с продовольствием в дом, я все же засунул ?труп? в машину и отчалил.
Доехав до болота на окраине города, я сбросил в него мешок, быстро покурил и отправился обратно домой, где сразу же отправил свои окровавленные шмотки в стирку, а сам побрел оттирать специальными средствами бункер от крови.Закончив ?уборку? и приняв душ, я, наконец, плюхнулся в кровать и, прямо таки чуть ли не с чувством выполненного долга, провалился в ?сон?.