Глава 1. Ушедшие за туман (1/1)

***Рядовая Васильева благополучно отставала от строя-патруля, прочесывающего эти погибельные земли, и упираясь на своем, решила одна караул вести. Не верили ей на то, что слышала шорохи. Говорили, мол: "Баба глупая. Волка от зайца не отличит, а тут на немца лезет!". И со смехом отправили в самый конец тянущегося вдоль кургана строя, то и дело с насмешками в ее сторону поглядывая.

Командир грубоватым был, хоть члены отряда его и поддерживали. С другой стороны им деваться было некуда — вокруг война, а тут командир хоть толк в поднятии духа знает. Грубостью своею хоть убедить сможет, что не сразу лягут в сырую землю замертво. В остальном и простить можно, если не налететь случаем на сброд фрицев.Знал он и толк в планах местностей — заблудиться не дал бы даже при особом желании. Вот только женщин за людей не считал. Говорил что воевать не умеют. Что ружья у них в руках, как для обезьяны зеркало. "Видеть видят, а что делать не знают. А если и знают, то по-своему делают". Потому то в отряде рядовая сразу стала белой вороной, хоть и попала в него своим трудом — потом и кровью. Но на старания никто, конечно, внимание не обратил. Всем наглядно надо, а не слова и записи на бумажках. Хотела было она и доказать командиру своему что-то, грудью упиралась, как баран на ворота, а ему хоть бы хны. Да и что упрямцу объяснять? Потому еще, может, до сих пор женат не был.Решила она время не тратить. Стерпеть, а потом уж можно забыть, как война кончится.Отряд этот, под командованием Беляева Михаила Ильича, продвигался по заложенному маршруту и состоял из семи человек — командир Беляев — офицер, присланный с крестьянских земель с покоя, некогда несущий службу, возраста порядка тридцати с лишним; два зама его - те, кого чаще выделял среди других, — Волжский и Яровой, — молодые солдаты, любящие и выпить, да с деревенскими девушками повозиться, коль шанс выпадет. Оба с начальником сразу язык общий нашли, что там томить. Подлизываться умели. Видимо то и сыграло роль.

Ещё один — чаще в разведку шел — Максим Сергеевич Крутский. Совсем ещё молодой. От силы двадцать наберётся, но юркий и проворный. Будто и не слышно шагов его, да дыханья. Будто тенью ходит, то-то его было почетно держать в своем отряде, больно ценный боец был, хоть и юный. По характеру был нелюдим и скромен. В разговоры не лез, да и участвовать в подобных желания не находил. В спорах сторону ничью не принимал.

Был ещё один разведчик — Поломский — коренастый, сильный и высокий, потому на передовую чаще отправлялся, там и кличку схватил — "Танк". Несломимый дух у него был, как и тело. Лучше всех переносил дальние походы и спину не сгибал под тяжестью сумок с припасами и оружием.

Гриц был шестым — переводчиком. Талантливый парень, добрый, но больно боязливый. Все детство сознательное провел в Германии, там и язык натаскал, потом в Россию уехал с матерью — она русская была, замужем за немцем. Когда война началась — им разделиться пришлось, как по оба фронта. Тяжёлая судьба ждала мальчонку. Учеба начаться не успела, как на войну отправили. Хвала, что язык знал — в артиллерию не отправили, в сухопутную пошел.И Васильева — седьмая. Она сироткой была. Война и ее семью развела, как того мальчонку — отца немцы в концлагерь отправили, а мать с Надей бежала, бросив и имущество, и дом казённый с хлевом. Хотела для кровинушки жизни лучшей, да захворала и умерла. Хвала, что дед остался. Без него бы не выходили девчонку — худющей была и слабой. Но война и до той глухой деревни дошла, где с внучкой прятались, хоть год пожить и успели.

Деда забрать хотели, больного и старого. Девчонка смотреть на это спокойно не смогла. Потому планы поменялись в молодой голове. Уже в 21 на фронт уехала. Сначала медсестрой отучилась, ползала среди мин и окопов, солдат полу мертвых с того света возвращала, потом и на сухопутную поставили, как винтовкой научилась пользоваться, да остальным.

Вот только с командиром не повезло, но тут уже жаловаться греховно.— Дура! — хватаясь за стол, кричал что было сил дед. — Куда тебе? Ну вот куда?! Ты же молодая еще! Я уже схоронил детей! К ним на тот свет захотела!?— Поеду! Хоть убей — поеду! — в том же тоне отвечала Надя, слезами упиваясь. — Я тебя им не отдам! Ни за что!— Дура! — почти смирился старик, кое-как присев на дрожащих руках на потертый диван. — Ты ж у меня одна осталась. Как я жить-то буду без тебя, дуреха?— Дедушка, — подскочила та, на колени пред ним упав. — Дедушка, а как же я без тебя? Я не могу, дедуль, пойми же ты. Не могу я вот так отдать тебя!Махнул он сморщенный рукой, да на трость упираясь, к стене отвернулся, чтобы слез видно не было. Внучка его в макушку поцеловала и обняла крепко-крепко. Прощалась.— Дедуль, я еду Родину защищать. И тебя. И обязательно приеду. Вернусь, как туман спадет. К весне, а может когда листья опадут. Ты, главное, жди и верь, дедуль!И оба заплакали.

Строй уже почти огибал курган, как вдруг почудилось девушке что-то.Солнце было уже в зените, когда среди лесной глуши вдруг проскочили едва различимые похрустывания ветвей. Будто молния через тело прошла. Замерла Надя, сжав в судорогах винтовку в грязи запачканную. Слова никак с губ не сходили — все сковало от страха. Первый поход же, лицом к лицу с врагом она еще не встречалась. И не хотела.

Беляев ту окликнул, будто сил предав, и ноги сами направились в сторону строя.

— Чего ты отстаешь-то? Опять птиц услышала? — еле из рук ее оружие вырвал, так сильно сжались они. — Или зайца, может?— Командир, ну зачем же вы так? На войне нужно всегда быть начеку.— А ты меня войне не учи, Гриц. Лучше наглость в бою примени, — сплюнул тот в сторону. — А не в отношении командира.Мальчишка от стыда голову опустил. Волжский и Яровой на пару засмеялись.

— Пойми же ты, Васильева. Эти земли, где мы сейчас службу ведем — до недр земли практически болотом поросли. Тут выжить нельзя. Почва из под ног уйдет через три шага. Мы-то — не дураки. Свои земли знаем. Вот, гляди, — придерживая оружие, мужчина карту развернул. — Вот. Мы тут находимся. Видишь пояс черный помечен? Это полоса, которую никто не сможет перейти. Даже при особом желании. Тут, где мы — чуть ли не в шагах мерить нужно землю твердую. С тропы потому и не сходим. Там, вдали, земли твердой даже нету. Где там кто пройдет?

Надя по сторонам посмотрела.— В разведке ты может быть и пригодилась бы внимательностью, но не страхом. Панику наводить не надо. Смотри на вещи трезвою головой. Немцы не пройдут здесь. А нам до точки идти недолго. Вот-вот на рельсы наткнемся, и все, с другим отрядом соединимся.Михаил Ильич еще раз окинул взглядом своим солдата Васильеву, да двинулся к тропе, с которой ранее сошел. Ничего больше не сказал. Оружие ее при нем осталось. Остальные последовали за ним, кроме переводчика. Он остался с Надей. Как те вперед прошли, девушка будто в лице поменялась.— Гриц, — зашептала та, схватив за рукав парня, и с опаской огляделась. — Ближе немцы, чем думаем. Верь мне, богом заклинаю, верь. Я может и дура, но о таком шутить грех. Пожалуйста, прошу, как-нибудь ты командиру об этом скажи. Предупреди, молю. Меня не послушают. На тебя надежда осталась. Душой чую, что где-то есть они!— Надь, тише-тише. Ты, главное, от строя не отставай. Тут помимо немцев... — тут он паузу сделал, будто ком в горле встал. — Трясина вокруг. Болота такие, что не дай боже наткнуться. Тебе Беляев даже на карте показал. Не выбраться отсюда просто так. Рядом ходи, на разведку сама не лезь. Опасно это для человека, который тут впервые. Командир все детство тут провел — он эту местность от камушка до камушка знает. Его слушай, обиды не держи. Все же... Это тебе не солдатов латать. Тут самому выжить надо, чтоб другому помочь.Васильева вздохнула тяжело, поправляя форму. Переводчик потрепал по волосам боевую подругу и кивнул в сторону строя. Надежда пошла. Но сомнение еще томилось в сердце. Хоть болота в этой местности и были глухими, путь к рельсам, а следовательно, и к складам с припасами, здесь был самый короткий. А значит, немцы обязательно здесь появятся.