6. Демоны сожалений (1/1)

И только нам, только разДадут начать все сначала.И небо будет за нас.Разве мало? ?—?Да, разбил ты сердце нашей Жене Палне. В прямом и в переносном смысле.Мамин стоит, прислонившись к дверному косяку, и хлещет неприкрытым злорадством сквозь фальшивое до омерзения сочувствие.Илья медленно поднимает голову, не сразу вникая в смысл сказанного. Перед глазами до сих пор?— ослепительная белизна операционной, в ушах все еще?— отчаянно-рваные выкрики.—?Разряд!—?Ничего.—?Еще разряд!—?Не заводится.—?Что ты сказал?Ярость красной пеленой застилает. Накатывает ледяными волнами, затапливает?— дико, неконтролируемо, с головой. Тело подбрасывает словно пружиной. И прежде, чем растерявшийся Мамин успевает отступить, стремительно-выбивающий удар приходится прямиком по лицу?— злой, вминающий, отдающийся подозрительным хрустом. Слава испуганно хватается за челюсть, откинутый внушительной силой удара, но Илья уже вылетает из ординаторской, оглушительно грохая дверью.Картинки воспоминаний о минувшей ночи в мозгу разлетаются на пиксели.Понимает: это были самые страшные часы в его жизни. И он готов душу дьяволу обменять только на то, чтобы вернуть все назад?— чтобы ничего не-случилось. Чтобы Женя была здесь, рядом?— пусть и непреодолимо-далеко, пусть и бесконечно холодная и чужая, но здесь. Живая и совершенно здоровая.Демоны сожалений топят друг друга в разъедающем чувстве вины.---—?Так, а ты че здесь забыл?Степан цербером сторожит вход в палату. При виде Соколова преграждает собой дверной проем и дышит неприкрытой яростью.Илья смотрит с титанической усталостью?— злости больше не чувствует. Не чувствует вообще ничего.—?Вообще-то я врач. И вообще-то это я ее оперировал,?— чеканит равнодушно-размеренно.—?Вообще-то,?— зеркалит Королев с еще сильнее накаляющимся гневом,?— это отделение реанимации, и ты здесь никто, понял! А самое главное,?— в отворот примятого халата вцепляется бульдожьей хваткой,?— если бы не ты, ничего бы этого с Женькой не произошло! Ничего! Ромео хренов! Да ты же даже не видел, что с ней происходило! Это ты ее довел, щенок! И больше я тебя к ней на пушечный выстрел не подпущу, ты меня понял?!Каменно-неподъемная тяжесть обвиняющих фраз придавливает могильной плитой.Чувство вины выходит из берегов.---Сутки истекают, растворяясь в бесконечности песочной пылью.Женя по-прежнему не приходит в сознание. Степан по-прежнему не отходит от палаты бывшей жены. Еще и Ромка, наплевав на запрет двигаться во избежание осложнений, патрулирует коридор и на Илью смотрит потерянным волчонком.И только в смутный и серый предрассветный час, когда Степан дремлет на своем посту, Илья переступает порог реанимации.Женя?— такая же серая, как подступающее утро?— опутана змейками проводов и почти затеряна на неожиданно огромной больничной кровати.Перебито-жалостливая, наизнанку вывернутая нежность жалит куда-то в самое сердце?— больно.Это, оказывается, нестерпимо-больно: до дрожи ее любить и до дрожи за нее бояться.Встающее солнце заливает палату расплавленным золотом. Город дышит стаивающим туманом и догорающей весной.Илье дышать по-прежнему больно.