Пролог (1/1)

— Комацу, ты действительно адаптировалась к Торико? — внезапно спросил охотник, украдкой бросив взгляд на товарища. И без того настораживающий одним лишь первозданным видом рваный оскал мужчины вытянулся в хищном подобии улыбки, приобретая куда более пугающие черты. — Вот моё последнее условие: когда мы добудем эту колу, становись моей партнершей, Мелкая. В ту минуту это предложение казалось немыслимым, нереальным. Сперва Комацу решила, что охотник несёт откровенную чепуху. Или ей вообще послышалось. Ведь этого просто не могло случиться. Покинуть команду Торико и присоединиться к Зебре — жестокому преступнику, социопату, и, в конце концов, опасному существу А-класса. Просто какой-то алогичный вздор. Разве она способна изменить своим принципам? — Ты гораздо больше подходишь мне, чем Торико. Мы станем сильнейшей командой в истории. Я просто уверен в этом! — усмехнулся мужчина, опасно нависая над беспомощной девчонкой. А ведь он просто наклонился к ней, дабы поравняться с её лицом. Единственный верный ответ на поставленный вопрос — нет, не способна. Просто потому, что обещала. Проспорила. По глупости, не подумав о возможных последствиях. Согласилась, не выдумав отмазки заранее, будто надеялась, что всё само как-нибудь разрешится. А ведь тогда она просто хотела помочь Торико. Сделать всё возможное, осторожно отыскав компромисс, дабы извлечь из бывшего заключённого максимум пользы, как из ингредиента особого приготовления. Его тяжёлый и буйный нрав вызывал опасения не только за свою жизнь, но и за жизнь партнёра. Как, в целом, и за успех в их миссии. Ведомый нечеловеческим голодом, Зебра не особо волновался за остальных. И ему было глубоко плевать на задание. Во всяком случае, именно так думала повар и была права. Отчасти. Ещё тогда, в новоприобретённом в аренду миловидном лифтодоме, поразившем своим уютом и удобством, Небесный Царь, казалось, сделал всё возможное дабы вызвать у девушки лишь больше ужаса и неприязни. Мужчина злил её, но страх, туго сжав горло, не позволял и пикнуть в его адрес. Невероятный слух, который, как говорил Торико, способен уловить звук падения монеты, находящейся в десятках километров от него, только усугублял ситуацию. Первые несколько дней Комацу боялась не только ходить в дамскую комнату, но и дышать и даже думать. Ведь то, как на неё иногда смотрел этот лютый охотник, приводило бедную девушку к выводу, что он действительно способен на чтение мыслей. — Пацанка, думай обо мне, как об окружающей среде, — посоветовал он однажды. — Если что-то не может ко мне приспособиться — перестаёт существовать. Таков закон природы.Торико она, разумеется, ничего не сказала. И даже не потому, что Зебра всё услышит. Скорее, не хотелось в очередной раз предстать перед напарником и другом в обличье зашуганного до полусмерти кролика. Ведь на все недовольные сопения и панические заикания девушки партнёр только отшучивался, говоря, что нечего трусить, он лишь на вид такой из себя свирепый и опасный. Судорожно сглотнув, дабы избавиться от удушающего спазма в горле, Комацу лишь изображала нервное подобие смешка, невзначай вспоминая, как легко и безжалостно этот ?безобидный малый? расправился с цепными зверьми и преступниками, что шептались за его спиной, а после ещё и с опасными демонами, осадившими Медовую Тюрьму. И это всё сразу же по освобождению из долгого заключения и всё время действующей казни. Комацу очень сомневалась, что его там вообще кормили, а если и кормили — то плохо и мало.Как повар, украдкой мечтающая о своём скромном ресторанчике для всех, вне зависимости от положения и достатка, иногда Комацу искренне сочувствовала Зебре. Ведь для человека, обладающего Клетками Гурмана, пережить такое — настоящая кара. Но стоило лишь вновь увидеть, как Небесный Царь задирает Торико, и потом они вместе разносят полюбившийся ей комфортный дом, — всё сочувствие как ветром сдувало, не оставляя ни следа. И так каждый день. Она только и делала всё время, что нервничала и без конца готовила. Очень даже зря она раньше сетовала на Торико, что тот невероятно много ест. В сравнении с Зеброй её партнёр — деликатный воробушек, скромно поклёвывающий засохшую корку хлеба. Со временем, конечно, Комацу довольно быстро привыкла и смирилась с участью путешествовать большую часть времени в качестве жертвы теракта. Ибо потому, как выглядел после дискуссий двух Небесных Царей некогда идеальный и дорогой лифтодом, — ущерб был сопоставим только с послевоенным. Также перестали пугать до замирания сердца и диковатые повадки новоприобретённого товарища. Остались только старое-доброе заикание, бешенный стук сердца и нервный тик. С каждым новым днём совместного проживания под ещё чудом уцелевшей крышей, повар замечала на себе странные изучающие взгляды свирепого охотника. Поначалу казалось, что он возжелал ею закусить, так как приготовленного обеда оказалось недостаточно. Хотя после парочки недвусмысленных намёков что, мол, она ему дерзит, девушка открестилась от мысли что мужчина намеривается её слопать. Поэтому просто приходилось стараться ему не дерзить, хотя припомнить, что такое хотя бы единожды происходило, не удавалось. То, что Торико снова беззлобно отшучивался на тему её пустых опасений, прямо намекая забить на его трёп и ни к кому не приспосабливаться, только добавляло смятения в кашу из комка нервов. ?Ага, конечно, не приспособишься тут?, — вздыхала она. Понемногу страх перерастал в некое подобие стеснения. Ведь мало того, что охотник всё слышит, так ещё и постоянно наблюдает за ней. А после того, как Комацу случайно наткнулась на полуголого Зебру по дороге на кухню за пачкой ещё уцелевшего печенья, уткнувшись носом в его влажный, разгорячённый после душа живот, так вообще, чуть собственное имя не забыла, раскрасневшись хуже зрелого томата. Спешно буркнув что-то вроде ?простите, извините?, она пулей ретировалась на кухню, залпом осушив стакан холодной воды.?Теперь он точно решит, что я ему дерзила?, — обречённо вздохнула девушка, тихонечко, тщетно стараясь не шуметь, шаря по полкам. Носом она всё ещё ощущала это случайное прикосновение к коже бишокуи, чуть загрубевшей от множества рубцов. К его твёрдому мускулистому животу…Снова раскрасневшись, девушка активнее зашуршала пакетами, скрывшись в просторных полках тумбы практически целиком, сверкая исключительно пятками и пятой точкой. Добивающим фактом оказалось то, что печенье которое она так усердно искала — исчезло. ?Даже его съели?, — понурила голову Комацу, хватаясь за жалобно урчащий живот. Это были их последние дни пребывания в лифтодоме, и еды практически не осталось. Позади неё что-то резко хлопнуло о столешницу, и девушка подскочила от неожиданности, больно ударившись макушкой о верхнюю полку. — Дерзкая малявка, помереть надумала? — пробасил до ужаса знакомый голос позади. Застыдившись уже до покраснения кончиков ушей, повар вопрошала всех гурманских богов, почему это снова именно он. — Ты мне ещё живой пригодишься. Высунулась наружу повар только когда услышала тяжёлые удаляющиеся шаги Небесного Царя, приметив на столе пачку того злополучного печенья. Что значила его последняя брошенная фраза она откровенно не понимала. На следующий день Комацу вновь столкнулась с Зеброй на лестничном пролёте. В этот раз уже она шла из душа, намереваясь шустро проскользнуть в свою комнату. Но не свезло. Хорошо, что после водных процедур, в отличии от мужчины, она имела привычку надевать на себя что-нибудь существеннее нижнего белья. В очередной раз раскрасневшись от ушей до пят, девушка вбежала вверх по полуживым ступенькам и скрылась в спальне, оставшейся единственной уцелевшей комнатой. До самого порога она ощущала на своей спине изучающий, кажущийся тяжёлым, взгляд мужчины. — Может, прекратишь уже на неё так пялиться? — чуть слышно раздражённо проворчал Торико, сидя в гостиной, напоминавшей руины. В это время Комацу готовила для всех последний лёгкий завтрак, так как запасы еды полностью себя исчерпали, а охотиться было крайне проблематично, когда поблизости практически ни души. Замерев и навострив уши, девушка чуть замедлилась, выглянув из-за угла, стараясь не дышать. — Ты пугаешь её своими выходками. — Ядрён батон, о каких выходках речь? — самодовольно усмехнулся Зебра, вальяжно расположившись на диване, не пытаясь говорить тише. — Просто ей давно пора приспособиться ко мне. Верно, Мелкая?!— Д-да! — на автомате вскрикнула та, встав по стойке смирно и активнее заработав венчиком. Преодолев Долину Пыльных Облаков и высадившись в Песчаных Садах, Комацу не могла нарадоваться, что, наконец, выбралась из этого ужасного дышащего на ладан дома. Её всё ещё снедали сомнения, и, натерпевшись в пути, растеряв большую часть страха, она решилась высказаться: — Я считаю, что грехи Зебры-сана очень тяжкие. Но не вижу ни грамма раскаяния в его действиях. Честное слово, его освобождение — это ошибка! — на одном дыхании выпалила девушка, мысленно похоронив себя, но нисколько не жалея. — Я тоже так думаю, — неожиданно согласился с ней Торико, по обыкновению своему лучезарно улыбнувшись. А после он рассказал, что, пускай Зебра и повинен в истреблении двадцати шести видов редких животных, все они являлись крайне опасными существами, в преимуществе биооружием, которые грозились разрушить всю экосистему в пух и прах. В любом случае, в будущем они бы точно подлежали полному уничтожению. С той самой минуты Комацу задумалась и пересмотрела своё отношение к Небесному Царю Зебре. В то время как он невольно научился уважать эту мелкую дерзкую девчонку, оказавшуюся на удивление храброй.***— Эй, Мелкая, — пробасил высокий мускулистый мужчина, бодро расправляющийся с огромным заваленным сочными стейками блюдом. — Ты что, дерзишь мне? — Ага, — отстранённо буркнула девушка даже не слыша его вопроса, увлечённо листая очередной кулинарный журнал. — Какого вкусового ты не смотришь на меня, когда я с тобой разговариваю?! — повысил тон верзила, выхватив надоевшую макулатуру из рук повара как раз в тот момент, когда она вырисовывала какие-то пометки возле очередного интересного ей рецепта. — Эй, вы чего творите?! — недовольно закричала та, обречённо всматриваясь в жирную ярко-красную полосу поделившую несчастный лист на две неровных части. Сразу же возникло навязчивое желание располосовать фломастером лицо назойливого охотника. — Зебра-сан, вам что, заняться нечем? Я, между прочим, выбираю, что вам приготовить на десерт.— Хм, ну раз такое дело — могла бы сразу сказать, — усмирил свой пыл Небесный Царь, вернув несчастный смятый журнал законной владелице. Устало вздохнув, Комацу попыталась расправить неровные складки, но в итоге, плюнув на это неблагодарное занятие, продолжила читать так. На самом деле она грезила об участии в очередном поварском состязании, поэтому выбирала ряд простых, но интересных блюд, дабы после изучить и усовершенствовать их. И вовсе необязательно Зебре знать, что это она не для него так старается. Крепче спать будет. Охотник же, не убавляя скорости пережёвывания пищи, внимательно слушал, как гриф фломастера, подчиняясь движению кисти повара, мягко, чуть поскрипывая, касается тонкой гладкой бумаги. Сам не осознавая зачем, но старался разобрать что именно помечает эта маленькая женщина на полях очередного выпуска модного журнала. Писала Комацу спешно, не беспокоясь о красоте и аккуратности иероглифов, чётко и довольно размашисто вырисовывая каждую загогулинку. К сожалению, разобрать текст на слух мужчина не мог, что ударяло по самолюбию. Мастер звука не способен расшифровать чьи-то каракули — позор, да и только. Но от осознания, что делает это девушка ради него, в душу закрадывался скользкий червячок, от которого так непривычно потеплело. От этого нехарактерного чувства есть захотелось лишь сильнее и, недовольно фыркнув, Небесный Царь в мгновение ока умял остатки вкуснейшей телятины, мастерски приготовленной его поваром. — Добавки! — потребовал мужчина, внимательно наблюдая за девчонкой. Та, отложив в сторону журнал, покорно посеменила к холодильнику, обречённо вздохнув. А вот это совсем не понравилось охотнику. — Компот тебе в рот! Ты чем-то недовольна, пацанка? — прогремел за спиной у девушки партнёр, отчего она невольно подскочила, но скорее от неожиданности, чем испуга. — Зебра-сан, вы уже выполнили поручение начальницы Лав? — спокойно сменила тему Комацу, доставая из морозильной камеры ледяной лук, раскалывая его на одной из разделочных досок ножом для колки льда. Хотя от компота она бы точно не отказалась — в горле ужасно пересохло за время увлечённой работы. — Ты за кого меня принимаешь? За сахароватного барана? — усмехнулся мужчина, облокотившись на одну из столешниц.?Не переломилась бы?, — подумала повар, прокручивая фарш из филейной части свиноцыплёнка. — Надо же, — смешливо фыркнула девушка, смешивая мясистый фарш с заранее смоченной в молоке мякотью собственноручно испечённого пшеничного хлеба. — Не знала, что вы отнесётесь к этому с такой неподдельной серьёзностью. Небесный Царь, на удивление, промолчал, не найдя что ответить. Хотя Комацу и так прекрасно знала, что долги напарник всегда возвращает сполна и никогда не обманывает. Именно поэтому и молчит — тяжело признать вслух что ты, оказывается, такой законопослушный гражданин. Не выдержав и приглушённо захихикав в кулак, девушка, отвлёкшись, чуть было не выронила из рук миску с петрушкой и пряным чесноком, но, быстро исправившись, вооружилась ножом Мелка. Гладкое, идеально начищенное лезвие искусно сотворённого инструмента буквально запело в умелых руках повара, служа продолжением её кисти. Ручка ладно ложилась в ладонь, словно была изготовлена исключительно для неё, лезвие крошило, измельчая, быстро и точно, со скоростью звука, беспрекословно подчиняясь владелице. Ингредиенты, счастливые, что повар, наконец, обратила на них своё драгоценное внимание, ещё сильнее засияли от восторга.Тяжело было это признать, но Зебра всегда любил не только слушать, но и наблюдать за процессом работы Комацу. За её плавными, но быстрыми и точными движениями. Профессиональными. За тем, как подчиняются ей любые кухонные инструменты, словно живые. Даже те, которые она впервые брала в руки. Любоваться украдкой её взаимной с ингредиентами любовью. До безумия нравилось, когда она делилась этой самой любовью с ним, одаривая лишь его и никого больше. Проворный склизкий червячок зашевелился вновь, словно пытался обвить зачерствевшее за столькие годы одиночества сердце, стараясь смягчить жёсткую корку. Охотник не знал куда деться от этого подозрительно тёплого, странного ощущения. Не знал, что с ним делать. Приятно. И лишь только этот факт вызвал волну раздражения. А раздражение спровоцировало усиление голода. — Долго ещё? — проворчал Небесный Царь, хотя на самом деле был готов наблюдать за готовкой девушки сутки напролёт. — Придётся немного подождать. Прикрыв глаза, мужчина вслушался в мерное шипение растительного масла на раскалённой сковороде, суетливые движения наводившей порядок женщины, очищающей загрязнившиеся столешницы и посуду. От всего этого без устали дёргающийся червячок закопошился куда активнее. Повар проскользнула мимо него и, не сумев побороть секундную слабость, охотник резко схватил её за запястье. — А?! Зебра-сан, вы чего?! — испуганно пропищала Комацу, чуть морщась от боли. Слишком резко.Тонкая, нежная и невероятно слабая. Достаточно лишь слегка надавить, дабы переломить ей кость. Нереально хрупкая, словно с другой планеты. И как она только выжила в этом жестоком мире? Не отпуская, но ослабив хватку, благодаря чему девушка могла выдохнуть спокойнее, Небесный Царь наклонился к ней, приблизившись. — З-зебра-сан?! — Старый баклан дал новое задание, — немного погодя, сказал мужчина, отвлекая напарницу от его необычного поведения. — На этот раз в Мире Гурмана. Ты идёшь со мной. — Не думаю, что стоит так называть Ичирью-сана, — покачала головой Комацу, как вдруг резко встрепенулась. — Что?! Мир Гурмана?! Н-но…— Что-то не устраивает? — хищно оскалился бишокуя, освежая память девушки. Холодные мурашки неприятно защекотали между лопаток, воскрешая казавшиеся далёкими воспоминания о минувшем перед партнёром страхе. — Нет, всё в порядке, — обречённо вздохнула та, отведя взгляд. Начавшее слегка побаливать запястье снова не сильно сжали. — Да правда, правда! Меня всё устраивает. Отпустив руку напарницы, мужчина вернулся на своё место, продолжая внимательно наблюдать за каждым её движением. Метнувшись к сковороде, Комацу быстро перевернула недовольно и громко шипящие котлеты на другой бок, пока те не успели подгореть. ?Ну надо же, давно уже Зебра-сан не был таким…?, — думала девушка, невольно потирая слегка травмированную руку, подбирая подходящие слова. — ?Грубым… Пугающим…?Небесный Царь всё это прекрасно видел, и поднадоевший червячок страдальчески сжался, выгибаясь и корчась будто от боли. Такое мерзкое, позабытое чувство, дерущее душу, как взбешённая в пылу сражения кошка. Что это? Неужели… чувство вины? ?Не дерзи мне?, — по обыкновению чуть не сорвалось с его губ, но в этот раз, почему-то, приевшиеся слова встали в горле комом. Готовые котлеты дразнили обоняние насыщенным мясным ароматом и получились невероятно пышными, благодаря льду, и удивительно сочными. Не произнеся ни слова вслух, Зебра был крайне благодарен Комацу за её восхитительную готовку. Обжаривая вторую партию, девушка, позабыв о неприятном инциденте и странном поведении напарника, набравшись смелости, поинтересовалась: — Нам правда обязательно туда отправляться именно сейчас? Это ведь очень опасно…— Ты смеешь сомневаться в моей силе, пацанка? — самоуверенно, с долей вызова, усмехнулся охотник, как всегда слишком громко, скорее намекая на её глупость, чем спрашивая. — Ни в коем случае, — покачала головой та. — Просто… ?Боюсь. Переживаю?, — мысленно дополнила свой ответ повар, закусив губу. — Выбрось из своей головы эти бестолковые опасения, девчонка. И не забывай кто твой партнёр. — Да, — согласилась Комацу, всё ещё ощущая себя не в своей тарелке. ?Мир Гурмана. Что представляет из себя это место??, — судорожно сглотнув подступивший к горлу ком, девушка, тщетно пытаясь унять нарастающее нервное напряжение и лихорадочную дрожь, вновь перевернула котлеты на другой бок, всматриваясь в знакомые с детства мелкие пузырьки кипящего масла, вслушиваясь в привычное шипение. Но в этот раз оно не успокаивало, вселяя ещё больше тревоги. Словно это стайка обвивающих друг друга коварных змей перед ней зловеще шипела что-то на своём языке, а не любимое оливковое масло закипало на раскалённой сковородке. Ингредиенты, впитывая все настроения любимого повара, заметно угасали, понуро потемнев. Больше всех досталось некогда сочной, цветастой зелени, в одно мгновение утерявшей насыщенные краски. — Выдвигаемся завтра утром, — прогремел подобно грому смертного приговора грубый голос Зебры, пресёкший любые возражения.