Куда же ты полез, придурок (1/1)

В комнате темно. Все трое благоразумно решили, что свечку лучше не зажигать — будут вопросы, с чего это вдруг в пустой комнате свечка горит (а комната и правда давно стояла пустая). Почему трое, а не четверо? Все просто: они успели по пути потерять шамана. Он на лестнице окончательно потерял сознание, и Матару пришлось (не то чтобы он был против) взять Тэба на руки. Тот оказался таким легким, в несколько раз легче, чем пушинка. Входит Илка с ящиком в руках и двигает наместника в сторону. Матар сидит и смотрит на шамана, не отрываясь, будто в любой момент готовый то ли добить его, то ли наоборот, не ясно.— Так, расскажите, что было, — наместница поднимает голову на Алан-Гоа и Айли, но тут же возвращается к жуткой рваной ране, тянущейся от бедра к центру груди шамана. Остается загадкой, как он по пути ничего не потерял.— Айли вытащила меня с рудников. Вернее, помогла выбраться, и мы двинулись в сторону Долины. Да, это было рискованное путешествие, к тому же, я была не уверена, что мы сможем хотя бы зайти в город. Но Айли написала письмо и отправила с вороном вперед нас. Сказала только, что знает, кто нам поможет, — Алан-Гоа косится на Кокочу-Тэба и на секунду ловит боковым зрением напрягшегося Матара — тот за один лишь ее взгляд готов броситься на нее. Это внезапно слишком хорошо чувствуется.— Я написала Тэбу, он обещал помочь. Точнее, мы договорились, что он поможет, — кивает Айли. Ильхан вздыхает.— Тэб пришел как раз вовремя. Нас окружили, он ворвался как вихрь — я и забыла, как он сражается! — разбил окружение, вытащил нас на более открытую местность. Сражался бок о бок, прикрывал, как мог, даже слишком... — Алан мнется, и взгляд наместника приковывается к ней. Он чувствует, что от него хотят утаить что-то важное. В этот раз не выйдет.— Он вел себя так, будто что-то случилось и теперь он скорее хочет умереть, чем жить, — не выдержала Айли. — Мы отбивались, как могли, отходя к городу. Их оставалось человек десять, небо уже темнело, а мы еле стояли. Мы были недалеко от стен, но недостаточно близко, чтобы нас увидели часовые... Он бросился вперед, одним ударом убил двоих, но не рассчитал. Один из оставшихся подскочил почти вплотную и ударил наотмашь. Вы знаете, Тэб пошатнулся, а вот паренек, который его атаковал уснул беспробудным сном. Тэб убил еще как минимум двоих, прежде чем мы успели расправиться с другими, а потом начал падать, — Айли замолкает, переводя дух.— Он показал нам лазейку, сложную, видимо, он сам ее сделал. А потом перестал отвечать, только бормотал что-то несвязное, и мы подумали... подумали, что вы единственные, кому мы можем довериться, — заканчивает Ильхан, сжимая руки в кулаки и задирая подбородок. В комнате повисает тишина. Илка щелкает ножницами, отрезая нитку, и убирает иголку. Матар напряженно смотрит на авгуров, потом тяжело вздыхает и переводит усталый взгляд на шамана.— Дорогая моя сестра, — начинает мужчина, но блондинка уже сама аккуратно выпроваживает девушек в другую комнату, кивает брату, будто желая спокойной ночи, и закрывает дверь, запирая ту снаружи. Матар глядит на спящего Тэба. Сейчас его брови сведены ближе к переносице, все лицо будто немного поднялось, он слегка сморщил нос, а морщинка на лбу внезапно оказалась весьма четкой. Он спит неспокойно, что-то бормочет в полубреду, кого-то зовет (скорее всего, давно усопших) и периодически дергает плечом, будто оно болит. Матар не сразу замечает, что красное пятно разрастается и на плече Тэба — кофту до конца они так и не сняли. Тут уже без вариантов. Наместник стаскивает кофту с шамана Мата-Мата, останавливая взгляд на худощавом, но подкаченном теле юноши, на слегка выпирающих кубиках и аккуратной талии. Красив. Одним словом красив. Мужчина отбрасывает кофту в сторону и садится на край кровати, обрабатывая плечо. — Ну вот куда же ты полез, придурок?.. — ворчит Матар.— Он хотел объявить всем войну, — внезапно звучит совсем близко. Матар чуть не роняет бинт и переводит взгляд на Тэба. И не может сдержать удивленного выдоха. Немного грустные изумрудные глаза смотрят прямо на него, а на лице печальная улыбка — будто извиняется. Тихий голос Тэба сбивает с толку даже Матара.— Кто хотел? — наконец, давит наместник, заставляя себя продолжить перебинтовывать.— Ильхана новый, — без вечно веселого тона эта речь казалась такой неправильной, что наместника это буквально вывело из себя, подбросило и заставило вжать шамана в кровать так, что он зашипел от боли.— Твою ж гоблинову мать, Тэб, я прекрасно осведомлен, что ты умеешь нормально разговаривать, пожалуйста, мне больно слышать, что ты мне не доверяешь, — слетает совершенно бесконтрольно. Взгляд шамана удивленный, как вчера ночью, но при этом он также слегка напуган. Матар дергает руки на себя, отпуская парня, и открывает рот, чтобы извиниться, но Тэб его опережает:— Прости, — выдыхает он, пряча взгляд, и пытается подтянуть себя в полусидячее положение, но шипит от боли и падает на подушку. — Я не знаю, кому доверять, Матар, я... — Тэб замолкает. Он действительно напуган, сбит с толку, глаза бегают по комнате — лишь бы только не наткнуться на взгляд карих глаз напротив.— Ты прячешься, — понимает наместник, и шаман неуверенно кивает.— Да. И я не могу сказать, от кого. Это подвергнет тебя опасности, — замолкает.Стоит ли сказать — а главное, как? — что шаман доверяет наместнику? Или надеяться, что тот понял без слов? К счастью, Матар действительно понял, присел рядом и аккуратно провел тыльной стороной ладони по щеке Кокочу-Тэба. Тот в свою очередь только теснее прижался к руке мужчины. "Как котенок", — думает кареглазый, улыбнувшись. Он поправляет спавшую на лицо шамана прядь и наклоняется близко-близко, так что между их носами остается всего пара сантиметров. Ему уже плевать, что подумает о нем Тэб, слишком важен он стал для наместника, слов попросту не хватит. А после того, как Матар чуть не потерял его... Черт возьми, какая разница?Шаман вжимается в кровать, глядит с легким недоумением и недоверием. Тэб тяжело и часто дышит. Матар так близко, только на локти поднимись — и можно будет коснуться его губ, одним простым движением высказать все, что нельзя говорить вслух.— Не пугай меня так больше, — усмехается Матар и накрывает губы шамана жадным поцелуем. Он ждет чего угодно, но только не ответа, но шаман отвечает на жадный поцелуй с такой страстью, с таким вожделением, как голодный зверь, внезапно узревший добычу, бросается на нее. И вместе с этим Тэб чувствует невероятное облегчение — не отвергнут и даже больше. Матар чувствует то же самое удивление в первую секунду, а потом ничего, кроме затмевающей разум жажды. Губы Тэба на удивление мягкие, аккуратные, без "дефектов", совсем не похожие на губы наместника, сухие и потрескавшиеся. Им сложно друг от друга оторваться, сложно друг другом напиться, но все же дышать тоже надо, и поцелуй разрывает Матар, ибо Тэбу просто некуда отстраниться.— Ты не представляешь, как давно я этого ждал, — выдыхает он. Кокочу-Тэб посмеивается, обнимая возлюбленного за шею.Они засыпают вместе. Утром Илка найдет их на одной кровати и, хмыкнув, скажет, что она как всегда была права, улыбнется и оставит влюбленных вместе. Теперь уже наверняка если не навсегда, то на очень долго.Матар был для Кокочу-Тэба богом. Им же и остался.