Серьезнее, чем казалось (1/1)

Клеменс проснулся от сильной жажды. Головная боль сменилась легким головокружением. Зато озноб и боль в мышцах прошли. Так хорошо было лежать в тёплой постели. Но пить хотелось больше. Клеменс вздохнул, тихо мыча. Он вытянул руки, потягиваясь и переворачиваясь по привычке на спину, но…—?Блять! — Клеменс схватился за ушибленную голову, морщась. Какого хрена он оказался на полу? А ещё ушибся головой о какую-то… тумбочку? С левой стороны? Он поморгал, осматриваясь.Это не его комната!Клеменс на мгновение испугался, но вовремя успел заметить пергамент, который лежал рядом. Наверное, он случайно его смахнул, пока падал.?Ты у меня дома. Твоя палочка у меня. Вернусь после пяти. Тебя ждёт серьёзный разговор. Если что-то нужно, позови Кики.Маттиас?Маттиас, блять! Клеменс скомкал пергамент и отшвырнул в сторону, рывком поднимаясь. Голова опять закружилась. Пришлось схватиться за злосчастную тумбочку. Невольно взгляд упал на её поверхность. Стакан воды чудом не оказался на полу. Как же вовремя. Клеменс осушил содержимое, ощущая, как организм будто бы оживает. Как хорошо.—?Кики! — громко проговорил Клеменс.—?Господин Клеменс звал? —?из ниоткуда с тихим хлопком появилась эльфийка, смотря большими восторженными глазами.—?Эльф? Правда? Какой же он… консервативный,?— Клеменс выдохнул. — Скажи, где моя одежда.—?Хозяин её забрал и сказал дать вам вот эту,?— эльфийка щелкнула пальцами, и на кровати появились аккуратно сложенные светло-серые джинсы и чёрная рубашка.—?Сучонок,?— тихо прорычал Клеменс. Кики, кажется, немного испугалась и продолжила бы бояться, если бы Маттиас не предупредил её заранее об эмоциональности гостя. Выбирая между чужой одеждой и ее отсутствием, Клеменс все же выбрал первый вариант. Джинсы подошли идеально, а вот рубашка была немного длинновата. Ну, оно и ясно. —?В доме ещё есть кто-то?—?Нет, хозяин живет тут один.—?Оу… —?застёгивая последние пуговички, непрошеный гость кругом обошёл комнату. На письменном столе лежала раскрытая книга. На подоконнике?— стопка книг (какое небрежное отношение, так их хранить нельзя). На стенах висели красивые картины. Преимущественно?— пейзажи. Хмурое небо, траву колышет ветер. Когда-нибудь Клеменс тоже достигнет такого мастерства. — Раз мы одни, устроишь мне экскурсию?—?Кики с радостью познакомит с домом! —?эльфийка открыла дверь, пропуская Клеменса вперёд. Небольшой коридор вёл к лестнице вниз и тоже был украшен маленькими картинами. Слишком красиво, как в музее.?— Та комната?— ванная. Господин Клеменс может воспользоваться в любой момент. Вот эта комната?— личный кабинет господина…—?Давай зайдём?—?Нельзя!Клеменс уже открыл дверь, заходя внутрь. Кики в панике за ним наблюдала, стараясь причитаниями вразумить наглого гостя.—?Хозяин запрещает всем заходить сюда! Вам нельзя!—?Кики, да брось. Он знал, кого оставляет у себя дома. Не волнуйся, Маттиас не будет на тебя ругаться за это. Я обещаю,?— Клеменс присел на край большого лакированного стола, беря в руки (не поверите, что) книгу. Карл Маркс. Капитал. Хммм… Кажется, это какой-то известный магл. Чем же он знаменит, черт… Знакомое имя. Клеменс вчитывался в содержание. Ах, ну точно. Маттиас же как-то в своё время связался со скинхедами, но, благо, быстро одумался. Дурак. Клеменсу не составило труда тогда капнуть поглубже. А потом ещё глубже. К самым истокам.Маттиас Харальдссон — антикапиталист до чертиков. Скучно живётся парню.— Господин Клеменс… —?Кики вся тряслась то ли от от страха, то ли от непривычно неподобающего неуважительного отношения.—?Ещё минутку,?— Клеменс положил книгу обратно и сел за стол, рассматривая и его.В аккуратной рамочке стояла колдография. Мать Маттиаса Клеменс узнал сразу. Все такая же красивая, статная. А вот отца он видел впервые. Серьёзный, высокий мужчина. Маттиас был очень похож на него. А сам он, кстати, был мрачнее всех на свете. Пускай родители и улыбнулись Клеменсу из вежливости, взгляд Маттиаса был тяжелым и не предвещающим ничего хорошего. Клеменс усмехнулся и уверенно открыл верхний ящик в надежде найти там свою палочку. Не сработало. Во втором ящике тоже нет. Как и в третьем. Хотя тут что-то привлекло внимание Клеменса. Какая-то старая колдография. Вытащив её, чтобы рассмотреть получше, Клеменс потерял дар речи.На колдографии был изображён он сам. Лет 15-16, со светлыми, слегка вьющимися волосами, заправленными за уши, в длинной мантии с синим воротничком и с раскрытым альбомом, где были слова очередной песни, что они исполняли всем Лягушачьим хором в первый раз в тот день. Парень с фотографии очень удивился, но тут же светло и лучезарно улыбнулся. По спине Клеменса пробежал холодок. Он же был таким. Открытым, весёлым… живым? Это не кто-то другой, это он. Он!Почему эта фотография лежала у Маттиаса в столе? Как он посмел вообще? Да и главный вопрос… зачем?—?Кики, узнаёшь? —?Клеменс поднёс фотографию к себе поближе, чтобы можно было сравнить. — Это я.—?Вы совсем не изменились, господин Клеменс,?— эльфийка вытирала платком слёзы, уже не рискуя упрашивать наглого гостя покинуть территорию.—?Я так не думаю.Клеменс провёл ладонью по фотографии и убрал на место, задвигая ящик.Кики провела гостя в просторный холл, который плавно переходил в небольшую столовую, соединённую с кухней. То, что бросалось в глаза?— аккуратность и порядок в мелочах. Даже книга лежит исключительно параллельно краю стола. Что уже говорить про вазы и прочие элементы декора. Вроде красиво, а вроде… и не скажешь, что тут кто-то живет. Декорации к театральной постановке. Клеменсу было бы одиноко жить тут.—?Это портреты предков Маттиаса? —?Клеменс рассматривал картины в массивных рамах, что украшали стены холла.—?Именно так, господин Клеменс. Кики рада служить такому могучему роду!Клеменс закатил глаза. Именно поэтому у них нет эльфа дома. Слишком много ненужного восхваления.—?Очень красивые картины. Их создавали замечательные художники. Я бы хотел поучиться у них…—?Юноша, художники, изображавшие эти картины, давно уже мертвы,?— иронично улыбаясь, обратился к Клеменсу высокий мужчина с одного из портретов.—?Тем не менее… я бы хотел,?— Клеменс грустно вздохнул, подходя к портрету. — Вы прадед Маттиаса?—?Да. Как вы поняли, юноша? У нас не принято указывать даты.—?Все портреты, что здесь есть, изображены в слегка разных стилях. Каждому стилю соответствует своя маленькая эпоха. Плюс такие густые масляные краски появились относительно недавно,?— Клеменс аккуратно прошёлся кончиками пальцев по мазкам. — Вот я и прикинул годы.—?Дружок Маттиаса?— художник? —?стройная женщина с бледной кожей и короткими чёрными волосами появилась на краю рамы, с интересом рассматривая гостя.—?Хах, ?дружок?, а вы не обделены чувством юмора, мадам. Мы закадычные враги, но ни в коем случае не друзья,?— Клеменс скривился, отстраняясь.—?Сигни, у Маттиаса никогда не было друзей, тебе следует уже смириться. Нам пора идти, юноша,?— мужчина взял женщину под руку и, как это обычно и неожиданно бывает, ушёл в другой край рамы.Портретов было немного, и все они сейчас пустовали. Род Маттиаса даже после смерти продолжал трудиться? Иначе как можно было объяснить то, что среди бела дня их нет? Быть может, отдыхали? Взгляд упал на часы. Ну да, день. Без пятнадцати пять. Маттиас будет здесь с минуты на минуту. Клеменс повернулся к Кики, все ещё покорно стоящей рядом, но тут его отвлёк какой-то звук. Будто бы какая-то птица… филин? Да не похоже. Клеменс осмотрел холл, окна. Да пусто тут!Почти случайно он повернул голову. На пустующей картине, в самом дальнем углу, сидел на жерди феникс.Белый феникс.—?Они же не существуют… бред, зачем это рисовать? Сказочки.—?Белый феникс долгое время охранял род хозяина Маттиаса. Белые фениксы существуют, юный господин,?— Кики говорила так, будто сама лично знает. — Мне рассказывала моя мать, а ей?— её родители. Когда-то магия процветала, и в самый её пик феникс жил в гармонии с родом моего хозяина Маттиаса.—?Смутно верится… И не спросишь у кого-то. Все разошлись, черт,?— Клеменс хмурился, рассматривая величественную птицу, которая спокойно спала, изредка мурлыкая во сне и пряча голову под могучее крыло.—?Вам нужно выпить зелье, время пришло,?— Кики уже держала в костлявых ручках из ниоткуда взявшийся пузырёк,?— его пьют до еды. Кики приготовила любимые блюда господина Клеменса.Клеменс с недоверием смотрел на пузырёк, который эльфийка настойчиво сунула ему в руки. На ярлычке написано, что зелье выводит токсины. Ясно, что-то типа улучшенного антипохмелина. Есть ли смысл? Клеменс в принципе выспался. И у него почти ничего не болело. Он засомневался.—?Господин Маттиас сильно накажет меня, если зелье не будет выпито.Клеменс вздохнул, смотря на слёзы Кики. Когда-нибудь он признается себе в том, что он не в меру сердобольный.Зелье, у которого, к счастью, не оказалось вкуса, было залпом выпито. Клеменс прошел в столовую, где на его скромную персону уже был накрыт нескромный ужин.—?Подожду твоего хозяина. Нет смысла начинать есть без него. Это невежливо. Я же, в конце концов, стараюсь быть лучше.Клеменс устроился в удобном кресле с мягкой кожаной обшивкой, прикрывая глаза. Кошмар. Его жизнь превращалась в кошмар, из которого сложно выбраться. Жаль, что все происходящее?— не сон. Ведь во сне нельзя ощущать такой… жар? Жар. Клеменс открыл глаза. Так жарко, будто бы он выпил перцовой настойки от простуды, но нет. Она бы жгла рот, а то зелье было совсем без привкуса. Жар вовсе не тревожил, а наоборот, растекался теплом по всему телу. По всему. Внизу живота начинало приятно тянуть. Блять, ну вот этого ещё не хватало. В холле послышался хлопок аппарации. Блять! Клеменс резко поднялся и широкими шагами направился туда.—?Ты..! —?слова застряли в горле, как только Клеменс увидел Маттиаса. Странные ощущения. Будто бы мозги совершенно не хотели работать. Он был таким красивым. Медленными шагами Клеменс приблизился. Маттиас изогнул бровь.—?Я. Как видишь,?— небрежным движением Маттиас смахнул с пушистого меха, покрывающего верхнюю одежду, снег. Он был как-то подозрительно молчалив.—?Ничего не хочешь мне сказать? —?Клеменс говорил тихо, мягко, однако в глазах читалась угроза. —?Маттиас, я к тебе обращаюсь.Маттиас вздохнул. У них был ещё весь вечер, чтобы обсудить то, что Маттиас хочет сказать. Ладонь, покрытая чёрной кожей перчатки, легла на щеку Клеменса. Клеменс вздрогнул, не отрывая взгляда от серых глаз. Перчатка приятно холодила пылающую кожу растаявшими снежинками. Маттиас молчал, а Клеменс, казалось бы, забыл, с чего вообще начал разговор. Особенно после того, как чужая ладонь скользнула ниже. Большой палец осторожно, но уверенно лёг на чуть приоткрытые губы. Зрачки Клеменса слегка расширились. Блять. Сука. Приятная дрожь волнами бродила по телу. Щеки горели. А губы… губы предательски приоткрылись шире, позволяя холодному пальцу слегка проникнуть внутрь. Маттиас был поразительно спокоен и непоколебим. Клеменс шумно выдохнул, немного откидывая голову назад. Что происходит? Что вообще происходит? Может, ему снится? Опять? Слишком реалистично.—?Принял зелье? —?в ответ Клеменс промычал ?угу?, немного отстраняясь. Руки сами нетерпеливо полезли расстёгивать светлую шубу. Под ней?— горячее тело. Единственное, чего сейчас желал Клеменс. —?Это просроченная сыворотка правды. Ты сможешь осознанно выбрать, на что ответить. Но твои ответы будут всегда правдивы. А ответишь ты на все, тут я постараюсь. Один из побочных эффектов?— неконтролируемое сексуальное возбуждение.Клеменс удивленно поднял брови, не веря в то, что услышал. Сердце ушло куда-то в пятки. Какого, собственно, хрена? Сволочь. Клеменсу было, что скрывать от других. Но куда больше он скрывал от себя. Не надо. Не надо это ворошить. В светлых глазах отчетливо читалась эта немая просьба, но Маттиас словно не замечал. Он снял шубу и кинул её на пол (Кики, появившаяся из ниоткуда, ловко подхватила и тут же исчезла в гардеробной).—?Поужинаем. Затем начнём. Маттиас усмехнулся при виде смятения на нежном личике и проследовал в столовую. Кики добавила приборы и несколько блюд. Он предложил выпить вина, но Клеменс отрицательно помотал головой, усаживаясь на свое место. Маттиас пожелал приятного аппетита и приступил к еде. Клеменс наблюдал. У Маттиаса были очень аккуратные ладони. Клеменс никогда прежде не ощущал возбуждения и желания творить в одно и то же время. Если раньше он бы просто зарисовал аккуратные пальцы, то сейчас… Он сглотнул, с трудом отводя взгляд. Сейчас бы пальцы были облачены в чёрную кожу. И они бы обязательно касались чего-то мягкого. Чьих-то мягких губ. Такой контраст с грубостью и мягкостью доводил до мурашек. Клеменс совсем тихо застонал, закрывая лицо ладонями. Быстрее бы кончилось действие зелья. Он убьёт Маттиаса Харальдссона голыми руками.—?Совсем плохо? —?Маттиас издевался.—?Пошёл ты знаешь куда? —?Клеменс рыкнул, хватая вилку с ножом. Маттиас ощущал себя триумфатором.—?Ешь спокойно. Действие зелья продлится примерно до… —?он кинул взгляд на часы,?— четырёх утра. Не думай, что сможешь сейчас потянуть время.Клеменс мысленно выругался. Он был так очевиден? Непроизвольно он поерзал, выпрямляясь. Тело — будто бы оголенный нерв. Так отдавалось на любое прикосновение.Прикосновение.Сейчас же. На этом большом столе. Пожалуйста. Пожалуйста. В голове билось одно слово. Маттиас даже ел сексуально. Или это просто действие зелья? Интересно, желание было бы таким же сильным, если бы на месте Маттиаса был кто-то другой? Пухлые губы касаются его шеи, опускаются на ключицу. По телу Клеменса пробежала дрожь от таких мыслей. Маттиас сверлил взглядом из-под полуопущенных ресниц. Его ресницы были очень пушистыми. Густыми. И глаза — очень большими. Не вовремя вспомнилось, каким безумным мог быть этот взгляд. Он такой же безумный во время возбуждения? Он же никогда не заходил дальше. Вся его уверенность сейчас — блеф. Клеменс расстегнёт его ремень, и Маттиас опять потеряется. Не то что бы Клеменс был профессионалом. Просто сейчас он очень хотел.—?Будешь чай?—?Спасибо, мне не холодно.—?А вот я буду. Кики!Чай был подан сиюминутно. Клеменс ощущал, что уже сыт. Голод другого плана все ещё не давал покоя. Плавно поднявшись, он подошёл к сидящему напротив владельцу дома, начиная предельно неспешно расстёгивать пуговицы. Маттиас изогнул бровь, делая глоток. Быстро сдался мальчик. Воли совсем никакой. Он, наверное, не знал, как идут ему рубашки. Особенно чёрные. Немного не по размеру сидящие. Маттиас поднял взгляд. Клеменс смотрел на него, уже не пряча бесстыжего взгляда. Губы, припухшие от постоянного покусывания, были приоткрыты. Клеменс возбуждённо дышал. Смотрел требовательно, но так умоляюще. ?Я тебя очень прошу, но другого ответа не приму?.—?Ну что, поговорим? — Маттиас обвил Клеменса рукой за бёдра, притянув к себе поближе. В другой руке он спокойно держал чашечку чая, словно ничего не происходило. Клеменс издал невнятный звук, будто бы случайно распахивая расстегнутую рубашку. —?Я сегодня отмазывал тебя у всех преподавателей под предлогом того, что ты… готовишься к конференции. На которую мы с тобой вместе поедем,?— Клеменс сверкнул глазами, сжимая руки в кулаки. — Но это уже другой вопрос. Так вот. Профессор трансфигурации дал мне понять, что твое плохое самочувствие в большей степени было связано с ночной попойкой в гей-клубе. Теперь скажи мне: зачем?—?Зачем… —?Клеменс положил ладонь на широкое плечо, поджимая губы. — Хотел снять моральное напряжение. Много мыслей было.—?Из-за меня?—?Блять, какой ты самовлюблённый… —?Маттиас сделал глоток чая и тут же губами прижался к бледному телу, в том месте, где часто стучало сердце. От внезапности и контраста температур Клеменс неожиданно для себя самого застонал, слегка откидывая голову назад и прикрывая глаза. Руки сами мягко обвили Маттиаса за шею. Его темные пряди шёлком ласкали грудь, вызывая новую волну мурашек во всем теле. — Ах… ну, быть может, из-за тебя.—?Ты сам тогда предложил договориться. Или ты хотел по-другому? —?Маттиас, поставив чашку чая на стол, особенно выделил последнее слово интонацией, едва заметно поглаживая напряжённые бёдра.Клеменс не сразу понял, что именно Маттиас имеет в виду. Думать, когда тело распаляют ещё больше, очень неудобно. Поэтому рука, которая замахнулась для пощёчины, была ловко поймана и поднесена к пухлым губам.—?Тихо. Давай без рукоприкладства.—?И правда, смысл бить человека, который недостаточно умён, чтобы найти отличия между блядством и флиртом. Я не собираюсь продавать себя за оценки. Тебе — тем более,?— Клеменс предпринял попытку отстраниться, но сильная рука Маттиаса лишь крепче обняла.?— Давай закончим этот цирк?—?Нет, мы только начали. Я хочу, чтобы ты разобрался в себе благодаря нашему разговору.—?А надо ли? —?вопрос прозвучал так иронично, что Маттиас не заметил капельку горечи. —?Ты вроде книжки умные читаешь, политические режимы обсуждаешь. Так какого хрена в психологи заделался?—?Идём в мой кабинет,?— Маттиас резко встал, хватая его под локоть.Клеменс заметил, что время буквально бежит. Вот только-только он потирал ушибленный затылок, а сейчас уже сидел в кресле, в котором уже был, и смотрел на стоящего напротив Маттиаса. Тот был абсолютно невозмутим. Зато сам Клеменс нервно сжимал подлокотники, держа спину прямо. Он даже не пытался скрыть своего возбуждения. Маттиас специально приказал дать ему такие обтягивающие джинсы, вот наверняка.—?Что тебя вдохновило на твой образ? Почему ремни, шипы, агрессия?—?Меня вдохновила БДСМ-культура,?— Клеменс прикрыл глаза, ощущая, как прохладные ладони вновь коснулись его лица. Пальцы то зарывались в локоны и ласкали виски, то вновь опускались на скулы.—?Почему? В тебе никогда не было садомазохистских замашек. Почему сейчас?—?Не было? Уверен? —?Клеменс усмехнулся, откидывая голову назад и открывая глаза, чтобы поймать его взгляд.—?Почему сейчас, Клеменс? Ты не ответил. — Клеменс молча смотрел, на что Маттиас вздохнул. —?Ты посещаешь БДСМ-клубы?—?Редко. Когда совсем плохо.—?А когда плохо?Клеменс сжал губы. Плохо каждый раз, когда вспоминается бессмысленность жизни. Если бы была какая-то магическая канцелярия, подводящая итоги жизни магов, в деле Клеменса поставили бы печать ?Потрачено? уже сейчас.—?Клеменс? — позвал?Маттиас тихо, но требовательно. Клеменс ощутил, как в уголках глаз собираются слёзы. Бледное лицо с выточенными скулами напротив начало плыть. Он отвёл взгляд и дёрнулся, собираясь подняться, но Маттиас не позволил, тут же надавливая на его плечи и лишая возможности подняться. —?Когда тебе плохо, Клеменс? —?Маттиас наклонился, произнося это шепотом у уха. Изнемогающее тело вновь накрыла волна, срывая с губ полустон-полувсхлип.—?Сейчас.—?Ты ходишь в БДСМ-клубы, чтобы снять напряжение путём причинения боли другим или путём получения боли? —?Маттиас, как диктатор, четко формулировал вопросы, не поддаваясь на слёзы. Это — слабость. Если обращать на неё внимание, Клеменс сорвётся окончательно.—?Получая физическую боль, я могу отвлечься от моральной,?— слёзы текли по щекам, голос, почти бархатный от возбуждения, все-таки дрожал.—?Я могу тебя ударить сейчас, если ты действительно почувствуешь себя легче.—?Это не так работает. В клубе у всех маски. Я никого не знаю. Меня никто не знает,?— Клеменс начал медленно стягивать с плеч чёрную рубашку. Опять жарко.—?Откуда тебе знать, что я не бываю в этом клубе? Может, именно я порю тебя каждое воскресенье?Клеменс вздрогнул, поднимая взгляд. Откуда… откуда он узнал? Он что, следит? У Маттиаса было каменное лицо. А вдруг правда?—?Ты слишком правильный для этого всего. Ты даже для поцелуев правильный. Уж я-то помню.—?Тебе понравился наш поцелуй?—?Я уже говорил тебе своё мнение,?— Клеменс отвернулся в кресле, снимая рубашку полностью.—?Это действительно был твой первый поцелуй? —?Маттиас воспринял это, как призыв к действию. Рука вновь легла на плечо, затем начала спускаться по ключице и немного ниже. Ткань рубашки Маттиаса приятно холодила кожу. Клеменс сидел, не шевелясь, наблюдая за рукой. — Клеменс?—?Да. Действительно первый.—?А что так? Шлюхи в губы не целуются?К тому моменту, как до томящегося Клеменса дошёл смысл фразы, ладонь Маттиаса уверенно сжала его грудь. Он завис, открыв рот.—?Чувствительные? — Маттиас слегка помял, тыльной стороной ладони отмечая твердость мышц под нежной кожей.Клеменс ничего не ответил, на автомате прильнув к руке ближе. Щекой он потерся о предплечье Маттиаса. Тот чуть улыбнулся, запутывая свободную руку в светлые локоны. Белая рубашка становилась влажной: слёзы не переставали катиться из серебряных глаз.—?Почему ты себя наказываешь, Клеменс? — тихо спросил?Маттиас, симметрично продолжая ласку для другой части тела. Клеменс поднял взгляд, полный боли. —?Ты себя в прямом смысле слова уничтожаешь. Зачем?—?Я… —?голос почти сел, и он прочистил горло. — Я ничего другого не заслуживаю.—?Ты это решил? —?Маттиас наклонился к Клеменсу. —?Посмотри на меня. Это твое решение?—?Мое,?— Клеменс смотрел в пол, отмечая, что дрожь паники преобладает над дрожью возбуждения. Хотелось кричать. Кричать до срыва голоса и боли в связках.—?Бестолковый. Мало тебя пороли, не всю дурь выбили. Родителей пожалел бы хоть. Такие замечательные люди.—?Не твое дело,?— Клеменс резко поднялся, подрываясь к двери и дёргая ручку. Кабинет оказался закрыт изнутри. Заклинанием. Блять. Руки Маттиаса обвили его со спины. — Отпусти меня уже!—?Это из-за того случая в школе? —?Маттиас вновь тихо спрашивал у самого уха, Клеменс лишь дёрнул плечами, не в силах отстраниться. —?Про него уже все забыли. Всякое бывает. Наоборот, я бы на твоём месте гордился тем, что смог в столь юном возрасте сотворить такое сильное заклинание.—?Ты? Да. Ты бы гордился. Ты сам по себе тёмная лошадка. И никто до сих пор не знает, что у тебя на уме,?— Клеменс громко всхлипнул, с яростью вытирая слёзы с лица. — А я… у меня было всё. У меня были друзья, квиддич, море увлечений, уважение преподавателей, лю… любовь родителей,?— Клеменс запнулся, кусая губы и сдерживая рыдания. Все, привет, истерика.—?Ты сам себя от всего этого огораживаешь,?— Маттиас крепче обнял его. Где-то в душе скреблись кошки. Того случая можно было избежать, а он, Маттиас, просто не захотел. Захотелось развлечения и битвы. Этот бестолковый максимализм, получается, разрушил чужую судьбу. Родители всегда учили Маттиаса не быть эгоистом, а хотя бы иногда думать о других. Он не хотел.—?Огораживаю. Конечно. Привык, знаешь ли, за два года, ко всеобщему игнорированию. Я даже за сраным столом в Большом зале сидел знаешь, с кем? Ни с кем! —?Клеменс резко развернулся, с ненавистью смотря на Маттиаса. —?Если бы не профессор Флитвик, я бы точно чокнулся.—?Ты воспринимаешь все слишком близко к сердцу.—?Если бы я был один, как ты, с самого начала, тогда я бы не воспринимал все близко к сердцу. Тебе, наверное, просто нечего терять, кроме своего ?я?,?— Клеменс усмехнулся, шмыгая носом. — А я потерял все. Все свои мечты и цели. Прогуливаю институт? Да. Я не хочу туда ходить. Я бы и не ходил, просто не хотел родителей расстраивать, вот и поступил. Мне плевать, если отчислят. Если не отчислят?— тоже плевать. Они уже привыкли, что их сын?— сплошное разочарование, хотя все равно продолжают делать вид, что все хорошо. Из школы отчислили, в престижную академию не взяли, одевается, как ?потаскуха? — так ты меня звал, вроде бы? — ходит по клубам, возвращается пьяный, иногда обкуренный, очень редко — обдолбанный. Промахом больше, промахом меньше. Череда ошибок. С этой дорожки уже не свернуть, да и надо ли? Кому надо? Мне? Мне уже ничего не надо, вот правда. Я привык быть одиночкой. И, черт возьми, знаешь, я начал тебя понимать. Это порой даже удобнее. Надо меньше привязываться к людям. Людьми надо пользоваться. Маглами?— в первую очередь. Знаешь, они такие глупые,?— Клеменс горько усмехнулся, тут же всхлипывая в кулак. Маттиас находился в ступоре. Клещами все тянул, а тут как будто прорвало. У Клеменса глубокая депрессия или..?—?Клеменс, кхм… а ты не пробовал обращаться к колдомедикам? —?Маттиас постарался спросить как можно осторожнее.—?Пробовал,?— Клеменс отвернулся, лбом утыкаясь в запертую дверь,?— все хорошо. Со мной все хорошо. Они так сказали. Кто я такой, чтобы не верить врачам?—?Я могу посоветовать хорошего док…—?А я могу посоветовать тебе пойти нахуй,?— Клеменс повернул голову, перебивая,?— поверь мне, я выясню, с чего такая любезность к моей персоне. Молись, чтобы это был синдром няньки, а ещё лучше?— банальная выгода, а не что-то большее. Иначе я разобью твое сердце. Как хрусталь. Знаешь, почему тебе не поддался хрусталь? Потому что он разбивается почти в пыль. В пыль! Ты привык, что все можно исправить, залатать, починить, но тут обычное Репаро уже не поможет. Когда ты осознаешь это, тогда, быть может, у тебя получится.—?Как же ты запутался в себе, Клеменс… —?Маттиас тяжело вздохнул.—?Я тебя предупредил. Не надо со мной нянчиться. Я не представляю тебя в этой роли, но ты все больше и больше убеждаешь меня в обратном. Пускай мне просто покажется,?— Клеменс потёр виски ладонями.—?Я тебе нравлюсь?—?Да… —?Клеменс зажмурился,?— блять, да,?— слёзы опять потекли по щекам,?— ненавижу тебя.Он опять без надежды дёрнул ручку двери, тяжело вздыхая. Внутри будто бы прошёлся ураган. Все разворошил, все, что было тщательно, по кирпичикам уложено в душе. Маттиас достал палочку и коснулся ею двери, на что та тут же открылась. Но Клеменс не спешил уходить.—?Значит так,?— Клеменс неожиданно подошёл к нему почти вплотную,?— либо ты мне стираешь память об этом дне, либо я тебе.—?День ещё не кончился.Клеменс обвил его руками за шею, прильнув всем телом. Маттиас ощутил пробежавшийся по спине холодок. Взгляд Клеменса был как у побитой собаки. Идея стереть память уже не казалась такой абсурдной.—?Ощущаешь, что сходишь с ума? —?Маттиас крепко обнял его, будто бы стараясь уберечь его самого от него же.—?Ощущаю. Давно. Думаешь, меня удивляют мои возбуждение и душевная боль прямо сейчас?—?Часто так раздваивает?—?Да всегда. Это вряд ли долго продлится,?— Клеменс прерывисто выдохнул.—?Я хочу и могу помочь.Клеменс иронично улыбнулся, поднимаясь на носочки и губами касаясь его губ, но не завлекая в поцелуй.—?Клеменс, я серьёзно.—?И я. Я не нуждаюсь в помощи. Я жду дня, когда все кончится. Может, перерождение есть, и я начну сначала.—?Перерождаются только фениксы, Клеменс.Шёпот Маттиаса приятно опалял. Его губы были такими пухлыми, нежными. Как такие губы могли быть у такого садиста? Маттиас будто читал мысли, иначе как можно было объяснить то, что он сам тут же завлёк в поцелуй. Губы Клеменса отдавали солёным. Он сейчас, без своих ремней и шипов, без густого макияжа и ботинок с платформой, выглядел совершенно беззащитно. Клеменс отстранился, лбом утыкаясь в широкое плечо. От Маттиаса всегда приятно пахло. Успокаивающе.—?Я тебе отдам твою одежду. Палочку. Потом сотру наш разговор заклинанием забвения, оставлю только то, где ты предлагаешь стереть тебе память. Чтобы ты не думал, что я от тебя что-то скрываю. Это твоя инициатива. Хотя я бы…—?Не стал. Оставил бы и переваривал. Пережил. Извлёк бы опыт, ценный урок. Да. Я знаю это. А теперь давай будем следовать твоему плану. И дай мне антидот.—?Я тебя, к сожалению, обманул. Зелье действовало меньше часа. Ты большую часть рассказал мне по своей воле…Клеменс застонал, закрывая лицо руками. Маттиас вздохнул. Вечер обещал быть тяжёлым. Знал бы, что откроет такой ящик Пандоры, никогда бы не связывался. Пускай Клеменс так и продолжал бы быть стервой, шалавой, но никак не…— Я постараюсь тебе помочь, Клеменс. Я постараюсь.