Часть 9 (1/1)

Городское кладбище Рейкьявика пестрило ярко-зелёной травой. Лето в этом году наступило на удивление очень рано. В воздухе пахло чем-то цветущим. Приятный аромат. Клеменс, сжимая и разжимая пальцы в кулаки, нервничал, но все равно шёл к нужной могиле. Он не помнил, куда идти, но ноги почему-то сами вели. Он здесь впервые с того самого жуткого дня. Стыдно, на самом деле. Собственный страх порой перечёркивал здравый смысл. Может быть, Матти с того света хотел бы получить от него хоть какую-то весточку хотя бы на Рождество. Хотя бы на одно. Клеменс опять его подвёл. Ступая по мягкой траве, он начал нервничать ещё больше. Вон то чёрное надгробие. Это оно.Несколько минут тишины наедине с ветром и этим надгробием успокоили. Рассматривая выгравированные буквы, Клеменс старался хоть что-то вспомнить. Слёзы отца, он сам, рыдавший навзрыд, желтая сухая трава. ?Маттиас Триггви Харальдссон?. Ступор отступил. Клеменс расстегнул бомбер и наконец достал из внутреннего нагрудного кармана крохотный букет ландышей. Он аккуратно уложил ещё тёплые от жара тела цветы на могильную плиту.Неожиданно чьи-то сильные руки крепко обняли со спины. В первое мгновение Клеменс растерялся, а во второе был готов локтем пробить рёбра, но до боли знакомые пухлые губы коснулись виска.—?Привет.—?Ты.—?Вроде я,?— Маттиас обнял миниатюрную фигуру крепче, вжимая прямую спину в свою грудь. —?Я знал, что найду тебя тут.—?А я не мог подумать, что встречу тебя тут. Не очень красиво тревожить людей в такие интимные моменты,?— Клеменс огрызнулся, дёрнув плечом, чтобы разъединить объятия.—?Прости, просто очень соскучился… Я чувствую, что глубоко в душе ты мне всё же рад.Клеменс ничего не ответил, рассматривая свои ландыши. Такие чистые, непорочные. Может быть, он прав. Стало не так напряжённо и пусто, когда сильные руки обняли.—?Скучаешь по нему?—?Да. Очень. Если бы не твой эгоизм, мы были бы уже вместе.—?Если бы не мой эгоизм, ты бы погиб.—?Я хотел смерти. Хотел отправиться на тот свет, к нему. А ты все испортил.—?На тот свет? Тебя там никто не ждёт.—?Если бы я не был настолько опустошён своим первым визитом на кладбище к любимому человеку, я бы тебе набил ебало,?— Клеменс безэмоционально проговорил.—?Клеменс, тебя там никто не ждёт. Тебя ждут здесь. Ты нужен здесь. Понимаешь? —?Маттиас был готов к тому, что Клеменс начнёт вырываться, поэтому усилил хватку. Им нужно поговорить. —?Послушай меня! Гроб пустой. Там никого нет. Человека, которого ты любишь, там нет. Он не там,?— Маттиас кивнул на небо,?— он здесь,?— последнее слово было произнесено совсем отчаянно,?— Раун знает про гроб. Спроси у неё, раз не веришь мне, сейчас же.—?Откуда ты знаешь имя моей матери?! —?Клеменс прошипел, поражаясь тому, что этот тощий Маттиас такой сильный.—?Я был частым гостем твоей семьи, конечно же, я знаю имя твоей матери. Позвони ей. Спроси. Пожалуйста.—?Я помню, как плакал на его могиле! А ты говоришь, что там никого нет! Зачем ты вообще пришёл сюда?!—?Ты плакал… у закрытого гроба. Он был закрыт, потому что был пустой. Клеменс, пожалуйста. Послушайся меня хоть раз. Я в прошлый раз послушался, когда ты приказал мне проваливать прочь из твоей палаты. И из жизни.—?Но ты сейчас какого-то хрена вернулся!—?Один звонок. И я уйду, если ты захочешь. Я не могу больше молчать, недоговаривать тебе и из-за этого портить жизнь нам обоим.Клеменс с раздражением полез за телефоном, всё же выпутываясь из объятий крепких рук. Номер, по которому он в последнее время так редко звонил. Вместо злости и раздражения подкатило волнение. Маттиас оставил его наедине с собой и присел на лавку, что стояла около маленькой сосны в нескольких метрах.—?Мам, привет… у меня к тебе срочный вопрос, ответь, пожалуйста, правдиво, как есть, я прошу тебя: это правда, что гроб Маттиаса хоронили пустым? Там нет его тела?—?Здравствуй, сыночек,?— Раун вздохнула, надолго задумываясь и подбирая слова. —?Правда. Его не нашли… но я ездила с Харальдом на… на то место, о котором сообщалось в подкинутой записке. Там всё было в крови. Была экспертиза, подтвердилось, что кровь была Маттиаса. Тело не нашли, но после потери такого количества крови люди не выживают,?— на том конце трубки повисло молчание.—?Вы скрыли от меня это по наставлению психиатров?—?Да. Клемми, пойми нас с папой. Ты был сам не свой. Мы бы не пережили, если бы ещё и с тобой что-то случилось.—?Я… я понимаю,?— Клеменс осознал, что родители действительно бы не пережили его смерть, а она была так близко. Он поднял взгляд и посмотрел на сидящего в десятке метрах отсюда Маттиаса и медленно двинулся к нему.—?Ты в Рейкьявике? На кладбище? Хочешь, мы приедем с папой? Мы так давно не виделись. И как ты узнал… про гроб?—?Мам, я… прости, я не готов пока что говорить и видеться. Я… я хотел бы побыть наедине с собой. Я впервые здесь. И мне… мне нужно переосмыслить кое-что для себя. Прости. В следующий раз точно встретимся. Обещаю.—?С тобой все в порядке? —?Раун не на шутку встревожилась.—?Да. Думаю, да. Мам, прости, мне пора. Передавай папе привет.Клеменс нелепо попрощался и сбросил звонок, садясь на край лавки, на которой сидел Маттиас. Тот поднял лицо к солнцу, и оно вновь начало переливаться сиянием и блеском.—?Я до сих пор не понимаю, что с твоей кожей. Почему она, как хрусталь? Это дисперсия или что вообще? —?долго помолчав, Клеменс наконец решил хоть с чего-то начать разговор. Он ничего не понимал сейчас, и от ощущения тревоги и мнимой, жалкой надежды на что-то было волнительно.—?Можно и так сказать,?— Маттиас протянул свою ладонь в сторону Клеменса, и тот, пересев поближе, взял его за руку,?— моя кожа очень прочная. Бледная, как мрамор, но твёрдая, как алмаз,?— ладонь, нагретая солнцем, на время согрела ледяные пальцы Клеменса.—?Поэтому я тебя бил, а тебе хоть бы что? —?Клеменс смотрел на их сплетённые пальцы.—?Да. Но всё же больно было, удары у тебя отличные,?— Маттиас усмехнулся, однако тоже не поднимал взгляд, рассматривая ботинки. Клеменс долго молчал, будто бы опять боялся спросить. Все факты и логика теперь указывали на то, что его Маттиас и этот Маттиас?— один и тот же человек.Но ведь так не бывает.—?Матти… а как заканчивается наше стихотворение? —?голос Клеменса всё же дрогнул, и он сжал уже не такую тёплую ладонь сильнее.—?Кхм,?— Маттиас прочистил горло, поворачиваясь корпусом к Клеменсу,?— я прочитаю только ту часть, которую ты не помнишь. Не хочу ворошить ни твои, ни мои раны. Хорошо? —?Клеменс кивнул ему. Шевеля губами про себя, Маттиас вспоминал строки и, наконец, приступил. —…И в паху разливается жаркий прибой, то, как нитка паучья, дрожит. Что-то общее между тобою и мной, состоящее то ли из жил, то ли из недосмотренных в детстве кино. —?Маттиас поднял взгляд: Клеменс внимательно слушал его. —?Словно нежный упорный репей, это что-то во мне поселилось давно и, созрев, пробудилось теперь. —?Он замолчал, потому что ком в горле не давал продолжать. Чёрные глаза с грустью посмотрели в серые.—?И отныне я прост тем, что сложен теперь… —?Клеменс вспомнил всё сразу в тот момент, когда низкий наждачный голос с выражением начал оглушать кладбищенскую тишину.—?Совершенен равно завершён…—?В уравнении, спорней которого нет…—?Я с тобой воедино сложён.Клеменс медленно обвил рукой Маттиаса за шею, прижавшись ближе. Губы были в нескольких сантиметрах от пухлых губ, но Клеменс продолжал смотреть в глаза. Это их строки, и это действительно его Матти. Абсурд. Но и не эйфорийный бред. Клеменс чист почти неделю, поэтому бледное лицо с острыми скулами и мягкими пухлыми губами, такими родными, не глюк.—?Это правда ты? —?ответ на вопрос был очевиден для Клеменса.—?Да,?— Маттиас прошептал, крепко обнимая Клеменса в ответ.—?Но… но как такое возможно? Мама сказала, что…—?Я слышал, что говорила тётя Раун. Она полностью права. Люди не выживают после потери такого количества крови. И, после всего того, что было… —?Маттиасу было сложно говорить о жестоком похищении вслух, но он старался,?— я… я умирал тогда. Почти умер. Но меня обратил в вампира другой вампир. Поэтому я жив, если так можно сказать.—?Вампир? Разве вампиры существуют?—?Клемми, для меня это стало не меньшей новостью. Но факт остаётся фактом: мне нужна кровь животных или людей для выживания. Иначе начнётся мучительная жажда.—?Как в последние дни? Я заметил, что тебе нехорошо было, но как-то не придал значения.—?Я ночью обычно охочусь… и было пора бы уже, но ты… ты… ты так ласково обнимал меня ночью. Как раньше, как и всегда до всего того. Я не мог уйти. Мне сорвало крышу от тебя, твоего запаха, твоего жара. Я все ещё также крепко люблю тебя, как и ты меня.Клеменс прикусил губу, чтобы сдержать всхлип. Слёзы потекли по щекам. Было одновременно так больно, но так хорошо. Спокойно. Наконец-то впервые за почти что четыре года.—?Клеменс, всё позади, не надо,?— Маттиас наклонился к губам, мягко коснувшись на мгновение,?— ну всё, всё.—?Я тебе столько говна сделал, вёл себя, как свинья последняя, а ты терпел. Ты и так столько пережил, я часто представлял, как тебе было больно и страшно, когда… когда… этот ублюдок!..—?Тшшш, всё. Всё закончилось. Мы теперь всегда будем рядом. Я обещаю тебе. Хочешь, пройдёмся? Немного успокоишься,?— у Маттиаса будто бы гора с плеч упала, когда Клеменс наконец всё понял и смог прислушаться к нему. Более того, поверить и принять.—?Матти, Господи, мне так стыдно! —?Клеменс с раздражением на себя самого стёр слёзы, поднялся с лавки и сразу же взял Маттиаса за руку.—?Я горжусь тобой. Понятия не имею, что было бы со мной на твоём месте. Ты очень сильный. И я ни капли не осуждаю тебя. И мне тоже стыдно, потому что я тогда полез в твои вещи, поэтому прошу простить меня.—?Перестань, всё, забудем этот день, за него мне особенно стыдно,?— Клеменс повёл их к старому выходу с кладбища, сплетая пальцы. —?Почему ты раньше не дал мне знать, что ты это ты?—?Ты и сейчас сомневался и противился до последнего, а тогда бы точно спустил меня из окна.—?Да… логично. Я не поверил бы и принял за издёвку,?— Клеменс тяжело вздохнул. —?Что теперь будет с нами?—?Мы всегда будем вместе.—?Пока я не умру. Ты же вечный теперь.—?Ну… быть может, тебе когда-нибудь захочется стать таким же, как я.—?Я сейчас готов.—?Нет, Клеменс, ты подумаешь об этом минимум год, пока мы будем жить вместе, а потом ты сообщишь мне своё решение. Оцени все стороны, это далеко не райская жизнь, особенно в первый год.Клеменс остановился, развернул Маттиаса к себе и, склонив его голову за затылок к себе ближе, затянул в поцелуй, ладонью слегка натягивая тёмные волосы, а второй цепляясь за широкое плечо. Так мог целовать только Клеменс и только его. Так, чтобы голова кружилась от возбуждения, а ноги подкашивались. С чувством, с напором, с страстью. Как когда-то давно, в той жизни три года назад, когда наравне с гормонами играла крепкая любовь. Клеменс нехотя отстранился.—?Врач сказал мне, что моё сердце может остановиться в любой момент, если я продолжу употреблять. Ну я и продолжил, остановка сердца была моей целью. Но сейчас у меня появилась иная, правильная цель. У меня есть ты. И мы вечно сможем быть вместе. То, о чем я всегда мечтал. Какие еще доводы нужны?—?А ещё к тебе вернется память в полной мере.—?Тем более. Матти, я всегда хочу быть с тобой. Так что сейчас, через год, через вечность моё мнение не изменится.Маттиас улыбнулся, костяшками пальцев погладив разрумянившеюся щеку. Как же он мог позабыть, что у Клеменса на всё готов ответ. И с его логикой не поспоришь, он опять прав. Всего лишь несколько месяцев назад Клеменс прогнал его прочь из своей жизни, потому что был разозлён, обижен и потерян, но сейчас всё поменялось в одно мгновение. Наверно, где-то глубоко в душе он всегда хотел верить в то, что его любимый брат жив, что никакого похищения никогда не было, хотел верить в иллюзию, самообман и всё то, что он не мог терпеть. Несмотря на сияющую радость на лице, Клеменс всё ещё переваривал в голове то, что услышал. И ему сложно поверить в реальность происходящего.—?Едем ко мне. У меня ещё столько вопросов…—?Едем.Маттиас не стал говорить, что наравне с любопытством ощущал бесстыдные жаркие мысли. Им обоим нужно расслабиться после всего, что они пережили.А уже завтра начнётся новая жизнь.