Часть 2 (1/1)

По пятничным вечерам Клеменс со своей шайкой собирался в местном спортзале, чтобы провести три часа в упорных тренировках. Бить манекены и груши?— вот лучшая тренировка. Качки создают свои тела для глянцевой обложки. Клеменс же создавал своё тело для бойни. Всего лишь несколько лет назад он выглядел… мило. Низкого роста, с светлыми волосами, прическа а-ля Курт Кобейн. Хипповатый образ. Образ слабака, неспособного никого защитить, особенно, себя.Клеменс стянул с себя футболку, оставаясь в одних спортивных штанах и рассматривая своё отражение в зеркале. В раздевалке он уже один. Все ушли тренироваться. Его тело давно не слабое. Оно сильное. Мышцы выступали под горячей кожей. Татуировки, ещё свежие, сразу бросались в глаза. Пирсинг в носу, ушах, бритая под ноль голова. Клеменсу нравилось, кем он являлся сейчас. Аморальное бездушное животное. Это его призвание в жизни. Разрушение.Он достал из кармана висящей в шкафу кожаной куртки маленький пакетик с таблетками, закидывая одну в рот. Ему даже вода не нужна, чтобы глотать эту отраву. Зато тренировка пройдёт продуктивнее.***Клеменс задержался ещё на полчаса. Приказал всем разойтись, чтобы наедине с собой окончательно извести своё тело упражнениями. Никаких попоек сегодня ночью. У него ещё осталась энергия для чего-то большего, и он целенаправленно потратил её с пользой. Клеменс вернулся в раздевалку, садясь на скамью. Слишком частый пульс гонял кровь по всему телу. Жарко. Испарина пота стекала меж лопаток по спине, вниз. Странный шорох в углу привлёк к себе внимание. Интересно. Он тут не один, оказывается.—?А. Ты. Даже спрашивать не буду, как ты нашёл меня. Деньги не верну, так что проваливай.—?Слушай… Я никого не знаю в этом городе. Кроме тебя. Я тут ненадолго. Но мне негде жить. Отели переполнены, и…—?Подойди сюда,?— Клеменс поразительно ласково, поддельно мягким голосом подозвал юношу к себе. —?Раздевайся.—?Чего?—?Раздевайся. Становись на колени. Отсасывай. Иначе я изуродую твоё красивое лицо так, что ты будешь избегать зеркал до конца своих дней.В руках Клеменса откуда-то уже был нож. Он не шутил. Его лицо было ангельски расслабленно, но вот глаза горели недобрым огнём. Этот сукин сын сейчас явно нарывался и совсем не там просил помощи.—?Не боишься, что я могу заставить сделать тебя то же самое? Мы тут одни. Я гораздо сильнее,?— серый короткий пуховик расстегнулся, отправляясь на пол. Туда же отправилась тонкая водолазка. Бледная, почти что серая кожа выглядела очень невинно.—?Слушай, красавица,?— Клеменс проследил взглядом за тем, как тот аккуратно опустился на колени, поднимая взгляд своих на удивление ярких чёрных глаз,?— не зли меня, правда. Твоё счастье, что я возбуждён, а не зол, иначе твой труп уже бы забрал себе бескрайний океан. Ты меня раздражаешь, но твои губы очень желанные. Особенно сейчас,?— Клеменс костяшкам пальцев коснулся выделяющейся скулы, затем ласково заправил чёрный длинный локон за острое ухо. —?Как тебя зовут?—?Никак.Клеменс почти что вскочил, но в последний момент справился с эмоциями, выдержанно вставая. Гнев сразу трансформировался в возбуждение. Горячие лопатки прижались к холодному стеклу большого зеркала в пол. Дрожащая от ярости и возбуждения ладонь предвкушающе намотала чёрные пряди на кулак, натягивая.Потребность в сексе для Клеменса всегда сводилась к минимуму. Он возбуждался, когда избивал, и то это возбуждение чаще всего было побочным действием методона. Избыток адреналина в крови. Избыток эмоций. Как сейчас, после импровизированной пробежки на пару километров и бесконечных приседаний. Даже дыхание до сих пор не восстановилось. И тут появился сукин сын из супермаркета. У него не могло не встать. Физиологию не обманешь.—?Ты отвратителен.Клеменс грубо дернул чужую голову за волосы назад, больно натягивая. Взгляд заскользил по бледной шее, затем ниже, на голую грудь, на плоские соски.—?Да. Это я. Но ты ещё отвратительнее, потому что тебе это нравится. Ты не испуган ни капли. Но ты меня провоцируешь, прекрасно зная о последствиях. Ты хочешь моей грубости, тебя это тоже возбуждает, не так ли? —?Клеменс хирургически аккуратно прошёлся острым лезвием ножа по блендой шее, оставляя неглубокую царапину. —?Ты даже не дышишь почти. Предвкушаешь. Так что давай доставим удовольствие нам обоим. И, быть может, я пущу тебя пожить к себе на пару дней. В качестве проститутки. Мне не нужны деньги.Рапунцель наконец закрыла свой рот. Смышленая. Клеменс мог бы насторожиться, зачем ему жильё, зачем ему вообще город на отшибе Исландии, но телу почему-то было так хорошо, а разуму?— плевать. Холодные руки уже смазывали пот с поясницы, ласкали сильные бёдра. Пухлые губы усердно работали. Клеменс ловил тягучую эйфорию. Это не просто отсос, нет. Было, с чем сравнивать. Эти губы хотели сделать приятно и хорошо. Они не боялись, не дрожали в соленых рыданиях, они просто делали то, что должны были делать.Клеменс Ханниган слишком давно не получал в своей жизни положительных эмоций от кого-то. Тем более?— ласки. Любви. Методон действовал сегодня как-то иначе. Неужели передоз? Как можно было быть сейчас таким сентиментальным? Нож сложился пополам. Клеменс откинул его в раскрытый рюкзак, обоими ладонями опираясь в зеркало позади себя. Если это галлюцинации, то очень яркие. Сладкие. Жалили хуже ос. Цепляли за самое сокровенное и глубоко зарытое. То, от чего Клеменс бежал уже больше трёх лет. Тот, чьё лицо сейчас мерещилось на чужом, но тоже почти таком же идеальном.Его губы замедлились, чтобы уделить особое внимание головке. Клеменс готов был поклясться, что этот сукин сын ощущал его всего насквозь. Он не отвлекал от себя и своего познания, он дополнял.Он улыбался. Его мягкая улыбка, чувственные губы. Его густые ресницы, большие серо-голубые глаза. Отражение осеннего неба. Его любимые глаза. Он так давно их не видел, он так скучал.Клеменс на мгновение захлопнул свой рот ладонью, заглушая громкий стон, который стремительно перерастал в отчаянный всхлип. Капли пота на лице смешивались с крупными каплями слёз. Родные губы улыбались, что-то шептали ему. Клеменс не слышал ничего, кроме нарастающего шума в ушах. Он запрокинул голову назад, чтобы встретиться с ним взглядом. Он все ещё улыбался. Волосы цвета горячего шоколада мягкими волнами обрамляли красивое лицо.—?Маттиас… Забери меня к себе…Клеменс готов был поклясться, что ощутил его тёплые ладони на своём лице. Длинные пальцы мягко поглаживали гладкую кожу. Будто успокаивали, просили не плакать. Он всегда так делал. Тусклая лампа слепила глаза. Но Клеменс видел перед собой совсем другое. Напряжение в паху стремительно нарастало. Тёплые родные губы опускались к его губам.—?Матти… —?Клеменс невнятно, отчаянно звал его.Он поцеловал. Он опять пил кофе на ночь? Но зачем, Матти, ты же опять не уснёшь до трёх ночи. Клеменс дрожал. Запахи, вкусы, тепло, цвета. Всё, что было его, всё, что было их, теперь не принадлежало никому.Но иногда… Иногда. Редко. Очень редко. Когда содержание методона в крови зашкаливало, когда из-за возбуждения сводило ноги и поясницу, Клеменс позволял себе обмануться. Такое было только раз. Сейчас история повторялась. Он ощущал объятия, которых не было. Поцелуй, которого не было. Голос… А голос он слышал. Стон. Низкий, хриплый.Красивый. Любимый. Родной. Клеменс резко перестал что-либо видеть перед собой. Слышать. Чувствовать. Ему стало так хорошо и так плохо одновременно, что яркая вспышка оргазма затмила надоевшую острую боль в пояснице. Клеменс непроизвольно и грубо вдавил чужое лицо в свой пах, заставляя принять член полностью. Чёрные волосы были грубо сжаты, но не натянуты. Клеменс дрожал, изливаясь в узкое горло.Старая лампочка напряжённо гудела. Он в спортзале? Да.Да.Дрожащая ладонь отпустила волосы. Медленно пригладила выбившиеся пряди. Блять. Блять…Клеменс ощутил, как к горлу подкатывает тошнота. Он противен самому себе. Резко оттолкнув от себя этого незнакомца, он подтянул штаны до пояса и рванул к неприметной белой двери.—?Одевайся! На улице жди меня!Зажимая рот ладонью, Клеменс с ноги толкнул дверь в уборную, подлетая к туалету. Его тошнило. Это больно. Больно снова вспоминать то, что так сильно любишь. Кого любишь. Кого уже давно нет.