daddy issues (1/1)

На часах уже было ближе к девяти. Маттиас лениво листал учебник, но заниматься совсем не было настроения. Он потянулся в рюкзак за своим блокнотом. В рюкзаке его не оказалось, и в голову предательски закралась мысль, которую Маттиас тут же хладнокровно отбросил.Нет.Блокнот должен быть где-то здесь. Перерыв всю свою комнату и вывалив содержимое рюкзака на пол, Маттиас восстановил в памяти все свои действия. С каждой последующей секундой он все больше уверялся, что действительно не видел свою записную книжку после того, как вышел из квартиры Клеменса. —Блять, — ругнулся он, когда его осенило. Он оставил блокнот в комнате Клеменса. Прямо на столе. Нужно было что-то написать, только чтобы случайно не подогреть любопытство Клеменса. Оставалось лишь надеяться, что тот пока не нашел блокнот. Включив мобильник, Маттиас заметил значок входящего сообщения. ?Ты оставил у меня кое-что. Отдам завтра.? Ну все, опоздал. Ему конец. Маттиасу предстояло дождаться завтрашнего дня и пойти на верную смерть. *** Клеменса позабавили то появляющиеся, то исчезающие точки набора сообщения собеседником. Никакого ответного СМС он так и не получил. Значит, Маттиас догадался, о чем речь. Клеменс ничего не мог с собой поделать, но испытывал определенное садистское удовольствие от того, что где-то там сейчас Маттиас, должно быть, нервничает. Он не собирался ни показывать блокнот, ни рассказывать кому-либо о нем. Это было чересчур подло и, к тому же, банально. Только это не означало, что Клеменс не повеселится немного иначе. *** На следующее утро в коридоре школы он демонстративно шел с блокнотом в руке, пальцем заложив в нем определенное место. Завидев Маттиаса у библиотеки, где они и договорились встретиться, Клеменс хищной улыбкой сразу дал понять, что сейчас будет происходить. Он проигнорировал все протесты, уворачиваясь от попыток одноклассника вырвать из рук блокнот, и схватил того за предплечье. — Нет, послушай сначала, — с напускной серьезностью проговорил Клеменс. — Ты неплохо пишешь, правда, мне даже понравилось. Эйнар это, конечно, интересный выбор. Всё ещё хочешь его после вчерашнего? Клеменс только начал входить в раж, переходя к части, к которой он действительно готовился. Он прокашлялся, жестом удерживая Маттиаса на расстоянии, и открыл блокнот на заложенной странице, поднося его к глазам. Выпрямившись, с комичной важностью он продолжил: — Ответишь позже. Мне понравился больше всего этот момент. Вот, послушай, — он прокашлялся ещё раз, начиная зачитывать пару строчек с выражением, — ?Почему же ты выбрал лукавого змея,Предпочел его сахарный лик моему?? — еле сдерживая смех, он перевел взгляд на зардевшегося, спрятавшего лицо в руках и качающего головой Маттиаса. — Это очень мило с твоей стороны, я польщён. То есть я сладкий, да? — Клеменс протянул блокнот, кокетливо накручивая прядь на палец и присвистнув. Красный как рак, Маттиас мгновенно выхватил дневник и спрятал в рюкзак. — Прямо приторный, если тебе так интересно, — повторил его манеру он. Они вместе прошли внутрь библиотеки и сели за крайний стол. В помещении никого не было. ?Неужели мне действительно удалось так легко отделаться…?— Маттиаса съедали сомнения, и тот наклонился к Клеменсу. — Только не говори Эйнару. Пожалуйста. Я и так ему противен, — прошептал парень. — Ну ты серьезно думаешь, что я стану рассказывать? Это мне не выгодно, ты же хранишь мои секреты, — Клеменс отмахнулся от его слов и наигранно вздохнул, возмущенно хлопая ресницами. — Знаю, что ты считаешь меня мудаком и стервой, но не до такой же степени. А что противен я в курсе, — он самодовольно хмыкнул. — Ты все равно с ним не справишься. Его многие хотят, знаешь ли. Не ты первый, не ты последний, а обуздать и выдержать могу только я. — Спасибо, — с облегчением выдавил Маттиас. Он тактично промолчал, решив, что отвечать на комментарий про отношения парней не стоит. Клеменс откинулся на спинку стула, доставая жвачку и не стесняясь кладя себе в рот. Он очень хотел убедить себя и других, а особенно Маттиаса, который видел слишком много, в том, что он действительно справляется. И с Эйнаром, и с их отношениями. Думать о своих чувствах он не любил, поэтому поспешил загнать их подальше в сознание. — Я вот никогда не мог подумать, что стану музой поэта, — Клеменс мечтательно положил подбородок на ладони. — Правда, с Эйнаром мне придется побороться за место главного героя, но я уж постараюсь им стать, — в очередной раз съязвил он. — Все, заткнись уже, — Маттиас достал учебник из рюкзака, открыв на следующем параграфе.— Параграф 11. Тут, кажется, конкретно про системы неравенств. Он начал строчить, увлеченно рассказывая однокласснику новую тему. *** Следующие дни шли своим чередом. Да, Клеменс иногда опаздывал и капризничал, но больше не увиливал от занятий, а Маттиас переутомлялся и иногда злился на него по пустякам, но терпел и объяснял материал как можно лучше. Они начали привыкать и притираться друг к другу, а вражда сама постепенно сошла на нет. Клеменс все ещё не здоровался с Маттиасом в коридорах, но мог изредка ему улыбнуться, а Маттиас все ещё отказывался помогать на уроках, но перестал считать Клеменса бессердечным и стервозным глупцом. После школы они неизменно расходились каждый в свою сторону, а общались исключительно по поводу школы, занятий и математики. Но одним вечером Маттиасу пришло странное, лишённое какого-либо контекста сообщение: ?Ты на басу случайно играть не умеешь?? *** Клеменс был в откровенном отчаянии. Все шло настолько не по плану, что ему оставалось только нервно кусать губы и писать всем своим знакомым. Обычно он разбирался со всем самостоятельно — привык, что ?друзья? чаще всего отказывали в помощи. Так произошло и теперь: всем было некогда, все были заняты, а концерт был намечен буквально на выходные. Он откладывал Маттиаса на самый крайний случай, но после очередной ссоры с Эйнаром по телефону и пяти отказов он сдался. В конце концов, выбора не осталось, и Клеменс уже был согласен буквально на кого угодно. Маттиас удивлённо вскинул брови, прочитав содержимое сообщения. Он сначала даже не понял, о чем именно идет речь, но, вникнув в текст сообщения, начал писать ответ: ?Я только на акустике умею. А тебе для чего? Зовешь меня стать рок-звездой?? Маттиас сначала поставил смайлик в конце, но посчитал его лишним и стер. Отправив, он в недоумении держал в руках телефон, пока собеседник набирал сообщение. ?Типа того. Можем сейчас встретиться? Я пришлю координаты и все расскажу? Маттиас даже привстал от неожиданного поворота событий. Если речь действительно о выступлении, может, ему удастся даже исполнить что-то свое, а такая возможность выпадала очень редко. Настрочив сообщение в ответ и получив адрес, парень выскользнул из квартиры и быстрыми шагами направился к автобусной остановке, попутно выстраивая путь в гугл-картах. *** Клеменс облегчённо выдохнул и затянулся по новой. Он стоял снаружи репетиционного подвала, нервно выкуривая уже которую сигарету. Закоченевшими пальцами набирал гневные сообщения Эйнару одно за другим, весь трясясь то ли из-за тревожности, то ли из-за пронизывающего северного ветра. Его разъедали мысли о том, до чего он опустился: просить помощи, да еще у Маттиаса. Хоть тот и оказался не таким уж занудным зубрилой, как Клеменс думал с самого начала, он по-прежнему оставался всё тем же Маттиасом Харальдссоном. Клеменс был уверен, что его засмеют, а Эйнар будет просто в ярости, когда узнает. Если узнает. Клеменс обозленно кинул окурок на асфальт. ?Ну и пошли бы они к черту?, — сердито подумал он, кутаясь в куртку и возвращаясь в подвал. *** Маттиас задерживался, и Клеменс беспокойно метался из угла в угол, заламывая руки. Конечно, он не придет. Конечно, он пошутил. Зачем Маттиасу помогать ему, в конце концов? Они не были друзьями, а ещё недавно терпеть друг друга не могли. Какой же он дурак, что понадеялся. В это время, заблудившись уже совсем рядом с пунктом назначения, Маттиас наконец вышел к неприметной вывеске. Судорожные мысли Клеменса прервала вибрация телефона, и тот молниеносно вынул его из кармана, мгновенно кидаясь вверх по лестнице на улицу. Дверь распахнулась, и из-за нее перед Маттиасом возник запыхавшийся Клеменс, радостный, как щенок. — Черт, не знаю, как тебя благодарить, — Клеменс хотел кинуться на одноклассника чуть ли не с объятиями, но вовремя себя остановил и в следующую секунду ловко сделал вид, что не протягивал к парню рук, а это был такой приглашающий жест. — Проходи. То, что Клеменс в последний момент извернулся, не ускользнуло от внимания Маттиаса, но он не стал делать колких замечаний по этому поводу. Уж то, что Клеменс не терпит, когда давят на его самолюбие, он давно усвоил. В темноте спускаясь в подвал, они не обменялись ни словом. У Маттиаса в голове гудел целый рой мыслей, но расспрашивать Клеменса почему-то было неловко. Миновав стойку администратора, оба вошли в небольшую комнату с музыкальными инструментами. Весь пол внутри был покрыт проводами, а краску даже не было видно из-за закрывающих стены звукоизоляционных панелей. Клеменс защелкнул замок и показал рукой Маттиасу на стул посреди комнаты. Тот сел, приготовившись слушать. — Так, — собираясь с мыслями, Клеменс провел рукой по волосам. — Если кратко, то у моей группы выступление в субботу, а Стефанссон играть не сможет. В общем, нам нужен басист. Почему именно ты? — Клеменс экспрессивно развел руками, посмотрел на Маттиаса каким-то странным взглядом и продолжил трагичным тоном. — Потому что никто больше не согласился. Ещё вопросы? Он выжидающе воззрился на Маттиаса, нетерпеливо стуча носком по полу, а затем вновь заходил по комнате, переключившись на другую мысль. — Ах да, сейчас должна прийти Сольрунн с сидром, барабанщица, — заметив, что Маттиас ощутимо напрягся, он добавил: — Расслабься, она нормальная. И наверняка тебе понравится, потому что на меня совсем не похожа. — Окей, ладно, ладно... — Маттиас сморщил брови. — Только проблема вот в чем: я на басу в жизни не играл. — Да разберемся, — вздохнул Клеменс и устало сел на пол настраивать гитару. Маттиас поднялся со стула и встал позади, облокотившись на спинку. — Слушай, у меня есть идея, — он покосился на микрофонную стойку. — Не знаю, понравится тебе или нет, но я могу спеть... В каком-то смысле. Только не смейся. — Валяй, можешь хоть станцевать, хуже уже все равно некуда. Группа и так катится в ад, — он поднял на Маттиаса взгляд и кивнул на микрофон. — Давай прямо сейчас, пока Соль не пришла. Смеяться не буду, сил на такое у меня уже просто нет, — пообещал Клеменс и вновь переключил внимание на гитару. Выпустив из легких долгий выдох, Маттиас подключил микрофон и проверил звук.Он думал, предупреждать ли Клеменса о характере своего выступления, но тот был слишком занят гитарой, да и Маттиасу хотелось его приободрить. Ничто так не бодрит, как гроул, когда колонки включены на максимум. “Síeasti loftsteinninnvereur bani tinnSíebúin ierun tínbreytir engubreytir engu” Маттиас закрыл глаза, сжимая микрофон в руках до побелевших костяшек. Смотреть в глаза не хотелось, и видеть его реакцию было боязно. Они были даже не друзьями, а скорее знакомыми, поэтому Маттиас сильно переживал. Не услышав криков протеста, Маттиас продолжил. Слова всплывали в памяти отрывками со страниц блокнота. Гитара сразу же была Клеменсом позабыта. Он резко вскинул голову, неотрывно уставившись на Маттиаса, ошарашенный и заворожённый. Это было странно до дикого, но, черт возьми, ему понравилось. То, как пронзительно он надрывался, не могло не приковывать. Клеменс буквально с открытым ртом внимал каждому слову, и, когда Маттиас замолк, они некоторое время смотрели друг на друга в звенящей тишине. — Я без понятия, как мы состыкуем это с нашей музыкой и текстами, мы вообще-то инди играем, но это было пиздецки круто, — только и смог почему-то шепотом выдавить из себя Клеменс. Маттиас смутился и неуверенно сел обратно. Оба будто кожей ощущали всю нереальность и абсурдность происходящего. Они сидели в неловкой тишине, пока в дверь не постучали. — Клем, открой, это я, — он торопливо открыл дверь, и из-за двери появилась девушка, — И помоги мне вот с этим, — Сольрунн водрузила упаковку с сидром в руки Клеменса. — Ой, а это у нас кто? — она наклонила голову набок, не стесняясь рассматривая Маттиаса, как неведомую зверушку. — Это Маттиас. Мы... учимся вместе, — запнувшись, буркнул Клеменс. — Очень приятно. Блин, мне бы такие шикарные волосы, и все девушки были бы мои, — хихикнула Соль, и Маттиас покраснел. Рядом с дверью постепенно образовалась гора из пустых бутылок, Клеменс иногда вставал и ходил по комнате в надежде отыскать ускользающую от него идею среди шагов по студии, а Соль репетировала барабанную партию. С горем пополам обуздав пару аккордов на басу, Маттиас подыграл им. Когда трое закончили репетировать, стрелка часов уже перевалила за девять. Собирая свои вещи и складывая гитару в чехол, Клеменс окликнул:— Сможешь всё сам выучить? Смотри не облажайся, — он протянул ноты немного опешившему Маттиасу, посмеиваясь. — Шучу, я тебе помогу. Конечно, если ты меня достаточно хорошо попросишь, — подмигнув, Клеменс направился к выходу. Маттиас попрощался с Сольрунн и Клеменсом и вышел на холодный воздух. *** Дверь в квартиру не поддавалась. Маттиас нажимал звонок в который раз, но отец не открывал. Тот скорее всего спал после очередной попойки, и в таком состоянии его не разбудят ни звонки на мобильный, ни дверной звонок тем более. Сползая по поверхности двери на пол, Маттиас отчаянно рылся в списке контактов. —Умоляю, возьми трубку, — прошептал он, набирая высветившийся номер. *** После репетиции Соль предложила Клеменсу завалиться в бар, а тот не мог отказаться, решив не останавливаться на одном лишь сидре. За оживленной беседой и после нескольких коктейлей он не сразу понял, что ему звонят. Издав недовольный стон в полной уверенности, что это Эйнар, Клеменс неохотно сполз со стула. — Это Маттиас? — Сольрунн заинтересованно склонила голову в бок. — Вряд ли, дорогая, — промурлыкал Клеменс и вытащил мобильник, другой рукой похлопав девушку по плечу. — Я на секунду. Пробираясь к выходу среди снующих туда-сюда посетителей бара, он все-таки удосужился взглянуть на экран и с удивлением обнаружил, что звонил действительно Маттиас. Заинтригованный, он поторопился вырваться из шума голосов и оглушительной музыки. — Слушаю? — Клеменс не успел много выпить, но голова уже характерно кружилась, а язык немного заплетался. Он потер ладонью лоб, вообще не уверенный, что этот звонок ему не мерещится. — Клеменс, привет, ты дома? У меня тут проблема... В общем, я не могу домой попасть. Можно у тебя переночевать сегодня? Пожалуйста, мне больше не к кому обратиться, — Маттиас горько выдохнул по другую сторону провода, подпирая голову рукой. Клеменс предполагал, что он мог забыть что-то или решил так договориться о занятии, но никак не думал, что услышит нечто подобное. На полупьяное сознание эта информация ложилась еще хуже. — Чт... Так.. — он тер глаза, усиленно соображая, как ответить. Оперативное мышление не было его сильной стороной. — Я не дома, но могу там оказаться. То есть, я имею в виду, что это не проблема. Нужно за тобой приехать или прийти, или что тебе вообще нужно? Будь Клеменс трезв, он, может быть, вообще не согласился на такое. Маттиас? В его доме? Ночью? Да ни за что. Но сейчас это всё казалось таким незначительным, и совесть вновь вступала в пьяном сознании в свои права, побеждая здравый смысл. Маттиас подскочил, как только услышал ответ. Уже спускаясь вниз, он протараторил:— Спасибо! Нет, не надо. Я сам приеду. Тогда встретимся у подъезда? Я буду через полчаса. Он перешел на бег, чтобы догнать подъезжающий автобус, и уселся в самый конец. Внутри салона было пусто, и он один ехал посреди ночи, разглядывая в окне мелькающие дома. *** Когда на другом конце провода положили трубку, Клеменс ещё несколько секунд недоуменно пялился в экран телефона. Наверное, надо было спросить, в чем дело, и не соглашаться так просто, но Клеменсу, если честно, было уже плевать. Он поплелся обратно в бар, снова пробираясь сквозь толпу до Сольрунн. — Не поверишь, Соль, ты была права. Это был Маттиас, а теперь мне нужно домой, потому что он решил заночевать у меня, — Соль присвистнула, и он толкнул ее в плечо. — Только давай без этого, лучше подбрось меня. — Пьяное вождение? Я в деле. Оба засобирались и, переговариваясь, направились к выходу. Клеменс сонно прислонился к подрагивающему стеклу в машине, практически засыпая. Машину все время трясло, и Клеменс то и дело подпрыгивал на сидении, издавая бессвязные возмущенные возгласы. Окончательно из дремы его выдернул голос девушки: — Мы на месте, соня, вижу Маттиаса по курсу. — Почему ты ведешь свой драндулет каждый раз так, будто это пиратский корабль? Можешь не отвечать. Спасибо за всё, Соль, до завтра, — Клеменс потянулся, выуживая рюкзак с заднего сидения. Распрощавшись с девушкой, он неуклюже выбрался из автомобиля и неровным шагом двинулся к Маттиасу. — Долго ждал? — бросил ему Клеменс через плечо, доставая на ходу ключи и открывая дверь в подъезд, галантно приглашая гостя войти первым. Тот ответил, что ждал всего ничего. — Ну идем, чего стоишь? От Клеменса сильно несло алкоголем, но жаловаться сейчас было совершенно не в интересах Маттиаса. Он замялся и прошмыгнул в подъезд. Поднявшись на нужный этаж, дождался, когда Клеменс справится с замком, и они оба завалились внутрь. В квартире кипела жизнь, и количество находившихся в ней людей явно не ограничивалось привычными ее обитателями. Из-за прикрытой двери гостиной доносился заливистый смех и звон бутылок, но Клеменс не насторожился, уверенно проходя дальше и скидывая с себя верхнюю одежду. — Клем, это ты? Дорогой, почему так позд... На шум в коридоре из своей комнаты выглянула Агнесс. Удивленная, она осеклась, увидев Маттиаса, и подошла ближе. Словно за поддержкой, она прислонилась к стене, смотря то на одного, то на второго. — Это какое-то заявление? — Нет, это Маттиас, — прохрипел Клеменс, сидевший на полу и силившийся снять с себя ботинки. Он поднял голову, сверля взглядом Маттиаса. — Объясни, почему ты здесь, — выдал он приказным тоном. Агнесс тут же замахала руками и запротестовала. В ее глазах мелькнуло понимание. — Что ты, что ты, Клем, я не прошу сейчас же всё объяснить. С утра все расскажете. Я всегда рада таким гостям, — она подошла к Маттиасу, и, наклонившись к нему, благодарно шепнула на ухо: — Спасибо, что привел его. Маттиас хотел было возразить, но не стал. Слабо улыбнувшись, он кивнул ей и, наконец, тоже начал раздеваться. Кое-как справившийся со шнурками Клеменс, весь взъерошенный и взлохмаченный, доковылял до двери гостиной и остановился. Он пару секунд недоверчиво сверлил ее взглядом, а затем без стука заглянул внутрь. В комнате расположилась сразу целая компания. Сестра и ее друзья тут же обернулись на него, радостно подзывая к себе. Он абсолютно безэмоционально помахал им в ответ и захлопнул дверь, прислоняясь к той спиной. На его лице застыл неподдельный ужас. — Кажется, тебе придется спать на коврике, — будто оглашая смертельный приговор сказал искавшему что-то в рюкзаке Маттиасу Клеменс. — Клеменс, — донеслось с кухни, а затем в дверном проеме появилась и сама Агнесс. — Он может спать у тебя. — Ты разрешаешь? — протянул Клеменс ядовито, складывая руки на груди крестом. Улыбнувшись радушно Маттиасу ещё раз, Агнесс щелкнула сына по носу, отчего тот возмущенно отпрянул. — С Эйнаром же ты меня не спрашивал, дорогой, — она снова пропала в кухне. — Мам, да сколько можно! — недовольно простонал он, краснея и запрокидывая голову назад. Агнесс была очаровательна, так что Маттиас невольно заулыбался. Он даже немного завидовал Клеменсу: хоть тот и стеснялся своей семейки, они всегда были для него поддержкой, и даже сам Маттиас чувствовал, как сильно они любят друг друга, несмотря на то, что был всего лишь второй раз в гостях у Ханниганов. Находиться в этой домашней, уютной атмосфере было чем-то новым, но очень приятным. Клеменс поплелся в сторону комнаты, но вспомнил про гостя и обернулся. Цыкнув, видя, что Маттиас прячет улыбку, он нетерпеливо подошел к нему и потянул за рукав за собой. Даже несмотря на алкоголь, он чувствовал себя неловко и беззащитно, уже жалея, что вообще пустил Маттиаса снова. Первые года два он не разрешал приходить к нему домой даже Эйнару, всевозможными отговорками оттягивая этот момент. Ему было стыдно. Стыдно, что они живут так бедно, стыдно, что их быт не соответствовал той его персоне, которую отыгрывал в школе. Дом таил слишком много правды о нем, и делиться ею было попросту страшно. Тут он не был тем безупречным и острым на язык Клеменсом Ханниганом, которым являлся в школе. Здесь жил только мальчик Клем, к которому относились, как всегда относятся к самым младшим. И вот таким он чувствовал себя неуверенно. Клеменс прикрыл за ними дверь, сползая по ней устало вниз. — Извини, что я так не вовремя, — Маттиас потупил взгляд, устало присев на край кровати, — Твоя мама очень милая. — Прощаю, — Клеменс неопределенно махнул рукой и утомленно уткнулся лбом в колени, игнорируя всё остальное. Голова кружилась так, будто он катался на нескончаемой карусели и все никак не мог сойти. Ещё и подташнивало. Он заскулил от беспомощности, хватаясь за голову. Из этого состояния пришлось выдергивать себя не медля и буквально за волосы, ведь ему нужно было держать лицо. Ещё не хватало, чтобы Маттиас снова начал его жалеть. — Так, — он звонко похлопал себя по щекам, пытаясь прийти в чувства, и потряс головой. Головокружение от этого только усилилось, но он немного взбодрился. — Ты пока располагайся как тебе удобно, но, — он выставил в предостерегающем жесте указательный палец, привставая. — Тронешь без спроса хоть что-нибудь в этой комнате — и я откушу тебе руки. Всем будет от этого очень грустно, ведь ты больше не сможешь писать свои чудесные стихи, — шутливо пригрозил Клеменс. Чудесные стихи? До этого Маттиасу казалось, что Клеменс издевается над ним, но сейчас было даже приятно. Кряхтя, Клеменс окончательно поднялся на ноги, чуть пошатываясь. Он захватил пару вещей вместе с полотенцем, порылся в ящике, доставая косметичку, и вышел из комнаты. Удивившись такой резкой перемене настроения, Маттиас проводил взглядом вскочившего на ноги Клеменса, пока тот не исчез за дверью ванной. Первые минут десять он смирно сидел на кровати, наивно полагая, что хозяин комнаты вернется в любую секунду. Но с каждым тиком стрелки настенных часов он убеждался в обратном, и потому Маттиас не стесняясь провел самому себе повторный тур по чужой комнате, детально рассматривая все то, что не успел в прошлый раз. Стикеры на гитаре, маленькие радужные флажки над письменным столом и небольшая коллекция книг. Пробежавшись глазами по корешкам, он не мог не признать, что у Клеменса недурной вкус: сборник прозы эстонских писательниц, Вирджиния Вульф, Джон Стейнбек и парочка других. Некоторые издания были точь-в-точь как те, что стояли на книжной полке в собственной комнате Маттиаса. Закончив осматривать комнату, он выудил из рюкзака свою книгу и открыл ее на страничке с загнутым углом. Вернулся Клеменс только через добрые полчаса, несмело прошмыгнув в комнату. В мягком, подаренным мамой безразмерном кремовом худи и забавных пижамных штанах c покемонами он выглядел совсем по-домашнему и совершенно не походил на повседневную версию себя. Клеменс убрал торчащие в разные стороны влажные волосы в капюшон, старательно избегая встречи взглядами с Маттиасом и пряча лицо. Он не решался поворачиваться к гостю или подходить ближе, неловко топчась то у шкафа, то у тумбы, делая вид, что что-то ищет. Когда Клеменс позволил Маттиасу у себя переночевать, ввиду алкоголя он всё очень и очень плохо продумал. Он не был готов к тому, что кому-то придется увидеть его таким, просто самим собой. Тем более он не был готов так открываться человеку, которого даже приятелем можно было назвать с большой с натяжкой. Тяжело облокотившись на туалетный столик, он полным отвращения взглядом посмотрел в глаза своему отражению. Он не нравился себе в этом виде и был готов до посинения спорить, что мало кому вообще понравился бы. Пальцы до побелевших костяшек сжали край стола. Он перевел взгляд на фигуру за спиной у зеркального двойника. Маттиас так и сидел робко на краю кровати, увлеченно читая какую-то книгу. Он выглядел довольно расслабленно, улыбаясь чему-то своему, и Клеменс невольно смягчился, внимательно рассматривая своего гостя. Мрачные мысли понемногу отступали, и дышать стало чуть полегче. — Черт, — он хлопнул себя по лбу, бросаясь к комоду. — Я забыл об этом. На, тебе же надо во что-то переодеться. Рядом с Маттиасом приземлились свободные штаны и синяя футболка. Кивком поблагодарив, Маттиас вышел из комнаты. Как только он скрылся за дверью ванной, Клеменс мгновенно расслабился. Он выключил весь верхний свет, предпочитая полумрак, и оставил гореть лишь тусклую настольную лампу. Прихватив с собой телефон, нырнул под одеяло и придвинулся к стене, устраиваясь поудобнее. Последующие десять минут Клеменс бездумно листал ленту, параллельно отвечая на входящие. Кое-как помещаясь в ванной посреди висящей на сушилке одежды и кучи полотенец, Маттиас взглянул в зеркало. В отражении виднелся уставший парень, будто мгновенно выросший из своей одежды. И если футболка более-менее подходила, не сильно выдавая разницу в росте, то штаны заканчивались посреди голени Маттиаса. Когда он вышел из ванной, Клеменс поставил телефон на зарядку, кладя тот на тумбочку. Он снова отвернулся к стене, накрываясь одеялом чуть ли не с головой. — Выключишь свет? — зевая, протянул Клеменс. — Меня не волнует, хочешь ты спать или нет — мы будем спать и точка, — пробормотал он невнятно. Маттиас выключил свет и улегся под одеяло. Он достал мобильник и принялся листать электронную версию учебника, бурча себе под нос формулы. Клеменс фыркнул и отодвинулся дальше к стене, прикрывая уши подушкой. Телефон Маттиаса разразился громким рингтоном, и тот, тихо ругнувшись, взял трубку.Клеменс сердито засопел, заслышав звонок, но вскоре затих, прислушиваясь. Тон Маттиаса и то, что он говорил, вызывали множество вопросов. — Да... Я у одноклассника. Я пытался зайти домой. Да. Нет, ты запер дверь изнутри. Я буду завтра вечером, ага. Да, зайду за сигаретами, — он положил трубку, нахмурившись. Клеменс просто не мог не полюбопытствовать, откладывая сон на неопределенное время: — Тебя не пустили домой? Как так вышло? — лежа спиной к однокласснику спросил он, разлепив глаза и ковыряя ногтем стенку. — Ну, мой отец... — Маттиас потер переносицу, подбирая слова. Никто не знал, какая в действительности обстановка у него дома, и потому Маттиас решил соврать. — Он вернулся... С работы. Они подвыпили с друзьями, вот он и уснул. — Всё, что ты сказал, — неправда, — горько ухмыльнулся Клеменс себе под нос, отчетливо понимая, что все гораздо серьезнее. Он продолжал выводить на стене узоры пальцем. — Я знаю, когда мне лгут. Не хочешь говорить? Лучше так и скажи. — Мой отец — алкоголик, а мать ушла еще два года назад. Доволен? — выпалил Маттиас и отвернулся лицом к двери. В комнате повисла неловкая тишина. Клеменс отколупал часть потрескавшейся краски со стены. Он нарушил молчание первым: — Недоволен. Я тебе даю возможность выговориться, или я сейчас же ложусь спать, и мы никогда больше об этом не заговорим, — произнес он как можно спокойнее и тише, словно в противовес несдержанному тону и громкому голосу Маттиаса. Маттиас же разглядывал свои ногти. — И зачем тебе это нужно? Копишь мои секреты, чтобы использовать как компромат при удобном случае? — он развернулся лицом к спине Клеменса, недоверчиво сощурив глаза. Тут Клеменс уже не выдержал, резко повернувшись к юноше. — Не глупи, — он позволил себе протянуть руку и несильно постучать Маттиаса кулаком по лбу, а затем продолжил: — Давай честно: никого подобное не заинтересует. Всем плевать, что у тебя отец-алкоголик. Мало ли у кого какие проблемы в семье, а вот если ты правильным людям выдашь, что Эйнар обращается со мной, как с щенком, то, поверь мне, шептаться об этом будет вся школа. Пристально посмотрев в глаза Маттиасу, Клеменс, насупившись и поджав губы, вновь отвернулся к стене. Взбив подушку, Маттиас подложил ее под спину и присел, прижавшись к изголовью кровати.— Мне на самом деле особо нечего рассказывать. Отец часто не ночует дома, деньги с пособия по безработице он тратит на гулянки. Я сам подрабатываю тем, что пишу одноклассникам сочинения и скидываю ответы на домашку. Мама не знаю где, она с нами не связывалась после того, как ушла, — почувствовав, что рассказал слишком много, он осекся. Клеменс тоже присел и подтянул к себе колени, утыкаясь в них щекой. Он слушал внимательно и непривычно серьезно.— Черт, Маттиас, — прошептал он осторожно после того, как тот закончил. — Я бы мог сказать, как я сочувствую и как мне жаль, но я уверен, тебе это и так уже говорили и от этого нифига не лучше, — Клеменс украдкой заметил, что Маттиас кивнул, усмехнувшись. От этого он продолжил уже увереннее: — Так что просто знай, что если тебе нужно будет что-нибудь, какая-нибудь помощь или что угодно, ты можешь на меня рассчитывать. Никаких подвохов, ты мне уже столько раз помогал, хотя мог бы послать или вмазать мне, и был бы прав. И я это, чтоб ты знал, ценю. Ты всегда можешь прийти к нам, если что, — Клеменс доверительно положил руку ему на плечо.Клеменс сам удивился тому, как легко ему далась эта поддерживающая речь. Он от себя такого не ожидал — обычно не получалось выдавить из себя ни слова, чтобы подбодрить человека.— Я, наверное, пожалею утром о своей щедрости, — Клеменс приглушенно засмеялся в кулак. — Шучу-шучу, ну или оповещу тебя утром, если планы поменяются. Еле сдерживая слезы, Маттиас пытался побороть ком в горле. Глотку невыносимо драло, но перед Клеменсом прослыть последним нюней совсем не хотелось. Он и так был о нем не лучшего мнения, особенно после того случая в кабинете у психолога.Потому Маттиас хмыкнул в ответ на шутку и перекатился в сторону Клеменса, уткнувшись лбом в его плечо.В темноте, ощущая тепло чужого тела, сдерживать слезы казалось легче. В теории. Но планы не сошлись с жестокой реальностью, и рукав толстовки Клеменса быстро пропитался слезами.Маттиас не произнес ни звука и не шевельнулся, но продолжил лежать так, не в силах поблагодарить Клеменса за доброту и искренность.Клеменс опешил. Он хотел было сострить и убрать руку, но услышал тихое пошмыгивание носом, и в лунном свете, пробивающимся сквозь занавески, на щеках Маттиаса блеснули слезы.— Эй, ну ты чего? — ошарашенно прошептал Клеменс, но одернул себя, помотал головой и постарался быть помягче. — Тише-тише. Я рядом... от этого, наверное, не легче, — он неуверенно приобнял его, поглаживая по спине. Маттиас вздрогнул, почувствовав чужую руку на своей спине, но от этого небольшого знака внимания стало тепло.— Ш-ш-ш.Успокаивать Клеменс не умел — ну не было в нем этого. Поэтому он просто постарался не сделать и так расстроенному парню ещё хуже, позволяя выплакаться.Маттиас вытер слезы, давая Клеменсу понять, что все в порядке. Тот вновь отвернулся лицом к стене.— Эй, Клеменс, — неуверенно прошептал Маттиас через несколько минут.Клеменс промычал, притворяясь увлеченным сном.— Ты не против обняться? Я... В общем, тут достаточно холодно, да и тесновато лежать так. То есть, я в том смысле, что так будет удобнее, а не чтобы пожаловаться. И... Все в порядке, я пойму, если ты окажешься, если что, —пробормотал он.— Ой, слушай, никогда бы не подумал, что ты можешь выдать столько слов в минуту. Ну иди сюда, — проворчал сонно Клеменс, неуклюже поворачиваясь и без стеснения притягивая Маттиаса к себе поближе, устраиваясь поудобнее. — Я тоже люблю обниматься, а тебе надо заткнуть в себе токсичную маскулинность, — широко зевнув, со знанием дела провозгласил он и уткнулся Маттиасу в плечо.Клеменс удовлетворенно засопел, наконец подобрав наиболее удобную для сна позу. Он сразу почувствовал себя умиротворенно — всё ощущалось очень правильно и совсем непринужденно. Будучи крайне тактильным человеком, он не собирался упускать возможность лишний раз обняться да хоть с Маттиасом Харальдссоном. Когда они лежа обнимаются с Эйнаром, это значит, что Эйнар хочет большего, а Сольрунн просто к себе не подпускает и чуть ли не бьет по рукам.Тут же человек ничего от него не ждал и не вырывался, а просто дарил Клеменсу своё тепло. Просто потому что им случилось оказаться так близко. На Клеменса невольно нахлынула ленивой волной благодарная нежность. Он потерся щекой о ткань чужой футболки и, вздохнув, обнял чуть крепче.Клеменс еле слышно засопел, и уголки рта Маттиаса едва заметно дрогнули.Они спокойно уснули в объятиях друг друга.