Часть 1 (1/1)

Твои изящные пальцы непринужденно сдавливают сигарету. По чести сказать, я не переношу курение. Что угодно: алкоголь, легкая трава, но не сигареты. Мне кажется это глупым, старомодным, до жалкого вульгарным. Но ты куришь. И мне почти все равно. Сидишь в кресле ты также непринужденно, закинув ногу на ногу. Ты смеешься, запрокинув голову, обнажая свои ровные зубы, почти скалясь, над моими шутками. Я вторю тебе в ответ новыми остротами или таким же полу-ядовитым оскалом. А ты все смеешься и где-то внутри меня просыпается безобидное желание наградить тебя синяком под глазом. Или чем-то...столь же значительным. Желание щекотит, нервирует, требует выхода. Но я не спешу его утолять, потому что прекрасно знаю: тебя оно же одолевает точно также, но тебе сдержанности не занимать. А я не могу уступить оппоненту хоть в чем-то. Это будет безраздельный проигрыш. В какой-то момент, ты придвигаешься ко мне и шепчешь что-то почти на ухо, ореховые глаза лихорадочно блестят. Что-то про совсем озверевших Капулетти, отбившихся от рук охранников, о том, как же тебе надоело убеждать чертового Тибальта раз за разом в том, что ты не трус и не подлец-ты просто хочешь мира. А я сижу с нарочито внимательным видом, понимающе киваю и машинально прикусываю губу, чтобы не омрачить этот момент. Чтобы не рассмеяться громким, обезоруживающим смехом. Чтобы продолжить тебе, нам обоим, играть в эту маленькую игру, на которой строиться наша странная дружба, чтобы не мешать тебе делать вид, что тебя хоть сколько-то волную я сам, а не твоя чертова семейка. Иногда я спрашиваю себя: зачем я вообще связался с Монтекки? Мне бы соврать себе, что дело в выгоде, но я не могу. Я ведь вовсе не дурак, коим ты и еще много кто меня считают. Вовсе не дурак. И не лжец со стажем лицемерия в долгие годы, в отличие от тебя. Иногда мне самому интересно, как же ты сам себя выносишь, как тебе не становится противно, от притворства, налипающего на тебя слой за слоем? Верь я в Бога или хотя бы в карму, поинтересовался немного иначе: как ты планируешь избежать кары за ложь после смерти? Но, увы, единственной сказкой, в которую я верю, была и остается история королевы Маб. Ты молчишь и лишь закатываешь глаза, стоит мне начать декламировать мой любимый монолог, явно считая меня вдохновленным идиотом. Тебе чуждо подобное вдохновение, ведь ты не веришь ни во что... Кроме своей семьи. -Ромео вчера сказал тете Джованне, что ты ему как брат.-криво усмехаешься, кладя сигарету в пепельницу. Скользишь по мне цепким, насмешливым взглядом. -Я начинаю ревновать.Шутливый тон, серьезные намерения. Мы с тобой любим пошутить, но в каждой шутке-доля шутки, не так ли?Сказать по правде, я не знаю, к кому эта пресловутая "доля" относится. Ревнуешь ли ты Ромео ко мне или меня к Ромео. Подразумеваю все же первое. У меня вполне адекватная самооценка, но все же своего ненаглядного братца ты любишь много больше меня. Я не виню тебя, вовсе нет. Я и сам бы предпочел Валентина тебе. -Поверь, Бенвольо, это не стоит твоей ревности.-столь же шутливо убеждаю тебя, внимательно следя за твоим лицом. Ты усмехаешься, но в твоих глазах ни капли веселья. Взгляд твоих темных глаз становится внимательным, изучающим, таким...уставшим. Мне довольно интересно от чего же ты устал: от своего кузена с его вечным нытьем и замкнутостью, от меня, с кем тебе приходиться дружить в обмен на покровительство для себя и своей семьи или от самого себя и собственного нескончаемого спектакля? Разрываюсь от догадок. Внезапно, словно читая мои мысли, ты поддаешься вперед, впериваешь в меня свои карие глаза и плавно тянешь:-А что же по-твоему стоит, Меркуцио?Желаешь поймать меня на этом вопросе. Но ты нашел не подходящего противника. Растягиваю губы в улыбке и шепчу, не разрывая зрительного контакта:-Тот факт, что мы с Ромео готовы убить друг за друга. Это правда. Как-то с Ромео Монтекки у нас действительно состоялся подобный диалог. Начался он неожиданно, впрочем сын Алонзо Монтекки всегда был горазд на неожиданности. -Меркуцио.-вдруг задумчиво произнес он в один из безоблачных дней юности. Мне было лениво поворачивать голову, чтобы взглянуть на него, но я нутром чувствовал, что взгляд его синих глаз задумчиво отрешен и в них мелькают озадаченные нотки. Я в самом деле очень неплохо знаю твоего кузена. В чем-то даже лучше тебя самого. -Ты знаешь...это так странно.-поделился со мной Ромео смущенным, но странно счастливым тоном.-Но я чувствую, что готов убить за тебя. В том смысле что...я не хочу убивать, ты знаешь, я против этого. Но если придется...не дай Боже, но мне кажется, я бы сделал это без раздумий. Тогда я не придал большое значение этим словам, отнеся их к мальчишескому порыву, на которые твой кузен всегда был горазд. Но они запали мне в душу, нехорошо было бы скрывать. -Мыслишь слишком мрачно в столь ясный день, мой друг. Но...ход твоих мыслей мне по душе. Но если возникнет такая надобность, предупреди заранее, хочу получить достойное место в твоем завещании. Возможно когда-нибудь так действительно случится. Мы с Ромео убьем друг за друга,исполнив тем самым свои юношеские клятвы. А ты, друг, ты бы умер за нас? Не за своего брата, конечно, его ты любишь, а за меня? У меня было множество возможностей спросить об этом, но я не спросил. Не скажу, что боюсь услышать ответ, ты наверняка соврешь, чтобы мне угодить, но не скрою, что мне бы хотелось услышать от тебя даже ложь. Меркуцио делла Скала, ненавистник лжи, готов выслушивать ее от "друга", которого любит больше чем себя самое-неплохая потеха для благодарной публики. Я, разумеется, паяц, как меня кличут все, включая тебя, но даже у шутов есть вещи, которые они предпочли бы спрятать. И моя слабость к Монтекки, который пользуется мной, безусловно одна из них.