Пять пророчеств мертвеца (1/1)

Солнце Вероны обжигает. Зимнее небо затянуто тучами, но и это редкое явление в наши дни. Уже в полдень всё будет залито светом, от которого можно укрыться лишь в глухих подземельях. Но сейчас солнце лениво вставало из-за городской стены и не спешило ни прятаться за тучами, ни, наоборот, плавить мостовые Вероны и разумы людей. Людям тоже не хотелось никуда бежать с утра пораньше, хотя довольно скоро уже должна была начаться воскресная служба.Я открыл глаза и какое-то время созерцал деревянный потолок над головой. Жёсткие диванные подушки под головой подсказали всё ещё затуманенному разуму, что находился я не дома. Что ж, первые дни попойки проходили довольно тихо. Относительно. Если похождение по тавернам вообще можно назвать тихими. Меркуцио был коварен. Он не требовал платы за проигрыш в самый первый день нашего вояжа. Нет, он торжественно объявил, что свою награду рассчитывает получить в день, когда приедет одна из самых ожидаемых трупп, дабы я смог спеть под самый лучший аккомпанемент. Мне оставалось лишь сдаться и проклинать свой пьяный язык, который хвастливо объявил на давней попойке о том, что покойная матушка очень хвалила мои начинания на уроках музыки. Лучше бы мне поменьше болтать в дальнейшем, а то мало ли что ещё придумает шут делла Скала. И прошлой ночью попойка явно была грандиозной, так как память о ней напрочь отшибло.- Доброго утра, доброго утра, - раздалось позади меня. – Смотрю, ты прекрасно выспался после всего, что натворил.Я резко сел и зашипел от ударившей в затылок тупой боли. Вот вам и повысившаяся выдержка. Оставалось только догадываться, сколько же мы выпили, раз даже у меня болела голова. Давешний голос усмехнулся. Я услышал спокойные шаги. Рядом с головой появился кубок с водой, который было бы величайшим грехом не принять. Стараясь не морщиться, я выпил спасительную влагу и, только утерев губы рукавом, посмотрел на своего спасителя.- Доброе утро, Эскал. А почему я ...? – я огляделся, отмечая, что комната вокруг мне не знакома, но явно находится в замке герцога Веронского.Герцог покачал головой, но я видел на его лице вечную улыбку. Только теперь к ней прибавилась капля раздражения. Стало быть, накуролесил лично я довольно сильно. И кабы не похлеще дражайшего племянника Его Светлости.- Ты заявился ко мне посреди ночи со словами ?Я сделал ужасную ошибку? и сразу же упал спать, где стоял. Между прочим, тащить бессознательное тело довольно трудно, - обманчиво спокойным голосом вещал Эскал. – Откуда ты вообще узнал, где моя спальня?А я бледнел с каждым его словом. В голове всплывали воспоминания о последней ночи. Я уронил голову на ладони, мучительно застонав. Внутри поселился стыд вперемешку с липким страхом.- Я… Эскал, я сотворил нечто ужасное… - прошептал я, не поднимая головы.- Что ж, мальчик мой… - послышался скрип ножек придвигаемого стула. – Рассказывай от и до. А после будем думать, ужасно это или нет.Какое-то время мы оба молчали. Разомкнув губы, я не узнал собственный голос – так глух об был:- Мы пошли в очередную таверну, которую выбрал Меркуцио…В таверне было довольно оживлённо. Атмосфера праздника царила в городе повсеместно, и это заведение она не обошла стороной. Из-за того, что таверна находилась в приличном районе, никто не удивился, когда в неё влетела троица молодых аристократов, принося с собой смех и вихрь снежинок на своих плащах.- Хэй, хозяин! Нам лучший столик и лучшее вино! – Меркуцио сразу же обозначил намерения нашей компании на всю ночь. – Да не забудьте про закуски!Шумная и дружная компания посетителей сего заведения с радостью приняли новых собутыльников в свои ряды, и вот мы уже сидели за большим столом и выкрикивали тосты вместе с остальными. Весёлая музыка лилась с того угла, где разместилась достаточно большая труппа приглашённых музыкантов. Песни лились рекой, как и вино из кувшинов. Я замечал, как понемногу хмелеет Меркуцио; это было видно по его усилившейся развязности. Ромео пьянел совершенно по-другому. Он становился куда молчаливее и предавался тоскливым размышлением, если вовремя его не одёргивать. Я лишь посмеивался над жаркими спорами друзей по поводу любви и прочего подобного ей. Меркуцио был за то, что любовь – миф, и нет смысла связывать себя одной дамой сердца на веки вечные, только если это не выгодный брак. Впрочем, все мы были уверены, что делла Скала скорее повесится, чем позволит себя утянуть под венец. Ромео, напротив, вещал о вечном и непоколебимом чувстве, спасающем мир. Не заикаясь при этом, что это чувство посещало его не реже одного раза в месяц.Когда языки друзей начали заплетаться, а в моей голове поселился туман, младший делла Скала внезапно вскочил с места и понёсся в сторону труппы. Проследив за его небольшим марафоном, я отметил про себя, что музыканты не были удивлены его появлению рядом с ними. Кажется, сейчас мне…- Дрзья! Мин-чку внимнья! – проголосил пьяный отрок на всю таверну. – Год нзад мой дорохой друг проиграл мне спор! И счас он в честь платы за это пор-радует нас всех своим кор… Ик!.. тким выступлением! Бенволио! Подь сюды!… придётся петь. Я вздохнул и под сочувствующий, но совершенно пьяный взгляд кузена, направился к другу во внезапно образовавшейся тишине. Меркуцио улыбался от уха до уха и казался одновременно и пьяным, и трезвым – сразу не поймёшь по его хитрой роже. Похлопав меня по плечу, он вернулся за стол и развалился на скамье, готовый слушать концерт в честь его удачливости.Один из музыкантов сочувствующе улыбнулся мне, выдвигая свободный табурет:- Будешь играть или просто споёшь всем? – он явно был заранее осведомлён, и оставалось только поражаться, каким порою был дотошным в делах мой рыжий приятель.- Если у вас есть мандолина, то я, пожалуй, возьмусь за неё, - я слабо улыбнулся. – Не знаю даже, что исполнять…Инструмент скоро оказался в моих руках, его передала мне бойкая девчушка:- Не бойся, просто наиграй мелодию и начни петь. Мы подхватим, - она ободряюще кивнула, когда увидела, что я держу мандолину довольно умело. – Мы же не в первый раз импровизируем.Девушка подмигнула мне и убежала к остальным музыкантам за свою струнную красавицу. Я глубоко вздохнул и обвёл взглядом замерший в ожидании зал таверны. Глаза мои остановились на виновнике сего мероприятия. И в голову пришла совершенно дикая мысль, но почему-то я был уверен в ней. На плечах возникло ощущение лёгких прикосновений, что окончательно меня успокоило. Значит, Она здесь, и Она поможет своему избраннику. Она не оставит своего короля, ибо я делаю то, что угодно Ей. Я поднял руку и указал пальцем на Меркуцио.- Пять песен, помнишь? Это первая. И сейчас… - я улыбнулся так же широко и вальяжно, как и делла Скала. – Сейчас я спою тебя.Лицо Меркуцио вытянулось от удивления, но я уже не смотрел на него. Струны под пальцами ласково и игриво отозвались переливами звука. Сердце в груди забилось с неистовой силой. Не успел делла Скала что-либо ответить на мою провокацию, как я открыл рот, и по воздуху полилась песня, что нашёптывала мне моя возлюбленная, стоящая за спиной.- Сохнет трава, задохнулись глухие трубы,Клятвы слова против воли прошепчут губы.Мне не дано знать, что сказало мне – ?Прими!?… - на этих словах я усмехнулся совсем в духе веронского шута, развязно и безумно. – Злое, как кровь, вино любит играть с людьми.Мир вокруг будто сузился до таверны и импровизированной сцены. Я смотрел в глаза друга и читал те строки, что слетали сейчас с моих губ. Внезапно из дальнего угла трактира слабой волной прокатилась сила. Я резко перевёл туда взгляд и совершенно не удивился, увидев знакомый чёрный камзол. Кошачьи глаза горели, выдавая нечеловеческую природу своего владельца. Непонятно было, что делает Капулетти на территории Монтекки, но Тибальт сидел в обнимку с чаркой вина и пристально смотрел. И тогда я подумал, а что, собственно, мне мешает передать своеобразное послание?- Но как же мог я поступить иначе,Хоть, впрочем, ясно мне действительно одно:Вы ненавидите меня до плача,И мне от этого смешно!В груди разгорался пожар. Я перевёл глаза обратно на друга, и с каждой строчкой тот становился всё бледнее и трезвее. Да, Меркуцио, я читаю тебя, как раскрытую книгу. Я пою тебя, как романс. И ты, родственник Эскала, не можешь не чувствовать, как я вскрываю твою душу и как незаметно лечу твоё сердце. Песня набирала обороты. Музыканты за моей спиной подыгрывали мне на своих инструментах. Безумный романс достиг своего апогея:- Вы столь близки, и это так опасно,Но разум, верно, утонул в дурной крови.Вы ненавидите меня так страстно,В полшаге стоя от любви, - пропел я с придыханием, словно шептал слова страсти любовнице.Последние аккорды. Тишина воцарилась в зале, но спустя мгновение разразилась аплодисментами. Я выдохнул, приходя в себя. Что это в конце было? Я медленно скользнул по залу взглядом. Кошачий Царь смотрел уже не на меня, а на Меркуцио. Что ж, вот и вторая песня. Над ухом послышался ласковый смех. Вот как, Ты любишь меня больше него? Ты поможешь мне?Я встал и прошёл к друзьям. Меркуцио всё так же смотрел на меня нечитаемым взглядом. Я лишь усмехнулся и промочил горло вином.- Ты сам с меня стребовал награду. Надо было уточнять репертуар, - протянул я и вернулся на сцену. – Итак! Вторая песня! И сейчас я спою…Я нарочито медленно обвёл взглядом всех посетителей и остановился аккурат на Тибальте. Все дружно обернулись на него, когда мой палец указал на мужчину.- Вас, синьор, - певуче протянул я и сел на свой табурет.Эта песня была увереннее, злее, жёстче, каким был сам Капулетти. Мандолина под руками взвилась резкими звуками, струны взвыли, вторя мотиву.- Ты пролился из рукПолуночной грозой,Сбылся вмиг, как плохая примета;Ты - как тень, я - как звук,Мы сплетались с тобой,Наплевав на условности света, - пропел я прямо в глаза одному из самых опасных людей в этом заведении.И без того узкие кошачьи зрачки сузились до толщины нитей. Я видел это. Я чувствовал, как он злится, сопротивляется, но наша общая Госпожа считала иначе. И Тибальт Капулетти так же, как и мой друг делла Скала, раскрывался передо мной и моим голосом. И, судя по напряжённому взгляду последнего, я устроил этот ?обмен откровениями? не зря. Кошачий Царь снова отвёл взгляд. Они с Меркуцио синхронно переглянулись, да так и остались смотреть друг на друга.- Я бросаюсь, как в воду, в объятья твои,Снова пальцы скользят по плечу;Вырвать корень твоей ядовитой любвиТы не можешь, а я не хочу! – на грани издёвки выдохнул я, и струны взвились, словно вот-вот лопнут.И снова овации. Зал требовал продолжения. В горле неприятно першило. Следующий кубок мне уже поднесла на сцену симпатичная разносчица. Но меня не интересовали прелести никакой другой женщины, кроме той, что сейчас была видна и ощутима лишь мной. О, я был уверен, Она показалась сейчас лишь мне.Стоило отдышаться. Голову понемногу заволакивало винным туманом. Но я отмечал, что люди вокруг были словно одурманены. Возможно ли, что это всё из-за меня? Эскал говорил что-то про влияние на разумы и даже в какой-то из наших многочисленных ночных бесед описал подобный случай как прямой свидетель событий. А короли прошлого не особо церемонились по сравнению с моей невинной шалостью, скажу прямо. Резко выдохнув, я быстро пробежался глазами по всему залу и опять наткнулся на наш с друзьями столик. Ромео, точно. Он тоже, видимо, порядком отрезвел, раз внимал столь внимательно.- Хэй, брат! – окликнул я его, и Ромео тут же насторожился. – Да, ты правильно понял. Ты третий.Я слегка улыбнулся. Музыканты, внимая моей воле, взялись за инструменты вновь. Нежная скрипка обволокла деревянные своды здания.- Снова песня ветра в путь зовет меня.Вновь я слышу голос пламя и дождя.В тучах чуть мерцает полная лунаЯ один на дороге, - пронеслись печальные слова, вторящие плачу скрипки. - Все мои сомнения исчезают прочь,Разум без остатка поглотила ночь.Я уже не в силах сердце превозмочьПусть уж в кровь сбиты ноги.Ромео – это Ромео, но с тех пор, как я снова шагнул в этот город и в эту жизнь, за его плечом всегда будет маячить призрак той, с которой он и заварил эту кашу. Так что, по сути, я пел не только кузену, но и его будущей невесте. Не знаю, донесётся ли мой зов до её сердца сквозь расстояние до её комнаты или же все сказанные здесь слова останутся в стенах таверны, но хотелось надеяться на лучшее.Мне оставалось лишь это:- Лишь с тобой,Я живой, - голос мой звенел, и вторили мне голоса людей вокруг. – Вновь идём по кругу,Сквозь метель и вьюгу,Мы кричим друг другу,Слышим вой.Но весна вернётся,Снова жизнь начнётся,Солнце улыбнётсяНам с тобой.Кузен всегда был сентиментальным, и никакие годы не могли исправить этого безнадёжного романтика. Не было ни единого сомнения, что он начнёт хлюпать носом уже в середине. А под конец беднягу пробрало настолько, что он рыдал горючими пьяными слезами на плече делла Скала.- Ну полно тебе, Ромео, это же просто песня. Твой кузен просто очень хорошо тебя знает, - Меркуцио пытался отшутиться, но удавалось ему это не просто.Ещё бы, я же протоптался по нему первому. Наверное, ему неуютно под пристальным взглядом, сверлящим юношу с другого угла комнаты. Мне же в свою очередь было наплевать. В груди поселилось желание сотворить шалость. Может, Меркуцио и правда заразил меня своим безумием? Я расхохотался, обнимая мандолину. Нет, всё не так. Это все короли безумны. А Меркуцио просто пошёл в дядюшку.Кстати, о нём. Запустив в волосы пятерню и зачесав их назад, я прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться на образе этого загадочного и непредсказуемого человека. В голове, однако же. появились не каменные стены веронского замка, а свежесть ночного леса. Было легко представить, как Эскал в простой одежде идёт по мокрой траве, собирает в горсти наивных светлячков, вдыхает холодный воздух. Но это был лишь один из его ликов, один его образ, а ведь герцог меняет их так же легко, как перчатки. Что же, знаю, отчётливо понимаю, какие строки Ты мне нашёптываешь. Каким его видишь.Стройный перебор струн заставил начавшую было снова шуметь толпу замолчать.- Перевиты ноги травами, встало солнце над дубравами.Расплескался красным золотом белый свет, - вкрадчивые строки плыли по воздуху вместе с аккомпанементом мандолины. – Я иду лесами дикими, с перехожими каликами.Коли хочешь отыскать меня, встань на волчий след.Взгляд мой устремился вдаль – туда, где, как мне казалось, высился замок Вероны. Где сейчас за своим столом склонился человек, не ведающий страха, но ведающий боль. Ведь любить Верону – это больно, не правда ли, Эскал? Мы оба это прекрасно знаем. В отличие от Кошачьего Царя, ты отдал этому городу всего себя без остатка, ведь любовь твоя искренняя, глубокая. Но теперь ты не единственный Её любовник, я помогу в этом нелёгком деле. Я обещал.- За мной, за мной звериными тропами,Травами высокими, росой, - пел мой голос, пока незримые руки нежно обнимали меня за плечи, вторили ему голоса музыкантов. – Я твой, я твой, только найди меня,До полнолуния срок твой.Дыхание перехватывало от мягких прикосновений к чувствительной коже на шее. Я судорожно вздохнул, и песня замерла на высокой ноте. Замер вокруг и воздух, словно пытавшийся навеки заключить возникший трепет и запомнить его. У кого-то из посетителей стояли в глазах слёзы.- Кувшин эля этому парню за мой счёт! Складно поёт! – крикнул один из мужчин, сидевших за ближним столом. – Честное слово, ничего душевнее я за всю свою жизнь не слышал!Тишина разбилась, поднялся гул одобряющих голосов. Я смущённо улыбнулся, впервые со дня смерти матери получая похвалу за свои музыкальные таланты. Уже прорыдавшийся Ромео отчаянно хлопал мне, и я лишь усмехнулся его горячности. Еле сидит, а всё равно силится не сдаваться на власть хмелю.Кувшин эля, появившийся неожиданно, исчез из посудины и оставил после себя лихую бодрость. Выдохнув, я задумчиво погладил инструмент в моих руках по боку. Осталась одна песня, и впервые я не знал, что мне спеть. Никто больше во всей Вероне не вызывал желания обличить натуру и показать иной путь. Страдания мои прервал хлопок по плечу. Я поднял голову и увидел криво ухмыляющегося делла Скала. Меркуцио был пьян в хлам, что только добавляло ему дерзости. А сегодня я ещё и разозлил его своими откровениями. Хотя я уверен, что он просто нервничает из-за того, что в таверне оказался Тибальт. Уж точно не перед ним хотелось выслушивать о причинах своего поведения, когда эта самая причина сидела и внимательно слушала.- И правда хорошо поёшь, друг, я даже не ожидал. Думал, ты просто хвастаешься, - выдохнул парень слова вперемешку с перегаром. – Но осталась ещё одна песня. Так может ты теперь нам всем споёшь себя?Пальцы друга сильнее сжали моё плечо, прежде чем он отпустил меня и вернулся за стол. Я склонил голову к левому плечу. Невесомая ладонь погладила по нему, притупляя боль.Спеть себя. Как? Я ничего не слышу, никакой подсказки. Что ты мне предлагаешь, Меркуцио, петь околесицу? Пытаться вспомнить подходящие настроению песни?ЧтоЯДолженПеть?!Прикосновения с плеч исчезли. Я моргнул и заметил напротив себя, у стены, тонкий силуэт. Она улыбалась, легко и чуточку грустно. Большие чёрные глаза смотрели печально, выделяясь на бледном лице. Пшеничные локоны беспорядочно рассыпались по серой ткани платья. Шаги навстречу были неслышны.Она была самой прекрасной на свете.Теперь Её видел не только я. Это стало понятно по вытянувшемуся лицу Меркуцио, когда девушка прошла мимо него. Знал ли кто-то, что это не просто одна из посетительниц? А может это порождение моей силы, ведь я был безбожно пьян и вряд ли мог полностью контролировать себя.Снова нежные касания холодных пальцев. Только теперь я мог видеть их чётче, чем когда-либо. Девушка встала рядом и прижалась щекой к моим волосам. Пальцы сами тронули одну струну, затем другую. В голове всплывали воспоминания из прошлого – те, что я так старался предотвратить. Себя я услышал словно со стороны.- Твоя душа не чище снега,Сердце громче тишины, - голос немного подвёл, отдавая хрипотцой.- Мне не понятны те слова,Что есть в проклятиях твоих, - был мне ответ.- Моя любовь живёт не вечно, - возразил я, когда перед глазами встали во всех красках картины смертей моих близких.- Жив ли смысл этих слов? – со смехом в голосе парировала Она. – На небесах ничуть не спали,Создавая нас с тобой.- Осознавая гаммы красок,Лишь качали головой, - пришлось согласиться с этими словами.Она улыбнулась, я это чувствовал, когда подхватила мои слова, вплетаясь в них новым звучанием.- О том, что будем мы встречатьсяЗдесь с тобою вновь и вновь, - пел я вместе с Ней, отрешившись от окружающего мира полностью. - О том, что будем возвращаться,Загоняя в жилы кровь.Я поджал губы. Глаза щипало, хотелось свернуться в углу и исчезнуть, чтобы не было снова этой уже так давно не ощущаемой боли. Чтобы не было воспоминаний о трагических ошибках. Но мне оставалось лишь подчиниться чужому голосу.- Назови меня птицей,И я взлечу с тобой,И камнем упаду,С тобой разбиться… - голос дрогнул, ведь с моих губ слетела правда, я был готов к этой жертве с самого начала.- Позови меня в стаю.Я кровью на снегу,Росою упаду,С тобою слиться… - ответила мне Она, я ощутил, как она целует меня в висок.Её губы были мокрыми, словно Она плакала.Мы пели лишь друг для друга, ведя диалог между нашими сердцами. Для кого-то это было бы Адом. Для кого-то – колдовской шуткой. Как может человек променять своё счастье с другим человеком на подобные отношения? Я мог. Ведь так, как любила меня Верона, не любил ни в одной жизни никто. Лишь теперь я это понял. И я мог лишь полюбить в ответ так же.Пальцы на струнах дрогнули, прерывая мелодию, и я очнулся. Тонкий силуэт скрылся за дверью на улицу. Быстро отдав инструмент одному из растерянных музыкантов, я сорвался с места следом. В лицо ударил снег, стоявший стеной. Слова застряли в горле, хотя я и не знал ответят ли мне, если я позову. Сзади раздался резкий скрип вновь открываемой двери. На плечи опустилась тяжесть, и я отстранённо оглядел её. Это был мой плащ.- Ну и куда вы собрались все, дурные?! – прошипели сзади. – Один другого пьяней. Тьфу, дилетанты!Я обернулся и в растерянности оглядел открывшуюся мне картину. Ближе всех ко мне стоял Тибальт, скрестив руки на груди. Видимо он и укрыл меня плащом. За ним стояли Меркуцио с Ромео, и последнего буквально волочили, поскольку кузен явно был не в состоянии идти самостоятельно. Холод всё-таки подобрался к моему телу, пришлось запахнуть тёплую ткань посильнее. Капулетти лишь раздражённо выдохнул и возвёл очи к небу:- Ты берёшь своего братца, я – вашего дружка, и мы дружненько топаем назад в тепло, - внезапно терпеливо сказал мужчина. – Проспитесь, а потом мы потолкуем с тобой, певчая птичка.Я лишь недовольно поджал губы. Алкогольный туман в голове не давал ответить достойно. Пришлось слушаться и втаскивать Ромео обратно в таверну. Там Тибальт, легко тащивший делла Скала, словно тот ничего не весил, с трудом, но снял у трактирщика комнату, куда мы все дружно и завалились. Правда кроватей оказалось всего две. Я молча уронил на одну из них Ромео и, придвинув его к краю, демонстративно лёг рядом, отворачиваясь от всего мира. Сзади тяжело вздохнули, послышался шорох и глухой звук сгружаемого тела. В комнате воцарилась тишина. Внутри зашевелился прежний страх. Монтекки и Капулетти в одной комнате. Что может быть страннее?И что будет теперь, когда Тибальт ясно дал понять о своём осознании сложившейся ситуации? Вызовет на дуэль или просто прирежет тихо в подворотне, задавив своей волей? Мой пьяный разум пытался найти объяснение всему, что произошло за последние пару минут, но было трудно продираться сквозь накатившую усталость и флёр алкоголя. В голове билось навязчивое желание сбежать. И всё-таки почему-то я был уверен, что моих друзей он не тронет. Меркуцио, как показала практика, засел глубоко в его сердце, и выкорчёвывать его оттуда племянник Капулетти не собирается. Ну, а убивать Ромео — вот так, спящего и не понимающего ничего, Тибальт бы не стал – слишком уж это заметно. Почти вся таверна видела, как мы заходим сюда.Я прислушался к звукам в комнате, но кроме посапывания Ромео ничего слышно не было. Если предположить, что Тибальт спит чутко или не спит сейчас вообще, то надо себя чем-то обезопасить.Вспомнился наш первый с Эскалом разговор. Кажется, он что-то говорил про морок? Я сосредоточился, вспоминая ощущения, что сопровождали меня тогда. Пальцы снова на мгновение словно кольнули маленькие иголочки, но этого было мало. Я глубоко вздохнул и закрыл глаза. На балу мне надо было притворяться дамой, сейчас же… - Меня нет, нет здесь меня, - одними губами проговаривал я своё желание. – Я никуда не иду, просто сплю рядом с братом. Ты не видишь меня, меня нет.Дыхание с соседней койки становилось всё спокойнее и глубже. Я медленно и осторожно сел. Тибальт спал в обнимку с Меркуцио. Тот даже ногами сжал бедро брюнета, беря его в захват. Я лишь молча покачал головой. Влюблённые дураки, а ведь могли бы сразу так. Но нет. Дуэль, чтоб её! Тихо, стараясь не скрипеть половицами, я прошёл до двери и вышел из комнаты. Инстинкты вопили, что нужно бежать прямо сейчас, но я спокойно спустился вниз, кивнул трактирщику, сдержанной улыбкой ответил на похвалу за выступление и вышел прочь в снежную пелену. Оставалось выбрать, куда следовало бежать, где укрыться. Ответ услужливо маячил мрачным силуэтом сквозь снежную пелену.Добраться до замка было довольно сложно: снег слепил, а ветер мешал идти. И всё-таки чудом я добрался до нужных ворот. Что-то внутри меня остановило, когда я уже занёс руку для того, чтобы постучать в дверь. Оглядевшись, я увидел, что только в одном окне на втором этаже горел свет. Что ж, действительно, если в доме не спит только один человек, то нет смысла стучаться в двери – не откроют. С этими мыслями я перелез через ограду и направился к чёрному входу. Когда-то в детстве Меркуцио научил открывать замок на двери без ключа, чтобы мы с Ромео могли чаще навещать друга, и теперь пришло время вспомнить прежние навыки.Коридоры мелькали мимо затуманенного сознания. Я поднялся на второй этаж и наугад толкнул одну из дверей. Та оказалась не заперта. Ввалившись в комнату, я не сразу заприметил источник света у окна и человека рядом с ним.- Бенволио? Что случилось? – раздался знакомый голос. – Боже мой, ты что, шёл сквозь метель?Я поднял мутный взгляд на говорившего. Из-за рабочего стола вставал Эскал. Он явно работал допоздна, несмотря на то что уже был облачён в домашний наряд. Внутри всколыхнулись воспоминания прошедшего вечера, и в груди снова поселилось ощущение безотчётного страха. Я скинул мокрый от снега плащ на пол. Наши с герцогом взгляды встретились.- Эскал… Я... Я…Я тихо застонал, откидываясь обратно на диванные подушки.- Я сделал ужасную ошибку, - безлико повторил мой голос. – Мне пора писать завещание.Герцог молчал, никак не комментируя мой рассказ. От этого становилось не по себе больше, чем от перспективы быть убиенным руками Тибальта. Вдруг раздался странный сдавленный звук. Я отнял руки от лица и кисло посмотрел на собеседника. Эскал давился смехом в кулак. Заметив, что я это вижу, он уже откровенно заржал в голос. Я обиженно скрестил руки на груди и отвернулся. Нет, ну это уже перебор! Он, конечно, герцог Вероны, но я же ему душу излил!- Ну-ну, полно тебе. Не дуйся, словно барышня, у которой отобрали любимое колечко, - сквозь смех пробормотал Его Светлость. – Просто я представил лицо дражайшего Капулетти, когда он обнаружит или уже обнаружил, что его изящно обвёл вокруг пальца один находчивый Монтекки. Ничего тебе Тибальт не сделает. Сам виноват, что напролом лезет.- Я бы на Вашем месте о племяннике побеспокоился, - ляпнул я, но тут же покраснел от стыда.- Да мне ли о нём беспокоиться? Я бы скорее волновался о нашем кошачьем друге, - Эскал утирал слёзы и силился отдышаться. – Правда, придётся теперь передать наследство Валентину, ну да это того стоит.Я повернулся к герцогу и подозревающее прищурился.- Так Вы… Не против их отношений? И того, что я поспособствовал этому? – мой осторожный тон можно было понять.Такие отношения считались страшным грехом, и буквально полгода назад я бы сказал, что правильный герцог Веронский никогда бы не одобрил столь вопиющий союз. Однако в свете того, что я узнавал с каждым днём, не удивлюсь, что Эскал самолично собирался их свести.- Мой мальчик, если и есть в этой жизни что-то, ради чего стоит жить, так это любовь, - на лице делла Скала появилась улыбка. – Хотя я уверен, что ты уже понял это.Я лишь вздохнул и неуверенно улыбнулся в ответ. Да уж, любовь и правда была лучшим смыслом жизни из всех. И наши с Эскалом взгляды на этот смысл были одинаковы. Особенно когда любили мы одну и ту же весьма любвеобильную сеньору.