Часть 14 (1/1)

Замерли… И онемели… А следом, казалось, и дыхание прервалось. Остались только это биение сердец, оглушающее в наступившей тишине, и этот взгляд. Глаза в глаза. Широко распахнутые, удивленные. Вопрошающие. О том, что же сейчас происходит. И гораздо более важное: что же сейчас будет происходить.Напряженно замершие тела переполнились ожиданием. Ожидание было взволнованным, даже испуганным, почти до смерти?— и столь же нетерпеливым, жаждущим. Это ожидание одновременно было и готовностью, готовностью ответить, незамедлительно и всецело. Ах, если бы только знать, на что нужно ответить, знать, что же должно произойти. А знали они только, что чем бы это ни было, теперь уже оно должно произойти непременно. Сейчас им был никто не силах помешать, а сами они были не в силах это остановить.Ричард?— нет, не он сам, его тело, само по себе?— подался бедрами вниз, желая плотнее прижаться к возлюбленному. Роберт?— нет, тоже не он сам?— в тот же самый миг чуть шире развел ноги, пропуская, давая любимому полнее, теснее лечь на него. Соприкосновение… И как разряд молнии, стремительной волной по всему телу, вздрагивание и общий, один на двоих отрывистый и удивленный вздох, почти как тихий вскрик.Новое замирание, еще более неподвижное. Ощущение, как жаждущее напряжение стремительно концентрируется там, между их плотно сжатыми бедрами. И воспоминание: такое уже было. Да, было, вчера, у моста. Но тогда всё было так внезапно. Так как было совершенно не познано. И тогда нахлынуло разом столько эмоций?— восторг встречи, счастье узнавания, звук первых слов, сказанных друг другу после долгой разлуки?— как можно было отделить одно от другого и устоять на ногах в том водовороте!А сейчас… Сейчас всё можно было не только прочувствовать, но и осознать.Осторожно, боясь хоть как-то еще пошевелиться, чтобы напряжение не вырвалось из-под контроля, Ричард приподнял руку, поглаживающе касаясь пальцами лица Роберта. Глядя на него во все глаза, Роберт повторил его движения, касаясь рукой щеки, осторожно отводя с лица ниспадавшие вниз длинные пряди волос. Пальцы же Ричарда скользнули ниже к шее и вдоль, вдоль горячей пульсирующей под тонкой кожей венки. И скоро наткнулись на плотную ткань верхней рубахи Роберта. Вспомнилось это желание: обнимать, гладить, ласкать губами тело любимого, каждый его дюйм, и чтобы не было никакой тому помехи, прижаться еще сильнее, чтобы между ними не оставалось уже ничего.—?Может… —?тихо прошептал Ричард и запнулся, и щеки его тут же заалели румянцем. —?А ты бы не хотел?.. —?новая попытка и новая заминка. Роберт смотрел на него с трепетным ожиданием. Ричард сделал глоток воздуха:?— Давай снимем одежду,?— быстро проговорил он на выдохе.Он тут же от смущения отвел глаза, но в следующий же миг вновь со всем вниманием воззрился на замершего под ним возлюбленного, желая не только услышать, но и прочесть в его лице, почувствовать его ответ.Щеки Роберта, и без того давно раскрасневшиеся, теперь вспыхнули огнем, губы приоткрылись, глотая воздух. Но и ответ, пусть и совсем тихий, прозвучал незамедлительно и однозначно:—?Давай…Губы Ричарда расплылись в счастливой улыбке.—?Хорошо…Одним быстрым движением он приподнялся на руках над возлюбленным, а следующим движением уже соскочил с ложа на пол, Роберт поспешил следом за ним. Стоя у постели друг напротив друга они принялись торопливо снимать с себя одежду, стараясь побыстрее дрожащими от волнения и нетерпения руками расстегнуть все многочисленные ремешки и застежки. Они раздевались слегка склонив головы, и можно было бы сказать, что потупив глаза долу от стыдливости, если бы не многочисленные быстрые взгляды, которые они то и дело бросали друг на друга, стараясь сделать это украдкой, вот только почти каждый раз встречаясь этими взглядами.?Ох, сколько же всего королю приходится вечно напяливать на себя?,?— с досадой думал Ричард, замечая, что Роберт начинает его опережать.Роберт же в это же время клял свои неслушающиеся пальцы, боясь замешкаться и отстать, что, как он страшился, его любимый мог счесть недостатком желания и готовности с его стороны.Но вот наконец вся верхняя одежда уже валялась по сторонам, а сами они стояли босиком на полу в одних нательных рубашках. Их юношеская стройность, почти худоба стала заметна особенно отчетливо.?Какой же он настоящий и… живой?,?— подумал Ричард, стараясь найти определение непосредственной и не бросающейся в глаза, но столь горячо любимой красоте своего возлюбленного. —??И как же хорошо, что в такой одежде не видно никаких различий, не видно, что один из нас король?.?До чего же он прекрасен, сколько же в нем величия и изящества. В любой одежде. Настоящий король?,?— в то же самое время думал Роберт, чувствуя, что ему никогда не найти правильных слов, чтобы описать красоту его возлюбленного, вряд ли на такое способны даже лучшие из менестрелей.Оба заметили и оба делали вид, что не замечают, что каждый руками слегка приподнимает ткань своей рубашки, стараясь скрыть одну и ту же реакцию своих тел.Роберт вопросительно взглянул на Ричарда, и тот, слегка склонив голову в сторону постели, взглядом пригласил вернуться обратно.Они уселись на ложе друг напротив друга, поджав под себя ноги, их коленки почти соприкасались.—?Так как… Их тоже? —?тихо спросил Ричард, комкая в пальцах подол своей рубахи.Роберт осторожно кивнул, нервно поджимая губы.—?Давай сделаем это одновременно,?— продолжил Ричард, желая успокоить своего любимого, хотя и сам чувствовал внутреннюю дрожь.Благодарно улыбнувшись, Роберт кивнул увереннее и взялся за край своей рубашки.Они оба одновременно сделали глубокий вдох, такой, словно готовились с разбегу нырнуть в глубокий омут, зажмурили глаза?— и оба резко сдернули с себя через голову последние остававшиеся на них одежды.Они уставились друг на друга во все глаза. Сейчас оторвать взгляд не было никаких сил, несмотря на заставившее бешено заколотиться сердца волнение. Нет, то не было смущением от собственной наготы. Сейчас, в этот момент вдвоем, и здесь, на залитой сквозь окна лучами яркого дневного солнца постели, быть нагим казалось более правильным и естественным, чем быть в одежде. То был восторг первого созерцания чего-то столь необоримо желанного, и пьянящее до умопомрачения чувство, что тебя созерцают с тем же восторгом и желанием.Ричард созерцал линии еще по-мальчишески угловатой фигуры, которые, тем не менее, уже сейчас уверенно обещали будущую физическую крепость и силу. Любовался бронзово-золотистым загаром, приобретенным за прошедшее лето, несомненно, потому что прохладные воды лесного озера так и манили окунуться в них в жаркий солнечный день.Роберт созерцал уже совершенную гармоничную юношескую стройность, и то, несомненно, была не та стройность, которая дается на краткий срок, чтобы тут же исчезнуть вместе с юностью, а та стройность, что становится лишь притягательнее с годами, приобретая всё бОльшую мужественность, сохраняя при этом всё свое неповторимое изящество. Любовался молочно-белой, казавшейся почти прозрачной кожей, замечая на обнаженных плечах, где они выступали из-под рассыпавшихся по ним уже слегка спутанных длинных густых волос, легкие брызги нежно-золотистых веснушек, как те, что украшали лицо его возлюбленного, столь нежные, что их можно было разглядеть, лишь приблизившись на расстояние поцелуя. И кое-где оброненные капельки родинок. Такие притягательные, манящие. Роберт тут же про себя поклялся, что непременно, как только представится возможность, перецелует их все одну за другой. Конечно, сейчас могла быть эта самая возможность. Но сейчас Роберт был охвачен неподвижной завороженностью.Единственное, когда взгляды обоих вздрагивали и смущенно отводились?— это когда они устремлялись вниз, на возбужденную плоть. Но именно это зрелище волновало больше всего. И взгляды возвращались туда снова и снова.Ричард осторожно протянул руку, касаясь кончиками пальцев того места на шее Роберта, где они остановились в прошлый раз, когда он предложил снять одежду. Его пальцы медленно заскользили вниз по груди. Оба юноши едва дышали, следя за происходящим. Когда рука Ричарда опустилась до живота, она замерла.Другой рукой Ричард взял руку Роберта и потянул к себе, прикладывая ладонью к своей груди. В какой-то момент Роберт был чуть ли не готов?— или ему так только показалось?— отдернуть руку, словно ему предложили коснуться святыни, одно созерцание которой уже было неслыханной милостью для простого смертного. Но ведь коснуться так хотелось! И стоило его ладони лечь на вздымавшуюся горячую грудь, ощутить биение дорого сердца, как он даже подался вперед, надавливая сильнее, словно желая убедиться, что перед ним не видение и не мираж. Кажется, всё и в самом деле происходило на самом деле. И рука Роберта так же заскользила вниз.Пальцы Ричарда почти невесомо коснулись самого кончика головки члена Роберта, ощутив теплую влажность. Вздрогнув всем телом, Роберт отрывисто вздохнул. Ричард слегка отдернул руку.—?Нет, нет,?— поспешно зашептал Роберт. —?Это хорошо.—?Правда?—?Да.Рука вернулась вниз, указательный палец легко провел вокруг головки, размазывая выступившую смазку. Ответом стал тихий стон. А следом Ричард ощутил такое же прикосновение на себе.—?О боже,?— вырвалось у него на выдохе.Это ощущение… От которого хочется и стонать, и прикусывать губу, пусть хоть до крови, и кажется, что это невозможно вытерпеть, но вытерпеть нельзя только его прекращение. Теперь зная, что ощутил его любимый, он уже увереннее погладил пальцами вдоль члена по нежной бархатистой коже. Услышав новый стон, более глубокий, более жаждущий, он обхватил плоть рукой. Слегка дрожащая, но ласковая рука любимого сделала для него то же самое.Одновременно, наклоняясь вперед, они подались навстречу друг другу?— их губы приоткрылись и соединились в глубоком и влажном поцелую, а глаза закрылись от наслаждения. Они длили поцелуй, не собираясь останавливаться, а внизу их руки действовали всё более решительно?— ласки возлюбленного давали каждому понять, что нужно сделать для него. Они придвигались все ближе друг к другу. Непереносимость наслаждения всё нарастала, но вызывала желание не прекратить его, как, казалось бы, должно было быть, а лишь желание стократно усилить эту непереносимость. Придвинулись еще ближе. Но сидя так на коленях было невозможно слиться полностью.В один момент Ричард выпустил член Роберта из руки и схватил его лицо в обе ладони, усиливая отчаянность поцелуя, резко подаваясь вперед. Он повалил Роберта на спину на кровать, падая сверху, наконец-то ощущая всем своим телом трепещущее дрожью желания тело любимого. Их напряженная плоть соприкоснулась. Роберт тут же обвил его шею руками и в поцелуе слегка прикусил ему нижнюю губу, стараясь заглушить свой новый, грозящий вырваться слишком громко стон.Да, Роберт обнимал его за шею так, что было понятно, что он ни за что не допустит прекращения этого поцелуя, хотя обоим уже катастрофически не хватало воздуха. Но можно было двигать бедрами. Что Ричард и сделал?— эти движения словно подсказывало ему само его тело. Проникая в рот любимого языком, он проходился своим до предела возбужденным органом по его, столь же возбужденному. Движения становились быстрее и чаще. И Ричард осознал наступление необратимости. Его движения стали уже совершенно независимы от его воли, но не теряли своей четкости. Казалось, Роберт тоже себя не контролировал, дрожа и извиваясь под ним всем телом. И вдруг он резко обвил талию Ричарда ногами, не давая больше двигаться, прижимая его бедра к своим, и сам подаваясь навстречу. Ричард толкнулся вниз, изо всех сил вдавливая Роберта в постель. Их члены оказались плотно сжаты между их телами. И этого оказалось достаточно.Общий стон-вскрик, тут же заглушенный поцелуем. И горячее семя, смешиваясь с другим, заливает живот. Первая сильная и крупная дрожь. Слезы восторга и счастья на глазах у обоих.—?Я люблю тебя, Роберт.—?Я люблю тебя, Ричард.И помимо безграничного счастья взаимной любви и умопомрачительного восторга от только что случившего чуда, оба почувствовали, что сегодня они еще только-только приоткрыли дверь в волшебную страну своего чувства и что впереди их ожидает бесконечное множество пока еще даже невообразимых чудес. Сейчас же им, предельно утомленным, хотелось, несмотря на яркий день за окнами, несмотря на необходимость помнить о времени и не вызывать подозрений, просто хоть ненадолго уснуть в ставших спокойными, но всегда и неизменно трепетно нежных объятиях друг друга.