Часть 2: День Рождения(2) (1/1)

Они добираются до психиатрической клиники относительно быстро, учитывая расстояние. По пути Луи держится за спину Гарри, как маленькая коала, когда они сидят в уютной тишине и наслаждаются легким ветерком. Ветер уносит волосы Гарри в движение, в медленный танец, и их обоих окружает запах мандаринов. Они путешествуют в тихом и мирном пузыре счастья, пересекая в основном пустые улицы и любуясь уникальными домами со смелым выбором цветов краски, и, прежде чем они это осознают, они попадают в клинику доктора Миллса.Пышный стиль постройки, стоящей в одиночестве в большом солнечном саду, не сочетается с ее интерьером. Гарри это прекрасно понимает. Снаружи клиника, высокого уровня, выглядит устрашающе модной и в некоторой степени привлекательной, что делает эти рутинные посещения менее отвратительными для Гарри. Однако внутри она выглядит как небольшая больница, белая и холодная, почти без мебели и совершенно безличная. Луи ничего не говорит, когда они входят в здание, но Гарри может видеть, как его брови немного приподнимаются, когда его встречает стерильная атмосфера этого места. Хорошо, Луи тоже это видит. Гарри немного утешает то, что Луи также видит, как это место выглядит так, будто оно было построено исключительно для больных людей, как залог на случай болезни, где от него можно отказаться без каких-либо прикосновений и заботы. Объективно Гарри знает, что она был построена именно для них, он имеет в виду больных людей; в конце концов, это психиатрическая клиника, но Гарри не может объяснить, как иногда ему становится хуже, когда он сюда попадает. Хрупкий. Менее здоровый. Как будто его разум начинает соответствовать окружающей среде. Превращается в худшую версию самого себя. Здоровые люди сюда не ходят, тихо шепчет ему разум. Это не более чем предложение, соблазнительное и разъедающее, но в ту же секунду, когда возникает эта мысль, Луи держит Гарри за руку и поворачивает голову, чтобы посмотреть на него глазами, полными беспокойства.Они единственные здесь, за исключением блондинки в приемной, и Гарри, не желая каким-либо образом тревожить Луи, молча наклоняет голову к небольшой очереди стульев для ожидания в левой части комнаты и отпускает его руку. Шатену требуется на секунду больше, чем следовало бы, чтобы начать движение. Он пристально смотрит на Гарри перед тем, как уйти, нахмурив брови, проверяя, будет ли Гарри в порядке, прежде. Это не первый раз, когда Луи заставляет Гарри чувствовать себя в безопасности и любимым, но это по-прежнему имеет прекрасный вкус, такой же, как и в первый раз. Закончив свой деликатный анализ состояния Гарри, Луи смиренно выдыхает и направляется к стульям ожидания в явно плохом настроении. Он раздражается, когда Гарри чувствует слабость, такая реакция случается всегда. Вместо того, чтобы следовать за ним, Гарри идет направо, направляясь к столику администратора.Секретарша-блондинка Эмма, судя по тому, что Гарри может прочитать на ее бейдже с именем, пытается замаскировать свое ранее обеспокоенное выражение лица на не что иное, как профессиональный интерес к пациенту, которого она раньше не видела, по крайней мере, Гарри так не думает, любезность немедленно напоминает ему о Розе.- Добрый день. Чем я могу тебе помочь?- Здравствуйте.Гарри поворачивается, чтобы посмотреть на Луи, и обнаруживает, что тот уже смотрит на Гарри. Глаза Эммы не отрывались от лица Гарри с того момента, как он подошел к ее столу.- У меня встреча с доктором Миллсом. В 15:30.- О, ты, должно быть, Гарри Стайлс, да?Гарри кивает.- Отлично. Доктор Миллс скоро увидится с тобой. Хочешь кофе или воды?Гарри снова оборачивается, чтобы спросить Луи, не хотел бы он некоторых из предложенных вариантов, не то чтобы Гарри думал, что он бы хотел, но нет ничего плохого в том, чтобы спросить, но обнаруживает, что Луи уже качает головой решительно ?нет?. Хорошо, тогда. Когда он снова поворачивается к Эмме, она снова смотрит на него с любопытством, и Гарри находит это немного неуважительным. Разве регистраторы таких клиник не должны позаботиться о том, чтобы пациенту было комфортно? Может быть, поэтому Луи немного больше расстроен, чем обычно; он ненавидит, когда Гарри становится неудобно.- Нет, ничего. Спасибо.Гарри, не дожидаясь ее ответа, направляется к стульям. Он плюхается рядом с Луи, касаясь предплечьями. Как только он это делает, Луи кладет голову на плечо Стайлса, и волосы голубоглазого щекочут его нос, и мир больше не кажется таким ужасным. Голос Луи стал еще одним подарком вселенной, который Гарри продолжает разворачивать с удовольствием. Это не более чем шепот, но, похоже, что это самая громкая мелодия, которую Гарри когда-либо слышал. Это поглощающе. Это прекрасно.- Так что за комната?- Вторая дверь там.- Справа?- Ага.- Сероватая?Гарри чувствует улыбку в голосе Луи, хоть и не может понять, что ее вызвало.- Почему..?- У нее есть маленькое окно.- Это называется стеклянная вставка.- Это маленькое окно.Гарри решает не спорить.- Да, это так. И что?-Так, я буду наблюдать за тобой.- Нет, не будешь.- Попробуй остановить меня.- Ты вообще уверен, что сможешь до него достать?Луи бьет Гарри по голени, и, хотя тот пытается не реагировать, он замечает Эмму, теперь открыто обращающую на них внимание. Гарри смотрит на Луи, который только наклоняет голову к блондинке. Посмотрев на нее снова, Гарри слышит, как она тревожно бормочет ?прости, прости?, когда опускает голову. Гарри снова смотрит на Луи в поисках объяснения, но Томмо только пожимает плечами. После этого Эмма не смотрит в их сторону.Не занимает много времени, когда Гарри зовут. Прежде чем встать, Гарри хватает свою сумку и открывает ее в поисках маленькой баночки с клубникой. Когда он действительно находит ее, то твердо вручает Луи, не говоря ни слова, надеясь, что только его решительные глаза, твердые и напряженные, могут послать сообщение о том, что Луи должен ее съесть. Томлинсон, кажется, уважает новое правило тишины, установленное Гарри, и только закатывает глаза, но все равно сжимает банку, и это все, что Гарри хотел. Затем он встает, оборачивается один раз, только чтобы подмигнуть Луи, который сохраняет раздраженное лицо в основном из-за клубники, и направляется в личную комнату за серой дверью. Пришло время его осмотра психиатром.?Доктор Миллс носит очки на кончике заостренного носа, а его белые волосы кажутся подходящими для его возраста и опыта. Его длинные и тонкие пальцы сжимают руку Гарри, когда он приветствует зеленоглазого у двери своего офиса, и разница в росте между ними всегда немного пугает Гарри. Единственный раз, когда Чак видел доктора Миллса, он описал его как очень компетентного, современного и волосатого носферату. Тогда Гарри не смеялся. Он никогда не может найти ничего, связанного с темой его психического здоровья, даже немного смешным. Это воспоминание не из приятных, за исключением того, как Чак хихикнул над собственным сравнением. В ту ночь они смотрели Ван Хельсинга. Хорошо, это почти сладкое воспоминание, Гарри может это признать.Несмотря на свою злодейскую внешность, прямо из плохого фильма ужасов, доктор Миллс обычно спокойный, иногда почти добрый и удивительно терпеливый. Он выглядит чрезвычайно умным, не только в плане психиатрии, но и действительно разумным, и во время визитов Гарри он изо всех сил старается быть ужасно сердечным. Гарри ненавидит с ним разговаривать.-Так. Гарри.Гарри глубоко вздыхает.- Я помню, как тебе не нравится обычный протокол начала разговора. "Поверхностный", как я думаю, ты когда-то назвал это.Гарри едва кивает, но этого достаточно, чтобы доктор Миллс продолжил.- Итак, приступим к делу, хорошо?На этот раз он ждет подтверждения Гарри.- Как дела?- Все в порядке… Все хорошо. Да.Гарри задается вопросом, не звучит ли он как-то в этой конкретной сессии более неуверенно, чем раньше, учитывая, что теперь ему есть что скрывать. Сложенная салфетка - и три таблетки, которые она скрывает - тяжело лежат в его переднем кармане, и если Гарри приложит достаточно усилий, он почти почувствует, как она впивается в кожу его бедра, горящая от тяжести выполнения чего-то запретного, чего-то, что ты знаешь, не должен был делать. Вес нарушения правил.- Твой распорядок дня. Как он выглядит?- Есть только одно место, куда я должен был пойти, мой урок музыки.Доктор Миллс кивает, будто это именно то, что он думал, что скажет Гарри, и кудрявый задается вопросом, возможно ли, что у доктора Миллса есть подробный график распорядка Гарри, еженедельно, ежемесячно, ежегодно, спрятанный где-то в его ящиках. Это не такая уж абсурдная возможность, как кажется. Гарри знает своих родителей, они пошли бы дальше, чем раздача психиатрам расписания.- Но его отменили, потому что мой преподаватель болен.- Ох, как жаль.Доктор Миллс записывает информацию в свой блокнот, как если бы она была жизненно важной. Гарри не понимает, почему грипп музыкального инструктора может быть таким важным. По выражению удивления на лице доктора Миллса кто-то может подумать, что он заботится о здоровье мистера Моррисона, что они близкие старые друзья. Гарри задается вопросом, является ли это требованием для карьеры психиатра: умение выражать искренние эмоции, не заботясь об истории, которую вы слушаете. По мнению Гарри, с такими способностями доктор Миллс должен сделать актерскую карьеру. Телешоу или кинематограф; может быть, главная роль в Дракуле...- Ты все еще пишешь тексты?- Да. Хотя, это еще не полноценные песни.Он записывает ответ Гарри снова.- Это хорошо, Гарри. Это хороший способ выразить себя и дать волю эмоциям. Я бы хотел увидеть их когда-нибудь, если ты не против.Гарри только пожимает плечами. Он не хочет казаться трудным или грубым, особенно когда доктор Миллс изо всех сил старается быть таким вежливым доктором и сохранять легкую атмосферу, но это лучшее, что Стайлс может сделать. Пожатие плечами. Гарри никогда не покажет свои стихи/тексты доктору Миллсу, они оба это знают, но могут притворяться, пока сеанс не закончится. В конце концов, они хорошие актеры.- Как настроение?- Все нормально.Гарри думает лучше и меняет свой ответ.- Думаю, лучше.- Да, я вижу, ты больше улыбаешься и излучаешь более здоровое сияние. Я рад слышать это.Снова, выглядя чрезвычайно заинтересованным, доктор Миллс записывает каждое слово, которым они обмениваются.- Есть ли изменения в твоем весе?- Нет.- С родителями порядок? Все нормально?- Все то же самое.- Ладно, ладно. Тебя что-то беспокоит в последнее время?Гарри полагает, что чем быстрее они пройдут через обычный круг вопросов, тем быстрее он выберется отсюда, и он прекрасно понимает, что честность - единственный выход, если он когда-нибудь снова захочет освободиться.- Сегодня день рождения Чака, так что смерть меня беспокоит.- Да. Твоя мама упомянула. И удалось ли тебе провести какой-либо ритуал, чтобы пережить это болезненное свидание, как мы когда-то обсуждали?- Да.- Ты следовал тому же методу, о котором мы говорили, как будто ты разговариваешь с ним? Как ты делал до начала наших сеансов?- Да, я сделал.- Сработало?И снова Гарри глубоко вздыхает.- Это немного помогло, Гарри?- Думаю, я действительно начал тонуть в своих темных мыслях, но Луи прервал это.Доктор Миллс все быстрее записывает.- А этот Луи помог тебе в горе?- Да. Он меня понимает.- Что ж, может быть, когда-нибудь у меня будет возможность встретиться с ним.Гарри улыбается, и доктор Миллс еще некоторое время смотрит на него, прежде чем снова сделать заметки. Через пару секунд он спрашивает:- А как насчет твоих лекарств, Гарри?- Я все принимаю.Доктор Миллс поднимает глаза на лицо Гарри, исследуя, ища, и Гарри чувствует острую необходимость добавить:- Как предписано.Гарри даже не моргает, прежде чем солгать, и ему кажется, что этот факт должен его беспокоить больше.- Отлично. Позволь мне сделать несколько заметок, здесь... Секундочку.Пока доктор Миллс не торопится, чтобы записать свою новую - так или иначе, по-видимому, важную для него - информацию, Гарри пользуется возможностью, чтобы визуально исследовать комнату. От белых стен до голубых занавесей, от сероватого пола до мебели из темного дерева. Гарри решает, что это все равно, что заглянуть внутрь его собственных медицинских таблеток. Потолочный вентилятор вращается медленно, и Гарри некоторое время следит за его движением, и все это похоже на какое-то расслабляющее упражнение: тишина; слабый ветер ласкает его лицо; повторение круговых повторяющихся движений потолочного вентилятора. Спокойнее, чем минуту назад, Гарри отрывает глаза от вентилятора и подводит их к двери офиса. Только тогда он это видит. Это была верхняя половина лица Луи. Только волосы цвета корицы, голубые глаза и нос-пуговица. Это все еще самое прекрасное, что Гарри когда-либо видел. Гарри почти уверен, что Луи стоит на цыпочках. Он пытается не рассмеяться, и Луи хмурится, глядя на него.-Так что я должен спросить тебя, Гарри. Голоса.Гарри почти не слушает.- Как они в последнее время? Слышал ли ты что-нибудь, у тебя были мысли, не похожие на твои собственные?Луи качает головой. Гарри все еще смотрит на него с восхищением. Луи снова качает головой и ждет еще секунду. Когда Гарри не реагирует, он поднимается на цыпочки (может быть, он еще не был на цыпочках раньше, кто знал, что он может достичь такой высоты?), и теперь Гарри может видеть его рот, его красноватый, красноватый рот, пока он явно произносит слово ?нет?. И Гарри колеблется, что заставляет Луи закатить глаза и снова сказать ?нет?, на этот раз более решительно, нетерпеливо, сильнее качая головой.- Нет.- Ничего?- Нет, ничего.- Ладно, хорошо. Так что я думаю, что это все, Гарри. Как ты знаешь, это не что иное, как плановое обследование, да?- Ага.Они начинают вставать синхронно, и Гарри задается вопросом, кого больше волнует, чтобы встреча закончилась.- Как обычно, ты знаешь, что можешь позвонить мне, если что-то изменится или я тебе понадоблюсь по какой-либо другой причине.Доктор Миллс ведет Гарри в коридор, положив свою скелетную руку на спину Гарри, и как только Гарри выходит из кабинета, доктор Миллс возвращается внутрь и закрывает за собой сероватую дверь. Хорошо, это хорошо. Или, по крайней мере, все кончено. В коридоре, оформленном в том же стиле, что и в кабинете доктора Миллса, холодно из-за очень белого света, и ощущение пребывания в больнице возвращается. Гарри это совершенно не оценивает.Стол ресепшена пуст, что, вероятно, означает, что Эмма пошла в уборную или ушла покурить (или любопытно смотреть на других пациентов где-то вне поля зрения Гарри) или делает что-то еще, что ей нравится делать, пока она должна работать. Потому что здесь нет никого, кроме Гарри. Здесь никого нет, кроме Гарри и Луи, который ждет Гарри в конце коридора, прислонившись к белой стене и выглядя слегка нетерпеливыми. Гарри не может не заметить пустую- пустую! - стеклянную банку, которую держит Луи. Гарри гордится им. Гарри также втайне гордится собой тем, насколько хорошо он знает Луи.По мере того, как Гарри приближается к своему золотому мальчику, он понимает, что Луи не только немного нетерпелив, но и слегка раздражен и молча обходится с Гарри тишиной. Отлично. Гарри знает, как Луи не может удержаться от громких и неприятных жалоб, когда он расстроен, и как он обычно не может держать язык за зубами в течение короткого периода времени, поэтому Гарри рискнет, и будет безмолвно обращаться с ним.- Почему ты колебался?- Гм?- В кабинете…- Я не понимаю о чем ты говоришь.- Гарри.- Гм?- Ты запнулся, когда он спросил тебя о голосах.- О, это-- Есть что-то, о чем мне следует знать?Луи становится заметно более раздраженным, взволнованным и обеспокоенным, и Гарри не может его винить. Он, вероятно, почувствовал бы то же самое, если бы ситуация была обратной. Гарри пытается сделать глубокий вдох, как Луи его учил, и напомнить себе, что Луи понимает его, и что Томлинсон не будет судить, и что он всегда добр, даже если Гарри может быть слишком сломлен. Честность - единственный выход, меньшее, чем заслуживает Луи. Зеленоглазый старается не позволять слезам, которые теперь медленно затуманивать его зрение, размыть значение его слов.- Лу-Первая слеза падает и образует пятнышко в форме сердца на тротуаре.- Лу, я просто так напуган.Его слова, кажется, сдувают гнев Луи, смягчают выражение его лица и успокаивают глаза. Прирученный шторм. Когда они останавливаются, то оказываются под большим дубом, тем, где лежит велосипед Чака. Луи медленно прикасается к руке Гарри, внимательно рассматривая один за другим его длинные пальцы. Гарри чувствует себя особенным. Солнечный свет танцует вокруг больших зеленых листьев дуба и успевает ударить Луи по щекам, по его ресницам, рукам и носку его ботинок. Луи - далматинец с пятнами, сделанными из солнечных лучей. Гарри все время завидует всему, что касается его. Погода теплая, а ветерок свежий и нежный, пытается высушить слезы Гарри. Стайлс решает продолжить.- Я так, так боюсь, Луи. Что, если я не могу сказать, что реально, и я-- Гарри.- Думаешь, я бы мог-- Гарри.Только когда Луи держит лицо Гарри обеими своими маленькими руками, нахмурив брови, Гарри понимает, что приближается приступ тревоги. Луи пристально смотрит ему в глаза, моделируя тот же ритм дыхания, что и всегда, и младший не может сказать, как долго они остаются в таком состоянии, но это продолжается до тех пор, пока кожа Луи рядом с его кожей не заставляет его чувствовать, что внезапно появляется больше места для воздуха. Может, Томмо такой и есть. Больше места для дыхания. Жизненно важен как воздух. Это кажется правильным, - думает Гарри, закрывая глаза.- Ты в порядке, да?Гарри кивает.- Можешь обратить на меня внимание или ты хочешь еще немного подождать? У нас есть все время в мире.Гарри только кивает, но Луи понимает.- Тогда посмотри на меня, солнышко.Гарри поднимает взгляд. Медленно.Луи заправляет выбившуюся прядь волос Гарри за ухо, и Стайлс никогда не будет смотреть ни на что другое, никогда не будет смотреть ни на кого так, как сейчас смотрит на Луи. Он не жалеет об этом. Это честно.- Мы ведь раньше читали о шизофрении?Гарри не двигается, взгляд мечется между глазами Луи и ртом Луи, пытаясь следовать за их ритмами.- Ты знаешь, что это не так -Гарри снова начинает закрывать глаза, потому что слышал все это раньше, но прежде чем он успевает, Луи прерывает его.- Эй, нет. Посмотри на меня.Гарри сварливо открывает глаза, неловко осознавая, что на его ресницах застыли слезы. - Посмотри на меня, love. Вот и все.Гарри делает глубокий вдох, вдыхая Луи, и одаривает его легкой улыбкой.- Ты боишься, что не можешь сказать, что реально, а что нет, не так ли?Гарри кивает, и его нос упирается в нос Луи, но голубоглазый даже не вздрагивает.- Ладно. Тебе это кажется достаточно реальным?И прежде чем Гарри успевает понять, каким будет следующий шаг Луи, он подходит еще ближе, принося с собой свой сладкий запах, и Луи наклоняет голову так, чтобы это идеально соответствовало самым неконтролируемым желаниям Стайлса, и поцелуем он превращает Гарри в сверхновая. Гарри больше нет на поверхности земли, он звезда, он целая вселенная. Кудрявый чувствует, что его дефектный разум взорвался и создал на своем месте нечто прекрасное. Это их первый поцелуй, и кажется, что он первый, и кажется, что это тысячный, это похоже на последний поцелуй после совместной жизни, на вкус он похож на каждый поцелуй в губы, которым они когда-либо будут наслаждаться. Это похоже на вечность. Гарри не думает, что жар, охвативший его грудь, когда-нибудь утихнет. Он считает это трофеем. Теперь он всего лишь пылающее пламя, и он хочет выгорать до конца своей жизни. Поцелуй Луи, мягкий и нежный, возвращает мир на круги своя. Снова все исправляет. В губах Луи Гарри ощущает вкус следующих 80 лет своей жизни; он может вкусить вселенную. Как Гарри мог не знать об этом раньше? Он маленькая северная звездочка Гарри, возвращающая Стайлса к любви. ?Это слишком хорошо, чтобы быть правдой?, - тупо, ошеломленно думает Гарри.Когда они, наконец, отрываются друг от друга, глаза Луи сияют, созвездия и падающие звезды, и Гарри тоже хочет их поцеловать. Он этого не делает. Пока он восхищается только розовыми щеками Луи и его растрепанными коричными волосами, усеянными солнечными пятнами. Когда их глаза встречаются, красные, покрытые укусами губы Луи, превращаются в ослепляющую улыбку, и это единственный правильный ответ, который когда-либо понадобится зеленоглазому, и когда Луи обнимает его за шею, Гарри даже не заботится об этом вопросе.?- Ничего, если мы сейчас поедем домой?Последние двадцать минут они лежали в траве в тени дуба; щеки Гарри прижимаются к бедру Луи, пока Луи проводит пальцами по его волосам, заплетая в их пряди стихи. Томлинсон также пытается заплести в них маленькие цветочки, но из-за их мягкости каждая цветочная корона держится всего пару секунд, а лепестки слишком быстро возвращаются на землю. ?Ты все еще цветочный принц, с короной или нет?, - сказал Луи. Их окружает свежий запах травы, тихий ветерок и солнечный свет. Это их королевство. Такое ощущение, что они открывают что-то, что знают только они, как будто они изобретают то, о чем никто раньше даже не слышал. Должно быть, это любовь.Тем не менее, даже посреди этой страстной дымки Гарри достаточно сознателен, чтобы знать, что Луи намеренно держит их здесь, под дубом, пока не убедится, что Гарри может пойти домой. Луи может оправдываться, что он хочет посидеть какое-то время и просто полюбоваться солнечным видом, но Гарри знает, что он тайно (или не так секретно, в конце концов) анализирует, может ли день Гарри продолжаться или нет, готов ли Гарри, вернулся ли Гарри назад. Снова сюда, к нему; прочь от его собственной паранойи, которую даже голубоглазый не понимает полностью. Луи заботится о нем. Гарри этого не заслуживает. Все мелочи, которые произошли за последние полчаса, были прекрасны, и вселенная снова выровнялась, и Гарри знает, что он готов. Луи снова пробегает пальцами по прядям волос Стайлса, прежде чем сказать:- О верно. Мистер Моррисон болен...- Да уж. Это грипп.Гарри никогда не беспокоился об ответе Луи, боясь, что он отклонит приглашение Гарри посетить его дом, и на этот раз он чувствует, что это будет больнее, чем другие разы раньше. Луи должен каким-то образом почувствовать страх Гарри - и не впервые Стайлс напоминает себе, насколько глубока их связь на самом деле, - потому что следующее, что говорит старший, это:- Ты сыграешь мне на гитаре, когда мы приедем?Гарри медленно и застенчиво улыбается.- Может быть.Луи слегка дергает Гарри за волосы, просто для галочки, наклоняя голову Гарри к себе, а также случайно к солнцу. Гарри не может понять разницы, слишком ослепленный их красотой, особенно когда Луи сияет так, как сейчас. От этого движения, сильного рывка за волосы, по животу Гарри растекается что-то теплое, теплое и жадное. Гарри задается вопросом о приемлемых способах попросить Луи сделать это снова; все время, если возможно.Когда глаза Гарри, наконец, привыкают к ясности и в фокусе появляется сияющий Луи, тот уже улыбается ему, кладя свои маленькие пальцы в волосы Стайлса возле его ушей.- Я рискну с твоим ?может быть?.Они разделяют небольшой тихий момент как дань уважения тому, что произошло здесь сегодня, в точечной тени вечно особенного дуба, где они стали частью друг друга, где их жизни были объединены тайным огнем, который могли чувствовать только они. Здесь они позволяют своим сердцам гореть. Момент незапланированный и кажется правильным. Они ничего не говорят, только смотрят друг другу в глаза, в драгоценное место, где все ответы вселенной прятались все время.Когда небольшая безмолвная дань заканчивается, они садятся на байк Чака, и Луи принимает обычную позу коалы, пока Гарри крутит педали. Они команда мечты. По пути к дому зеленоглазого их пузырь счастья, мандаринов и спокойствия возвращается, и, прежде чем они это понимают, они пересекают безразличные ворота. Томлинсон тихо следует за Гарри, пока тот кладет велосипед Чака на велосипедные крючки, которые прибиты к стене гаража, и молча ждет, пока Гарри подтвердит, что Роза уже ушла. Он молчит, пока Гарри отпирает входную дверь, и пока они входят в дом, внезапно, из ниоткуда:- КОТЕНОК!Если Гарри вздрагивает, проблема только в нем. Стайлс оборачивается, чуть не обмочив штаны от внезапного шума, слишком резкого, слишком близко к его правому уху - чувствительному, извините его - и обнаруживает Луи с открытым ртом, глаза сверкают, руки на его щеках, и который смотрит прямо в определенную точку в гостиной Гарри. Гарри ничего не понимает. Он решает проследить линию взгляда Луи и находит на конце спящего сварливого Кота. Гарри не понимает, как Кот может оставаться сварливым, когда спит. Он собирается познакомить его с шатеном, когда Томлинсон отталкивает его со своего пути и начинает приближаться к Коту, весь взволнованный, шепча:- Котенок! Котенок! Кскскс, котенок!Гарри терпеливо запирает дверь изнутри и следует за Луи в свой собственный дом.Когда кудрявый подходит к большому белому дивану, на котором дремлет Кот, Луи, слегка согнув колени, смотрит завороженными глазами, сосредоточенно. Гарри подозревает, что Томлинсон также следит за дыханием Кота, так что он может видеть, как их животики надуваются и сдуваются одновременно. Очаровательный вид.- Привет, котенок. Я – Луи.Гарри определенно влюблен.Кот, с другой стороны, не так сильно заинтересован в происходящем в настоящее время социальном взаимодействии, взаимодействии, в котором он должен играть огромную роль. Выбирая между Луи и сном, Кот явно выбирает сон, а какой дурак вообще это сделает? Гарри может сделать выбор лучше, так и будет. Не из-за волнения Луи или чего-то подобного.- Хочешь, я разбужу его для тебя?Луи поворачивает свою голову со скоростью света.- НЕТ!Луи говорит это так, как будто Гарри только что угрожал сжечь его дом и похитить всю его семью. Затем Луи начинает говорить более низким голосом, чуть выше шепота, и у Гарри это вызывает умиление, когда он, наконец, понимает, что Луи делает это, чтобы не разбудить Кота.- Позволь котенку спать.- Луи, он целыми днями спит.- Что ж, тогда перестань доставать котенка. Я уверен, что он найдет меня, когда придет время пересечь наши пути.- Твой и Кота, ты имеешь ввиду? Ваши пути?- Да, мой и котенка. Это наша судьба.- Нет, не котенок. Кот.Когда он говорит следующим, голос Луи снова становится нормальным, а это значит, что он громкий. Раздражающе громкий. Приоритеты, - думает Гарри. Если Луи предпочел бы ругаться с Гарри, а не сохранить драгоценный сон невинной кошки, то Луи - просто ужасный человек. Но это нормально. Гарри не стал бы менять это, если бы мог.- Я знаю, что он кот, Гарольд, ради всего блять святого. Я называю его котенком, как личное прозвище.- Нет, нет. Его буквально зовут Кот.Луи недоверчиво смотрит на Гарри. Затем он качает головой. Медленно. Неодобрительно.- Ты ведь не назвал своего котенка Котом.- Не моего котенка, моего Кота.- Думаю, я собираюсь похитить Котенка и дать Котенку немного гордости, немного более качественной жизни, знаешь? Подальше от Идиота Б-- Не начинай с Идиотом Бэмби снова.- Вообще-то я собирался назвать тебя блядским идиотом.Гарри стонет, когда хватает маленькую руку Луи и начинает тащить его в коридор, прочь от гостиной, направляясь к лифту. Луи просто продолжает жаловаться. Громко. Это мелодия для ушей Гарри.- Я буду называть, как захочу, после того, что ты решил сделать с бедным Котенком. Можешь себе представить, если бы твоя мама решила назвать тебя Кудрявоволосым Мальчиком? Ты что, живешь в иллюзии, где ты Одри Хепберн из ?Завтрак у Тиффани??- Вообще-то, я предпочитаю думать, что я Брайн из ?Клуб Завтрак? - Гарри говорит и нажимает на кнопку лифта. Луи не комментирует ни размер дома, ни огромный семейный портрет, ни экстравагантность, которой сам по себе является лифт. Гарри любит его за это.- Брайн, серьезно?Гарри кивает, пока они покидают лифт и входят в его комнату.- Тебе никогда не стать плохим мальчиком, Гарольд. Никогда.- Тогда ты выбирай. Я или Одри, или Брайн.Луи смотрит на него с негодованием, как будто это намного большее дело, чем есть на самом деле, как будто это важный разговор, который они ведут. Луи смотрит на него, как будто все, что говорит Гарри, важно, драгоценно, как будто Гарри всегда достоин того, чтобы его слушали. То, как Луи смотрит на него, даже его вызывающими голубыми глазами, заставляет приятное чувство согревать тело Стайлса изнутри.Гарри закрывает дверь своей спальни - закрывает ее, а не запирает - в то время как Луи бросается на кровать Гарри, глядя в потолок, никаких манер у этого мальчика, и бормочет: ?Я скучаю по Котенку, Котенок веселее тебя?. Гарри старается не обращать на него внимания. Пробует и терпит неудачу. Он - паршивец. Однако вместо ответа Гарри хватает свою гитару, надежно хранящую в жестком черном футляре, и кладет ее на кровать. Когда Гарри отпирает защелку и открывает его, Луи смотрит на нее краем глаза, ведя себя так, как будто он ни капли не заинтересован, и снова возвращает взгляд в потолок. Он смешон. Гарри замечает, что он немного вспотел, и следующее, что он узнает, - это то, что открывает большие окна на чердаке, чтобы на ветру голубоглазый чувствовал себя более комфортно. Гарри ненавидит, насколько он под каблуком. Он также втайне этого не делает; ни капли.Затем Гарри направляется в свою ванную комнату с сумкой, которую он собрал на день, в руке. Стайлс запирает дверь ванной - по крайней мере, этот ключ, он заслуживает, - и, наконец, достает салфетку из переднего кармана. Когда он это делает, то чувствует себя на 100 фунтов легче, даже если в течение дня почти забыл о таблетках. Он кладет салфетку на раковину и открывает сумку. Первое, что Гарри находит внутри, - это маленькая стеклянная банка с красной лентой, которую он передал Луи раньше. В ней немного больше клубники, чем он сначала заметил, на самом деле намного больше, что означает, что Томмо ел не так много, как думал Гарри, но это нормально. В конце концов, зеленоглазый придумает новые способы накормить его. Гарри выбрасывает клубнику, моет банку в раковине и сушит ее собственным полотенцем для лица. Только когда он ставит банку на раковину рядом со свернутой салфеткой, идея приходит в его голову. Он не знает, зачем он это делает на самом деле, возможно, потому, что ему могут понадобиться таблетки в более позднем возрасте, кто знает; может это потому, что он слишком устал выигрывать фальшивые баскетбольные матчи. Суть в том, что Гарри открывает салфетку и кидает ее в мусорное ведро. Он берет таблетки одну за другой, как всегда, и кладет их в маленькую стеклянную банку. Возможно, это способ контролировать, как долго ему удастся продержаться без всех этих вредных химикатов, влияющих на его мозг. Баночка может быть мерой его прогресса. Он надеется, что скоро доберется до красной ленты. Это лучше, чем бросать таблетки в унитаз, это действительно отличная идея. Закончив, он закрывает банку и прячет ее под раковиной, глубоко в шкафчике под раковиной, за всеми своими полотенцами. Здесь ее никто никогда не найдет, это прекрасно.Счастье Гарри превращается в смущение, как только он выходит из ванной и видит сцену перед собой. Стайлс пытается медленно дышать. Луи сидит на его кровати, что было бы идеально в любой другой день, но повсюду лежат листы бумаги, разбросанные по всей спальне; их расположение было настолько беспорядочным и случайным, что ветер мог с таким же успехом унести бумагу из открытого гитарного футляра Гарри. По неряшливости этого хаоса Гарри может сказать, что это была не что иное, как работа Луи. Томлинсон сумел вызвать ураган менее чем за 5 минут, пока Гарри отсутствовал. Если бы кудрявый не был так смущен, он был бы впечатлен. Проблема в том, что Гарри точно знает, что это за листы бумаги, и он не может осознать, что Луи читает написанные на них слова, слова, которые Гарри написал на них; слова, которые Гарри написал в них, думая о шатене. Этого слишком много. Гарри чувствует, как его щеки становятся теплее и краснее, и он пытается найти способы объяснить этот беспорядок, не проявляя такой пафосной любви, когда Томмо начинает говорить, держа лист бумаги между своими нежными пальцами.- Итак, что это?Гарри действительно не знает какой вариант хуже: дать Луи знать насколько сильно, он действительно потерян в голубоглазом или убедить его, что Стайлс написал эти о слова о ком-то другом. Несмотря на унижение, которое вызовет первый вариант (и возможную панику Луи, от глубины чувств Гарри), второй вариант настолько абсурдный и такой, такой неправильный и это просто нет. Нет.- Нет.Ответ Гарри, кажется, забавляет Луи, даже когда он не позволяет улыбке появляться на губах. Похоже, Луи следил за ходом мыслей Гарри, и младший его ненавидит.- Что это, Гарольд?Луи слегка встряхивает листы бумаги, словно возвращая внимание Гарри к теме, как будто внимание мальчика было бы где-то еще.- Я все еще работаю над этим.- Это не то, что я спросил.Гарри пытается найти ответ на вопрос, когда Луи спрашивает:- Могу я посмотреть?Гарри чуть не упал в обморок. Значит, он их не читал. Хорошо. Хорошо. Ладно.- Я не буду, если ты не хочешь.Луи звучит искренне, и это худшая часть всего, потому что Гарри считает, что объективно Луи, вероятно, должен знать, что чувствует Гарри. Это важно. Это часть всего, чем они являются, даже если Луи в конечном итоге не чувствует то же самое, что Гарри; не ощущает это так сильно. Если это так, то это только частично убьет Гарри, это навсегда разрушит только половину его сердца. Он полагает, что выживет.- Тебе не понравится.Это лучшее, что Гарри может придумать вместо явного отрицания или явного принятия. Это что-то среднее. Луи в любом случае дает ему идеальный ответ.- Мне нравится абсолютно все, что ты делаешь.Гарри смотрит на него еще секунду и находит в его словах только честность. На губах Луи появляется легкая улыбка, принимающая и любящая, и Гарри кивает. Луи понимает это как подтверждение того, что это так.- Ладно. Итак, я хочу прочитать эти три. Kingdom, Teacup и Heartbeat.Гарри думает о том, сколько чувств истекают кровью на этих страницах, и старается не стесняться. Позволяет Луи выбрать наиболее очевидные из них.Гарри закрывает дверь ванной, слишком долго стоит рядом с ней и направляется к своей кровати. Розоватое одеяло удобное и мягкое. Гарри садится как можно ближе к телу Луи, кладет голову на его плечо и закрывает глаза.- Это песни?- Они должны быть, да.- Выглядят, как стихи.- Ну, этим и являются сейчас, но-- Красивые, красивые стихи.Гарри молчит, и Луи глубоко вдыхает. Они делят одну тишину, которая не принадлежит никому в мире, кроме них двоих.- Тебе вообще нравится играть на гитаре?Прежде чем Гарри успевает задуматься, почему Луи вообще задает ему этот конкретный вопрос, слова выходят из его рта, и это похоже на поток. Это ответ, который содержит грубую и глубокую честность, такую честность Гарри никогда не показывает никому, кроме себя.- Я ненавижу это, но думаю, моя мама любила бы меня больше за это, скорее всего, как и отец, и я думаю этой причины достаточно, чтобы продолжать заниматься.Луи не осуждает, Гарри – идеальный, идеальный мальчик. Он просто спрашивает:- Тебе нравится писать?Гарри кивает. Голос Луи окружает его, как крепкое объятье.- Тогда, это не тексты. Это стихи, да? Красивые стихи.Луи целует Гарри в макушку, и Гарри думает, что если бы он мог завоевать мир, он бы сделал это, только если бы сразу же отдал его в нежные руки Луи Томлинсона. Гарри также дал бы ему луну, солнце и звезды, но это очевидно.- Ты хочешь выбрать какой-то для меня или я просто должен довериться своим инстинктам?Гарри хотел бы, чтобы Луи выбрал один сам, но что, если он возненавидит это с первой попытки или найдет это слишком пугающим, слишком сильным и никогда не захочет снова разговаривать с Гарри? Стайлс открывает глаза и указывает на лист бумаги с надписью ?Kingdom? сверху.- Отлично, я все равно собирался выбрать этот, Кудряшка. Ладно. Погнали.Луи читает молча, и Гарри снова закрывает глаза. Он знает, что читает Луи, он знает. В ?Королевстве? есть такие предложения: ?Я думаю, ты великолепен. Величественен. Я думаю, ты заставляешь меня снова чувствовать себя ребенком, моложе. Счастливее. Я знаю, что жизнь не так проста, как кажется поздним утром с тобой? и ?Я больше не борюсь с волной судьбы, пока она ведет меня к тебе? и ?Я не думаю, что такой должна быть любовь, я думаю, ты унес меня куда-то за пределы, это должно быть что-то выше любви. Это для меня все?. Гарри нервничает. Когда Луи делает резкий вдох, Гарри думает: ?Я знаю, что этот мир недостаточно силен, чтобы удерживать нас друг от друга?; думает о том, что ?это наше королевство, а ты король всего, что я когда-либо любил. Ты у меня под кожей - мое самое глубокое счастье. Твоя любовь не уносит меня на небеса, она возвращает меня к себе, сохраняя меня в здравом уме, и я никогда не смогу отблагодарить тебя за это. Я потрачу всю свою вечность на попытки?; но Луи ничего не говорит. Проходят еще секунды, и когда Луи говорит немного хриплым голосом, это не то, что Гарри ожидал:- Я собираюсь прочитать ?Teacup? теперь, Бэмби.Он не спрашивает, только заявляет, но Гарри все равно кивает. Кивает и думает о том, что почувствует Луи, прочитав ?Я так люблю тебя, я бы сжег города во имя тебя?. Гарри чувствует, как его щеки горят, когда он вспоминает, что написал: ?Ты медленно улыбаешься мне, и ты самый отпадный, заряженное ружье с лицом суперзвезды, и мне всегда кажется, что ты решаешь, проткнуть ли мою жизнь копьем, а я не могу любить тебя больше?, но он не двигается. Гарри остается неподвижным, положив голову на плечо Луи, вдыхая в том же ритме, что и дыхание Луи. Синтония.- ?Heartbeat? - Все, что говорит Луи настолько тихим голосом, что Гарри не уверен, услышал ли он это или просто представил.По памяти Гарри вспоминает из ?Сердцебиение?: ?В такие моменты я становлюсь достаточно маленьким, чтобы поместиться в промежутках между твоими пальцами, чтобы спрятаться от мира в твоей груди. Все дерьмо, кроме тебя, и хотя мое желание исчезает, оно все еще пульсирует, я соглашусь положить голову тебе в грудь. Это работает каждый раз как противоядие, безболезненное лекарство от моей преданной печали. Однажды я напишу тебе песню в ритме твоего сердцебиения?. Луи поймет.Гарри тихо и забавно ждет, прислушиваясь к сердцебиению Луи.Оно пульсирует.И пульсирует.А потом:- Гарри?- Да?- Это-- Да.- Все они?- Все они.Луи звучит настойчиво, не так уж плохо, напугано и требующе немедленных действий. Гарри пытается скрыть улыбку в мягкой хлопчатобумажной рубашке Луи. Если Луи не напуган, не так, как Гарри думал, что он может быть, то чем более тревожится Луи, тем спокойнее становится Гарри. Это не грубо, это всего лишь реакция от осознания, что у них есть все время в мире. Луи должен расслабиться, - думает Гарри. Это только навсегда, совсем недолго.- Просто, чтобы внести ясность-- Да?- Ты действительно-- Да, Луи. Я написал их все о тебе.Гарри чувствует, как Луи кивает, и звучит ошеломленно. Гарри открывает глаза и садится напротив Луи. Это похоже на момент, когда им нужен зрительный контакт, они должны быть на связи. Как ни странно, Гарри больше не смущается. Он просто хочет убедиться, что Луи все понимает.- Как долго ты все это чувствуешь?- Вечность.- Хорошо. Хорошо. Это хорошо.Луи так хорошо выглядит в постели Гарри, ангел, окруженный стихами, которые Гарри написал о нем, о них. Гарри не думает, что ему когда-нибудь понадобится что-то большее, чем это. Когда эта мысль приходит в голову Стайлса, Луи смотрит вверх своими гигантскими ярко-синими глазами. Когда старший мальчик говорит тихо, нахмурив брови: ?Я не так хорош в словах, Гарри?, Гарри только кивает. Затем Луи продолжает:- Мне нужно, чтобы ты знал, я не считаю, что заслуживаю все это, потому что это не так, но если есть один шанс на миллион, что я настолько счастливый, чтобы каким-то образом ты думаешь все эти вещи, Гарри, все эти потрясающие, красивые вещи обо мне, тогда блять - Блять, Гарри.Если Гарри думал, что раньше видел очарование в глазах Луи, это ничто по сравнению с тем сиянием, которое они имеют сейчас. Гарри умер бы счастливым человеком, если бы это был его последний вид. Он думает, что это прекрасная мысль, что ему больше ничего не понадобится.- Я хочу тебя все время, кудряшка. И, я имею ввиду, реально все время. И я знаю, что не только хочу тебя, думаю, я нуждаюсь в тебе также, и это пугает, потому что я думаю, что могу нуждаться в тебе больше, чем ты во мне, но ты так хорошо заботишься обо мне и позволяешь мне заботиться о тебе, и я думаю это оно, да? Я думаю все остальное это просто шум.Гарри не плачет, даже если это похоже на фильм, даже когда кажется, что все его самые смелые, самые абсурдные фантазии сбылись; фантазии, которых он жаждал больше всего. Он знает, что никогда не забудет этого, не тогда, когда это все, что он когда-либо хотел.- Я думаю-Луи дергается, как будто его просто сбили с толку, а может и так, но это просто звук парковки машин в гараже. Тем не менее, глаза Луи большие, размером со вселенную, и он встал с кровати и сейчас направляется к пожарной лестнице, прежде чем Гарри успел это заметить. Однако он не выглядит расстроенным, а только взволнованным и встревоженным и заставляет Гарри чувствовать, что он должен извиниться, поэтому это он и делает.- Это мои родители… Мне жаль.Это извинение заставляет Луи обернуться.Ох, нет. Нет. Все в порядке, Кудряшка. Я просто- я пойду.Луи указывает в сторону пожарной лестницы, как будто Гарри как-то забыл, что она там была. Гарри наблюдает за скоростью, которой с Луи пытается выбраться из его дома, за срочностью всего, и задается вопросом, может Луи здесь разумный. Гарри не совсем уверен, какова была бы реакция его матери, если бы она нашла Луи здесь, Гарри думает, что она, вероятно, найдет его довольно симпатичным. С другой стороны, отец Гарри... Стайлс не уверен. Может, Луи прав. Когда зеленоглазый решает помочь Луи в его побеге, он уже одной ногой за окном. Гарри просто не может позволить ему уйти так легко. Он тянет Томлинсона за хлопковую рубашку, мягкую, как его кожа.- Сегодня было потрясающе. Спасибо.Луи улыбается, и на секунду вся его безумные порывы уйти исчезают. Его глаза нежны, когда он говорит:- Все мое удовольствие, кудряшка.- Я серьезно. Для меня это непростой день.-Я знаю, Бэмби. Однако пообещал Чаку, что я позабочусь о тебе, так что я здесь. Если я украду тот или иной поцелуй –Гарри целует Луи, чтобы заставить его замолчать, но вместо этого останавливает время. Они создают нечто большее, чем галактика, и там нет ничего реального, кроме этого, и, как сказал бы Луи, все остальное - просто шум. Поцелуй заставляет Гарри и Луи существовать несколько вечностей в далекой вселенной, где ничто другое не имеет значения, кроме них обоих. Второй поцелуй даже лучше первого. Немного слаще.- Увидимся завтра, да?Луи улыбается, и снова это все, что Гарри когда-либо понадобится.?Гарри предпочитает потратить те 20 минут, которые, как он знает, потребуются его матери, чтобы добраться до его спальни, чтобы привести ее в порядок. Он хватает листы бумаги - свои стихи, - которые Луи разбросал повсюду, и снова кладет их в футляр для гитары. Он закрывает чердачные окна, включая большое, которое Луи использовал, чтобы добраться до пожарной лестницы, а затем садится на свою кровать и ждет. Стайлс слышит звуки лифта прежде, чем успевает сосчитать двадцать ударов сердца. Затем следует очень специфическая последовательность звуков - открывающиеся двери лифта; шаги на высоком каблуке; Голос Вирджинии, легкий и свежий; три быстрых удара; и звук открывающейся двери спальни Гарри - затем его мать стоит прямо перед ним, держа мобильный телефон возле уха. Она приветствует Гарри легкой улыбкой.- Вы знаете, как испорчено звучите, когда жалуетесь на такие вещи, юная леди?Шутливого тона, который она использует, достаточно, чтобы Гарри знал, с кем она разговаривает. Когда она входит в комнату, Кот использует последнюю секунду перед тем, как дверь спальни Гарри полностью закрывается, чтобы войти в комнату. Он идет прямо к подушке Гарри, даже не здороваясь. Это был всего лишь короткий момент, но, очевидно, ?Котенок? уже провел достаточно времени, чтобы уловить некоторые дурные манеры Луи. Гарри был бы втайне рад, если бы он мог наблюдать, как Томлинсон влияет на кого-то еще, кроме самого кудрявого. Стайлс почувствовал бы себя менее уязвимым, если бы узнал, что он не единственный, кого так сильно развратил голубоглазый; не единственный, которого испортил смех Луи. Тогда Гарри и Кот, очевидно, могут разделить это. Видите, дело не в том, что Гарри слаб, а просто в том, что Луи сам по себе является источником притяжения; это неизбежно.- Ага-ага. Я сейчас в его комнате.Вирджиния не садится на кровать Гарри, а это значит, что ее визит будет коротким.- О, он не такой неряшливый, как раньше, и ты это знаешь.Вирджиния смеется.- Я подозреваю, что все так и было благодаря твоему плохому влиянию. Чердак на самом деле довольно хорошо организован, я не знаю, как ты не забрала его первой.Кивая на все, что ей говорят на другом конце провода, Вирджиния, все еще стоя у кровати Гарри, начинает снимать туфли на высоком каблуке, одну за другой, и Гарри знает, насколько некрасиво, по ее мнению, это действие. Это означает, что она, должно быть, очень устала, даже если звучит так, как будто у нее хорошее настроение. Она умеет выдыхаться лучше, чем Гарри. После этого ей становится легче, как будто с груди сняли груз. Она усталая и свежая, именно такая она сейчас. Может, она заехала в Сансет Гарденс и навестила Чака. Гарри знает, что они иногда используют один и тот же механизм преодоления, один и тот же метод скорби.Вирджиния теперь держит свои две туфли на высоком каблуке в другой руке, той, которую она не использует, чтобы держать свой мобильный телефон, и Гарри любит, когда она делает то, что он считает неформальным или невоспитанным, даже непринужденным. Это заставляет его думать об австралийской Вирджинии и о том, где она будет прямо сейчас, кем она будет сейчас, празднуя свою свободу в окружении океанских волн. Запутанные распущенные волосы, без низкого хвоста. Босиком, без высоких каблуков. Это всегда хорошая картина для рисования.- Ох, нет… еще нет.Затем Вирджиния смотрит в землю, несколько смущенная, виноватая, и Гарри действительно не понимает почему, но не спрашивает.- Но вы оба можете пользоваться моим телефоном, да? Вот, я отдам ему.Вирджиния протягивает Гарри свой мобильный телефон. Гарри протягивает руку и берет его.- Привет, Джемс.Вирджиния слабо улыбается Гарри и выходит из комнаты. Она останавливается у двери и оборачивается: ?Ужин через час, хорошо??. Гарри кивает, и она снова улыбается ему, и в этой улыбке есть смысл. Это как извинение, так и восхищение. Гарри думает, что это эмоциональный день для всех. Перед тем, как уйти, Вирджиния стучит по крашеному дереву дверного косяка Гарри.- Вижу, Карл все еще не похитил тебя.- Еще нет, хотя, он продолжает пытаться.- Неужели итальянская мафия еще не стала немного нетерпеливой?- Я бы не узнал. Пытаюсь не разговаривать с ними больше, они были довольно грубыми в последний раз.Джемма смеется.- Счастливого 8 октября, Эйч.- Счастливого 8 октября.- Как ты держишься?Гарри действительно обдумывает вопрос, прежде чем ответить ей, сейчас никаких поверхностных разговоров, ни когда дело доходит до этой конкретной темы, и понимает, что у него были худшие годы, чем этот. Это плохо, но не так плохо, как было раньше.- Это всегда сложно, я думаю, но я… в порядке. Лучше, кажется.Ответ Джеммы такой же искренний, как и его.- Я думаю все настолько хорошо, насколько может быть, да?Гарри кивает, даже если она не может видеть его, но девушка все равно продолжает.- Могу сказать, что все же лучше. Серьезно, Эйч. Я знаю это даже сложнее для тебя, для тебя и мамы, чем для кого-либо еще.- Спасибо, Джемс.- Пожалуйста, не говори, что ты провел весь день один.Гарри улыбается.- Нет, нет. Вообще-то нет.И это, по-видимому, неправильный ответ, потому что следующее, что он узнает, - голос Джеммы стал намного светлее, чем секунду назад, от смеха и любопытства.- Тогда, с кем же ты его провел?- Ты такая любопытная, когда хочешь быть, мама говорила тебе об этом раньше, да?Она громко смеется, и боль, которую Гарри испытывает от скуки по ней, подобна осколку в его сердце, маленькой и постоянной ране, которая никогда не заживает. Это боль далекой любви.- Не мог бы ты развлечь меня, ради всего блять святого, Гарри, поверь мне.Джемма стонет, а Гарри смеется.- Единственное, что я сейчас делаю, это пытаюсь выбирать между этими чертовски дурацкими цветами, которые ничем не отличаются друг от друга, клянусь. Каждый раз один и тот же цвет!Гарри снова смеется, потому что Джемма говорит так, будто ей снова 15, и весь этот телефонный звонок для него не что иное, как машина времени. Он позволяет ее раздраженному голосу, все еще забавному, все еще каким-то свежим, вести его через годы, которые уже прошли.- Гарри, ты хоть представляешь, сколько там тонов белого? Он подобен белому бриллианту и подобен фарфору и...- Ярко-белый и слоновая кость! И-- Да, да, и я-- И шампанское! И жемчужно-белый, и восковый, и...- Хорошо, Гарри. Достаточно, я поняла. Гей-сообщество действительно тобой гордится.Гарри смеется.- Какую ужасную жизнь ты живешь, Джемс.- Итак, давай, мелкий. С кем ты решил провести 8 октября?- С другом.- Другом…- Да.- Это случайно не Майкл, о котором постоянно говорит мама?- Нет.- Ты знаешь, мама думает, что вы… Как она об этом сказала…? Флиртуете, кажется, так она выразилась.- Нет.- Ты флиртуешь с этим ребенком Майклом, мой дорогой приемный брат?- Я ненавижу, когда ты так меня называешь.- Потому что мама в этом уверенна.- Что ж, мама сумасшедшая.- Да, это превращается в семейное, знаешь.Гарри не следует, но он все равно смеется. Джемма смеется также.- Перестань пытаться сменить тему, пожалуйста. Меня не так просто обмануть. Расскажи, кто удостоился чести провести этот особый день с тобой, мелкий?Гарри делает достаточно глубокий вдох, чтобы быть уверенным, что Джемма слышит его по другую сторону линии.- Его зовут Луи.- Луи.Джемма медленно произносит имя Луи, пробуя его. Гарри думает, что это звучит замечательно, как устная поэзия, состоящая из одного слова.- Мне нравится. Роскошно. По-французки.Гарри закатывает глаза, хоть Джемма не видит.- Он был хорошей компанией для сегодня?- Идеальной.- Гм… идеальный… непристойный мальчик, мелкий. Планируешь сделать предложение в ближайшее время?Гарри усмехается.- О Боже, я знаю этот смешок! Он тебе действительно нравится!- Я сейчас же вешаю трубку.- Ты уже сказал ему?- Джемма.- Ладно, ладно. Просто опиши его для меня, тогда. Мне нужно ясно представить его в своей голове, ты знаешь, какого это, будущий шурин и все такое...Гарри смеется и позорно краснеет.- Он бы убил меня, если бы услышал, но он такой маленький, Джемс, клянусь, самый маленький.Джемма громко смеется.- Самые голубые глаза, пушистые волосы цвета корицы, они падают на его лоб в ветреную погоду. Действительно очень красивый.- Гарри, пожалуйста, скажи мне, что приведешь его на вечеринку.- Я бы ни за что не повел его на эту пытку.- Мама сказала, ты берешь кого-то…- Я никогда не говорил этого!Джемма усмехается и, Гарри абсолютно уверен, закатывает глаза, даже если он не может этого доказать.- С каких это пор вы вообще так много общаетесь с мамой?- О чем ты вообще? Я ее любимый ребенок, мелкий.Это правда, но Гарри смеется, будто это не так.Гарри молчит какое-то время, пока Джемма что-то шепчет о планах на ужин кому-то, кого Гарри не видит. Похоже, она решает с Билли, из какого ресторана им заказать ужин. Гарри знает, что она выберет китайский. Он думает, что Билли тоже должен это знать.Когда голос Джеммы возвращается к их телефонному разговору, она задает абсурдные вопросы.- Луи знает о Майкле?- Что тут знать о Майкле, Джемма?!- Знаешь, ты должен пригласить Майкла!- Я действительно должен пригласить Майкла на твою помолвку, Джемма?- Что? Это заставило бы малыша поревновать.- Джемма, не могу поверить, что как твой младший и более симпатичный брат, я должен быть тем кто скажет это тебе, но-- Я серьезно! Ревность всегда работает! Как ты думаешь, мне удалось заполучить Большого Билла себе?- Ох, ты имеешь ввиду Билли.- Не называй его так.- Передай Билли мои лучшие пожелания, ладно?- Подумай о моей идее, мелкий…- О, конечно, так и сделаю.- Хорошего спланированного ужина с папой и мамой.- Спасибо. Я желаю тебе и Билли хороших китайских блюд на вынос.- И счастливого 8 октября, да?- С 8 октября. Я скучаю по тебе, Джемс.- Скучаю по тебе больше, Эйч.Джемма вешает трубку после того, как послала ему воздушный поцелуй. Гарри встает с постели и надевает домашнюю одежду под звуки Билла Лу Рида.Billy was a good friend of mineWe grew up together ever since we were nineWe went to school, he was my best friendAnd I thought our friendship would never endМешковатая серая футболка, свободные черные шорты и босиком - Гарри физически готов к ужину, но мысленно не готов к ужину. Еще нет. Не так быстро. Луи понял бы, что слишком рано прощаться с этим днем. Гарри смотрит на дверь своей спальни, смотрит на свою кровать, смотрит на удобное розоватое одеяло. Он делает это еще раз и решает. Гарри прыгает в свою кровать и прибавляет громкость музыки. Закрыв голову подушкой, он закрывает глаза. In highschool he played footballAnd me, I didn't do anything at allHe made touch-downs, while I played poolAnd no one could figure out, which one of us was the foolГарри ждет, пока Лу Рид не кончится.Billy was a friend of mineI grew up with him ever since we were nineWe went together to schoolAnd now I often wonder, which one of us was the foolИ потом он встает с кровати. Он готов к ужину.?Выйдя из спальни, Гарри следует тому же распорядку, что и каждый вечер перед ужином, и все остается точно так же. Лифту нужны те же 10 секунд, что и всегда, чтобы добраться до этажа Гарри; огромная семейная картина до сих пор висит у стола в гостиной, гордая и слегка высокомерная, по мнению Гарри; Вирджиния Стайлс сидит на своем обычном стуле слева от обеденного стола; а Ричард Стайлс на своем обычном месте, ближе к входной двери. Все точно так же, но нет настоящего ощущения комфорта, по крайней мере, для Гарри. Все неизменные элементы, всегда одни и те же, всегда постоянные, кажутся более похожими на то, чтобы утонуть в клее для ловушек от мух, чем на рутину.Когда Гарри наконец занимает свое место у стола - всегда одно и того же - ужин уже подан: макароны альфредо. Родители Гарри уже едят, и Вирджиния Стайлс первой сделала комплимент еде, забрав свой мобильный телефон из рук Гарри.- Эмили, это вкусно!Эмили Иванова - русская девушка, которая уехала из своей страны много лет назад, чтобы завершить образование в США, что она и сделала; блестяще, судя по ее словам. Чтобы увеличить свой ежемесячный доход, она начала работать домработницей и обнаружила ?страсть?, как она сама это называет, к уборке, приготовлению пищи и уборке в чужих домах. ?Призвание?, - уверенно сказала она однажды Гарри. Она говорит, что у нее ежедневная работа, а в свободное время девушка работает домработницей, но это все, что она когда-либо говорила об этом. Эмили никогда не сообщает подробностей о предполагаемой повседневной работе. Гарри чувствует себя виноватым из-за того, что находит ее историю немного подозрительной, поэтому он предпочитает верить, что это его собственная вина, что он не знает больше о ее жизни. Гарри не особо с ней разговаривает, даже когда она явно прилагает усилия, чтобы быть с ним как можно милее. Эмили, кажется, всегда в хорошем настроении, и обычно по ночам она работает на семью Гарри, прикрывая выходные Розы. Сказав это, Эмили кажется полной противоположностью Розе, даже если носит ту же форму, и эта идея никогда не перестанет быть смешной для Гарри; как если бы вся резиденция Стайлс просто изменила бы свой характер в течение дня в соответствии с экономкой, которая в настоящее время работает, или как если бы они, Роза и Эмили, были на самом деле одним и тем же человеком, как Злая Королева и Злая Ведьма из Белоснежки. Гарри считает это забавным. Эмили как минимум на 30 лет моложе Розы, длинные светлые волосы (которые она заплетает в распущенную косу) и немного непрофессиональна. К тому же намного красивее, если бы Гарри увлекался такими вещами.В этот момент из кухонной двери выглядывает голова Эмили, и она кричит:- Спасибо, Вирджиния! Тебе понравилось, Гарри?Вирджиния. Вирджиния. Гарри никогда не видел, чтобы кто-нибудь за пределами его семьи называл его мать иначе, как мисс Стайлс. Даже Роза. Джемма даже иногда называет свою мать мисс Стайлс, чтобы посмеяться над ней. Вирджиния. Гарри понятия не имеет, как Эмили попала на работу, и тот факт, что она работает здесь больше года, никогда не перестанет его впечатлять. Однажды он спросил Джемму, что она думает об этом, и она ответила: ?Это не мама решила так?, а когда Гарри понятия не имел, о чем она говорит, она добавила: ?Я знаю, ты знаешь, о чем я говорю?. Тогда ужас заполнил желудок Гарри, потому что он знал, даже если не знал. Это была идея его отца, и она казалась настолько очевидной после того, как он понял, что чувствовал себя глупо, даже если вообще спросил Джемму. После этого они никогда об этом не говорили. Никогда не обсуждали, что Эмили была какой-то извращенной попыткой отца Гарри пробудить в мальчике какой-то гетеросексуальный инстинкт. Как будто Эмили - какое-то лекарство от страданий Гарри, от болезни Гарри. Противоядие. Разве это не чудесно, когда родители принимают своего ребенка именно таким, какой он есть?- Это действительно хорошо. Спасибо, Эмили.После ответа Гарри обнаруживает, что его отец смотрит на него. Эмили издает то, что кажется гордым визгом, и возвращается на кухню. Их ужин продолжается, как обычно: Ричард рассказывает им, что произошло в больнице, Вирджиния вмешивается между его предложениями, делая комментарий здесь и еще один там, а Гарри просто молча ест, пока не обратятся к нему. Это не занимает так много времени, как обычно на этот раз.- Итак, как обследование у психиатра? – Ричард тот, кто спрашивает.- Это называется терапия, Рич. – Вирджиния говорит, немного раздраженно.- Все в порядке. – Ответ Гарри.- В порядке?- Его отец спрашивает.- Ага-- И ты ел?- Да.- Вода?Гарри кивает.- Медикаменты?- Да, пап.Гарри пытается думать об этом как о привилегии - иметь собственного врача, анализирующего его, проверяющего его каждый час каждого дня. Если это немного сводит с ума, это ирония, которую по-настоящему может оценить только Гарри.После того, как допрос его отца закончился, Вирджиния, похоже, больше не задавала Гарри вопросов, что не является чем-то необычным, и после этого их ужин прошел довольно спокойно. Хотя макароны действительно вкусные.Как только у Гарри появляется шанс, прежде чем Эмили успевает подойти к обеденному столу, чтобы вынести грязную посуду, он извиняется и уходит в свою комнату, отчаянно желая побыть наедине с собой; жаждет уединения от бесконтрольной жизни, стремление к свободе, которую можно найти только в счастье. Гарри знал бы, что не существует такой вещи, как контролируемое счастье.?Прошло больше часа с тех пор, как Гарри лежит на своей кровати и читал, в то время как Кот удобно лежит на животе и мурлычет. Даже несмотря на всю тишину, которая их окружает, Гарри не вздрагивает, когда кто-то стучит в его дверь, как и Кот, поскольку они оба слышали шум лифта. Когда Вирджиния открывает дверь спальни Гарри, он подмигивает ей.На ней шелковый пурпурный халат, добрые глаза и грустная улыбка. Она закрывает дверь после того, как входит в комнату, и направляется к окнам. Женщина открывает их все и выключает свет. Единственное освещение в комнате - уличные фонари и звезды. Это придает спальне иную атмосферу. Затем она садится на кровать Гарри, не говоря ни слова. Стайлс закрывает книгу, кладет ее на тумбочку и ждет, пока она что-нибудь скажет. Это важно. Даже Кот покидает живот Гарри и направляется к кошачьей кровати, которую ему достал Гарри (той, которую он никогда не использует), как будто давая им больше места.- Однажды он сказал мне, что предпочел бы умереть молодым, чем достигнувшим 50 со старой душой.- Его душа бы никогда не постарела.- Я знаю.Тишина.- Он тоже это знал.Вирджиния что-то ищет в кармане своей мантии, и когда она показывает Гарри, что искала, он смеется. Она гордо трясет пачкой сигарет, снова начиная улыбаться.- Он говорил, что мне нужно расслабиться.- Значит, это праздник?- Сейчас 8 октября, Гарри. Конечно, это праздник.Сидя в постели Гарри в окружении звезд, кажется, что они оказались в другом месте; подальше от земли, ближе к Чаку.- Ты знаешь, что он курил раньше не сигареты, верно?Она просто поднимает на него идеально очерченную бровь.- Однажды Уолтер устроил в нашем доме грандиозную вечеринку.Гарри не упускает то, как она называет Уолтера, Уолтер, а не папа или что-то в этом роде. Он любит ее за это, даже если никогда не сможет ей сказать.- Думаю, Чаку было около 16. И это было действительно модное мероприятие, для всего высшего общества - на мне даже было то жемчужное ожерелье, которое Джемма пыталась украсть однажды, ты помнишь его, верно?Гарри кивает. Ему нравится, как его мать рассказывает свои истории, все детали и эмоции. Теперь он чувствует к ней нежность, которую некоторое время не позволял себе чувствовать.- В любом случае, Чак появился позже. Полностью обдолбанный.Гарри громко смеется.- Клянусь, он был просто в хлам, и начал представлять себя всем этим старым богачам как Чаклз (п.п: chuckles – хихиканье), клоун, которого Уолтер якобы нанял для развлечения. Он сделал это так, что это была смесь стриптизерши и клоуна, клянусь, я едва могу это объяснить. Он обещал им особые трюки, Гарри! Они были очарованы.Гарри прекрасно все это представляет, особенно учитывая, насколько абсурдно это звучит. Чак всегда был абсурдным, всегда удивительным. Гарри ужасно скучает по нему.- Итак, пообещав шоу, которое они никогда не забудут, Чак пошел в свою комнату; все эти старики, жаждущие фокусов Чаклза; и он просто не вернулся.Гарри визжит.- Он, вероятно, просто потерял сознание на своей кровати или где-то еще, но каждый круг разговоров, в который я входила, каждый спрашивал меня, знаю ли я, где находится Чаклз, и это было так неловко, что я хотела его убить.Они разделяют многозначительный взгляд, который видят только люди, страдающие по той же причине.- То есть я знаю, что твой дядя курил не сигареты.- Ты знаешь, однажды у нас был ужин в той бургерной около Парка…- Ага.- И реально старый мужчина подошел к нам и, я клянусь, мам, назвал Чака, Чаклзом.- Гарри, перестань.- Я клянусь, мам!- Перестань прикалываться, ты серьезно?- Да! Очень-очень старый чувак, типа возраста Уолтера.- И что сказал Чак?- Сказал, что он не имеет ни малейшего понятия, о чем тот говорит.- О, мой, Бог…- Да, я знаю!Она протягивает Гарри сигарету, берет одну себе, и они зажигают их вместе, тихо смеясь. Вирджиния не кашляет, когда делает затяжку, и Гарри приподнимает бровь, копируя выражение ее лица. Она только смеется и пожимает плечами. Однако, когда Гарри действительно затягивается, он кашляет, кажется, 70 часов подряд. Ее единственная реакция - ?Ну, тогда, по крайней мере, мне не придется об этом беспокоиться?.Некоторое время они остаются в тишине, разделяя момент и звезды, празднуя.- Чак говорил, что твой отец сделает меня старой.Ее голос теперь другого оттенка грусти, мелодраматичной.- И он сделал?Вирджиния пожимает плечами.- Время сделало, я думаю. Жизнь.- Это так не работает, мам.- Люди меняются, Гарри.- Нет, неправда.- Правда, малыш.- Чак не поменялся.Это двойное значение, от которого Гарри хочется плакать. Изменился бы Чак, если бы ему дали шанс? У него просто не было времени? Не успеть постареть...- Ну, Чак лучше, чем многие из нас.?Нет, Чак не стал бы?, - решает Гарри. Он бы не изменился, он не позволил бы миру каким-либо образом погубить его. ?Вечно молодой? можно было бы написать о его душе. Сердце Гарри болит, когда он представляет Чака, стареющего, с седыми волосами и такой же доброй улыбкой. Гарри хотел бы видеть это. Это грустно и несправедливо, но Гарри не будет плакать, ни разу, ни во время этого маленького праздника.- Да, намного.Вирджиния кивает после его ответа, некоторое время остается неподвижным, а затем встает. Она открывает один из ящиков под кроватью Гарри и берет два дополнительных одеяла. Когда она завершит свой план, они могут с таким же успехом сидеть в гигантском пуховом гнезде. Это удобно и безопасно. Гарри кажется, что они плывут в облаке. Вирджиния затягивается сигаретой, прежде чем снова заговорить.- Я тебе этого не говорила...- Хм?- Чак был со мной, когда ты родился.Теперь очередь Гарри затянуться сигаретой. На этот раз он почти не кашляет.- Я имею в виду, в родильном зале. Ваш отец ехал на какой-то рабочий съезд и не смог вернуться вовремя. Это не его вина, я не это имею в виду.- Да уж. Я понял.- Это тоже не секрет, это просто то, что я хотела, чтобы ты знал. Думаю, ты был бы рад услышать. Он был первым человеком, который когда-либо держал тебя в этом мире. Так что, может быть, это еще одна вещь, которая объясняет, насколько глубокой была ваша связь, верно?- Он рассказал мне, мам.- Что?- Он уже рассказывал мне эту историю, мам. – Гарри думает, что факт того, что Чак уже рассказал ему, лучше объясняет насколько глубокой их связь была,- Он сказал, что никогда не был счастливее.- Ох, Гарри, он действительно сделал это?- Ага, он сказал, что его голос был первым, что я услышал… вне твоего живота, я имею ввиду.Вирджиния смеется влажным смехом.- Он спел мне ?Blackbird?.- Да, он сделал это, малыш.Она грустно улыбается Гарри, плачет и кладет его голову себе на колени. Гарри легко отключается. Она поет ?Черный дрозд поет в глухую ночь, возьми эти сломанные крылья и научись летать? и ?Всю свою жизнь ты только и ждал этого момента?. Она проводит пальцами по волосам Гарри, и зеленоглазый не может сдержать слезы, которые текут из его глаз. Такое ощущение, что часть его души вытекает, как будто он переполнен любовью. Вероятно, так и есть.Blackbird singing in the dead of nightTake these sunken eyes and learn to seeAll your lifeYou were only waiting for this moment to be freeДаже когда их окружает звук их плача, мягкий храп, исходящий из кошачьей постели, и остальной внешний шум, исходящий из открытых окон, ощущается абсолютная тишина. Молчание, которого заслуживает память Чака. Уважение и тоска.Blackbird fly, blackbird flyInto the light of a dark black nightПервым говорит Гарри. Он говорит: ?Нахуй рак?, а его мать отвечает: ?Да, нахуй рак?, и это последние слова, которые он слышит перед тем, как заснуть.?Гарри просыпается от звука закрывающейся двери спальни, а также от ударов кошачьих когтей об пол. Открыв глаза, Гарри обнаруживает темную комнату с открытыми окнами и светом, исходящим только от звезд. Он протягивает руки, медленно встает, хватает пижаму и направляется в ванную. На раковине он находит черное квадратное блюдце и не думает дважды: берет таблетки, становится на колени на уровне раковины и убирает полотенца; находит стеклянную банку с красной лентой. Он кладет таблетки внутрь банки и снова прячет ее. Отлично. Он надевает пижаму, шелковистую на его коже, и, когда он снова достигает своей спальни, он находит комнату с лучшим освещением, чем та, которую он оставил.Дополнительный свет исходит от его прикроватной тумбочки, и Гарри просто не может поверить в свою удачу, потому что на этот раз его мать забыла взять с собой его мобильный телефон. Она всегда так делает. Каждую ночь. ?Это для твоей же защиты, Гарри?. Гарри видит в этом еще один набор правил, которым он должен следовать. С таким же успехом он мог думать об этом как о последнем праздновании дня, сюрпризе от его матери; или, что еще лучше, как акт доверия. Да, именно так Гарри подумает о забытом мобильном телефоне. Акт доверия. Она награждает Гарри за то, что он так долго вел себя хорошо, и верит, что он знает, как этим пользоваться.Мобильный телефон находится наверху дневника снов Гарри, и он оставался включенным все время, пока Стайлс не смог закончить свой монолог. Зеленоглазый знает, кто он хочет, чтобы написал ему, но не уверен, что ему так повезло. Он прыгает в кровать и хватает телефон. Оказывается, больше всех повезло Гарри.п.п: пунктуация сохранена, как в оригиналеЛуи: хэй я слушал english rose и это напомнило мне о тебе так что мне придется заблокировать тебяГарри смеется и краснеет. Это милое чувство.Гарри: привет, Луи. как ты? хЛуи: нет не пиши мне мудила ты что не прочитал мое сообщение? похоже у меня нет другого выбора кроме как удалить твой номер, пока навсегдааааГарри: это твой способ сказать, что ты хочешь поймать дикий ветер дома, чтобы услышать мой мягкий голос? хЛуи: это мой способ сказать иди нахуйГарри снова смеется.Гарри: просто не могу дождаться завтра, а ты бы смог? ;) хЛуи: никогда не могу дождаться чтобы сказать тебе отъебатьса ГарольдГарри: тебе следует сказать это мне завтра… во время нашего свидания ;) хЛуи: теперь я определенно блокирую тебяГарри: сладких снов, Тампер хххЛуи не отвечает.Гарри: хэй. ты ведь понял, да? лучший друг Бэмби? Тампер.Луи все еще не отвечает.Гарри: зайчонок. хххТишина.Гарри: хочешь, я пришлю картинку? :)Ничего.Гарри: маленький зайчонок, очень, очень маленький… хЛуи: я собираюсь убить тебя нахуйГарри: уже скучаю по тебе, Тампер. сладких снов. хххх Г. Луи: соскучился по тебе большеА затем:Луи: тебе лучше блять наслаждаться последним сообщением, кст, это был последний раз когда я был мил с тобойГарри не верит ему. Ни на секундочку.Луи: увижу тебя завтра бэмби, не могу дождаться :******Гарри кладет телефон на прикроватную тумбочку, на дневник своих снов, точно так же, как это было раньше, на тот случай, если доверие его матери вовсе не было актом доверия. На всякий случай, если она просто забыла здесь телефон, а Гарри все еще не должен был им пользоваться. Гарри закрывает глаза и позволяет своему сердцу биться и течь крови под звуки ?Английской розы?, пока он, в конце концов, не засыпает.Когда он это делает, ему снятся холод, поездки на велосипеде, острые зубы, незабываемые дни рождения, черные птицы и звезды, которые слишком близки, чтобы быть реальными, и поцелуи, где он может попробовать вселенную. Единственное, что он действительно помнит, когда просыпается, все еще в полубессознательном состоянии, - это то, что все это было окутано дымкой Луи, с которой он слишком хорошо знаком. Он хочет видеть сны весь день.