III. (1/1)

В очередные выходные Воншик отправляется загород навестить кого-то из своих многочисленных родственников, которого не видел уже, по меньшей мере, восемь месяцев. Как только на улице начинает темнеть, Хагён принимается неистово колотить в дверь Хонбина с требованиями совместной ночёвки. “Ты же раньше жил один,” – вздыхает Хонбин с выражением зарождающегося смирения с некоторыми неизбежными событиями своей нелёгкой судьбы. “А сегодня ночью не намерен,” – отрезает Хагён и громко хлопает перед носом Хонбина его же, Хонбина, дверью.Пятнадцать минут спустя, Хонбин обнаруживает себя, примостившимся на одной из кухонных поверхностей Хагёна по соседству со смущающее обширным ассортиментом пачек с хлопьями для завтрака. Он никогда не замечал за Хагёном особого к ним пристрастия и был практически абсолютно уверен, что Воншик тоже их не особо жалует. Он покачивается на ступнях туда-обратно и откладывает в сторону упаковку энергетических батончиков, что так удачно на него валится. “Чем займёмся?” – спрашивает Хонбин и слегка склоняет голову вбок. - “У нас пижамная вечеринка или что-то в этом роде?”“Мы можем красить друг дружке ногти и обсуждать мальчишек,” – отзывается Хагён откровенно язвительным, саркастичным тоном, а затем пожимает плечами. - “Я не знаю.”Всё заканчивается тем, что Хонбин поддаётся непреодолимым позывам срочно убраться в квартире Хагёна, пока сам Хагён последовательно исполняет свой чрезмерно сложный процесс косметических процедур. Временами Хагён может быть ужасающе неряшливым, да и из Воншика домработница так себе. Посему Хонбин разбирает обувные завалы, складывает одежду и драит полы по всем углам до тех пор, пока Хагён, наконец, не решает, что пришло время отправляться в кровать. Дивана нет, – Хагён и Воншик не видят в нём необходимости - поэтому Хагён хватает Хонбина за запястье и тащит того в спальню. Хагён и Воншик также не видят необходимости в раздельных кроватях. Воншик уехал всего девять часов назад. Хонбин опасливо косится на постель. “Постирал я бельё,” – закатывает глаза Хагён, - “да и будто ты раньше ни разу на нём не лежал.”Хагён прав. Хонбин определённо точно бывал в постели Хагёна и раньше – раз восемь, самое недавнее – в прошлый вторник. Тогда носок в ромбик висел на дверной ручке часа четыре, не меньше. Без дальнейших препирательств Хонбин заползает на матрас, проскальзывает ногами под роскошные шёлковые простыни и барахтается в них ступнями. Это словно кататься туда-сюда по ангельскому оперению. Ему очень нравится.“Спокойной ночи,” – шепчет Хагён Хонбину на ухо, даже слишком сильно вжимаясь в его спину, и утыкается лицом в его плечо. Хонбин не перечит и этому. Хагён иногда ведёт себя, точно клей – невозможно отлепить, да и сам процесс болезненный. Вместо этого он позволяет шёлковой благодати постельного белья унести себя в далёкие дали, не ведая о том, что Хагён, на самом-то деле, даже и не думал его стирать.Следующей ночью Хонбин снова остаётся у Хагёна. Но на этот раз, едва они направляются в сторону сна, раздаётся стук в дверь. Зловещего рычания из глубин горла Хагёна Хонбину вполне достаточно, чтобы понять, что ему следует добраться до двери первым и предупредить, кого бы там ни принесло, чтобы тот бежал, как только быстрее можно.Хонбин оказывается у двери одновременно с Хагёном, одежды на котором заметно меньше, чем на Хонбине. Человеком, навстречу которому они открывают дверь, оказывается Джехван, которого, кажется, ни секундочки не смущает полностью просматриваемый обнажённый торс каких-то там Хагёнов. “Вы не видели моего жука?” – вежливо интересуется Джехван, на что Хагён тут же сипло визжит.“А почему твой жук должен здесь быть? Ты что, подсунул его сюда и отпустил побегать или что? Лучше бы ему здесь не появляться -”“Мы его не видели,” – обрывает его Хонбин и мысленно мечтает о том, чтобы вдруг появился Воншик и заставил Хагёна замолчать, прикрыв ему рот ладонью, ведь только Воншик не огребает за такое по важным частям тела.“Если вы его не видели, его здесь нет,” – вполне убеждённо кивает Джехван; широкая улыбка на его лице несколько не вяжется с напряжённостью ситуации. – “Он…очень большой. Вы бы заметили,” - игнорируя застывшее выражение первобытного ужаса на лице Хагёна и нервные подёргивания Хонбина, он пожал плечами. - “Я хотел использовать этого жука как учебный материал для студентов на завтра. Но раз мне его не найти, думаю, я смогу побольше рассказать им о том, как комары заводят дружбу.”При обычных обстоятельствах Хонбин бы не стал приглашать Джехвана к Хагёну домой. Точнее, он бы вообще никуда Джехвана приглашать не стал. Но Хонбин жуков не ловит, а Хагён так и вовсе к жукам не приближается, так что сейчас имеет значение лишь то, что, если жук действительно прячется где-то в их квартире, им точно понадобится Джехван, чтобы разобраться с ним. Быстренько обменявшись парой беззвучных фраз-путём-выразительных-взглядов с Хагёном, Хонбин неуверенно улыбается Джехвану: “Ты бы не хотел зайти посидеть ненадолго?”Джехван соглашается как-то слишком радостно. Они выделяют ему тарелку черничных хлопьев с молоком на исходе всех сроков годности и неловко присаживаются за журнальный столик напротив, пока он занят едой. Тишину комнаты нарушает лишь громкий хруст хлопьев и периодический стук ложки о стенки тарелки. Где-то к этому моменту становится всё более очевидно, что, кроме того, что они уже несколько месяцев живут на расстоянии одного коридора от Джехвана, знают они о нём критически мало.“Так ты…преподаёшь,” – произносит Хагён, когда половина хлопьев уже исчезла. В своё оправдание, Джехван заглатывает их в весьма быстром темпе.”О жуках,” – добавляет Хонбин, очень медленно.“Да,” – отвечает Джехван, и глаза его загораются, - ”а вам бы хотелось о них узнать?”Спустя несколько минут весьма странного урока, включающего в себя сочетание нацарапанной на салфетке диаграммы, увлечённого размахивания руками и даже исполнения баллады, Джехвану звонит разъярённый Санхёк. Санхёк в это время ночи даже не на посту, но хозяин дома всё равно отправляет его отлавливать и возвращать владельцу жука Джехвана, которого обнаружил агрессивно цепляющимся за потолочную лампу второго этажа Хёшин. Судя по словам Санхёка, он держит существо в полиэтиленовом пакете, и у Джехвана есть пять минут и тридцать секунд, чтобы забрать его, иначе никто больше никуда не убежит. Хонбин вяло машет рукой вслед вскочившему с пола - на дне тарелки осталось несколько ложек размокших в молоке хлопьев - и устремившемуся в сторону двери Джехвану. “Ещё увидимся,” – бросает он тоном, лишённым всякого энтузиазма, в то время как Джехван влетает в чужие ботинки, с громким стуком распахивает дверь и уносится по коридору.“Даже дверь за собой не закрыл,” – цедит Хагён с выражением ярой антипатии и отвращения. - “Теперь мне нужно вставать. И двигаться. Он вырос в хлеву?”“Может, просто в танке,” – предполагает Хонбин и закрывает дверь за Хагёна.Перед последней из своих вынужденных ночёвок, Хонбин отправляется домой за чистыми вещами, а когда возвращается, застаёт Хагёна лежащим на полу в прихожей и уплетающим шоколад. Крошка, как оказалось, какого-то мятного мракобесия, щедро облетает с края плитки в его руках и бесцеремонно усыпает собой чудовищного вида узорчатый бурый ковёр. Хонбин думает даже не вдаваться в причины происходящего, но чувство, что Хагён принудительно расскажет обо всём в любом случае, появляется само собой, поэтому он легонько тыкает Хагёна ногой в бок: “Пол грязный. Ты чего делаешь?”“Наблюдаю,” – Хагён перехватывает лодыжку Хонбина и указывает ему куда-то на другой конец коридора. Большая часть коридорных ламп, как оно обычно и бывает, перегорела, так что ему приходится отчаянно щуриться сквозь влажный полумрак помещения, чтобы разглядеть, на что направлен указующий перст Хагёна.На том конце коридора, наполовину скрытая от посторонних глаз за искусственной пластмассовой пальмой в горшочке, всегда обитала обитая кожей скамейка. Она была там дольше, чем любой из них мог припомнить, включая Джехвана, а он квартирует в доме уже практически год. Никто толком не знает, кто её туда поставил, с какой целью её туда поставили, и почему у неё пять шатающихся ножек разной длины. Никто так же не подозревает, почему ни у кого так и не дошли руки её починить, разобрать или хотя бы полностью скрыть от мира её вызывающий искреннюю жалость лик за раскидистым растением. Но Хагён указывает не на скамейку. И не на дерево. Он указывает на то, что находится на скамейке, едва различимое за морщинистыми пальмовыми листьями. Он указывает на Тэгуна.А ведь действительно, думает Хонбин, абсолютно логично, почему на пижаме Тэгуна могли бы быть декоративные шипы. Также вполне логично то, что его аура не-приближайтесь-ко-мне и я-могу-вас-ненароком-покалечить ощущается так же сильно, как и в любое другое время дня. А вот что не кажется логичным от слова совсем, так это то, зачем Тэгуну понадобилось босым и в обычных пижамных штанах забиваться на пятиногую скамейку за искусственной пальмой в одиннадцать вечера. Также совершенно нелогично то, что Тэгун вообще находится за пределами своей квартиры, в месте, где он может потенциально оказаться в непосредственной близости от других человеческих существ. По словам Санхёка, на этой неделе он уже выходил из своей комнаты четыре раза.“Он пока не шевелился,” – шепчет Хагён, - ”но это лишь вопрос времени.”Хонбина на секунду парализовало от внезапного и пугающего осознания того, что прямо сейчас Хагён, на самом-то деле, куда более жуткий, чем Тэгун. Тем не менее, он присаживается рядом с ним на уродливый ковёр, осторожно избегая любых контактов с опавшими шоколадными крошками. Он, не глядя, отламывает кусок мятного нечто у Хагёна и отправляет его в рот. Он отвратительно сладкий. “Пошли внутрь. Это дико.”“Пока нет. Я собираюсь подойти к нему.”“Он столкнёт тебя с лестницы. Я в квартиру.”Хонбин отламывает ещё кусок шоколадки, несмотря на вопль протеста со стороны Хагёна, и поднимается на ноги. Он медленно пережёвывает его, закрывая за собой дверь, и тут же морщится. Он действительно омерзительно сладкий, и это по мнению парня, который кладёт десять порций сахара в свой кофе. Вероятно, он сгноит хагёнову душу. Хотя, если подумать, сгнившая душа вряд ли вызовет существенные изменения в поведении Хагёна. Хонбин подумывает оставить страдать его там, за дверью, от всех тех последствий, что может вызвать его взаимодействие с Тэгуном, но Хонбин не очень-то хорошо умеет врать. Поэтому, когда Воншик вернётся домой и спросит его, а где, собственно, Хагён, Хонбин мгновенно окажется виновным в его исчезновении. Так что, с великой долей смирения, он проглатывает остатки шоколада и приоткрывает дверь буквально на несколько сантиметров, чтобы выглянуть наружу.На другом конце коридора Хагён умудрился расположить своё до нелепого длинное тело на злополучной скамейке рядом с Тэгуном. Его рука обвивает плечи Тэгуна, в то время как сам он безостановочно щебечет что-то Тэгуну на ухо. И хоть Хонбин и полностью уверен, что Тэгун мог бы стряхнуть Хагёна с себя и размазать его ровным слоем до середины коридора, если бы захотел, по неведомым причинам Тэгун лишь легонько пихает Хагёна в грудь и немного сердито косится. Спустя несколько минут Тэгун встаёт и, не оглядываясь, скрывается в своей комнате. Хагён остаётся со всеми конечностями. Это странно, думает Хонбин. Очень странно.“Мы теперь друзья,” – заявляет Хагён с ноткой гордости в голосе, закрывая за собой дверь по возвращению в квартиру. - ”Да-да, наш Тэгун теперь – мой друг.”Хагён скидывает свои ботинки без малейшей заботы о том, куда они приземлятся. Они врезаются в стройные ряды обуви, на расстановку которой Хонбин потратил около получаса, превращая всё вокруг Хагёна в беспорядочную кучу кроссовок, и мокасин, и мягеньких розовых тапочек. Хагён не замечает. Хонбин закрывает глаза и считает про себя до десяти, затем направляет Хагёна подальше от эпицентра катастрофы, обширный радиус которой усеял собой всё пространство перед входной дверью. От Хагёна разит мятным шоколадом.“Мы идём спать,” – объявляет Хонбин и втайне благодарит небо за то, что уже завтра он окажется дома.На следующее утро возвращается Воншик. Хонбин только вышел из душа и стоит по центру спальни Хагёна и Воншика в красном пушистом полотенце на поясе, когда Воншик заходит и роняет свою гигантскую походную сумку у дверей. Хагён, который пытается убедить Хонбина убрать это самое полотенце, сразу же прекращает свои увещевания. “Привет,” – произносит Воншик, на что Хонбин отвечает ему настолько глубоким оттенком красного, что он способен физически ощутить перемену цвета своего лица. Он может даже точно определить момент, когда румянец на его щеках становится буквально неотличимым от полотенца. Он видит свою пижаму, сиротливо валяющуюся совсем неподалёку – на середине кровати, и совершает бросок, чтобы её ухватить; в процессе полотенце практически покидает его, и ему приходится остановить его отчаянным рывком, чтобы не допустить разоблачения всего того, что следует оставить на долю воображения. - ”Я не вовремя?”“Всё в порядке,” – перехватывает инициативу Хагён - дьявол во плоти безо всяких преувеличений – и великодушно протягивает Хонбину его пижаму, - ”думаю, Хонбин как раз собирался домой.”Отчасти это правда. Хонбин определённо собирался домой. Однако прежде он надеялся хотя бы собрать свои вещи. Возможно, перехватить тарелку черничных хлопьев, которые оказались на удивление неплохими. Коротко переговорить с Хагёном, вероятно (или даже скорее всего), на тему странного телефонного звонка от Санхёка этим утром. Ну или хотя бы надеть хоть что-нибудь из одежды прежде, чем оказаться в зоне видимости других человеческих существ, кроме Хагёна. Как бы то ни было, с каждым новым толчком Хагёном голодного и сконфуженного Хонбина в одном полотенце в сторону двери становится всё понятнее, что ни одному из вышеперечисленных пунктов этим утром не бывать. А вот чему определённо точно бывать, так это тому, что его оставят за закрытыми дверями спальни Хагёна и Воншика с плотно прижатой к голой груди пижамой безо всякой надежды на завтрак. Безусловно, так оно и происходит.“Не переживай,” – раздаётся голос Хагёна, а затем следует звук чего-то тяжёлого, обрушивающегося на кровать, - ”бельё я постирал.”Хонбин, который выкарабкался из этого самого белья всего лишь двадцать пять минут назад, может засвидетельствовать тот факт, что ничего подобного Хагён в действительности не делал. Вдруг что-то в мозгу Хонбина, касательно его собственного прибытия в квартиру тремя днями ранее, с щелчком встаёт на свои места, и он протестующе вопит. Как бы то ни было, ему кажется, что врываться в спальню прямо сейчас, чтобы детально объяснить своё неудовольствие Хагёном – не самая мудрая мысль. Самой мудрой мыслью, думает он, вероятно, будет хотя бы частично одеться в относительной уединённости кухни, а затем сгинуть с близлежащих территорий как можно быстрее. А посему именно так он и делает.В следующий раз, когда Воншик соберётся уезжать из города, думает Хонбин, он тоже уедет. В другую страну. Или на остров. Как минимум на неделю. Возвращение в конце недели вовсе не обязательно.