Слепота (1/1)

Для принцессы, наследницы, госпожи, для высокого рода особы смотреть куда-то на уровень ниже собственных глаз?— непозволительная вольность.Для нее неприемлемо сутулиться; для нее невозможно допустить саму мысль о том, чтобы выдать хоть каплю эмоций сверх дозволенной меры.Эйра Эфирская прибыла в Школу Волшебниц два с половиной года назад и, впервые ступив на ее территорию, принцесса всерьез думала, что зазубренному своду королевских правил ее заставят следовать и здесь. А ведь поначалу ей действительно казалось, будто вся администрация этого места?— буквально вся, от леди Фиты и до гномов-уборщиков?— денно и нощно следила за ней: за ее мимикой, ее телодвижениями, ее повадками, речью, осанкой и за всем остальным, что она по инерции пыталась какое-то время воспроизводить, как дома. Первые пару дней, бывало, фея жуть как скучала по родному дворцу, по своей башне, уходящей шпилями выше облаков, по местам, где она не была белой вороной и где сумела приспособиться: вырастая в обществе неравных тебе?— где все свыклись с тем, что высокая позиция тобой не заработалась, а досталась по факту рождения?— не так и просто отойти от мысли, что среди равных ты уже никому ничего не должен.Но потом она встретилась со своими соседками по квартире: каждая из них была разных кровей, с разных планет, разного благосостояния, но объединяли их в глазах Эйры всего две черты?— любовь к волшебству и желание подружиться, не смотря ни на что.И Эйра их с ними полностью разделяла?— может, поэтому их компания стала настолько дружной и крепкой, что признать это были вынуждены даже ее родители. Исчезнувшие затем без следа.Школа Волшебниц учила фею воздуха не только прикладному искусству чародейства; прежде всего Школа Волшебниц взращивала в Эйре человека, которого в ней старательно душила консервативная Эфирская мораль.Это нормально?— так, во всяком случае, говорили и ее подруги, и ее учителя. Так часто бывает, когда родителям (в силу тех или иных обстоятельств) не хватает сил или умения уследить за временем, которое словно пролетело мимо них?— и оттого они могут упустить момент, когда следует рассказать ребенку о правилах жизни среди других людей.Это нормально?— воспринимать привычные остальным социальные активности как нечто из ряда вон: с недоверием отнестись к первым искренним объятиям со стороны ровесниц, вызванных обыкновенной радостью, недовольно ворчать, наблюдая за лобзаниями влюбленных подруг с их молодыми людьми, ошеломленно краснеть, думая, что бы ответить на вопрос, целовалась ли она сама хоть когда-нибудь.Нормально не знать, какие они?— ?настоящие вечеринки?, нормально не понимать, откуда у не-родственниц имеется такая тяга к поцелуям в щечку на прощание (и ничего удивительного: на Эфире она знала, что у людей ее круга простое рукопожатие свидетельствовало о крепчайшей привязанности), нормально не разбираться в вопросах высокой моды и моды повседневной?— к чему, увы, обязывала дружба с красавицей Милли.Нормально не воспринимать откровенное хамство за таковое, а пытаться по привычке найти в нем какой-то трижды сокрытый подтекст.Нормально не осознавать, что ее юмор столь тонкий, что совсем не смешной.Нормально, насмотревшись на пример восхищенных отношениями подруг, выбрать впервые влюбиться самой. Не в того.***—?Реджи, Реджи! Я здесь!—?Чего так кричишь? Я же слышу,?— мужчина в красной кожаной куртке, только-только приземливший воздушный шар, вынужден был оторваться от его привязывания, когда его окликнула бегущая к нему девушка, —?а если будешь шуметь, то помимо меня услышат и остальные.—?Прости,?— поравнявшись с ним, фея сдержанно наклонила голову в знак приветствия, внутренне уже предвкушая момент, когда им удастся ненадолго спрятаться от всевидящих окон Школы в ее же стенах: как оказалось, Майя, помимо того, что приходилась Эйре лучшей подругой, еще и обладала внушительными объемами полезной информации?— что было совершенно неудивительно, учитывая ее силы?— в частности, касательно устройства всех проходов замка, любых коридоров и возможных окольных путей к кабинетам и общежитиям, —?я просто так давно тебя не видела…Профессор воздухоплаванья улыбнулся?— три дня, если уточнять; его не было с ней ровно три дня, а принцесса Эфира выглядела так, словно дожидалась его несколько долгих лет. Что же: Эйра, как ему самому удалось убедиться, всегда отличалась повышенной чувствительностью к самым незначительным мелочам, что его, тем не менее, совсем не злило.—?Артефакт нестираемых заклятий удалось отбить: тролли планировали обучиться у лепреконов письму и захватить с помощью этой вещицы северную часть Барашковых Гор. —?Реджинальд передал девушке в руки странную деревянную дощечку с подобием карандаша, привязанным к ней на веревке; вот из-за этой штуки ее возлюбленного и таскали по всем возможным советам и консилиумам несколько месяцев к ряду, а в последствии заставили лететь прямо в логово этих страшных чудищ, чтобы предотвратить… какие-то последствия. —?Хотя, признаться, я понятия не имею, что мешало им мыслить крупнее и мечтать захватить их все.—?Размер мозга, к примеру,?— несмотря на то, что артефакт казался несерьезной детской игрушкой, фея держала его так осторожно, будто он был сделан из стекла: раз уж профессор столько провозился с тем, чтобы его достать, значит, это стоит учитывать. —?А вообще-то?— с чего ты решил, что они и не мечтают?Что на это ответить, мужчина так и не нашел: не пересказывать же ей все их долгие и занудные беседы с вождями троллей, которые так увлеклись дипломатией, что не заметили, как Рамфоринхус втихую стащил у них (практически из-под носа!) магическую вещь. Зато стоило ему достать подходящую сумку-носитель для этой дощечки и отойти на десяток метров от стены школы, как на него тут же набросилась с долгими объятиями принцесса, которой подробности оказались не сильно-то и нужны.Она бормотала что-то не вполне членораздельное про любовь и про тоску, и непринужденная улыбка на губах Реджинальда превратилась в совершенно искреннюю: фея воздуха была такой же теплой, как лучи сентябрьского солнца, которые сейчас ярко отблескивали на ее волосах. Фея воздуха всегда источала легкий аромат, похожий на бриз?— и вот, спустя мгновение, у привыкшего к ветрам профессора от него почему-то закружилась голова, а рассудок начал медленно мутнеть.Даже дверь, спрятанную в стене, он нашел с большим трудом, чем обычно?— видимо, это путешествие действительно его помотало. Или девчонка как обычно оказалась права: три дня, как-никак, срок немаленький.***Если спросить у Эйры, как так вообще получилось, что она окрутила собственного же учителя, ответа она не даст: скорее всего, она скажет только, что они с ним сто лет уже были знакомы. Но, наверное, это личное, настолько глубоко личное, что никому туда пока нельзя?— и поэтому никто о них и не знал. Даже друзья. В особенности друзья.Не в том было дело, что они бы могли гипотетически ?не одобрить? ее выбор; скорее, мало кто, кроме нее, вообще осознавал, что такое выбор, в случае, если ты?— принцесса королевства Эфир.Да и что вообще значит ?окрутила??Однажды Реджинальд использовал это слово не подумав, чем сильно задел ее себялюбие?— словно не он мялся перед ней как мальчишка, когда она, набравшись смелости, пошла к нему на разговор. Никакого колдовства она, само собой, не использовала: привороты?— удел ведьм. Фея играет только харизмой.И, видимо, харизма у нее оказалась на редкость мощной, если Реджинальд все-таки сдался; причем сдался в тот же день?— когда Эйра, шумно выдохнув, уже собиралась идти, ее запястье перехватила его ладонь, и с тех пор то место, где его пальцы касались ее руки, запомнило это прикосновение, делая его в глазах феи чем-то навроде метки. Метки, пускай и невидимой, но (для нее) все еще достаточно ощутимой, чтобы инстинктивно вынуждать натягивать рукав на кофте, прятать руку за спину и всячески отводить подозрения, если вдруг рядом оказывалась леди Фита и остальные профессора.И вместе с тем, она была счастлива: совсем не так, как бывает счастлив человек, нашедший другого спустя множество лет разлуки, но скорее так, как если бы до этого в ее жизни все было хорошо и правильно.Рамфоринхус приносил ей счастье одним фактом своего присутствия рядом, и обок него?— не важно, в прямом смысле этого слова, или фигурально, когда он был в рейсах?— фея забывала, что всю свою жизнь до Школы и девочек она проводила не так, как должна была.Не было чувства неправильности, когда она не знала, что говорить, прежде чем разойтись по домам; не было неловких пауз, которые случаются, когда неинтересность человека становится совсем уж очевидной?— потому что профессор был ей искренне интересен; не было даже стыда, когда она случайно не рассчитала силы и едва не выдернула ему целый клок волос из головы. Он потом долго ходил и смеялся над этим, а Эйра?— Эйра, привыкшая корить себя за чай, недолитый до нужного уровня в фарфоровых чашечках! —?всего-то пару дней пристыженно походила, сотню раз извинилась и… забыла. И так было практически со всем, что девушка делала в его присутствии: достигала ли она успехов, или проваливалась в самых банальных задачах, результат всегда был один?— на его лице ни разу не промелькнуло и тени жалости, разочарования или презрения по отношению к ней. И вот это было для нее, пожалуй, ценнее любого подарка, который ей доводилось получить в своей жизни.Что до самого Реджинальда, то он, пускай и старался себя максимально не выдать, находился в смешанных чувствах.С одной стороны?— она девочка. Взрослый, законодоступный (ох и не нравились ему эти прилагательные, которые он в последнее время частенько стал выдумывать в свое оправдание) и полностью дееспособный человек, но вместе с тем, считай, дитя.Она не знала об этом?— знали только Стонн, леди Фита, и, возможно, Гейст, от которого в этом замке нет ни одного секрета?— но Рамфоринхус в одной из последних поездок отпраздновал свой двухсот тринадцатый день рождения. Срок для чародея, чьи жизненные циклы исчисляются тысячелетиями?— ничтожный; но в сравнении с девятнадцатилетней девчонкой?Хотя вряд ли его возраст был бы такой уж большой проблемой, если бы не одна и самая главная?— Эйра принцесса. Сосчитать бы, сколько раз он уже собирался ей высказать все свои опасения насчет того, чем эта связь может им?— и ей, возможно, в той же степени, что и лично ему?— обернуться, но всегда, когда Реджинальд начинал разговор, фея воздуха смотрела на него своими зелеными, волшебными глазами, и он пропадал.Иногда на сутки, иногда на двое; а когда приходил в себя?— надо было лететь за каким-нибудь очередным артефактом или устраивать занятия с ученицами. Так вот и жил.?Я веду себя, как ребенок?,?— объективных причин, почему он не мог разорвать отношения с Эйрой (?Тем более, когда они еще такие несерьезные?), профессор назвать не мог; да, она красивая. Иногда даже слишком. Иногда она проявляет себя, как невероятно интересного человека, мысли которого хочется слушать и слушать?— что ни скажи, но рассказчик из нее хоть куда?— и еще она, пожалуй, была единственной, кто так искренне радовался самому факту его существования в этом мире: но все это разбивается в пух и прах при столкновении с непреодолимой сословной пропастью, разверзнувшейся между ними с самого ее рождения.И, тем не менее, для него быть с Эйрой?— значило чувствовать облегчение.Про себя Реджинальд всегда посмеивался над такими мыслями: по формулировке они часто напоминали любовные признания его юных учениц, которые те по сей день сотнями отправляют несчастным Полиглоту и Троппсу. Самому Рамфоринхусу тоже, бывало, приходят (и ни одна из них не принадлежала Эйре), но никто?— до принцессы Эфира, конечно же?— так и не осмелился прийти лично. Не будь там ее, и он бы скомкано, мято, заискивающе, но все-таки нашел бы способ отказать, а тут?— что-то потянуло его к ее руке.И на этом все.Долго так точно продолжаться не может?— это понимал он, и это, как он ложно надеялся, понимала она?— и как аргумент сойдет даже то, что самой Эйре рано или поздно подберут жениха из великих князей, после чего с профессором, по доброй воле или нет, придется распрощаться.Ох, быстрее бы фея сама поняла, что чем сильнее она влюбится, тем сложнее ей будет его отпустить… Но это просто бессвязные мысли.Главное, что сейчас?— вот сегодня, когда он привез в школу нестираемых чар дощечку и как никогда хотел с ее помощью лишить Эйру трона?— они были истинно счастливы.Она, наживую разрезая его душу своими колдовскими глазами, так точно.И он (?Как хотелось бы верить…?) тоже.