Глава II. Первая встреча (1/1)

Былые встречи, миражи,Меня ждет путь нелегкий дальний,Тебя - венок из ожиданийНа всю оставшуюся жизнь.Все извиненья - звук пустой,О них не может быть и речи,Но верю, ты дождешься встречи, Я прилечу часов на сто.(Ю.Лоза)Был конец лета, и в саду сладко пахло спелыми яблоками и виноградом, когда Эмилий Скавр привел Турна в свой дом. Только что закончился общевойсковой смотр, и армия была признана вполне готовой к большому походу. Завтра на рассвете ей предстояло выступить на Самний, а этим вечером должен был состояться прощальный пир. Царь собирался почтить уходящих на войну, а главнокомандующий пригласил к себе своих союзников на более раннее время, желая без помех поговорить с теми, кому доверял, не боясь быть подслушанным шпионами Руфа.Однако Скавр пригласил Турна на еще более раннее время, задолго до наступления вечера, не объясняя причин. И Турн повиновался, не задавая вопросов, считая излишнее любопытство недостойным воина. Проведя гостя в дом, Скавр сделал знак встречающему их рабу молчать, и направился дальше, туда, где в просторном триклинии - пиршественном зале рабы расставляли столы и скамьи для будущих гостей. За их работой наблюдала девочка-подросток, одетая богато, но скромно, и время от времени распоряжалась как вполне привычная хозяйка.- Нет, не так! Составьте столы ближе друг к другу, чтобы моему отцу и его друзьям удобнее было устроиться за ними. И принесите лучшие скамьи, а этим место в хлеву... Марция, еще лавровых веток мне, - приказала девочка и, достав из корзины несколько веток, покрытых широкими ароматными листьями, принялась сплетать из них венок. - Я хочу пожелать победы всем нашим героям, - проговорила она серьезно и торжественно, не подозревая, что отец и Турн слышат ее.Она вовсе не стремилась изображать взрослую женщину, хозяйку дома. Просто так получалось само собой, что после смерти матери девочка постаралась, как могла, желая сделать приятное отцу и сохранить как можно больше от прежней жизни. Она верила, что, пока в доме все идет как при жизни матери, она еще остается здесь. И у девочки это получалось так хорошо, что Эмилий Скавр гордился своей дочерью, не сомневаясь, что из нее вырастет лучшая хозяйка в Риме, не похожая на других патрицианок, умеющих только сплетничать и примерять наряды. И не только он, хоть и не бывал дома по многу месяцев, замечал ее трогательную заботу, но даже рабы, казалось, работали старательнее для маленькой хозяйки, хотя не все ли равно им, от кого получать приказания? - Здравствуй, дочь! - наконец, решился Скавр выдать свое присутствие. - А я как раз привел одного из наших героев, чтобы ты увенчала его лавровым венком.Эмилия вскрикнула от неожиданности и стремительно обернулась к вошедшим, так что красиво уложенные складки ее длинного белого платья затрепетали, как крылья птицы. Она была еще по-детски тонкой и хрупкой, первые признаки будущей женственности пока могли быть скорее угаданы, нежели замечены посторонним глазом. Но держалась она без всякой ребячливости, и приветствовала отца и его гостя, как подобало девушке из благородной семьи. У нее были каштановые волосы, уложенные в замысловатую прическу, делавшую ее выше и взрослее, и огромные голубые глаза, сейчас удивленно распахнутые при виде пришедшего с ее отцом юноши.- Знакомься, дочь: это Турн Гердоний, самый сильный и доблестный воин в Риме, - представил его Скавр. - На той войне, куда мы завтра отправимся, он наверняка заслужит новые лавры. Подари ему венок, который держишь в руках, Эмилия.Девочка на несколько мгновений смутилась, совсем забыв о венке. Ее можно было понять, потому что она, как одна из первых, в будущем, невест в Риме, воспитывалась очень скромно, и редко видела патрицианских юношей, а с другой стороны, Турн был мало похож на других молодых римлян. Высокий и могучий, с внешностью юного Марса или Геркулеса, он на мгновение показался ей одним из легендарных героев Лациума, ожившим наследником их славы. Даже его волосы, черные, длинные не по римской моде, разметавшиеся сейчас по его широким плечам поверх алого плаща, вполне могли бы развеваться над медвежьей шкурой, носимой вместо доспехов кем-то из древних героев, его предков. Он был наследником многих поколений суровых воинов, считавших битвы и охоту самыми достойными занятиями для мужчины - воплощением силы, мужества, надежности, какими были и его предки за много поколений до того, как Ромул и Рем основали город на семи холмах. Эмилия была еще очень юна, но она была дочерью главнокомандующего, и могла понять, когда видит перед собой настоящего воина. Еще смущенная и удивленная, она успокоилась, по крайней мере наружно, и медленно протянула Турну лавровый венок.- Нагни голову, доблестный Турн, иначе я не смогу его возложить, - проговорила девочка, краснея.- Нет, благородная Эмилия! Извини, но в нашем роду не принято склонять головы даже перед царями, и я не могу этого сделать перед тобой, - Турн взял из рук девочки венок и сам надел его. Он сейчас вовсе не думал хвастаться свойственным его семье непокорным нравом, это была чистая правда, и он просто сказал что думал, хоть у другого человека это прозвучало бы похвальбой.Так произошло их первое знакомство, бывшее, по сути, заодно и сватовством, ибо не таков был Эмилий Скавр, чтобы приглашать в дом молодых людей и знакомить с дочерью просто так, не рассчитывая на серьезные последствия. Собственно, всем присутствующим это было понятно. Турн имел право распоряжаться своим будущим самостоятельно, так как у него к этому времени не осталось отца или других старших родственников, при жизни которых римлянин как бы еще считался несовершеннолетним. Имея право выбирать, он охотно согласился бы породниться с Эмилием Скавром, которого глубоко уважал, как и все, воевавшие под его началом. И, если будущая невеста была еще слишком мала, чтобы тронуть сердце юноши, но уже можно было представить, какой она будет через несколько лет, когда созреет для брака. В те времена было в порядке вещей обручать и даже выдавать замуж девочек, еще не вышедших из детского возраста; разумеется, фактически брак осуществлялся позже, когда они достаточно созревали, чтобы родить. И часто можно было видеть, как за невестой несут, в качестве приданого, куклы и игрушки, в которые она еще не перестала играть. Это было настолько в порядке вещей, что никому даже не приходило в голову считать этот обычай несправедливым. Девочкам находили мужей родители, юношам и даже вполне взрослым мужчинам сватали невест отцы, выбирая из собственных соображений. Долг детей был молчать и повиноваться. Не всем молодым парам предлагалась хотя бы возможность понравиться друг другу.Эмилия тоже догадалась обо всем. Ее, как и всех римских девочек, воспитывали, чтобы она, в свой черед, стала женой, хозяйкой - словом, матроной, матерью семейства. Это была лучшая судьба, о какой только можно было мечтать, и большинство девочек вполне серьезно готовились к будущей семейной жизни, о чем их сверстницы в более поздние времена не задумывались бы еще лет десять. Тем более - рано повзрослевшая дочь Эмилия Скавра, для которой повиновение долгу было не просто усвоенной с детства привычкой, но и наилучшим образом гармонировало с ее природными свойствами. И, кроме того, встреча с Турном пробудила в сердце девочки что-то новое, о чем она не задумывалась прежде. Она уже видела в нем не просто красивого и храброго воина, который, возможно, станет ее мужем. Эмилии хотелось бы узнать его лучше, хотелось говорить с ним долго, расспросить о всех прежних войнах, где он участвовал вместе с ее отцом. Увы! Уже завтра оба они уйдут на новую войну, которая будет очень опасной - в Риме много говорили о походе на самнитов, и до Эмилии доходили пугающие слухи. И Турн мог никогда не вернуться домой. В бою может погибнуть любой, и самый сильный и храбрый воин - даже скорее других, потому что рискует больше. Девочке было страшно подумать, что их первая встреча может стать и последней. Мысленно прошептав молитву, отвращающую зло, она торопливо расплела одну из лент в своих волосах, белую, как цвет дерева, что принесет хорошие плоды, и протянула ее юноше. У Эмилии слегка дрожали руки от волнения, но держалась она очень спокойно, как вполне все понимающая девушка. - Возьми эту ленту на память о дочери Эмилия Скавра. Я буду просить богов, чтобы они помогли тебе вернуться домой с победой. Не забывай, что я тебя жду.Турн, конечно, не мог всерьез быть польщен обещаниями одиннадцатилетней девочки, хотя бы и будущей невесты. Но ему не хотелось ее огорчать, к тому же у него была сестра почти одних с Эмилией лет, и он подумал в тот момент о ней как о еще одной сестре, и ему было приятно исполнить ее просьбу.- Я обязательно приеду к тебе после войны, и еще столько, сколько ты сама захочешь, - пообещал он, складывая ленту. Потом отцепил от своего плаща серебряную брошь, изображающую орла с распростертыми крыльями, и вложил ее в теплые влажные руки девочки.- А это тебе на память. Это фамильная драгоценность, рутульской работы, она пережила, может быть, десять или двенадцать поколений нашей семьи. Храни ее, а если кто-то вздумает тебя оскорбить - покажи ему брошь и передай, что после самнитов у меня найдется время и для него.Такой подарок был уже равносилен помолвке, потому что Турн, конечно, не отдал бы фамильную реликвию, если бы той не предстояло вернуться в семью. Да и обещание защищать девочку предполагалось, разумеется, не от ее сверстников, но от знатной молодежи из партии фламина Руфа - у них могли оказаться свои виды на будущее единственной дочери главнокомандующего. Теперь Эмилия имела право полностью полагаться на защиту Турна, а любое постороннее внимание к ней было бы равносильно оскорблению замужней женщины.Эмилий Скавр был доволен своим выбором и первой встречей дочери с Турном. Теперь им нужно будет только время, а его хватит, если удастся разбить самнитов.- Эмилия, сегодня ты хорошо постаралась украсить дом, а теперь иди к себе, - велел ей отец. - Скоро придут мои друзья, а разговоры воинов не для девичьих ушей.Эмилия чуть заметно вздохнула, еще раз поглядев на Турна, но, не возражая, направилась в свою комнату в сопровождении своей старой няни Марции. В последний момент Скавр, спохватившись, окликнул дочь:- Эмилия, что мне привезти тебе из похода?Девочка, обернувшись уже на пороге комнаты, внимательно взглянула на отца, затем на Турна. И ей впервые не захотелось новых игрушек, что неизменно привозил ей с войны отец, или иноземных нарядов и украшений, какие носили девушки других племен Италии. Все это теперь показалось ей мелким и ненужным.- Мне ничего не нужно, отец. Только чтобы вы вернулись домой поскорее, - проговорила она, обращаясь к обоим.Убежав в свою комнату, Эмилия долго разглядывала подаренного Турном серебряного орла. Брошь действительно была древней, тяжелой, и кончики крыльев потемнели от времени. Глаза птицы были сделаны из черного агата, такого же цвета, как глаза Турна, и их взгляд казался девочке суровым и внимательным.- Скажи, няня, не правда ли, он похож на бога Марса? - доверительно шептала Эмилия. - Завтра он уйдет на войну, а я останусь молиться о его возвращении... Марция, завтра же купи трех белых быков, - приказала она няне. Мы посвятим их в жертву Юпитеру, Янусу и Марсу. Все будут думать, что я молюсь за отца, но на самом деле я стану просить их и за Турна Гердония, - это имя прозвучало еле слышно, как будто ей еще неловко было произносить его.Старая няня осторожно переплетала распустившиеся волосы своей воспитанницы.- Боюсь, что зря твой батюшка затеял тебя сватать так рано, да еще перед самой войной, - сказала она, качая головой. - Нет, лучше сейчас, чем после: вдруг он не стал бы ждать меня и жениться на другой, - возразила девочка. - Я бы хотела вырасти поскорее, чтобы он больше не считал меня ребенком. Когда он вернется с войны, я буду уже немножко взрослее. Отец говорит, что война продлится до весны, значит, мне исполнится двенадцать, когда мы увидимся вновь. А потом... Я бы хотела, чтобы он меня любил, а не просто выполнял договор с моим отцом.Няня успокаивала ее, заверяя, что так и будет. Девочка, терзаемая еще незнакомой ей надеждой и тревогой, и верила, и не верила ей.А тем временем в доме Эмилия Скавра уже начали собираться гости - все его сторонники, каких он пригласил на этот вечер, чтобы обсудить с ними будущую войну и дела в Риме. Один из первых пришел сенатор Юний и его сын, друг Турна; молодые люди поздоровались, весело толкая друг друга кулаком в плечо. Здесь собралось много вельмож из самых знатных семейств Рима, еще больше было военных, которым предстояло завтра утром выступать в поход. Большинство гостей были уже почтенного возраста, но присутствовали и молодые, приучаемые отцами к делам или же имеющие уже право, как Турн, самостоятельно выбирать сторону, к какой их влекло веление сердца. Собрание было дружеским, но и серьезным: о слишком важных делах здесь шла речь.