Исход ночи (Злата, Эмилия, Хенрик; PG-13; AU-челлендж-2019) (1/1)

Предутренняя Погорена выглядела обманчиво спокойной и тихой, без скрипа карет и топота лошадей, без лая бродячих собак, без звуков нестройной музыки, доносившейся из кабаков. Но Злата знала, что тишина намного опаснее шума. Небо уже начинало постепенно светлеть, и Злата свернула в переулок, чтобы срезать путь до дома. Встреть зараженных она не боялась: после того, как в районе церкви провели последнюю зачистку, кажется, их почти не осталось, но оцепление все еще не сняли, как будто власти надеялись уничтожить и тех, кого болезнь пощадила. Раньше на центральных улицы Погорены ночь напролет горели газовые фонари, и желтоватые пятна света растекались по густой тьме, но с началом изоляции остались только фонари ночных смотрителей, искавших нарушителей комендантского часа. К счастью, они редко заглядывали во дворы и переулки; вряд ли они боялись встречи с зараженными или стаями агрессивным крыс, которых давно уже не было видно — скорее уж их пугали отчаявшиеся мародеры. Злату они тоже пугали. Пока что ей везло не сталкиваться с ними лицом к лицу, но она слышала выстрелы на соседних улицах, звуки бега или драк — усиленные и искаженные эхом, человеческие голоса скорее напоминали звериный рык, смешанный со скулежом. Зараженные не скулят. Они хрипят, иногда — стонут, но надолго их не хватает, они захлебываются и заходятся кашлем. Это Злата знает хорошо: она слышала, как умирал живший по соседству старик Хенрик: сначала он со стонами ходил по квартире, шаркая, то и дело останавливаясь, кашляя так громко, что Злате казалось, будто Хенрик совсем рядом с ней. А потом кашель, как и стоны, прекратился, осталось лишь тиканье старых часов, висевших у Хенрика в гостиной, отделенных от спальни Златы только тонкой стеной. Хенрик снился ей каждую ночь, до тех пор, пока Злата не перебралась к Эмилии. Сны были настолько правдоподобными, что до самого пробуждения Злата не могла отличить их от реальности, мертвый Хенрик стоял у ее постели, темные язвы на пергаментно-бледной коже сочились сукровицей, одутловатое лицо точно стекало с черепа, а невидящие бесцветные глаза блестели от подступивших слез; иногда Хенрик молчал, но чаще — так же, как при жизни, сбивчиво рассказывал что-то о своем сыне, давно уехавшем из Погорены, о своем внуке, который пропал в начале эпидемии, просто убежал из дома и не вернулся. Но теперь Хенрик больше не приходил к Злате. Возможно, потому, что она больше не спала по ночам — так они договорились со Эмилией: та пускает ее в свой красивый дом, с надежными решетками на окнах, с хорошими замками, защищенный от мародеров, бродяг и зараженных, а Злата по ночам влезает в чужие дома, чтобы достать там еду или что-нибудь еще полезное. Это — скверная сделка, и Злата была уверена, что увидит еще много кошмаров после того, как оцепление будет снято и Погорена снова оживет, если, конечно, это время действительно настанет. Возможно, к ней даже вернутся сны о Хенрике. Но сейчас это не было важно. Ночь на исходе и она почти дошла до дома Эмилии, а все остальное можно пока забыть.