Часть 1 (1/1)

Одна тысяча шестьсот сорок восьмой год начинался сравнительно спокойно, но потом его преосвященство кардинал Мазарини совершил фатальную ошибку, впоследствии приведшую к событиям, на долгие годы определившим судьбу Франции. Летом он сослал из Парижа несколько своих влиятельных врагов, после чего в Парламенте пошли первые разговоры об ограничении правительственного произвола в деле наложения новых податей и в лишении свобод. А после ареста в августе главы парламентской оппозиции Бруселя в Париже появились первые баррикады. Волнения заставили Анну Австрийскую после двух недель переговоров освободить Бруселя.Осенью же была подписана ?Сен-Жерменская декларация?, которая, в целом, удовлетворила Парламент. Но зимой после того, как принц Конде перешел на сторону правительства благодаря щедрым подаркам королевы, волнения разгорелись с новой силой. Парижское население сопротивлялось всеми возможными способами, так же начались волнения в Лангедоке, Гиени, Пуату, в Нормандии и других местах. Обстановка напоминала пороховую бочку. Малейшая искра, и пламя готово было разгореться с новой силой. Никто никому не доверял, все относились друг к другу с подозрением.Но даже самый подозрительный парижанин не догадался бы, что под сутаной выезжавшего из города священника спрятан добротный кинжал и пара пистолетов, которыми падре владел так же хорошо, как и словом Божьим.Аббат д'Эрбле спешил. Он хотел скорее вернуться в Нуази, точнее, в небольшую деревушку в получасе езды от монастыря еще до наступления ночи. А потому гнал лошадь с максимально возможной скоростью. К маленькому домику на окраине он подъехал около девяти вечера. Деревня уже спала, как это обычно бывает в такой час, и лишь в этом домике в окне дрожал слабый отблеск свечи. Аббата там ждали. И не только этим вечером. Всегда ждали.Передав лошадь конюху, Рене поспешил в дом. Открывшая дверь служанка радостно улыбнулась:—?Мадемуазель Элиза никак не хотят ложиться спать сегодня.Служанка приняла у него плащ и шляпу, он быстро, словно и не с дороги, вбежал по скрипнувшей ступеньками лестнице на второй этаж и вошел в комнату, где в кроватке лежала маленькая девочка лет восьми, а возле нее в кресле сидела молодая красивая женщина. Она обернулась на звук шагов, и глаза ее счастливо заблестели.—?Рене… —?Аделин поднялась с кресла, подошла к нему и обняла.Он притянул ее к себе и поцеловал. Сладкий вкус любимых губ… Девочка, улыбаясь, наблюдала эту сцену с кровати.—?А меня? Меня ты поцелуешь? —?засмеялась она.Рене подошел к кроватке.—?Конечно, моя принцесса! —?он поднял девочку на руки и прижал к себе. Малышка обняла его за шею, заливаясь смехом, он поцеловал ее волосики. Аделин подошла сзади и обняла его со спины. Она, любимый мужчина и их дочка вместе. В такие моменты она была самой счастливой в мире женщиной. Все эти почти девять лет она жила в маленькой деревушке недалеко от Нуази. Дядя Арман тогда благословил их, даже не пытаясь спорить с ее решением. Они смогли позволить себе купить небольшой домик на окраине деревушки. Рене приезжал к ним несколько раз в неделю, часто оставаясь ночевать. О том, кем он приходится Аделин и Элизе, знали только служанка и конюх, которых прислал дядя Аделин через месяц после ее отъезда к Арамису. Для всех остальных Рене был духовником молодой женщины. Атос, Портос и д’Артаньян тоже знали правду об Аделин. Во время одного из визитов друзей к Арамису тот им все рассказал.Их первую ночь вместе Аделин не забудет никогда. Она тогда просто доверилась ему и растворилась в его объятиях и поцелуях… В положенный срок родилась Элиза. Аделин каждый раз с улыбкой вспоминала, как Рене тогда примчался посреди ночи после того, как к нему послали конюха с запиской, в которой говорилось, что у Аделин начались схватки. Рене ворвался в комнату, где она рожала, несмотря на протесты повивальной бабки, и первым взял на руки маленький розовощекий кричащий комочек. Он так осторожно взял дочь, словно боялся причинить ей вред малейшим неосторожным движением. Это было так забавно и трогательно, что воспоминания об этом каждый раз вызывали улыбку на лице Аделин.—?А ты останешься? —?из плена воспоминаний ее вырвал голос Элизы. Дочка сидела на руках Рене и обнимала его за шею.—?Да, моя принцесса,?— ответил он ей и ласково потерся носом о ее маленький носик. Элиза счастливо засмеялась.Она очень любила, когда Рене приезжал. Он обожал ее, позволял ей все, баловал, как только мог. Ей было почти шесть, когда ей объяснили, кем является для нее Рене и почему он не может все время жить с ними. К всеобщему удивлению, она все поняла, и если к ним приходил кто-то посторонний в те моменты, когда там оказывался и Рене, Элиза вела себя безупречно, обращаясь к нему исключительно ?падре?.—?Я останусь, и завтра утром после завтрака мы прогуляемся верхом, если ты сейчас пойдешь спать.Элиза захлопала в ладошки и кивнула. Он уложил ее в кровать, накрыл одеялом и поцеловал.—?Спокойной ночи, принцесса…—?Спокойной ночи… папочка…—?Я люблю тебя… —?улыбнулся он ей и ласково погладил по головке.—?И я тебя люблю…Когда Рене закрывал дверь, Элиза уже лежала с закрытыми глазами и тихонько посапывала.—?Как тебе это удается? —?улыбаясь, спросила его Аделин, когда они расположились на диване у камина в гостиной. —?Она слушается тебя беспрекословно!—?Это все потому, что меня она видит реже, чем тебя… —?засмеялся Рене, целуя Аделин.В гостиную вошла служанка:—?Месье будет ужинать?—?Нет, Оливия, спасибо. Я поужинал в Париже перед отъездом.—?Я вам еще нужна? —?присев в поклоне, спросила служанка.—?Можешь идти отдыхать,?— улыбнулась ей Аделин. Оливия была не просто ее служанкой, а еще доверенным лицом и даже в чем-то подругой. —?Как же хорошо, когда ты здесь… —?едва та закрыла дверь, прошептала Аделин, прижимаясь к груди Рене.—?Я тоже всегда очень скучаю вдали от вас. И каждый раз готов загнать лошадь, лишь бы скорее увидеть ваши улыбки,?— он обнимал ее, целовал ее волосы и не хотел, чтобы это заканчивалось. —?Аделин…—?Да? —?она оторвалась от его груди и посмотрела в глаза. —?Что-то случилось? Ты чем-то встревожен…—?В Париже снова назревают волнения. Внешне все спокойно, но это затишье перед бурей. Я так волнуюсь за вас,?— он обнимал ее за плечи, нежно поглаживая.Она поймала его руку, поцеловала.—?Ты меня так успокаиваешь или себя?—?Если произойдет то, чего я опасаюсь, вам нельзя будет здесь оставаться. Одинокая молодая женщина с ребенком беззащитна перед озверевшей толпой. Доведенный до отчаяния горожанин не будет разбираться, кто ты. Дворянка? Значит?— враг.—?Думаешь, все настолько серьезно?Арамис озабоченно кивнул.—?Завтра днем я возвращаюсь в Нуази. Есть срочные дела. Думаю, я управлюсь с ними дня за два максимум. Потом вернусь сюда. Будьте готовы выдвинуться в путь.—?Куда ты хочешь нас отвезти?—?Недалеко от Реймса у Портоса живет друг. Он приютит вас. Достаточно будет просто сказать, что мы от Портоса.—?А ты? Останешься в Париже?—?Да.—?Ты уже не сможешь приезжать к нам? —?она снова положила голову ему на грудь.Рене обнял ее, крепко прижав к себе.—?Нам придется пойти на это ради вашей безопасности. Когда ситуация немного уляжется, я перевезу вас поближе к себе.—?Хорошо. Как ты скажешь, так и будет.—?Я люблю тебя. И хочу знать, что ты и Элиза в полной безопасности. Все может обернуться так, что мне придется скинуть сутану и вспомнить, что когда-то я был мушкетером короля.Аделин закрыла глаза. Если Рене говорит так, значит, и правда все очень серьезно.—?Я прошу тебя… пожалуйста, будь осторожен.—?Обещаю. Мне есть ради кого беречь себя.Она подняла на него блеснувшие влагой глаза. Как же она любит его! Рене наклонился и коснулся губами ее губ. Потом легко поднял на руки и понес в спальню. Завтра будет завтра. Сейчас он с любимой женщиной и ночь принадлежит только им двоим…Утром после завтрака он, как и обещал Элизе, прогулялся с ней верхом в окрестностях деревни. Несмотря на свой юный возраст, девочка прекрасно держалась в седле?— отцовские гены сделали свое дело.Около полудня Рене вышел из дома. Жак, конюх, уже держал под уздцы оседланную лошадь.—?Я постараюсь вернуться завтра к вечеру. Будьте готовы,?— Рене обнял Аделин и поцеловал.—?Хорошо,?— она разгладила камзол на его груди. —?А ты береги себя. Если с тобой что-нибудь случится…—?Обещаю тебе. Мне пора.Он, не коснувшись стремян, вскочил в седло. Жак протянул ему поводья.—?Я люблю тебя, помни,?— Аделин протянула ему руку.Он нагнулся и взял ее руку в свою:—?И я тебя люблю. Приеду, как только смогу.И он галопом понесся в сторону Нуази. Ему хотелось поскорее закончить дела и вернуться к Аделин и дочке, чтобы отвезти их в безопасное место.***В Нуази он вернулся уже затемно, по дороге сделав небольшой крюк, зато одно из дел можно было считать завершенным. Осталось лишь написать два важных письма, чтобы они ушли с утренней почтой. Придется сидеть всю ночь, шифруя с десяток документов. Ничего, зато, возможно, уже завтра после обеда он сможет вернуться к Аделин и дочке. Пока они не будут в безопасности, он все равно не сможет спать спокойно.Въехав во двор монастыря, Рене увидел знакомую карету коадъютора де Гонди. Это насторожило его. Если уж сам Поль де Гонди пожаловал в Нуази, значит, Арамис не ошибся в своих предположениях, и действительно назревает что-то очень серьезное.Со стороны могло показаться, что в Нуази располагается всего лишь один из многих иезуитских монастырей. Но для знающего человека не было секретом, что именно здесь, под носом у королевы-матери и кардинала, всегда были сосредоточены лучшие умы не только парижского епископата, но и всего духовенства Франции. Внешне неприметные сыны Божьи в любой момент были готовы скинуть свои скромные сутаны и обнажить острые шпаги. Внешность часто бывает обманчива, и это как нельзя кстати подходило к описанию тех, кто до поры до времени предпочитал святую молитву доброй драке. К тому же умам этих людей могли позавидовать лучшие мыслители и философы.Рене д`Эрбле был одним из них.Едва он спешился, как из дверей к нему навстречу буквально выбежал Гийом, один из братьев Ордена и секретарь настоятеля аббатства Нуази.—?Вы очень вовремя. Господин коадъютор прибыл час назад и обедал с настоятелем. Сейчас они беседуют в его кабинете и только что спрашивали вас.—?Хорошо, Гийом,?— Рене, кинув ожидавшему монаху поводья, быстро прошел внутрь монастыря.Через пять минут он уже открывал дверь в кабинет настоятеля. Тот сидел за своим столом, рядом в кресле, перебирая четки, расположился сам де Гонди. Они повернули головы на звук открываемой двери.— Брат?Рене! —?настоятель поднял на него взгляд. —?Вы как нельзя кстати. Господин коадъютор спрашивал о вас.—?Монсеньор,?— Рене подошел к де Гонди и, почтительно преклонив колено, поцеловал протянутую руку.—?У меня есть для вас важное поручение, аббат,?— сразу перейдя к делу, начал говорить тот. —?Уважаемые люди посоветовали вас как человека надежного и смелого. Господин настоятель подтвердил эти слухи.—?Для меня большая честь слышать такие слова от вас, монсеньор,?— Рене продолжал стоять, почтительно склонив голову. Коадъютор улыбнулся и жестом предложил присесть на свободный стул.—?Будем считать это авансом на будущее, дорогой аббат,?— продолжал де Гонди. —?Если вы оправдаете оказанное вам доверие, перед вами откроются такие перспективы, о которых вы даже не мечтали, друг мой.Рене промолчал, лишь снова почтительно склонил голову. Коадъютору нравился этот человек. Права была Мари де Шеврез?— уже в одном его облике читалась надежность, уверенность и сила. И даже сутана священника не могла скрыть великолепной военной выправки. Де Гонди достал из внутреннего кармана сутаны конверт.—?К Парижу подходят королевские войска, а это письмо должно быть доставлено туда сегодня же. Доставлено тихо и незаметно. Понимаете меня? —?Рене кивнул. —?Письмо должно быть у председателя Парламента не позднее полуночи. Сейчас почти восемь. Времени у вас совсем мало.—?Более чем достаточно,?— спокойно ответил Рене.?Каков молодец…??— одобрительно подумал про себя де Гонди. —??Неужели он, и правда, так хорош, как о нем говорят? Что он один стоит десятерых?. У коадъютора всегда было хорошее чутье на людей. Он был прирожденным политиком и по словам современников отличался проницательностью и незаурядным умом. Де Гонди протянул Рене запечатанный конверт.—?Отправляйтесь немедленно, брат Рене,?— вмешался в разговор настоятель. —?Все ваши прежние поручения выполнят другие братья.—?Я могу идти? —?Рене спрятал конверт во внутренний карман сутаны.—?Еще минуту, друг мой,?— коадъютор внимательно посмотрел на него. —?Думаю, для вас не секрет, что в стране нестабильная политическая обстановка, которая в любой момент может привести к революции. Кардинал Мазарини довел Францию до предела людского терпения, и теперь стране нужен свежий воздух. Есть люди, достойные возглавить новое Правительство. Но нам нужны честные, смелые и преданные Франции дворяне, готовые составить костяк новых сил. Такие, как вы… аббат д`Эрбле.Рене не подал виду, но внутри у него все колыхнулось. Только что Поль де Гонди сделал ему более чем прозрачный намек на сотрудничество. Вступить в ряды Фронды. Встать на сторону принца Конти, герцога де Лонгвиля, коадъютора Парижского и многих других влиятельных лиц. Такими предложениями не разбрасываются и не делают их кому попало. Но Рене привык относиться настороженно к подобной щедрости.—?Монсеньор, моя жизнь и мое сердце всегда принадлежали Франции, независимо от того, где я был и что на мне было надето?— сутана или плащ мушкетера.?Достойный ответ. Ни ?да?, ни ?нет?. И ведь не придерешься, если захочешь прижать?,?— восхитился де Гонди.—?Я рад это слышать, шевалье,?— произнес он вслух. —?Мы еще вернемся к этому разговору. А сейчас поспешите. Ответа не будет. Так что доставьте письмо в Парламент и возвращайтесь.Рене поклонился и вышел из кабинета.—?Он далеко пойдет, поверьте мне,?— повернувшись к настоятелю, серьезно произнес Поль де Гонди.Впрочем, настоятель и сам это знал.***Рене незамедлительно отправился в Париж. Уже через три часа незамеченный никем человек в одежде простолюдина, используя лишь ему одному известные ходы в улочках и закоулках, подошел к черному входу здания Парламента. Там, сказав пароль, он был пропущен внутрь.Колокола на соборе Богоматери пробили полночь, когда, передав письмо, Рене выходил на улицу. Проходя мимо одного из костров, он услышал разговор, который заставил его сердце похолодеть.—?Говорят, королевские войска уже на подступах к Парижу.—?Да, не сегодня-завтра начнется осада города.—?Ничего, мы будем стоять до конца! Нас голыми руками не возьмешь!—?Говорят, во главе войск стоят сам принц Конде и герцог де Логье.При имени де Логье Рене вздрогнул и остановился возле разговаривающих.—?Наслышан я об этом де Логье. Тот еще дьявол. Говорят, никто не сравнится с ним в жестокости в отношении врага,?— выразительно покачал головой один из мужчин.—?Дьявол во плоти… —?кивнул второй, и они стали говорить о чем-то другом.Рене же быстро пошел к конюшне у ворот, где была привязана его лошадь. Ему хотелось поскорее вернуться в Нуази. Услышанное у костра ему очень не понравилось. Герцог де Логье где-то рядом. Надо скорее увезти Аделин и дочку подальше от Парижа. И, пришпорив отдохнувшую лошадь, он погнал ее в сторону Нуази.Выезжая из Парижа, Рене увидел, что королевские войска еще ближе подошли к городу. Никто не обращал внимания на неприметного простолюдина. Тот же замечал все: и три отряда конников, встреченных на подступах к Парижу, и наглое мародерство в уже занятых деревнях, и не похороненные, прикрытые лишь соломой тела убитых дворян. Осаждающие и осажденные убивали и грабили друг друга. Все это заставило Рене, не заезжая в Нуази, сразу помчаться к Аделин.Ситуация развивалась по худшему из сценариев… Еще стремительнее, чем предполагал Рене. А значит, наплевать на все?— он должен как можно скорее вывезти Аделин и дочку в безопасное место.Он подъехал к знакомому домику на окраине уже глубокой ночью и заметил свет в окне. Но если всегда этот огонек радовал его, то сейчас он ему совсем не понравился. Буквально слетев с лошади, он побежал в дом. Дверь была открыта… В доме царила пугающая тишина.Он вошел и, не успев сделать и пары шагов, замер. Прямо у его ног лежало тело Оливии. То, что она мертва, он понял сразу?— огромное пятно крови на белоснежной ночной рубашке уже начало темнеть.Сердце бешено забилось. Он по лестнице вбежал на второй этаж, ворвался в комнату. Едва он распахнул дверь, как земля ушла из-под ног…Элиза лежала в своей кроватке, одетая в белую рубашечку, резко контрастирующую с огромным кровавым пятном. Рене медленно подошел к дочери, ноги подкосились, и он рухнул на колени. Коснувшись рукой уже остывшего личика, поднял маленькое тельце с кроватки и прижал к груди. Ручка дочери свесилась и безжизненно повисла. Дрожащими руками Рене аккуратно положил дочь обратно на кровать и прикрыл одеялом, как всегда это делал, когда она раскрывалась во сне.Тут же рядом, на полу возле кроватки, лежала Аделин… лицом в пол. Рене перевернул ее и вздрогнул. На лице безобразные кровоподтеки, платье на груди разорвано в клочья и сравнительно небольшое кровавое пятно на животе. Он наклонился и поцеловал ее уже холодные губы. Плечи задрожали, каменея от горя. И, прижимая к себе мертвое тело любимой женщины, он заревел, как раненый зверь:—?НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!Казалось, сердце сейчас разорвется от боли. Боли, которую вынести и вытерпеть в здравом уме невозможно! От такой боли сходят с ума…Он до сих пор слышал счастливый смех дочери, на губах все еще горел поцелуй Аделин. Это ведь было только вчера! Вчера они были вместе и были счастливы! Вчера! Несколько часов между моментами, когда хочется жить, и минутой, когда хочется умереть. И вот он сидит на полу, прижимая к груди бездыханное тело любимой, а на кроватке рядом лежит его маленькая принцесса, которая уже никогда не скажет ему ?я люблю тебя, папочка?.Кто? Кто??? КТО?!Рене безумно покачивался, прижимая к себе Аделин, дрожащими руками поправил ей платье на груди, как будто это имело сейчас хоть какое-то значение. Взял ее руки в свои и поднес к губам. Целовал холодные пальцы, словно пытался отогреть. Увидел, что помялась юбка и, не осознавая свои действия, поправил складки. И тут… Его словно ударило молнией. Не может быть… Убийца, прежде чем сделать свое грязное дело… Господи, Аделин… Никто, кроме него, Арамиса, не прикасался к ней. И сейчас он понял, что перед смертью убийца надругался над его Аделин.Он откинулся и прислонился к спинке кровати, баюкая тело любимой. И впервые пожалел, что не умеет плакать. Как пережить такое?.. Он не знал…И тут Рене заметил на пальце Аделин то, от чего его сердце остановилось. Он протянул руку и снял это. Убийца сам оставил то, что бесспорно указывало на него. Арамис держал в руках перстень герцога де Логье. Де Логье убил их?— его любимую и его дочь. Убил и нарочно оставил свой знак, чтобы он, Арамис знал, кто отнял у него самое дорогое…В дверях послышался шум. Повернувшись на звук, Рене увидел Жака, конюха. Тот стоял, прислонившись к косяку, и на виске у него был виден след от мощного удара. Удара, после которых обычно умирают на месте. Но Жак каким-то чудом выжил.Несколько секунд он смотрел на обезумевшего от горя Рене и на тела Аделин и Элизы, а потом сполз на пол и, закрыв лицо руками, зарыдал. Эти звуки рыданий преданного слуги стали последней каплей.Рене почувствовал, как голова резко стала тяжелой, тело перестало слушаться и… наступила темнота.