Часть 3 (1/1)

— Я представлю человеку выбор. Чтобы вместе с азартом погони и смертоубийственной силой было в человеке и предвиденье того, чем кончится дело. Предостерегу его, что, обратив в пустыню лес и поле и выбив все зверье, он тем себя и обвинит, и приговор себе подпишет, и сам его исполнит. —?так сказал Бог, создавая человека.Уильям Фолкнер. Осень в ПоймеРавновесие и прочая туфта гласят, что ты не можешь быть одновременно победителем и жертвой. Но кем ты хочешь быть лучше определиться до того, как это сделают за тебя.Молча глядя на замявшегося и тянущего с ответом репортёрше преступника, Малкольм не мог не ухмыльнуться про себя?— Парнишка просчитался и поставил не на ту лошадь, слил карты, опростоволосился, как угодно, суть в том, что Такер уже всё решил: кто победитель, а кто в их тандеме проигравший.—?Не уж то эта рохля разрыдается? —?скривил губы шотландец, наблюдая за особо драматичным и бессмысленным жестом со стороны горе грабителя. Грудь которого сотрясалась, будто он и вправду собирался разрыдаться.Господи, он даже поставленной задачи придерживается с трудом! Какэтот урод вообще детей настругать сумел, если он даже не в состоянии связать и двух слов? Поверьте Такеру за маской преступника скрывался отнюдь не отчаявшийся Брэд Питт. И как вообще у этого дегенерата появилась жена?! Ни денег ни лица, а кожаный мешок дерьма…—?Скажите, как ваша жизнь изменилась после законопроекта Николы Мюррей? —?притворно участливым голоском осведомилась у преступника Хини.—?Умница,?— кивнул шотландец.Он хоть и терпеть не мог эту тощую курицу, но действовать по указке она могла, а значит проку от неё было больше чем от прочих инвалидов писательской муки, у которых оказывается есть ?собственное мнение?.Всё, что требуется от преступника?— как можно сильнее извалять унылую корову в её же собственном дерьме, да так что б она захлебнулась в нём.—?Ну наконец, что-то путное! —?одобрительно кивнул в сторону ЛжеСанта-Клауса мужчина?— Да, да… Побольше душевных изливаний, страданий и драмы. Народ это просто обожает! Чем слезливее тем лучше!Может это не так и плохо, что ему достался грабитель с эмоциональным диапазоном японской школьницы?— веселился бывший пресс-атташе, стараясь при этом выглядеть, как монах, что смиренно принял обет молчания.Здесь и сейчас, наблюдая за спектаклем, сценаристом и режиссёром которого он был, мужчина получал истинное удовольствие. Он грустно вздохнул, жаль так бывает только под Рождество.—?О нет, опять расклеился! Да, что с ним не так? Подумаешь эта размалёванная ведьма спросила тебя про детей, и что теперь? Соберись, говна кусок, мы не в игры играем! —?посылал волны презрения в сторону клоуна Такер.Но вышеупомянутый ?клоун?, всё никак не хотел собираться, он почти, что рыдал, его выдавала сбивчивая речь и частое дыхание.—?ТЫ не рожать припёрся, урод! Говори по-человечески! —?хотел бы проорать Малкольм, но не мог, репортёры это таблоидные бляди, и то, что они сейчас лижут тебе яйца, ещё ничего не значит. А ударить в грязь лицом ему не улыбалось, стиснув зубы, он обернулся в сторону Хини, как бы намекая переходить к следующему вопросу.Самому говорить что-либо и вмешиваться непосредственно в разговор, он не собирался. Что бы не произошло, выгорит дело или нет. Малкольм хотел быть уверенным, что останется чистеньким. Всё всегда можно отрицать и давить на слабую психику оппонента. Вот и вся политика!—?Давай же, задай вопрос! Ты, что слепая или тупая? Отвлеки его, мать твою! Спроси про размер его члена, женщина! —?к сожалению, репортёрша не могла всего этого прочесть только из плотно сжатых губ шотландца и его угрожающе сведённых бровей. Но выражение лица мужчины напугало её и она, в прочем, что неудивительно, задала плохой вопрос.—?Вы ощущаете вину, за произошедшее? Что своим поступком, вы непоправимо испортили Рождество многим из заложников?Если бы эта женщина не смотрела на преступника, то упала бы замертво, ведь глаза бывшего пресс-атташе не просто метали молнии, а налились кровью и приобрели нечеловеческий хищный отблеск, как у Василиска.—?Тварь! Твою мать, тебя, что никто давно не ебал? Что за сентиментальная хрень? —?крутилось в голове шотландца, он был в ярости, ведь за этой чушью неминуемо последует следующая…—?Но он сказал, что я ни в чём не виноват?— возмущённо ткнул пушкой в шотландца, оглушённый вопросом ЛжеСанта Клаус.—?Заебись, они только, что слили его пьесу к ебеням! —?раздражённо закатил глаза Такер.Бывший пресс-атташе открыл рот, собираясь сказать, что он по-настоящему думает о вине этого ?прекрасного семьянина?, но как всегда встряла Хини.—?То есть, ты хочешь сказать Такер, что теперь ты решаешь, что преступление, а что нет? —?съязвила женщина.Тот закатил глаза:?— Отчего у этой твари, стал такой довольный голосок? Или же такого рода дерьмо её возбуждает?—?Я ничего не решаю, Хини. —?жёстко осёк её мужчина, приправив это долгим взглядом, что б до этой недобитой мымры наконец, дошло, кто здесь босс, а кто хуесоска! Но опять же она ничего не поняла. И как назло в перепалку, без вазелина, влез грабитель?—?Но вы, так и сказали, что в этом нет моей вины. Вы обещали всё устроить, как только я дам интервью…Шотландцу на мгновение почудилось, что он слышит, как по швам треснул его гениальный план.—?Закрой рот, сосунок, я такого не говорил! —?прошипел мужчина.—?Так всё это спланировано заранее Малкольм? Это один из твоих извращённых планов, да? —?взвилась женщина, истерично взвизгнув на последнем слове.—?Что ты несёшь, помешанная?! Я как и ты вижу этого урода впервые! Я его совершенно не знаю!Малкольм метался от одного к другому, но слов не воротишь.—?Но вы говорили, что это всё вина Мюррей и правительства! Что я должен обратить на себя внимание?! Тогда народ заступится за меня! ВЫ обещали помочь, а теперь бросаете? —?напряжённо осведомился ЛжеСанта-Клаус, трясущейся рукой вскидывая пистолет. Он был на грани.Раздражение пресс-атташе было настолько сильным, что было практически осязаемым.—?Я твой заложник, и нет ничего удивительного в том, что я говорил лишь, то что ты хотел услышать! —?он не пытался убедить преступника, Малкольм убеждал Хини, но эта тупая женщина, уже вбила себе в голову идеальный заголовок и уже не могла воспринять что-либо другое.Как же быстро всё вышло из-под контроля! Следующий раз надо будет найти того у кого мозг слегка больше канареечного, а не эту размалёванную крысу Хини.—?Я как ответственный политик, должен был защитить людей. —?раздражённо добавил он, но уже ничего не могло помочь.Такер зло обернулся к преступнику, что коснулся его плеча пистолетом. —?Вы обманули меня… —?резкий выдохнул эмигрант?— Вам плевать на меня и людей, вас ничего не интересует кроме вашей собственной шкуры! Вы отмахнулись от меня, вы предали меня! —?ярости прошипел преступник, брызжа во все стороны слюной.Малкольм не был уязвлён выпадом со стороны ?клоуна?, в его понимании, предательство?— двигатель прогресса. Без него нет развития.Если бы Иуда не предал Христа, если бы Пётр не отрёкся трижды от него, не было бы ни Евангелия, ни христианства. Если бы Цезарь не предал Республику, не перешёл бы Рубикон?— не стоять бы Риму ещё пятнадцать веков.Если бы люди не предавали своих убеждений, не отрекались от вер, не изменяли идеалам, не нарушали присяг, не преступали клятв, они б до сих пор жили в пещерах и поклонялись идолам.Так, что предательство, это не то чем можно было бы задеть шотландца, вот если б этот ЛжеСанта- Клаус заявил, что: ?Николла Мюррей воплощение бога на Земле, и что лучше кандидатуры в Премьер-министры не найти?, вот это бы действительно могло бы вывести Такера из себя.—?И что дальше? Убьёшь меня? —?съязвил Малкольм, надменно разглядывая опухшую, дрябло-серую физиономию горе эмигранта, что хотел счастливой жизни, а получил, что и все…—?Вы обещали помочь мне и моей семье! —?прохрипел он.—?Да ничего я не обещал тебе, кусок дерьма ты эдакий! —?Такер не лгал (по крайней мере в этом), он этому лопушку ничего не обещал, он никому и никогда ничего не обещает.Ведь обещание?— это добровольная гарантия, зарок, клятва, порука, присяга, обет и обязательство что-нибудь выполнить.Такер просто слишком сильно любил себя, что б заботиться об удобстве других.Поэтому искренние извинения или обещания почти никогда не слетали с его губ, для него это лишь формальные слова, избитые фразы, что необходимо сказать, как ритуал или пинкод от банковской карты.—?Твои заявления о собственной святости и невиновность чушь. Ты обычный кусок дерьма, что припёрся с пистолетом в торговый центр, мать твою! Ты не имеешь права перекладывать свою вину на кого бы то ни было! И тем более на меня?! Понял, дерьмо ходячее!Преступник рвано выдохнул, его грудь сотрясалась от сдерживаемой ярости или от рыданий.Нет ничего хуже, чем отобрать, последнюю, хоть и наспех подаренную надежду, такое ломает, вынуждая совершать человека крайне опрометчивые поступки.Слегка качнув головой Малкольм зловеще усмехнулся.—?Я знал… Понял, как только тебя увидел, приятель. Ты?— мясо, кусок тухлого просроченного дерьма… —?Такер продолжал, полностью игнорируя, то каким образом его слова отражаются на преступнике.Осталось надавить самую малость и он сломается. А Малкольм любит ломать жизни других людей?—?Взгляни на себя: Ты отброс! Твой труп… Я даже бы стервятникам не скормил, отравятся ещё.—?Зачем? Зачем вы это говорите?—?Потому что это правда?— преступник отшатнулся, будто от удара. —?Вы обещали помочь мне! —?как-то совсем жалко выдавил из себя ЛжеСанта-Клаус.Складка между бровей Такера стала глубже, и в правду зачем? Зачем он это делает? Неужели ему так важно раздавить этого сосунка? —?Определённо нет. Тогда, зачем он поступает таким образом? Не оттого ли, что поступал так всегда??— Я не якшаюсь с преступниками,?— возразил Малкольм, последнее слово он особо едко выплюнул, практически швырнул в лицо несчастного, что стало последней каплей.Что поделать, Такеру нравилось прыгать через костёр с карманами полного пороха. Ему не могло везти вечно.Прогремел выстрел.***Холодный белые вспышки окружили его со всех сторон, с непривычки щурясь он кивал и весело улыбался, демонстрируя прессе и в связи с этим всей Англии, что он Победитель.В итоге он всё равно добился чего хотел: Малкольм Такер?— Герой.Все уже говорят и будут говорит только о нём, ещё как минимум неделю! А Николе придётся свернуть свой дерьмо-проект, так что он вполне счастлив.Улыбаться было неприятно и лицо сводило от напряжения, но шотландец не мог и не хотел разрушать образ отважного госслужащего, что защитил своей грудью репортёршу.Конечно же это гиперболизированная ложь, именно ради этого он и провёл пару часов в обществе психа с пистолетом, что б иметь право хотя бы тридцать минут быть в центре внимания и диктовать всем свои условия.Всё, что он не скажет будет истиной в независимости от правды. Теперь он свободен от неё и от гнетущего бездействия.Реальность скучна, а правда весьма прозаична: преступник доведённый и отчаявшийся пытался застрелиться. Но дабы не лишать народ веры в добро, Такер солгал, что выстрел произошёл случайно. Но всё это было не важно…Малкольма куда сильнее волновала исчезнувшая куда-та эйфория, теперь её место заняла тупая головная боль в области затылка.Раздражённо закатив глаза он тяжело выдохнул, игра с прессой в вопрос-ответ начинала ему порядком надоедать.Такер, как бывший пресс-атташе, был хорошо знаком с этой кухней, он отвечал только на те вопросы, которые задавал сам себе. А эти писаки как послушные обезьянки ловили каждое его слово.—?Мистер Такер, вам было страшно? Были ли среди заложников ваши знакомые? Что привело вас в Торговый центр? И прочие и прочие вопросы…—?О что вы… я не герой. —?делая особый акцент на последнем слове, отсмеялся мужчина. —?В первую очередь я делал это для людей, и я как бывший пресс-атташе премьер министра был обязан взять ситуацию под контроль. Я, как и раньше чувствую ответственность за всё, что происходит из-за неверных или не своевременных мер предпринятых Правительством в Великобритании. Я и впредь буду рад помочь своими скромными силами. —?улыбнулся шотландец.Будь эти люди поумнее они бы обратили внимание, что уж слишком много ?Я? в речи человека, что так страстно оберегал благополучие мирян. Но они, репортёры, травмированные профессией, мыслили лишь заголовками. И зная это, можно было манипулировать ими как угодно.—?Ваше отношение к законопроекту о ?эмигрантах?, мистер Такер?—?Николле Мюрей, следует тщательнее обдумывать реализацию собственных замыслов. Некоторые идеи хороши лишь на бумаге. А теперь правительству придётся потратить львиную долю бюджета на устранение возможных последствий, этого ?законопроекта?.Скребущее на задворках беспокойство Малкольма рассеялось, когда среди беснующихся репортёров, что с жёсткой доброжелательностью пытались обратить его внимание на себя, появилось лицо Клары.И впервые за вечер он искренне улыбнулся, ещё один бал в пользу его кармы. Освальд беспокоилась и это не могло не радовать шотландца.Но столкнувшись с карими глазами в которых бурлили эмоции, но не испытываемая им радость, это не могло не отрезвить его. И победа тут же приобрела неприятное послевкусие?— грусть.Малкольм, привыкший хозяйничать в чужих головах не стал капаться в глубинных причинах своего настроения, просто списав его на переутомление и стресс, он улыбнулся ещё шире, преобразуя улыбку в оскал и продолжил отвечать на вопросы с удвоенным энтузиазмом.Проблемы нет решил он.В целом, трудно видеть проблему, когда она у тебя в голове…***Такер имея беспокойный нрав, собственное мнение и длинный язык, попросту не умел спокойно преодолевать трудности. Каждые из них были по-настоящему грандиозны и велики в мелочном восприятии шотландца.Такого как он легко можно описать одним словом?— Нетерпеливый.Ему как человеку, что является синонимом действия, всякое бездействие было подобно муке. Но жизнь устроена таким образом, что для всего нужно время. Но мужчина попросту не умел ждать, да и не хотел, он принял единственно верное для себя решение ещё тогда в долбанном ювелирном. —?Он ни за что не откажется от своей идеи, что давно переросла в манию. Он вернётся в эту правительственную клоаку, и уже ни за что не покинет её!Если кому и дано воскреснуть подобно Иисусу, так только ему?— Маклольму Такеру! Теперь всё будет не так как прежде, всё будет только лучше. Такие события, подобно сегодняшним, не проходят бесследно…В первые за месяц завтрашний день обещал что-то помимо уныния и тоски. Он был страшно уверен, что всё наладится, забывая при этом, что мнимое благородство не делает героем, а напяленная шкура Козла отпущения святым!Такер быстро пробежал глазами документ, предоставленный надменной рукой Холмса, скривившись он демонстративно засунул его в ближайшую урну.Ехидно улыбнувшись Малкольм кивнул Майкрофту, тот криво улыбнулся в ответ. —?Я свяжусь с вами позже, мистер Такер.—?Нет?— просто ответил бывший пресс-атташе, и взяв Освальд за руку, через чур жизнерадостно заявил?— Я не нуждаюсь в вашей слезливой ?поддержке?, Холмс! Я и без вас неплохо справляюсь!?Британское правительство? сжал губы в тонкую полоску, тем самым выражая своё неудовольствие отрицательным ответом, но спорить не стлал. А Такер, окрылённый очередной призрачной победой, потащил девушку прочь от назойливой рептилии.Клара беспокойно оглядывала Малкольма, травм он не получил, но от осознания этого облегчения она не испытывала, а теперь и его стычка с Холмом…—?Малк, ты точно в порядке?—?Лучше не бывает! —?заявил шотландец. Отчего-то только сейчас ему стало весело и теплая ладонь в его руке, как-то особенно грела его душу. Будто тихий вечер перед грозой.Девушка, следуя за бывшим пресс-атташе, бросила быстрый взгляд на Холмса, тот внимательно провожал их взглядом, будто ожидая, что она обернётся. Нет, он действительно знал, что она обернётся,?— Освальд поёжилась от осознания этого,?— Этот человек просто хотел убедиться, что она сделает, что он хочет. А своим опрометчивым жестом, она только подтвердила это!Стиснув зубы от досады, Клара повернулась к Такеру, который что-то быстро и весело ей пересказывал, но улыбаться совершенно не хотелось. Всё её мысли возвращались к мусорке, где ныне покоилось их возможное будущее. Как бы ей не было неприятно признавать, но Холмс прав, пора ?двигаться дальше?. Но убедить Малкольма в чём-либо после ?победы? не представлялось возможным. И это не могло не огорчать её, ведь взгляд со стороны всегда чёте, и мертвеца уже не воскресить.И стоит помнить, что в мире нет ничего мстительнее упущенной возможности, той, от которой так высокомерно отмахиваются, будто от назойливой мухи.