Глава 11: Бог молчит до полноты времен (1/1)

Глава одиннадцатая, в которой некоторые слова прощания оказываются более финальными, чем остальные.***Однажды утром, лежа на бугорчатом матраце рядом с Эммой и прислушиваясь к хору неровного дыхания спящих в убежище людей, Олли понял, что до боли скучает по дому и что, спасши собственную шкуру, скорее всего обрек на смерть своих родителей. Сотрудники службы безопасности, наверное, просто поднялись на лифте в его офис и получили папку со всеми данными на ?Ридера, Оливера? от одного из теперь уже бывших коллег. Разыскать его семью в Линкольншире не составило бы труда. Его родителей, брата и сестру допрашивали бы о местонахождении блудного сына – даже пытали бы (намного проще не думать о жестокости Режима, когда Малкольм не откашливает пол-легкого каждый день у всех на виду). Затем бы их казнили – когда выяснится, что у родных нет никакой полезной информации. Олли попробовал осмыслить этот вариант развития событий, а когда не получилось – представить себе лицо каждого члена семьи. Однако это тоже не помогло. Создавалось впечатление, будто старая жизнь была законсервирована в герметичном сосуде, терпеливо ожидая хозяина, который вернется, стоит только отправить Режим к чертям собачьим.Умом Олли понимал, что близится конец. На поверхности протесты стали обычным делом, покрывая улицы пеплом и телами; напрашивался вывод, что страна может не выдержать посмертных судорог двух сражающихся за власть идеологий. Выжить в черте Лондона практически не представлялось возможным, да и в других городах складывалась ситуация не лучше. Олли вдруг отчаянно захотелось посмотреть футбол в своем старом пабе за углом, и от понимания, что тот паб, вероятно, выгорел до тла, в горле неожиданно образовался ком. Эмма во сне прижалась ближе и дернула на себя тощую подушку.Эмма... Олли мог начать с ней новую жизнь. Перед глазами внезапно появилась картина с целым выводком светловолосых детей в очках и шарфиках – такая же расплывчатая, как и воспоминания о его родителях. Олли представил себе, что состарится вместе с Эммой в поднявшемся из руин городе, хотя и так уже чувствовал себя уставшим и дряхлым. Он попытался мысленно выстроить новые здания на месте руин, и мираж моментально рассыпался, исчерпав пределы воображения. – Холодно, – пожаловалась в полусне Эмма, и Олли, зажав ее руки в своих чуть более теплых, дохнул на них. Клубок пара поднялся к бетонному своду. В последнее время генераторы запускались всего на пару часов в день, чтобы тратить меньше драгоценного топлива и не привлекать к ?заброшенным? туннелям внимание дронов. В конце ряда коек кто-то, едва прокашлявшись, застонал. Олли все никак не мог привыкнуть к запаху. Когда, несмотря на все усилия Никола, началась эпидемия гриппа, древняя сантехника бомбоубежища продержалась не дольше шести часов. Теперь отовсюду булькало дерьмо и блевота. Ситуация стала настолько невыносимой, что многие покинули относительную безопасность убежища, чтобы спать в обычных туннелях. Бегство казалось не таким уж и плохим вариантом.Наверное, отвращение было слишком явно написано на лице Олли, потому что Эмма, перегнувшись через край койки, достала для него смоченную в уксусе тряпку, чтобы прикрыть нос и рот:– Неплохо помогает, вот увидишь.– Да, сплошной революционный гламур, – мрачно пошутил Олли. Тряпка была холодной и слишком резко пахла, но действительно не давала замечать стоящую в убежище вонь. – Родившееся в борьбе Сопротивление тонет в собственных фекалиях. – Он поправил на носу очки с грязными стеклами. – Знаешь, мы могли бы просто исчезнуть.Это был первый раз, когда один из них высказал не дающую покоя мысль вслух. Год назад исчезнуть было бы так просто: Олли дал бы на лапу правильным людям, обеспечив переправу в Ирландию. Теперь же они могли выбраться не дальше Вандсворта (прим. пер.: район в центре Лондона). И хотя умереть в гребаном Вандсворте было бы лучше, чем подохнуть в подземке, та же инерция, которая заставила его остаться в Лондоне после переворота (Олли подозревал, что это могло быть что-то более серьезное, чем инерция), теперь удерживала его в туннелях, чтобы остаться с хиленьким Сопротивлением до конца.Эмма приподнялась на локте и накрыла их обоих одеялом до самого подбородка.– Почему-то мне казалось, что жизнь снова войдет в нормальное русло. Черт, какой же я была глупой!– Но ты ведь не хочешь отсюда уйти?– Нет, а ты?Олли удивился подхватившей его волне облегчения. Привычные туннели казались предпочтительнее того, что ждало их обоих снаружи, даже если бегство и продлило бы жизнь на несколько драгоценных дней или даже недель.Откуда-то с другого конца туннеля доносился голос Никола. В одном из заранее записанных обращений она говорила о потерянном поколении – молодых людях, жертвующих собой в борьбе с Режимом; старое правительство поставило на них крест, и поэтому задача нового будет заключаться в интеграции. Олли фыркнул:– Эта сумасшедшая верит в свой собственный бред.– Но ведь не может все закончиться ничем? Режиму недолго осталось, а мы… Я понимаю, что все умрут в этих туннелях, однако… Хоть что-то из всего этого должно получиться. Пусть через десять лет, или даже сто… – Глаза Эммы казались влажными в царящем поодаль от керосиновых ламп полумраке. Она сжала руку Олли и одним махом сглазила их всех: – Хуже уже не будет.– Наивная ты моя. – После тычка в ребра Олли с горечью добавил: – Для нас нигде больше ничего не осталось.– Зато у нас есть мы. – В ответ на усмешку Эмма грозно сверкнула глазами. – Я серьезно! Знаешь, мне действительно нравится работать вместе с тобой, даже если мы буквально разгребаем лопатами дерьмо. Это лучше, чем наши шпионские шарады, бесконечное притворство и дергание за ниточки марионеток.– Эмма Мессинджер, неужели ты действительно перешла на Темную Сторону?– Ну нельзя же вам доверить управление Великобританией! – она улыбнулась и, встав с койки, протянула Олли руку, который после секундного колебания взял ее. – Не важно, что останется в конце. Мы с тобой поможем построить светлое будущее. Мы с тобой – это доказательство того, что невозможное возможно.– Эмма…– Что?– Я ненавижу ?Солярис?. Оба фильма.– Знаю. – Теперь от ее улыбки будто стало теплее. – Поэтому и согласилась на третье свидание. Пойдем, поможешь ради разнообразия.– Ладно, – согласился Олли и поплелся вслед за ней вглубь туннеля.***В последнее время, если Никола действительно не хотела быть найденной, она шла к запертому входу, ведущему во второй из основных туннелей убежища. Именно там она, поддавшись на уговоры, распорядилась организовать карантин для всех, кто хоть немного шмыгал носом. За металлической дверью с тех пор умерло двое: пожилая женщина и тот ребенок, на которого Малкольм указал с самого начала. Никола с горечью признавала, что все могло обернуться намного хуже. Если бы Малкольм не построил свою многолетнюю, не совсем поддающуюся объяснению карьеру на пугающей способности предугадывать, каким именно образом планы других людей приведут к верному провалу, то жалкие остатки оголодавших революционеров могли бы значительно поредеть.Несмотря на это, Никола беспомощно злилась на бессмысленность потерь (добиться всего этого – и загнуться от сезонного гриппа?!), на темноту и холод, на барабанящие по металлической двери кулаки людей, умоляющих принести воды, и на каждый час государственного телевидения, которое Никола заставляла себя смотреть. Однако больше всего она злилась на ограниченное пространство и постоянно сжимающиеся вокруг стены туннеля, готовые похоронить ее заживо.Она подняла голову на звук шагов и удивилась, когда Элла села рядом. После Рождества Никола собиралась отправить всех своих детей на север, но Кэти, каким-то образом выросшая в благоразумную молодую женщину, хотя с равной вероятностью могла оказаться на игле или государственном пособии, резонно отметила, что если ?Клэпем-Саут? падет, то никто и нигде не будет в безопасности. Когда Никола строила политическую карьеру, у нее просто не было времени на семью. Сейчас же, будучи предводителем партизанского движения, она к тому же активно поддерживала дистанцию, будто это могло хоть как-то защитить детей от веса ее решений. В результате Элла будто приклеилась к Джейми Макдональду, как потерявшийся утенок к маме-утке, и повсюду следовала за ним, как правило не проявляя никакого интереса к воссоединению остатков семьи.Поэтому казалось удивительным, что она нашла Никола в этом туннеле (хотя он был не таким уж тайным местом) и что вообще взялась искать ее.– Тебя ждут в ситуационном центре. Стратегическое совещание.Застонав, Никола потерла глаза, засомневавшись, не стошнит ли ее, попытайся она встать. Целую полную ужаса секунду она была уверена, что тоже заболела, хотя тошнота на самом деле была вызвана лишь страхом, что сырая земля поглотит ее заживо.– Может, мне просто лечь здесь и умереть...– Эй, пойдем. – Элла потянула ее за руку, и Никола стало стыдно, что она позволила дочери увидеть себя в таком состоянии.– Иди вперед, – прошептала она не своим голосом, – и скажи им...– Ма-а-ам.Никола всегда казалось, что из всех детей Элла больше всего похожа на нее, а не на Джеймса, даже теперь – преобразованная в хлесткое орудие, рано повзрослевшая, лишенная выпускных экзаменов, подростковых мелодрам и первых свиданий, как многие другие угрюмые солдаты Сопротивления. Элла была одной из миллиарда людей, которые слепо полагались на Никола и которых она так горько разочаровала.– Извини. – Никола сделала несколько глубоких вдохов, жалея, что под рукой нет капель от нервов или хотя бы пистолета с одной пулей. – Просто понимаешь, золотце... Я так устала...– Никто не смог бы их победить. – Это было новой мантрой среди Отчаявшихся Людей-Летучих Мышей, единственным утешением повстанцев на руинах преждевременно загнувшейся революции. Желающих сказать это в лицо Малкольму не находилось – если тот и размышлял о поражении, то не собирался признавать его вслух. Однако проблем с тем, чтобы сказать это в лицо Никола, ни у кого не было. – По крайней мере, ты попыталась.– Я не могла спасти партию, – покачала головой Никола. – Так почему же я решила, что смогу спасти страну?– Потому что больше было некому.– Я ведь лишь хотела помочь людям... Объединить их и поддержать... – Никола замолчала, когда ее начали душить слезы. Элла – вечно огрызающаяся Элла, которая родилась на свет орущей и, в принципе, с тех пор не затыкалась, – неуклюже обняла мать и держала ее, пока всхлипы не прекратились. – Господи... Какую кашу я заварила...Элла прошептала:– Мам... Я горжусь тобой, честно.Смертельно уставшая и выжатая как лимон Никола наконец подняла голову. У нее оставалась одна сумасшедшая идея, которая наверняка не понравится Малкольму...***Телефон Лоуэлла лежал посередине стола. В последние полчаса он то и дело звонил противной мелодией, будто сверлящей дыры в и так раскалывающемся черепе Малкольма. Семь пар глаз следили за мобильным, но никто и не подумал коснуться его, пока Сандиип, отслеживающий звонок с лэптопа, не дал отмашку.Малкольму даже не нужно было смотреть на Джейми, дабы тот нажал на ненавистный тачскрин и передал телефон боссу.Чтобы заговорить, пришлось убрать от лица уксусную тряпку:– Я же просил тебя не звонить мне по этому номеру.– Добрый день, Малкольм. Я ведь с Малкольмом разговариваю, да?Беззвучно прошептав для остальных: ?Лоуэлл?, – Малкольм откинулся на спинку стула. Не то чтобы они думали, что позвонит кто-то другой. Удивляло лишь то, сколько времени прошло с побега Олли и какой урон был нанесен погрязшему в хаосе городу, прежде чем Лоуэлл решил выйти на связь.– Вы сейчас один? – не дождавшись подтверждения, спросил министр.– А что? Хочешь устроить секс по телефону? Я польщен, дорогой, но ты не в моем...Лоуэлл нетерпеливо фыркнул.– Хоть раз в своей гребаной жизни замолчите и послушайте. У меня есть для вас предложение.Сандиип начеркал на листе бумаги: ?Говорите дольше!?. Малкольм показал ему средний палец.– Предложение от канцлера?– От меня. Канцлер без помощников даже член свой не найдет, если захочет подрочить. Сами знаете, как это бывает. – Лоуэлл пытался вызвать в собеседнике эмпатию, найти точки соприкосновения. Сам Малкольм крайне редко пользовался этим приемом, предпочитая мат и угрозы, которые, может, и уступали в эффективности, зато доставляли намного большее удовольствие. В любом случае, заявление было голословным: отретушированный или нет, канцлер являлся наиболее компетентным из всех премьер-министров, с которыми Малкольму когда-либо приходилось иметь дело, хотя, как говорится, на безрыбье... – Вы тут наломали дров, – продолжил тем временем Лоуэлл.– Да неужели? – Красный круг на экране сужался с каждой минутой. Малкольм раньше думал, что отслеживание звонка выглядит так только в голливудских фильмах. Если бы не боль в каждом суставе, он получал бы огромное удовольствие от немого возмущения Лоуэлла. Пока Сопротивление ожидало своего закономерного конца, игрушечная партизанская война, начатая Малкольмом, каким-то образом превратилась в пугающе настоящую и неуправляемую. – А я и не знал.– Вам не кажется, что со страны уже достаточно убийств и бездумного разрушения? Вы спустили с цепи анархию. Скоро от Лондона и камня на камне не останется, а я знаю, что вам этого не нужно. Мы же с вами разумные люди, прагматичные. – И после паузы: – Отзовите протестующих.Малкольм едва не рассмеялся, но на полпути смешок превратился в болезненный кашель. Отодвинув мобильный в сторону, Малкольм прокашлялся в рукав, прежде чем хрипло ответить:– А вот хуй тебе.– У вас больше опыта, чем у меня. Вы свергали премьер-министров, затевали войны и должны понимать, что вашей шайке ни при каком раскладе не пережить эту заварушку.– Два месяца назад ты уверял меня, что я не выйду из черного лагеря живым.– Вашей стороне не победить. А мы не собираемся больше терпеть сложившуюся ситуацию. Я предлагаю амнистию для вас и тех, кто там еще выжил. – Пока Малкольм набирал в легкие воздуха, чтобы красочно объяснить, куда Лоуэлл может засунуть свою амнистию, тот торопливо продолжил: – Я понимаю, что вам наплевать на собственную судьбу, но вы же там не один, правда? Рядом с вами милая Саманта и малыш Джейми. – Оба действительно присутствовали при разговоре, о чем Лоуэлл без труда догадался, и все же на данный момент они казались Малкольму такими недосягаемыми, будто их отделяла стеклянная стена. – Они были готовы погибнуть ради вас. Не пора ли оказать ответную услугу?Лоуэлл продолжал говорить, объясняя свое предложение: возвращение прессе некоторых прав, демократические выборы на местном уровне, посмертная реабилитация парочки знаменитых диссидентов, а также – канцлер ведь не вечен – некое подобие гласности вскоре после его прискорбной кончины. Тем временем Малкольм пытался побороть головокружение и животный порыв отбросить в сторону телефон, схватить Джейми и бежать. Кровь так громко стучала в висках, что Лоуэллу пришлось откашляться, чтобы Малкольм заметил в бесконечном извержении бреда паузу.Тем временем красный круг превратился в точку. Сандиип покачал головой: они надеялись, что Лоуэлл находится в более уединенном месте, где его можно было бы ликвидировать, но нет – он звонил из Уайтхолла.– Слушай внимательно, – прорычал Малкольм. Из-за спазма в трахее каждое слово давалось ему с трудом, однако он продолжил с нажимом: – Во-первых, я лучше сожгу Лондон дотла, чем позволю твоей ?превосходящей расе? шестипалых ублюдков ебать его во все дыры. Во-вторых, ты ведь женат, да? На самом деле, мне насрать, но кому-то понадобится опознать твои останки, когда я с тобой расправлюсь, урод свиномордый. – Малкольм снова зашелся кашлем. Из-за недостатка кислорода мир вокруг кружился, хотя вся ярость и была направлена на голос в телефонной трубке, олицетворяющий все, что Малкольм так ненавидел. Он не понимал, почему, несмотря на огромные технические скачки последних десятилетий, нельзя просто протянуть руку через отполированный экран и нахуй вырвать Лоуэллу почки.Джейми накрыл его руку своей, гладя большим пальцем выступ на худом запястье и с вызовом обводя присутствующих взглядом – дескать, попробуйте хоть что-нибудь вякнуть. Однако вместо того, чтобы успокоить, этот жест возымел два других эффекта: он напомнил Малкольму, что между матюками нужно дышать, и заставил сфокусировать всю ненависть в одной точке – какой-то пиздолиз угрожал Джейми! Это не лезло ни в какие ворота и вообще дозволялось лишь самому Малкольму.– Очень жаль, – словно недоделанный джеймсбондовский злодей промурлыкал в телефон Лоуэлл. – А вы мне так нравились...– Заметно.– Ваш кашель вызывает беспокойство.– Да я твой Режим переживу, – бросил Малкольм, скучая по дням, когда каждое его слово становилось фактом, независимо от изначального расклада. – Ты, кажется, хуево разбираешься в истории. На таких фашистских пиздоблядей, как ты, даже сраные пули жалко тратить.– Вы уже закончили?– Еще и не начинал! – прошипел Малкольм.Он вскочил, отдавая приказы, прежде чем Джейми успел нажать на отбой.– Так, бля. Ситуация не улучшилась. Там, наверху, бушует нахуй сомалийская гражданская война, но вот что мы будем делать...Малкольм как раз собирался объяснить Тиму свои планы на их жиденькую армию, когда Никола пискнула: ?Малкольм?, – и тот, резко обернувшись, рявкнул: ?Что??– Я хочу попробовать одну вещь... – и прежде чем кто-то смог ее заткнуть, Никола начала рассказывать про свой ненаглядный Четвертый сектор.Малкольм провел рукой по торчащим во все стороны седым волосам, совсем вышедшим из-под контроля после нескольких дней без водоснабжения, и возмущенно глянул на Никола:– Ладно, возьми с собой Сандиипа и займись этим вопросом. – И на том же выдохе: – Вот, бля, пизда повернутая. Джейми!Тот материализовался рядом, хотя, вероятно, и не отходил. Малкольм так и чувствовал на них обоих тяжесть чужих взглядов. После рождественского ?представления? он старался не приближаться к Джейми, кроме как наедине, но это было неправильным решением. Раньше он не стеснялся прилюдно дотрагиваться до друга, даже в период своего предразводного пьянства, когда стальные тросы самоконтроля действительно грозили лопнуть. Внезапное изменение в поведении вызывало лишь дополнительные подозрения. ?Да пошло все на хуй?, – решил Малкольм, накрыл руку Джейми, все еще держащую телефон, своей и тихо проговорил: – Найди Эбби Нкенг прежде, чем ее найдет Лоуэлл.– Понял, – ответил Джейми, хоть и не сдвинулся с места, сентиментальный ублюдок.– Сэм, нам потребуется отвлекающий маневр. Внимание Режима должно быть направлено куда угодно, только не на Джейми, так что...Она странно посмотрела на Малкольма, будто могла видеть его насквозь, что оказалось бы неудивительным, потому что он все еще продолжал худеть, и сказала:– Все хорошо, Малкольм, у меня есть идея.Затем поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Если б голова у Малкольма работала нормально, он бы увидел в этом жесте что-то зловещее. Однако он функционировал на последних крохах маниакальной энергии и дал Сэм уйти без вопросов: она ведь была такой хорошей девочкой и всегда знала, что нужно делать. Секундой позже Малкольм уже набросился на следующую невинную жертву:– Барри, иди подрочи в уголке, ты тут нам нахуй не сдался.– Малк... – произнес Джейми, и этого хватило, чтобы все остальные – все эти клоуны вокруг, болезненно напоминающие, какой его жизнь была раньше, – перестали существовать, потому что Малкольм жаждал послать весь мир к чертям собачьим, завернуться в объятия Джейми и уснуть навсегда. – Я пошел, ладно?– Это тебе не прощальная сцена из ?Возвращения короля?, Фродо! Пиздуй уже отсюда!Несмотря на карьеру в политике, Джейми так и не научился скрывать свои чувства, поэтому Малкольм оттащил его к стене, чтобы высказаться начистоту:– Если ты позволишь себя прикончить, я разыщу яму, в которую бросят твою дырявую шкуру вместе с остальными, – прорычал он. – Я буду приходить туда каждый год с бутылкой Лафройга (прим. пер.: шотландский виски), выпивать ее в одно рыло и ссать на твой ебаный, блядь, холмик. Джейми хлопнул голубыми глазищами и озорно улыбнулся.– Я тебя тоже люблю, – выпалил он и убежал, прежде чем Малкольм смог на это отреагировать.***Сэм отодвинула в сторону захваченный дрон, когда тот со щенячьим энтузиазмом поприветствовал ее у входа в подсобку. Сандиип перевел взгляд с лэптопа, с помощью которого редактировал новое видеообращение Никола к народу, на жену.По нижней части экрана ползли практические советы для саботажа камер и дронов, в то время как Никола – по-деловому собранная, хоть и выглядящая, как член группы Pussy Riot, – призывала оставшееся население Лондона уничтожать свои идентификационные карточки, брать в руки любое доступное оружие и крушить систему государственного наблюдения. Ее послание являлось чем-то средним между призывом к действию и пропагандой самоубийства. – У нее хорошо получается, когда она говорит о вещах, в которые верит, – признал Сандиип.– Да уж, Никола всегда было трудно заткнуть, если речь шла о силе народа. – Сэм присела на табурет рядом с мужем. Дрон завис у ее плеча, посвистывая, и она добродушно отмахнулась от него, однако это не возымело эффекта. – Что он делает? – спросила Сэм, немного опасаясь, что муж запрограммировал железяку за ней ухлестывать.– То же самое, что и правительственные дроны. А еще передает движущийся сигнал, так что когда Режим попытается взорвать источник обращения Никола, за ним придется нехило побегать.?Мы должны быть глазами и ушами друг друга, – вещала тем временем Никола из встроенных в лэптоп динамиков. – Они не оставили нам никакого оружия, кроме силы и солидарности народа?.Улыбнувшись этой отчаянной попытке, Сэм тряхнула забранными в хвостик волосами.– Ладно, – сказала она. – Я пошла свергать правительство.– Сэм, – прошептал Сандиип, – ты же не собираешься… – Он судорожно сглотнул. – Хоть Лоуэлл и прячет что-то в ДоГП, это не может быть решением всех наших проблем. Это наверняка не карта расположения черных тюрем и не доказательство ответственности Режима за Белую Смерть. Ничего такого ты там не найдешь…– Может, я там вообще ничего не найду. Но я не могу не попытаться. – Она положила ладонь на спину мужа, впитывая тепло через ткань его рубашки. Сандиип даже не повернулся, но Сэм знала почему и твердо решила не раскисать.?Сопротивление невозможно задавить, пока на свете есть хоть один человек, отказывающийся подчиниться. Мы передаем эстафетную палочку вам. Поддерживайте друг друга и продолжайте бороться за правое дело?.– Прихвати пару гранат, – сказал Сандиип вместо пожелания удачи. Сэм кивнула: ее время истекло.– Скоро вернусь.***Джейми переминался с ноги на ногу, сунув замерзшие руки в карманы плаща и обмотавшись шарфом так плотно, что край белого воротничка впивался в горло. Воздух вокруг него двигался волнами: порывы ледяного ветра то и дело сменялись жаром и пеплом от магазинов, горящих по другую сторону парка. Дым сизыми облаками поднимался в хмурое небо, а короткие пулеметные очереди время от времени заглушали отдаленный гул беспорядков.Эбигейл Нкенг, упакованная в пуховик и вязаную шапочку, сидела на качелях, боязливо поглядывая на разбитые камеры, замерзшую тропинку, нарисованные кем-то над баскетбольной площадкой глаза и давно закрывшийся детский сад. Джейми, пробирающийся через площадку с игрушечными домиками и перевернутыми машинками, выглядел, как заблудившийся гигант. Ледяная корка оглушительно трещала под его ботинками – громче, как ему казалось, чем звуки борьбы, шедшей несколькими улицами дальше. Джейми опустился на соседнее сиденье и уперся пятками в снег, ожидая, что Эбби заговорит первой. Когда этого не произошло, он произнес:– Это мертвая зона: ни камер, ни дронов, ясно? – И кивнул на раскореженную систему наблюдения. Бои прошли по этому парку и двинулись дальше; протестующие забрали с собой все, что представляло хоть какую-то ценность, и разломали остальное. Молодцы.– За мной наблюдают. Если я скажу хоть слово, хоть пискну – мне не жить.– Ну, милочка, – улыбнулся Джейми, надеясь, что его голос звучит очаровательно и угрожающе в правильных пропорциях, – безопасность я тебе гарантировать не могу. Я просто думал, что ты была бы не против отыметь Режим в пидорское очко после того, что сделали с твоей семьей. – Она вздрогнула, будто от заряда электрошокера. – Да, я знаю всю твою историю.Посеревшие пальцы Эбби покрепче обхватили холодные цепи, на которых крепилось сиденье качелей.– Вы не тот мужчина, с которым я говорила по телефону.– Он не смог подойти. – Джейми знал, что из них двоих вовсе не Малкольм был главным экспертом по добыче информации: тот всегда поручал копание в грязном белье своему питбулю. Если случалось, что Малкольм занимался этим сам, он находил только подозрительные отчеты о расходах; когда же за дело брался Джейми, на поверхность всплывали увлечения вроде аутоэротической асфиксии и свингерских вечеринок. Хотя, может, ему просто везло. – Откуда ты знаешь Лоуэлла? Кто ты на самом деле? Почему тебе позволили остаться в Лондоне?Тут на другом конце парка просвистела между деревьями и взорвалась канистра бензина. Когда взрывная волна сотрясла игровую площадку, Эбби подскочила, увернулась от Джейми и пустилась бежать, наплевав на приличия, почти как Пола Рэдклифф на марафоне 2005 года (прим. пер.: во время Чемпионата мира по легкой атлетике бегунья не выдержала и ближе к концу дистанции испражнилась рядом с дорожкой, на глазах у зрителей и перед работающими телекамерами). Джейми бросился следом, поперек парка и через дорогу, думая, что для укутанной в сто одежек коротышки Эбби бегает на удивление шустро.Кучи горящего мусора и прожекторы освещали улицу, превращая вечер в день и играя в театр теней на развороченном бетоне и изувеченных телах, застилавших тротуары, будто опавшие листья. Такого Джейми не видел еще никогда – даже в самом начале борьбы. Бронетранспортер дымился, лежа на боку и перекрывая дальний конец улицы; за его остовом укрылась пара солдат в камуфляже. Кроме них в живых никого не осталось.Джейми на полной скорости обогнул горящие развалины магазина стройматериалов. Его сердце не переставало бешено биться – от погони и от осознания важности возложенной на него миссии. Блядь, да иначе бы Малкольм никуда его не пустил; Джейми и сам не пошел бы! Он увидел, что Эбби свернула на улочку между двумя заброшенными зданиями и внезапно остановилась перед забором из рабицы. Загнанно обернувшись и вцепившись в сетку за спиной, она несколько секунд тяжело дышала, извергая облачка белого пара, а потом бросилась на Джейми с яростью до смерти напуганного человека, только чтобы споткнуться и упасть в изнеможении.Джейми мог бы приложить ее затылком к асфальту и утащить в подземку. Вариант казался неплохим, но для его осуществления пришлось бы пронести Эбби через зону боевых действий. Кроме того, ему из принципа хотелось, чтобы она пошла с ним по доброй воле.– Я тебе ничего не сделаю, не бойся. Просто хочу помочь.Эбби сложилась пополам и прошептала:– Вы не сможете мне помочь. Никто не сможет мне помочь.Джейми осмотрелся (в переулке одна сломанная камера; дронов нет; если удастся перебраться за мусорный бак, то никто не сможет взять их под прицел) и опустился на колени рядом с запуганной женщиной.– Не бойся, – более мягко повторил он, развязывая шарф, чтобы Эбби, заметив его белый воротник и крестик, решила, что ему можно доверять. Рукой в перчатке Джейми коснулся ее подбородка и приподнял лицо, чтобы посмотреть ей в глаза. Под ними чернели круги: казалось, что Эбби чаще плакала, чем спала.– Пожалуйста, просто уйдите. Я не хочу неприятностей.Джейми потянулся во внутренний карман плаща за сигаретами. Никотин не успокаивал, но давал рукам, чем заняться. Тупую телку хотелось придушить, хотя вины ее ни в чем не было, а для того, чтобы встретиться, ей и так понадобилась недюжинная смелость.– Полмиллиона расстрелянных, еще столько же депортированных, но ты все еще здесь. Почему? Спишь с Лоуэллом?– Я не знаю, кто такой Лоуэлл.– Почему именно ты?!Эбби зашипела на Джейми, чтобы он говорил тише, будто их голоса как по волшебству можно было разобрать в шуме сражения, и громко прошептала в ответ:– Я не знаю!Джейми был готов поверить ей. В голове пронеслась ужасная мысль: что если он сидит тут в центре гребаного Бейрута с ничего не значащей пиздой, которая никоим образом не способна остановить град падающих с неба бомб? Что если он вовсе не при исполнении важнейшего задания, которое поможет выебать Режим во все дыры, вернуть к власти лейбористов и сделать так, чтобы с Малкольмом все было хорошо. Когда они прощались, старый хрен выглядел посеревшим и разбитым, поэтому Джейми не мог избавиться от гложущего внутренности подозрения, что его миссия была лишь отвлекающим маневром, позволяющим Малкольму найти укромный уголок, свернуться там калачиком и подохнуть.Джейми бессильно привалился к мусорному баку и выдохнул облачко дыма, добавляя его к окутавшему тлеющий город запаху гари.– У тебя были дети – раньше, – проговорил он.– Два мальчика. – Эбби начала возиться с телефоном.– Я не просил показать мне ебаные фотографии! – Джейми осекся, поняв, что оплошал: Эбби снова отпрянула. Он постарался продолжить таким тоном, от которого не будут плавиться чернобыльские реакторы: – Когда-то я был отцом. В смысле, обычным, не святым: у меня тоже были дети.Окинув его взглядом с головы до ног, Эбби недоверчиво поинтересовалась:– Разве это возможно?– Долгая история, но речь на самом деле не обо мне, ведь так? Речь о будущем этой проебанной страны. Понимаешь ли, куколка, если ты расскажешь нам все, что тебе известно, то в этом будущем, может быть, ты вновь увидишь своих детей. – Джейми смотрел ей в глаза, пока не убедился, что она поняла его правильно. Слезы жгли веки, и он не пытался их прятать: не один Малкольм был одаренным кукловодом. – Тебе наверняка нечего терять…– Вообще-то есть, – прошептала Эбби. – Я не могу… не могу оставить ее одну.Тут Джейми почувствовал, что наткнулся на золотую жилу, ощутив колебание вкупе со стремлением рассказать все. Его наставник в семинарии говорил, что каждый человек стремится облегчить душу, сломать внутренние стены и выстроить их заново, а также в минуту откровения добавлял, что поразительное чутье в этой области является единственной причиной, по которой такой непутевый юнец может все-таки стать хорошим священником. Это чутье неплохо пригодилось в политике: в присутствии Джейми ни один секрет не оставался таковым надолго.– Мириам, – призналась Эбби. – Бедняжка Мириам рассчитывает на меня. У нее больше никого нет.– Это твоя дочь? – наугад спросил Джейми.– Нет, – Эбигейл вновь выглядела растерянной. – Не моя. – Она сделала глубокий вдох. – Режим ничего об этом не знает. Меня не правительство защищает, а… канцлер.И тут она все рассказала.Если бы реакция Джейми сохранилась для потомков, она послужила бы концом любой его карьере – хоть церковной, хоть политической. Напрочь забыв о своей предположительно сострадательной роли, Джейми вцепился Эбби в запястье и выдернул ее из-за мусорного бака на дорогу, а секундой позже уже стрелял в двух приближающихся солдат. Эбби охнула, будто никогда раньше не видела, как кого-то убивают прямо на улице. Джейми продолжал целенаправленное движение, уверенный, что никакая земная сила не сможет его остановить теперь, когда он заполучил миниатюрный, непримечательный кусочек паззла, который позволит оттрахать Режим так яростно, что все эти ублюдки будут блевать свастикой.– Извините, а какой именно вы священник?– Не суть как важно, – отмахнулся Джейми. – Ты пойдешь со мной, ладно? И расскажешь всей, блядь, стране – и Малкольму – то, что только что рассказала мне. И тогда мы все останемся в живых.***– Нет, ну хоть вы-то знали, что он гей?Висящая на страховке под Хангерфордским мостом Сэм давно успела пожалеть, что взяла с собой Олли.Из-за шума, с которым волны внизу накатывали на стойки, голос Эммы был едва различим:– Никому нет до этого дела.Прожекторы вновь и вновь серебрили темную поверхность воды. Сэм надеялась, что ее спутники скоро заткнутся: в воздухе она чувствовала себя уязвимой, хотя на данный момент Режим их не видел и не слышал. Небольшой группе пришлось рискнуть, выйдя на поверхность, уже дважды: сначала там, где туннели были слишком повреждены для перемещения под землей, а затем в районе Ватерлоо, где Режим в самый первый год правления установил массивные решетки и контрольные пункты для предотвращения именно того, что Сэм задумала сейчас. – Но ведь ты же постоянно знала наизусть все его расписание! Там была соответствующая запись? Семь ноль-ноль: позвонить премьер-министру. Восемь тридцать: вдрючить минимум трем департаментам. Без четверти десять: в подсобке взять в рот у Джейми Макдональда.– Даже если так оно и было, – чопорно ответила Сэм, – я тебе не скажу.– Боже правый! – широко улыбнулся Олли. – Так ты тоже ничего не знала!– Не все столь помешаны на сексуальной жизни Малкольма, как ты, – встряла Эмма.Олли заткнулся на тридцать благословенных секунд, пока Сэм забрасывала наверх крюк и пыталась совладать с перевешивающим рюкзаком, а затем сказал:– Нет, но с Джейми?– Ну, он довольно-таки симпатичный, – повела плечом Эмма. – Откормить бы его, и стал бы вообще парнем на загляденье.– Ага, а Малкольм – просто влажная мечта, если любишь нариков с синдромом Туретта (прим. пер.: ранее этот синдром ассоциировался с непроизвольным выкрикиванием мата). Неужели никому, кроме меня, не кажется, что мы странным образом переместились в параллельную вселенную, где каждый встречный – какой-то повернутый?Полчаса спустя Сэм, подтянувшись, перелезла через ограждение и подала руку Эмме. Они стояли на мосту и смотрели на горящие вдалеке постройки. Во всем остальном Лондоне и, вероятно, по всей стране шла ожесточенная борьба, но Вестминстер, огороженный колючей проволокой вдоль побережья Темзы от Трафальгарской площади до Ламбетского моста, был безлюден и тих. Вдоль забора ходили патрули, но уже через десять минут работы кусачками группа была внутри.– Интересно, почему нигде нет солдат? – вслух подумал Олли.– Возможно, надеются на дроны… или экономят. – Сэм нахмурилась: все казалось слишком просто. Двух охранников у входа удалось обезвредить пистолетом с глушителем. Дело попахивало ловушкой.После низких подземных сводов просторный холл с затерявшимся где-то сверху потолком и четко по линии стоящими диванами нагонял панику. Глянув на широкую лестницу, о которой они раньше шутили, что платформы после каждого пролета – удобное место для отчаявшихся младших советников, решивших сигануть вниз, Сэм направилась мимо ресепшена к пожарному ходу: ряды офисов со стеклянными коридорами вроде бы пустовали, но не был никакой гарантии, что какой-нибудь особо рьяный сотрудник не остался работать до утра.Департамент гражданства и переселения выглядел совсем не изменившимся с тех пор, как носил другое название и исполнял не такую пугающую роль. Казалось, что призрак Глена Каллена вот-вот выплывет из-за полки. В полумраке виднелись и стены пастельного тона, от которого всегда сводило зубы; и синее ковровое покрытие – со старым пятном, оставшимся после той ужасной новогодней вечеринки Питера Манниона в 2013 году (?Я до сих пор надеюсь, что кто-то просто разлил вино?, – поежилась от отвращения Эмма); и заклеенные газетами стеклянные перегородки; и заваленные бумагами рабочие столы, будто иллюстрирующие банальность Зла. Идя по отделу, Сэм останавливалась перед длинными отчетами информаторов, статистикой по трансферам и арестам, а также распоряжениями по политике ?добровольного переселения?, на папке с которыми красовалась фотография счастливой семьи. Сэм чуть не вырвало.Стоя на коленях рядом со шкафом и держа зубами фонарик, Олли рылся в нижних ящиках. Эмма стояла на страже рядом с дверью, а Сэм будто во сне устанавливала рядом с каждым компьютером взрывчатку.Свет от фонарика качнулся, и Олли сообщил:– Нашел.Черная металлическая флэшка выглядела так, будто могла противостоять ядерному взрыву. Достав из рюкзака планшет (с трещиной на экране и на всякий случай начисто отформатированным жестким диском), Сэм подсоединила накопитель. На нем был лишь один файл: таблица (неужели Режим все еще пользуется Экселем?), даже не защищенная паролем.– Ты уверен, что это именно та информация, над которой трясется Лоуэлл?– Да, я видел, как он прятал флэшку.Экран наполнился текстом: имена в первой колонке, потом две колонки с датами, номер из государственного реестра, а за ним – комбинация из цифр, которая ничего не говорила Сэм. Таблица была похожа на ту, с жертвами Режима, которую Сандиип достал из базы данных ДоГП. Эмма и Олли стояли рядом, пока Сэм листала файл все дальше и дальше.– Странно. Имя, дата рождения, дата казни…Эмма прервала ее:– Черт, неужели это… Стоп!– Что не так? – нетерпеливо спросил Олли.Глаза Эммы светились:– Гляньте на даты рождения. Здесь только дети.– И что дальше? – Сэм казалось, что мозг отключился.– Что-что… При Режиме не убивают детей. По крайней мере, белых британских детей.– Дочерей Джейми вон убили.Эмма удивленно посмотрела на Сэм, но сразу же вернулась к именам на экране.– Тысячи диссидентов расстреляли, это правда, но детей каждый раз пытались спасти. Боже, неужели ты думаешь, что хоть кто-либо поддержал бы это правительство, если бы оно расправлялось с младенцами? Их отдавали на усыновление в преданные Режиму семьи. Так что это не даты казней, а даты трансферов.– Я так и не понял, почему все это заинтересовало Лоуэлла. Да, политические махинации налицо, но пиар тут явно не требуется.Закатив глаза, Эмма указала на одно определенное имя.– Олли, я тебя действительно очень люблю, но иногда ты бываешь до ужаса слеп. Смотри внимательнее!Теперь и Сэм прочитала: Атертон, Мириам. Девушке было бы сейчас девятнадцать. Судя по записям, трансфер произошел за несколько месяцев до ее шестнадцатого дня рождения.– Это имя мне знакомо, – сказала Сэм наконец.– Оно нам всем знакомо, – ответил Олли. – Мириам Атертон присутствовала на пресс-конференции, на которую пронесли Белую Смерть. Она была одной из учеников, погибших вместе с премьер-министром.– И? – поторопила Эмма.– И дочерью самого влиятельного из выживших министров кабинета Джей-Би. – Олли покачал головой. – Что-то я не понимаю. Тут написано, что трансфер произошел в июне, но девушка ведь погибла шестью месяцами ранее. Кроме того, ее отец не диссидент, а ебаный, блядь, канцлер.Когда откуда-то снизу донесся шум, Сэм вздрогнула, но сказала себе, что это всего лишь вентиляция. – Пора мотать. Разберемся позже. – Нажав на таймер детонатора, она убрала планшет в рюкзак, а флэшку – в карман.Шум оказался не вентиляцией. Сверху было видно, как серые тени пересекают холл. Звякнул колокольчик лифта. Сэм бросилась к пожарной лестнице, Олли и Эмма – за ней, с пистолетами наготове. Когда они наткнулись на солдат, их удалось вывести из игры благодаря чистому везению. Все трое вывалились на Ричмонд-террас, как раз когда череда взрывов выбила окна на одном из верхних этажей. Сэм замерла, чтобы посмотреть. Эмма, усмехнувшись, провозгласила:– За ДоСАК!– За ДоСАК! – подхватил Олли, поднимая воображаемый бокал. – Да будет ему земля бух-ом!Сэм невольно улыбнулась.– Хочется верить, что хоть один дрон записывает это зрелище на видео. Малкольм был бы от него в восторге. Им удалось ранить Режим в самое сердце и показать всем, насколько уязвимо правительство (?Вот попробуйте это пропиарить, ублюдки!?), однако насладиться триумфом сполна не получилось, потому что откуда-то прилетела пулеметная очередь.Избегая камер слежения, Сэм заставила себя двигаться не быстро, а осторожно. Это все еще Лондон, думала она, их Лондон – невероятный город тайн и теней, которые не удалось приручить даже Режиму.Сонный район проснулся от взрыва. Свет в окнах загорался там, где солдаты, перекрикиваясь, прочесывали улицы в поисках террористов; из-за штор выглядывали обеспокоенные лица. Луч прожектора пересек дорогу, и Сэм удержала Олли и Эмму в каких-то сантиметрах от его кромки. Секундой позже они уже бежали дальше – вдоль замусоренного переулка, прочь от света и шума. Впереди между домами виднелся обещающий безопасность мост.Сэм почувствовала удар прежде, чем услышала звук выстрела. В первый момент навалившись на Олли, она как-то смогла прислониться к кирпичной стене, чтобы развернуться – одна нога не слушалась – и пальнуть в сторону патруля. Один солдат упал. Остальные успели прицелиться, однако Эмма подкосила их всех пулеметной очередью, прозвучавшей на узкой улочке оглушительным громом.Сэм сползла на асфальт, который оказался влажным и настолько холодным, что заставил мозг включиться снова. Как завороженная, она потрогала дыру на бедре камуфляжных штанов. Из-под пальцев потекла струя крови.Когда Эмма попыталась поднять раненую на ноги, внутри Сэм будто что-то лопнуло, и она, закричав, упала на подругу. Эмма в панике сорвала с лица балаклаву, скомкала ее и прижала к ране:– Нам надо идти!Сэм запрокинула голову – раздробленная кость не позволяла резких движений – и позволила рюкзаку соскользнуть со спины.– Все нормально, – тихо, задумчиво сказала она. – Все будет хорошо, просто… бегите. Я их задержу. – Намного труднее оказалось засунуть руку в карман и достать флэшку.– Что? Черт, Сэм, поднимайся сейчас же! Сэм!– Не будь глупой. – Оторвав руку Эммы от пулевого отверстия, Сэм вложила в нее накопитель. – Передай флэшку Малкольму. Скажи ему… скажи ему, что мне удалось скрыться, что я пока залягу на дно и вернусь, как только появится возможность. Он уже и так столько всего вытерпел, я не хочу… Его нельзя отвлекать. Не сейчас, когда мы так близки к победе.Олли, слившийся со стеной на углу улочки, прошептал:– Приближается подкрепление.– А как же Сандиип? – заплакала Эмма.– Мы уже давно сказали друг другу все, что хотели сказать. – Сэм сжала окровавленную руку с флэшкой. – А теперь беги!Заливаясь слезами, Эмма поднялась на ноги, надела рюкзак на одно плечо и потянула Олли за локоть.– А что же… – непонимающе начал он, однако Эмма уже толкала его к мерцающей впереди воде.Обхватив водосточную трубу, Сэм подтянулась и впилась пальцами в кирпичи. Подтаскивая за собой раненую ногу и борясь с волнами агонии, целую вечность спустя она добралась до начала улочки и упала на гору мертвых солдат.Сэм и раньше никогда не замечала за собой склонности к мелодраме, однако не могла не удивиться своему поразительному хладнокровию в этой ситуации. Может, причиной тому была потеря крови.Друг за другом от темноты начали отделяться тени. Уперев приклад в плечо, Сэм вытянулась за баррикадой из тел и принялась ждать.***Набережная лежала в руинах – бомбы вырвали куски брусчатки и разбили фонари. Олли почувствовал волну жалости к обезображенному городу, который успел стать ему домом. На другом берегу Темзы в лучах вездесущих прожекторов виднелся Лондонский глаз, чье покореженное колесо давно сорвалось с креплений и накренилось к воде.Прижавшись к ограждению, Олли пытался заледенелыми пальцами нащупать в рюкзаке скалолазное снаряжение для обратного пути под мостом, в то время как Эмма, выглядывая между перилами, следила за появлением солдат. Его веки горели, но стоило Олли зажмуриться, как он видел в переулке Сэм – поломанную и окровавленную. Он как раз нащупал веревку, когда Эмма прошипела:– Доставай гранаты.– Бля… – Трясущимися руками Олли начал новый поиск – бывает так, что выдернешь чеку и не заметишь? – и быстро наткнулся на холодный тяжелый снаряд. Теперь ему было видно, что с обеих сторон набережной надвигались солдаты, а над Уайтхоллом, натужно жужжа, поднимался тяжелый дрон. В отчаянии Олли посмотрел назад, на манящий мост и быструю реку под ним.На этот раз, подумал он, Джейми его не спасет. Не будет ни отсрочек, ни вторых шансов. Стоит им выйти из укрытия, как военные откроют огонь.– Олли, – прошептала Эмма. – Я думаю, ну… может, тебе стоит рискнуть и побежать.– Что?!– По мосту. Ты же весь в черном. Может, тебя не увидят. – Она сглотнула. – Особенно если я…– Исключено. – Время вокруг замедлилось, и только сердце бешено стучало в груди. Олли казалось, что он вот-вот проснется – в туннелях или в своей старой квартирке – и сразу забудет, что во сне падал в бесконечность. – Слушай, Эмма, я всегда был маленьким засранцем – по отношению к тебе, да и вообще по жизни, но теперь… – он бледно улыбнулся. – Я же сказал, что хочу провести с тобой остаток моих дней, ведь так?– Ну и времечко ты выбрал, чтобы отрастить себе совесть.Она держала гранату между ними, а наверху, за ограждением, слышался топот приближающихся солдат.– Сейчас? – спросил Олли. Даже если бы ему удалось дожить до преклонного возраста, Эмма для него навсегда осталась бы самым прекрасным созданием на земле.– Сейчас, – кивнула она.Они вместе поднялись по ступеням и остановились на набережной под сломанным фонарем. Солдаты были уже совсем близко.– Всем сложить оружие! – прокричал кто-то. Олли надел кольцо гранаты на палец Эммы, и та, мрачно усмехнувшись, выдернула чеку. Олли бросил снаряд в сторону замерших теней. Пролетев несколько метров, граната упала на асфальт и, подскочив на ухабе, откатилась еще немного дальше.Эмма улыбнулась:– Тебе кто-нибудь уже говорил, что ты бросаешь, как девчонка?И весь мир вокруг них утонул в белизне...