Глава 4: Город-привидение (1/1)

Глава четвертая, в которой Малкольм понимает, как много потерял, Джулиус наслаждается закатом в своем саду, а у Достославного Вождя появляется имя.***Лоуэлл, в отличие от людей Сопротивления, не увлекался тайными встречами в забегаловках или на облученных станциях метро. Он послал машину за Олли прямо на работу, чтобы того привезли в резиденцию министра пропаганды в Ноттинг-Хилл. Когда его приняли с откупоренной бутылкой Шато Лафит-Ротшильда урожая 2009 года, Олли понял, что ему трындец.– Прошу тебя, – сказал Лоуэлл вместо приветствия, – присаживайся.Олли сел на краешек идеально белого дивана и покрутил бокал с вином:– Разве это не нарушение закона?– Конечно, как и все действительно стоящие вещи. За привилегии власть имущих! – он подался вперед, чтобы чокнуться, и первым отпил вина, будто показывая Олли, что того не пытаются отравить.Только задобрить.– Что тебе нужно, Росс?– Посмотри-ка. – Достав мобильный, министр включил проектор, который сначала показывал на белой стене лишь прямоугольник света, однако вскоре вместо него замелькали кадры системы наблюдения тюремной камеры. Видео имело отличное качество: не одно из тех размытых черно-белых и немых изображений, к которым Олли привык по старым сериалам о полицейских. Нет, эта запись была четкой, в цвете и со звуком, не оставлявшим сомнений насчет происходящего на экране. Двое солдат обрабатывали третью фигуру, лежащую с прикрытым материей лицом и в наручниках. Олли опустил взгляд на свой бокал:– Нет, спасибо.– Я настаиваю. Смотри дальше.Заключенный давился водой и задыхался, безуспешно пытаясь вырваться из стальных браслетов. Олли едва успел сказать: ?Это снафф-видео (прим. пер.: фильм, показывающий настоящее убийство), что ли? Я такими совсем не…? – как вдруг картинку тряхнуло, послышался грохот взрыва, дверь в камеру распахнулась и двое в масках напали на солдат.Лоуэлл остановил запись на кадре, показывающем пробитую голову одного из охранников, и повернулся к Олли:– Что скажешь?– Это действительно снафф-видео.– Полагаю, ты узнал главных героев?Присмотревшись, Олли ответил:– Это Малкольм, да?Кивнув, Лоуэлл указал на одного из террористов:– А вот это Саманта Кэссиди – очаровательная, неуловимая, смертельная. И непонятно за что обидевшаяся на мой департамент.У Олли хватило мозгов притвориться удивленным:– Сэм? Черт подери, она же всего лишь кофе заваривала!– С тех пор ее обязанности, скажем так, изменились. Узнаешь еще кого-нибудь?– Из тех, которые в масках? – неудачно пошутил Олли. Лоуэлл перемотал назад. Размозженная голова солдата снова срослась, и нападающий выпустил ее из рук.– Это рядовой Иэн Винслоу, ему было двадцать четыре года. Жена осталась вдовой с двумя маленькими мальчиками на руках. Можешь себе представить, Оливер, насколько для семьи важно, чтобы убийца предстал перед судом.– Интересно, как два террориста смогли пробраться в секретную тюрьму. Не такая уж она и секретная, а? – не ведя бровью сказал Олли.– Им помогли.– Ты?– И еще некоторые. Но в основном я, – хищно улыбнулся Лоуэлл.– Тогда давай сразу перейдем к финалу этой истории. Малкольм в руках Сопротивления?– Да, как мы и рассчитывали. На данный момент он находится в резиденции лорда Николсона Арнажского, но я не сомневаюсь, что его вскоре переправят ближе к базе операций.И ближе к тому месту, где Сопротивление прячет Эмму, которая знала, что это ловушка, но все-таки не смогла устоять. Олли, обычно гордящийся своей бесстрастностью, почувствовал, как вино в желудке заледенело.– Хорошо придумано, – сказал он вслух.– Я его недавно навестил, – продолжил Лоуэлл. – В смысле, Такера, а не Николсона. Овощ овощем, но Сопротивление, вероятно, попробует сделать из него символ революции.Олли покачал головой и решил, что может без опасения поделиться с Режимом одной деталью:– Сэм его любит, всегда любила. Она сейчас замужем за каким-то повстанцем, но не думаю, что это охладило ее чувства.Министр усмехнулся:– Любит настолько, что пойдет выручать в одиночку? Когда я все это планировал, то рассчитывал на более значительное число нападающих. Еще вина?Бокал гостя был почти полон, но Лоуэлл – предупредительный хозяин – уже наклонил горлышко бутылки, так что пришлось принять предложение, чтобы вино не залило белый диван. На обивку Олли было наплевать, но вот перспектива мокрых брюк его не устраивала, так что он отпил из бокала ради благосостояния своей же одежды и сказал:– Ходят слухи, что лидер террористов не особо жалует Малкольма. – Теперь надо было ступать крайне осторожно. Министр, очевидно, надеялся с помощью вина развязать гостю язык.– Так нам не сузить круг подозреваемых. – Лоуэлл снова перемотал запись: проломленная голова; целая голова. – Кто этот таинственный незнакомец на стороне Малкольма? ?Какой-то повстанец?, помогающий жене спасти старого возлюбленного?– Нет, по росту не подходит, – брякнул Олли и моментально пожалел об этом. Чем меньше он дает понять, что лично знает членов Сопротивления, тем безопаснее для всех. – Если Сэм пошла на задание, не заручившись разрешением начальства, то этот мужчина – или женщина – может быть простым наемником.Лоуэлл перемотал видео с кадра, показывающего Винслоу живым, на кадр с разбитым на куски черепом.– Этот мужчина, – подчеркнул министр, – не может быть профессионалом: профессиональные наемники пускают пулю в лоб, в то время как это… – Кадр дергался, и Олли попытался убедить себя в том, что на экране все не по-настоящему, а просто идет сцена из фильма Элайи Рота (прим. пер.: режиссер фильмов ужасов); у него неплохо получилось. – Это личное. – Лоуэлл перемотал еще раз: теперь Малкольм снова захлебывался в камере секретной правительственной тюрьмы. – Вот тебе напоминание о том, как мы обращаемся с ценными заключенными, от которых нам, в принципе, не нужна никакая информация. Как ты думаешь, что будет с тобой, если откажешься сотрудничать?– Это Джейми Макдональд, – выпалил Олли. Он далеко не сразу узнал мужчину, не с первого просмотра, но в какой-то момент заметил что-то знакомое в холодной эффективности, моментально превратившейся в неконтролируемое бешенство. В памяти всплыл мусорный мешок с картошкой и сумасшедший шотландец, орущий Олли на ухо. Подходила и комплекция, и прущая наружу ярость – столько ярости в одном человеке… Потом Олли уговаривал себя, что сможет жить с этим предательством на своей совести. Ему случалось предавать и более достойных людей, чем Джейми. Тем временем выражение на лице Лоуэлла никак не изменилось: он не узнал имени. Олли сморгнул и, покачав головой, вдруг рассмеялся: – Тебя еще не проинформировали, да? Ты же совсем не в курсе, кто он такой! – Ну, тогда изложи вкратце.– Старший пресс-атташе на Даунинг-стрит. Задолго до переворота.– Звучит не особо устрашающе.– Потому что тебя там не было. Джейми – сумасшедший, настоящий псих. По сравнению с ним Такер выглядел уравновешенным. Малкольм держал его при себе как бойцового пса, пока они не рассорились. Говорят, Джейми вырос в стае волков. В прямом смысле. То есть его будто бы нашли бродящим по Шотландскому высокогорью и рвущим овец собственными зубами – и почему-то решили одеть в костюм и посадить работать на правительство.– А потом он присоединился к Сопротивлению.– Да, где-то на полгода. Понимаешь, у него была семья: жена, с которой он развелся, и три дочки. Джейми пустил в ход все связи, чтобы переправить их во Францию, но…Лоуэлл наклонился вперед, в свет прожектора, и стоп-кадр превратился в уродливую фреску на его коже. Олли решил, что министр вполне в состоянии сам собрать информацию, и просто подытожил:– Короче, теперь вам крышка.– Нам крышка, – поправил его Лоуэлл. – Не льсти себе надеждой, что удачно работаешь на обе стороны. Твоя шкура принадлежит мне.Олли покачал головой:– Тупой ты уебок. У тебя под замком сидела ядовитая гадюка, а ты ее выпустил, и теперь она тебя прикончит. Малкольм Такер – дьявол ебучий, а Джейми и того хуже.– Допивай вино, – сказал Лоуэлл так беззаботно, словно ему только что не объяснили, что прямо на него катится невъебенное цунами дерьма. – Я скажу водителю, чтобы отвез тебя домой. Сегодня ты хорошо поработал. Завтра получишь новые инструкции.***Вздрогнув, Сэм вскочила с кровати и чуть не упала, запутавшись ногой в одеяле. Первым инстинктом было схватить пистолет, но потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, где она и почему оружие лежит на аккуратно сложенной стопке одежды: Джулиус, очевидно, постирал сменный комплект, пока Сэм спала. Наконец, засунув пистолет за пояс черных грязных штанов, в которых она так и уснула, Сэм вылетела в коридор и побежала к двери ванной, откуда перед этим раздался крик Джейми.Первым, что она увидела, была кровь – забрызгавшая обоих мужчин, весь пол и скопившаяся лужей в раковине вместе со слипшимися клочками седых волос… Вся ванная комната казалась декорацией к второсортному фильму ужасов, в котором Джейми пытался вырвать у Малкольма из рук опасную бритву.– Джеймс? Саманта? – В направлении лестницы послышались шаги Джулиуса. Сэм надо было разобраться в происходящем, чтобы остановить этот кошмар как можно быстрее:– Джейми, какого хуя?Макдональд вновь ринулся на Малкольма, но тот был выше и быстрее своего соперника, а так же вооружен. Не было никакой возможности определить, чья это кровь. – Он просто внезапно слетел на хуй с катушек! Потому что именно этого нам только и не хватало, да, Малк? Чтобы оказалось, что ты последние мозги проебал! Блядь! – Сделав обманный выпад, Джейми бросился на Малкольма всем своим весом, и оба перевалились через ванну. Бритва отлетела в сторону. Избавившись от непосредственной опасности, Джейми впечатал друга в стену душевой кабинки. – Ах ты, обдолбанный мудила! Я сейчас завершу то, что начали эти фашистские уебки! Какого хуя ты творишь?!Сэм в молчаливой мольбе посмотрела на Джулиуса.– Джеймс, – начал он, будто одно слово могло прервать бесконечный поток неразборчивого мата, которым тот крыл Малкольма. – Джеймс, перестань. Отпусти его.– Джейми, соседи услышат.– Ебать я хотел ебаных соседей! – выкрикнул он, однако ослабил хватку, когда увидел, что Джулиус убрал бритву подальше. Без семидесяти пяти килограммов невысокого разъяренного шотландца, поддерживающих Малкольма, тот рухнул на пол. Только благодаря минимальному расстоянию между ними Джейми смог подхватить падающего под руки, прежде чем тот обо что-либо приложился. – Хуй тебе, а не самоубийство, пизда собачья! – прорычал Джейми, а потом прижал голову Малкольма к своему плечу и удерживал так, рыдая и гладя неумело постриженный затылок, отчего его рука все больше покрывалась кровью. После нескольких слабых попыток вырваться Малкольм обмяк, с безвольно висящими по бокам руками полулежа на Джейми, который в конце концов осторожно усадил его, словно тряпичную куклу, на крышку унитаза. Повсюду было столько крови, что Сэм не могла разобрать, кто где ранен, пока Джейми не отмотал туалетной бумаги, чтобы промокнуть смятым комком затылок Малкольма. У основания черепа на секунду стал виден глубокий порез, который тут же снова наполнился кровью.– Джулиус… – начала Сэм, которая вновь почувствовала себя виноватой, потому что втащила его в их уродливую мелодраму, но тот уже доставал аптечку, одновременно спрашивая:– Это он сам себя так?Джейми резко повернулся, все еще стоя на коленях перед Малкольмом:– Конечно сам! Ты что, бля, думаешь, что я бы… – Джейми потер лоб, размазав по нему кровь. – Я-то думал, что он пошел поссать, ну или обкорнать эти страшные лохмы…?Как минимум, вторая догадка соответствует истине?, – решила Сэм: то, что осталось от длинных спутанных прядей, напоминало обычную стрижку Малкольма. Других ран, кроме обильно кровоточащего пореза внизу затылка, у него не было, да и ту Джулиус, продезинфицировав, обработал. Какое бы сумасшествие ни завладело Малкольмом, оно, очевидно, покинуло его вместе с последними силами. Сэм позволила себе выдохнуть.Обойдя лужу крови, она подошла к раковине. Из зеркала на нее смотрело измученное лицо с мешками под глазами и сетью морщин, но проще было смотреть на свое отражение, чем на Малкольма или Джейми, который все еще сидел на полу в насквозь пропитанных кровью джинсах. Сэм как раз хотела открыть кран, чтобы очистить раковину, когда что-то блестящее бросилось ей в глаза. Подняв миниатюрную капсулу, она поднесла ее к свету.– Блядь. – Прищурившись, под стеклом можно было разглядеть тонкую медную спираль и микрочип. Вся капсула была размером чуть больше рисового зернышка. – Гляньте-ка. – Голос Сэм, сменивший недавние крики, казался очень тихим.– Это было под кожей? – Джулиус поморщился. – Думаете, оно все еще посылает сигнал?В поисках чего-нибудь достаточно массивного, чтобы сломать чип, Сэм потянулась за стаканом с зубными щетками, которых было явно больше, чем требуется одиноко живущему мужчине. Однако Джулиус перехватил стакан и вернул его на полку.– Боюсь, дорогая, что для этого уже слишком поздно.– Хули ты ноешь, леди Арнажская? – Даже сидя на полу, Джейми все еще наблюдал за происходящим.– Вас уже отследили до моего дома. Чем дольше это ужасное устройство передает сигнал отсюда, тем больше остается времени, чтобы вы оказались от него как можно дальше.Сэм кивнула. В голове все кружилось, и то, что Джулиус сказал ?вы? вместо ?мы?, стало заметно не сразу. Она положила капсулу на край раковины.– Ты должен поехать с нами.– Не смеши. Я отсюда и шагу не сделаю. Никто не вытравит меня из родового гнезда.– Джулиус, павлин ты ебучий, быстрей хватай свой макияж, вышивку и прочую херь – и бегом к чертовой машине!В ответ Джулиус смерил Джейми таким взглядом, что у Сэм внутри все похолодело, хотя с Малкольмом ему было не сравниться. Однако молчаливое внушение не подействовало: Джейми выглядел прямо-таки счастливым.– Лично я никуда не собираюсь бежать, Джеймс, но вам очень советую, если не хотите, чтобы Режим совершил здесь четыре убийства вместо одного.– Вы пока идите вниз, – бросил Джейми, продолжая улыбаться. – Я щас.– Неужели моя скорая кончина так тебя так радует?– Да мне вообще похуй, мошонка лысая. Валите уже, я хочу поговорить с Малкольмом.Джулиус взял Сэм под локоть, в то время как той не терпелось постараться его переубедить, но Джейми готов был опять слететь с катушек, поэтому Сэм решила, что за радиусом взрыва у нее шансов больше. В итоге она дала себя увести, бросив на ходу:– У вас пять минут.Джейми пинком захлопнул за ними дверь.***Подождав, пока шаги в коридоре затихнут, он хрустя суставами поднялся с пола и обнял Малкольма, который ожил ровно настолько, чтобы отпихнуть от себя чужие руки.– Ах ты, долбоеб хуев, – выдохнул Джейми, все еще сияя улыбкой от уха до уха, – мудила психованный! Если бы ты не выглядел так, будто сейчас подохнешь, я бы сам тебе глотку вырвал. Я ведь думал…Малкольм неподвижно смотрел на него. Когда он заговорил, его голос звучал бесцветно и будто ржаво:– Что ты думал, Джейми?Улыбка Макдональда превратилась в болезненную гримасу:– Что эти долбоебы запетушили тебе все мозги на хуй, но теперь вижу, что ошибался.– Уверен? – послышался пугающий своей монотонностью ответ.– Эй! – Джейми отвесил Малкольму затрещину – совсем не сильную, боясь, что мираж может просто раствориться в воздухе. – Ты не свихнулся, понятно? Потому что, – он схватил с раковины капсулу и помахал ею, будто талисманом, каковым она, в сущности, и являлась, – потому что эта штуковина значит, что ты вовсе не пытался отпилить себе чертову башку. Малк, ну скажи что-нибудь. Скажи хоть, чтобы я отхуячил от тебя, мне насрать, лишь бы увидеть, что ты – это все еще ты!Малкольм лишь покачал головой и оперся локтями о колени. Джейми безумно хотелось дотронуться до него, но вместо этого он просто сел на край ванны совсем близко, чтобы Малк мог взять его за руку, если вдруг решит повести себя, как нормальный человек.– Сколько времени прошло? – наконец спросил Малкольм. – Лоуэлл, их тупая пиарская пизда, сказал, что три года.– Да, три года Режима. – Джейми воротило от того, с какой щенячьей радостью он хватался за любую возможность, лишь бы продолжить разговор. – Плюс восемь месяцев из своего срока, которые ты отсидел до переворота.– Получается, блядь, целая геологическая эпоха! Ледниковый период наступил и закончился, и теперь изо всех щелей повылезали ебаные тараканы, чтобы править страной.– И это беспокоит тебя больше всего? – невесело рассмеялся Джейми. – Ты, блядь, давненько не разгребал дерьмо политиков?Бледное, как у мертвеца, лицо снова поднялось, и Малкольм прошептал:– Разве в жизни есть еще что-то стоящее?Джейми понимал, что таких вещей навалом, но сидящий перед ним со впавшими глазами сумасшедший заставлял забыть об остальных.– Мир оставил меня позади, – сказал Малкольм. – Это самое худшее, что со мной могли сделать в тюрьме.– Знаю. – Джейми предложил ему свою руку. Поколебавшись одну непереносимо долгую секунду, Малкольм ухватился за запястье и позволил поднять себя на ноги. После этого он сразу же отпустил Джейми, но не знал, что делать со своими собственными руками, пряча – безуспешно – изувеченную правую кисть за левой. Джейми поклялся себе так долго работать на Сопротивление, пока они не найдут тех, кто это сделал, и не сдерут с них кожу живьем. – Мы с тобой еще повесим на фонарях всех фашистских пизденышей на их же чертовых кишках, понятно?Малкольм подарил ему едва заметный отголосок улыбки:– Пустые предвыборные обещания...Джейми решил, что с них обоих пока довольно, и собирался уже пойти в спальню за плащом, но тут Малкольм схватил его за предплечье:– Джейми?– Чего?– Эта твоя борода выглядит, как манда шлюхи-сифилички. Будто ты живешь в горах и ебешь овец, честное слово. Смотреть, бля, страшно.Джейми впервые за много лет не смог сдержать глупую улыбку:– Сэм нравится, – возразил он и вдруг решил, что и ему тоже.– Она слишком вежливая, чтобы признаться в этом открыто. Но думать-то думает. Спроси у нее.– Я тебя в машине подожду.***– Когда я уехала из дома, чтобы поступить в колледж, – начала рассказывать Сэм, – мне постоянно снилась Челси, наша собака. Она умерла как раз перед моим отъездом – от старости. Просто легла… и все.Малкольм прислонился головой к внутренней обшивке двери и закрыл глаза. Микроавтобус пробирался дворами, чтобы, как объяснила Сэм, не нарваться на патрули. Каждый раз, когда Малкольм через лобовое стекло смотрел на ползущие мимо дома, Лондон выглядел, будто после ?Блица? (прим. пер.: длительная бомбардировка во время Второй мировой). Немногие оставшиеся стоять небоскребы казались из-за выбитых окон почерневшими скелетами, а полностью разрушенные здания вокруг них – сгнившими зубами. Дождь лил не переставая, собираясь на дороге огромными лужами, что было, опять же по словам Сэм, крайне удачно: большинство солдат оставались в такую погоду в тепле и безопасности. ?Если бы климат Англии был поприветливее, – объясняла она, – Сопротивление не продержалось бы и двух недель?.Малкольм был уверен, что внутри него не осталось ничего целого: он тонул в боли и страхе целую вечность и успел к ним привыкнуть, как привык к тому, что кости неправильно сросшейся кисти постоянно ломит, а каждый вдох мучительно отзывается в истерзанных легких. Тем не менее, поездку по выжженному остову его города – странно думать о Лондоне как о своем после всех этих лет – было почти невозможно терпеть, и Малкольм задумался, не последовать ли ему совету Джейми и не спрятаться ли под сиденьем вместе с сумками амуниции. Тогда ему не пришлось бы прямо сейчас видеть шрамы, оставленные войной.– Во сне моя семья продала дом, но Челси была еще жива. Мы оставили ее там – случайно, конечно: ведь души в этой собаке не чаяли! – однако она этого не поняла. Челси просто ждала и скучала по нам, даже умирая от голода. Ждала, когда вернутся хозяева. Иногда во сне я возвращалась к ней, но было уже поздно, и тогда…Джейми ни хрена не понимал в деликатных ситуациях, да и Малкольм способен был изображать человечность лишь ненамного успешнее, но все-таки сказал:– У Джулиуса была возможность поехать с нами, дорогая. Однако не очень-то ему и хотелось. Если этот засранец решил умереть мучеником, то тут ни хуя не поделаешь.– Но он ведь даже не член Сопротивления!Сэм, кажется, опять плакала. Зашибись. Малкольм чувствовал себя физически и эмоционально разбитым; костюм Джулиуса висел на нем, как отцовская одежда на семилетке. Джейми тем временем перешел на режим хуеблядского социопата: он поглаживал автомат так, будто в ответ на первую же провокацию готов был порешить какой-нибудь восточноевропейский Мухосранск, и жрал печенье с такой скоростью, словно сто лет не видел еды. Конечно, Сэм ревела из-за гребаного Джулиуса. Малкольм мог бы пожалеть о потере, но на данный момент в этом не было смысла: он лучше подождет, пока ему не огласят список целиком – имена всех людей, приставленных к стенке и застреленных Режимом, которым он, Такер, когда-то угрожал, которых шантажировал или переубеждал всякими другими способами. Сам Малкольм избежал схожей судьбы только благодаря нахождению в тюрьме.Он наскреб достаточно самообладания, чтобы спросить о собственной семье. Джейми, стараясь не встречаться с ним взглядом в зеркале заднего вида, объяснил, что сестра и племянница Малкольма сумели выбраться в Америку, а вот мать умерла. В восемьдесят три года и не от руки Режима, но тем не менее Малкольм почувствовал холодный вакуум там, где, вероятно, когда-то находилось его сердце.– Ну что, какой у нас план? – спросил Джейми. – Явиться к Достославному Вождю, который несомненно разъярен после нашей выходки, хотя мы утроили боевую мощь ячейки и разгромили одну из черных тюрем? Он наверняка нам с разбегу все простит.– Если только мы ничего поумней не придумаем. И, кстати, это ?она?, а не ?он?, – Сэм заправила за ухо выбившуюся прядь. – Наш Вождь, в смысле.Малкольм понимал, что надо бы переспросить: такие вещи обычно казались ему важными. Были бы важными, если бы он не ожидал в любую секунду проснуться на холодном полу своей камеры.– Охуеть, как все таинственно. Мне почему-то представляется прыщавый педик в маске Гая Фокса, живущий в подвале у родителей, но я жопой чую, что на самом деле все гораздо хуже.– Знаешь? – Почувствовав на себе взгляд Джейми, Малкольм раскрыл глаза. – Я очень долго был уверен в том, что Достославный Вождь – это ты, Малк.Сэм фыркнула.– Вы что, не в курсе, как называют себя члены Сопротивления? Неофициально, конечно? – Она выдержала паузу. – ?Больше не тихие люди-летучие мыши?.– Ебать, – простонал Малкольм, будто эта крупица информации объясняла абсолютно все, что пошло наперекосяк с того момента, как на него надели наручники и отправили в Лейхилл. Наверное, он должен был радоваться: больше всего на свете ему хотелось наорать на какого-нибудь бездаря, а тут такая возможность. – Сэм, дорогая, ты уверена, что вы тщательно перебрали кандидатуры всех самых бесполезных пиздоблядей на роль предводителя своей миленькой революции? Потому что где-нибудь наверняка валяются прошлогодние мешки с дерьмом, которые можно было бы с тем же успехом поставить во главе Сопротивления.Джейми прыснул. Сэм, немного повысив голос, заметила:– Она с тех пор немного изменилась.– Что, научилась ходить по прямой? – Малкольм смотрел на город, развороченный и прямо перед его глазами истекающий кровью, с километрами колючей проволоки, мягким шелестом дронов в воздухе – и с ебаной Никола Мюррей в качестве последнего оплота свободы и демократии. – Не могли бы вы вернуться и посадить меня обратно в камеру?– Не смей так шутить, – сказала Сэм, а Джейми поудобнее перехватил автомат, и троица продолжила свой путь по умирающему Лондону.***Первые из людей Режима приехали, когда заходящее солнце уже подсветило низкие серые тучи. Джулиус подумал, не дождались ли они из вежливости конца ужина. Постучавшийся в дверь мужчина оказался представителем спецслужб, а не военным. Конечно, он был вооружен, но хотя бы не посчитал нужным выламывать дверь. Кроме того, он был офицером. Джулиус чуть ли не ощутил себя польщенным.– Лорд Николсон, – начал мужчина, не смутившись видом Джулиуса, одна рука которого находилась в кармане домашнего халата, а другая держала шпагу, элегантно направленную в сторону гостя (участие в фехтовальной команде Итона не прошло зря). – Извините за столь позднее беспокойство.– Чем могу быть полезен? – Хозяин оставался неизменно учтивым, но шпага не отклонилась в сторону ни на дюйм.– Мы вас долго не задержим, однако у нас есть подозрение, что вы укрываете беглого заключенного.– Вот как? – Джулиус шагнул вбок, чтобы с улицы стал виден пустой холл. – Предоставьте необходимые документы, и сможете обыскивать поместье хоть до самого утра.Спец пробормотал что-то в наушник, дождался ответа и вновь обратился к Джулиусу:– Прошу прощения, лорд Николсон, но я вынужден настаивать.– А я вынужден повториться: я не могу пригласить вас внутрь, пока вы не предъявите доказательств правомерности своего пребывания здесь. Кто знает? Может, вы украли эту форму. Может, вы даже один из повстанцев.Лицо офицера побагровело, и он потянулся к табельному оружию.– Достаточно балагана. Уберите шпагу: это последнее предупреждение.Джулиус внимательно посмотрел на гостя: то был один из ?молодых и рьяных? Режима, упакованный в пошитую на заказ форму с рангом в придачу, практически готовый запеть ?Tomorrow Belongs To Me? (прим. пер.: гимн гитлеровской молодежи из мюзикла ?Кабаре?). Неподалеку послышался грохот приближающегося военного транспортера.– Величайшая трагедия нашего времени заключается в том, что нельзя больше жить как джентльмену, зато, в порядке некоего морального утешения, джентльменом можно умереть.– Собираетесь ткнуть в меня шпагой? – фыркнул спец.– Глупый желторотый выскочка. За кого вы меня принимаете? – Джулиус нажал на курок револьвера, спрятанного в кармане халата. На серой накрахмаленной форме, прямо под медальной лентой, расползлось багровой пятно. У офицера оказалось достаточно времени, чтобы удивленно посмотреть перед собой, прежде чем рухнуть наземь.Джулиус спихнул тело с порога и закрыл дверь. Затем поспешно оделся, при этом аккуратно завязав галстук выпускника частной школы. Погода ухудшилась: липкий снег собирался на раме и сползал по окну, поэтому Джулиус сходил в гардероб за плащом. Потом откинул барабан револьвера, проверил пули и снова положил оружие в карман.На кухне он плеснул себе на четыре пальца ?Макаллана? 1946 года (прим. пер.: виски стоимостью 460 тыс. долларов за бутылку), который берег для особого случая, и вышел в расположенный за домом сад.На улице снег превратился в дождь, который крупными каплями скатывался по увядшим цветкам шпорника и наперстянки, блестя на шипах розового куста… И Джулиусу вдруг стало жаль, что это не весна. Он всё смотрел и смотрел, как последние золотые мазки исчезают с неба, проглоченные тучами оттенка темно-серого и индиго.К тому времени, как транспортер подкатил к поместью, Джулиус сидел на лавочке с пустым стаканом в заледеневшей руке. Он не пошевелился, даже когда отряд снес с петель заднюю дверь и подмял армейскими ботинками припорошенную снегом траву.