Angelus/Ангел (1/1)

Незаметно пришла зима,Застелила всё белым полем.Моя жизнь?— это не тюрьма.Я свободен. Живой. Не болен.Я так счастлив, что вновь дышу.Где-то в небе летаю снова.Вдохновлён и опять пишу,Вспоминая себя другого.Разгоряченное тело опасливо жалось к юноше под одеялом, не в силах унять панику и жуткую дрожь. Крошка Сью так и не перестала вздрагивать при каждом шорохе, ее пугал любой скрип ставни, а перед глазами мелькали навязчивые обрывки воспоминаний. И хоть ее белые ручонки были чистыми, на них словно навсегда запеклась липкая соленая кровь, подобно смоле, прилипшей к дереву. Девушка всматривалась в пустоту, а в голове не было ни единой мысли, кроме как о том, что теперь она?— убийца. Несмотря на действительно непоправимые изломы человеческой психики, Дориан всячески пытался привести ее в сознание, убедить, что все в порядке, но и ежу понятно, что ему это не удалось. Сью все так же сидела на кровати, тяжело дыша и обхватив руками колени, покачиваясь взад-вперед. Болезненно сжималось сердце при виде подобной сцены, бедняга будто сошла с ума. В душе юноша четвертовал себя за то, что он натворил с несчастной девочкой. К чему привело его наигранное безразличие и желание убедить в нем саму Сью.—?Эй,?— он приобнял ее за плечи, она слегка повернула голову в его сторону. —?Ложись спать, крошка. Завтра со всем…—?Я ее убила,?— хриплым голосом проговорила Сью. —?Как я могу спать, Дориан? Это был не муравей какой-то, а живой человек! Как я могу дальше жить, не опасаясь, что когда-нибудь я не сорвусь снова?—?Я больше никогда не дам тебе повода,?— пообещал юноша, почти насильно укладывая холодное голое тело на кровать и накрывая одеялом, крепко обнимая рукой.—?Я не хотела так поступать,?— она все не прекращала оправдываться, считая себя самым ужасным человеком на земле. И вдруг в голове Дориана промелькнула одна мысль, которая наверняка заставила бы крошку изменить свое мнение о себе же.—?Накинь что-нибудь, я покажу тебе одну занимательную вещицу.Девушка послушно набросила на плечи халат, следуя за юношей на дрожащих ногах. Конечно, идея была неоднозначной. Более того, безумной. Но он был готов был сделать все, что угодно, лишь бы прекратить ее самобичевание, которым она могла довести себя до полного эмоционального истощения.Они двигались тихо, идя к самому дальнему уголку поместья, где по полу бегали крысы, а пауки все норовили упасть на голову. Отворив решетчатую дверь, Дориан, суетясь и дрожа, пригласил Сью войти внутрь. Ни секунды не колеблясь, она вошла в помещение, где было сыро и холодно. Юноша приобнял ее за плечи и предупредил:—?То, что ты сейчас увидишь, держалось в секрете целых тридцать лет, крошка.—?Но ведь тебе… —?начала девушка, однако, была остановлена.—?Ведь мне пятьдесят один,?— он так боялся реакции, но Сью лишь посмотрела на него с непониманием. —?Сейчас ты увидишь ту самую вещь, которая держит на плаву мое тело и душу уже три десятилетия.—?Я не понимаю…—?Просто смотри.Он осторожно подтолкнул ее к стене, окруженной стальными прутьями, как клеткой, где на гвозде висела, перекосившись, проклятая картина. На ней был изображен Дориан, в точности такой же, как и сейчас. И все-таки, что бы ни сотворил он с ее разумом, он спас ей жизнь, а она в благодарность спасла его, даже не подозревая об этом. Однако, у глаз залегли глубокие морщины, а под ними?— черные круги, какие она видела у своих ?коллег?, которые уже находились при смерти из-за частого употребления психотропных веществ. Наполненные живым красноватым оттенком губы были на картине крайне бледными, а изящное лицо?— осунувшимся и исхудалым, словно его обладатель был чем-то смертельно болен. Вены на руках вздулись, больше походили на тонкие синие трубки, по которым вместе с кровью сочился ядовитый морфий.—?Карцинома1 легких,?— тихо начал Дориан, глядя, как Сью мечется между осознанием того, что на портрете изображен ее возлюбленный, и отрицанием этого факта. —?Печени, желудка. Зависимость на уровне предсмертных агоний самого законченного в мире морфин-зависимого. Гниение каждой отдельной вены в теле. Частичное разрушение мостика меж полушариями?— шизофрения, коль так проще. Чахотка. Малярия. Сифилис.Сью ошарашенно слушала юношу, пытаясь хотя бы немного уловить суть происходящего. Но не только мистика картины по отношению к нему так волновала ее. Она наблюдала позади Дориана свое собственное изображение, обернутое в тонкий шифон и обнимающее возлюбленного сзади за плечи. Откуда оно здесь? Что за чушь несет этот окаянный?—?Все это?— последствия нескончаемых вечеров в борделях, притонах, канавах; употребления самых сильнодействующих веществ в целом мире; беспорядочных связей и, как следствие, всяческих инфекций. Но как ты думаешь, Сью, почему все это не отразилось на мне? Почему я все еще выгляжу на свои двадцать в то время, как изображение сгнивает от болезней, отчаяния и нескончаемой боли? Хочешь, открою тебе тайну, крошка? То, что ты видишь сейчас на холсте,?— даже не процент от того, что видел я до того, как встретил тебя. Видишь, ткань везде будто изъедена? Личинки пожирали меня, живой труп. Видишь, как болезненно выглядит моя рука? Две недели назад ее не было вовсе, врачи бы назвали это некрозом, отмиранием. Видишь, каким взглядом я смотрю на мир? Я не осознаю, где реальность, а где галлюциногенная пропасть, которая вовлекла меня с головой.—?Как это воз… —?Сью подошла к Дориану, все еще не до конца понимая, как же работает то, о чем он сейчас говорит.—?Я убивал, крошка,?— ему было больно об этом говорить, поэтому его голос звучал несколько иначе, а руки, обнявшие испуганную девочку, дрожали. —?Я убивал многих: кого-то за деньги, кого-то за грубость, а кого-то… Ради забавы. Я издевался над девушками легкого поведения настолько, что некоторые умирали от болевого шока. Я избивал их до полусмерти, выбивал все зубы, если они что-то делали не так, как я сказал. Но… Как думаешь, Сью, почему я постепенно возвращаюсь к истокам? Почему портрет выглядит почти так, как когда-то писал его Бэзил?Девушка молчала, не в силах представить, что все, что говорили о нем,?— правда. Закусывая губу, она смотрела на него своими наивными глазками, и теперь настала их очередь чувствовать сожаление и сострадание к тому, кто ощутил то же самое к ней, тем самым почти полностью исцелив изъеденную лярвами2 душу.—?Ты и твое горе, что я всеми силами старался искоренить, как панацея, излечили изгнившую душу, которая лишь молила о преисподней последние тридцать лет. Которая была измучена настолько, что не хватило бы слов описать ее муки. Ты спасла меня, крошка, взгляни. Прошу тебя, осознай то, что я сейчас сказал.И крошка осознавала. Долго прокручивая в голове сказанное, она пыталась состыковать в мыслях логическую цепочку, но отсутствовали в ней два звена.—?Но что же это за магия такая… Жуткая? —?вздохнула она.Дориан взял ее ладошки, холодные и дрожащие, в свои и честно ответил:—?До конца я не понял и сам. Знаю лишь, что Дьявол здесь постарался знатно, полностью искупав меня в котле разврата, жестокости и равнодушия.Немного помолчав, он добавил:—?Изначально это был мой портрет, а сзади была лишь драпира. Но, как видишь, твои очертания становятся все четче, и это еще один вопрос, на который я не имею ответа: чья же рука рисует тебя здесь, наводя твои контуры все правильнее?—?Со мной теперь будет то же самое? —?всхлипнула Сью, вспоминая, что Дориан сказал об убийствах и о том, что они сотворили с его душой.—?Присмотрись, крошка,?— попросил он, подводя ее ближе к картине, хоть та и сопротивлялась, плача и не желая видеть себя, обезображенную и изуродованную. —?Прошу тебя, посмотри, Сью. Посмотри на себя, посмотри же.Девушка, насмерть перепуганная услышанным, посмотрела на свои очертания, которые сохранились в идеале, будто были нанесены самым умелым художником с натуры едва ли не секунду назад. Ее руки были чистыми, они обнимали обладателя картины за плечи, а ее губы, розоватые и пухлые, видимо, тянулись к нему за поцелуем в щечку, румяную, вовсе не такую бледную, как сейчас. Знай она, кто писал ее, сказала бы, что он даже преувеличил и приукрасил реальность.—?Ты лишила жизни одну из таких же дьяволиц, чьи портреты выглядели бы не лучше моего,?— тихо произнес Дориан, глядя на изображение. —?Но не достойна ли ты самой умелой руки художника и самых ярких оттенков хотя бы за то, что своим появлением лишила меня тех страданий, одиночества и бесконечного чувства вины перед теми, кого я…—?Я ничего не понимаю, Дориан,?— на девушку нахлынула волна паники. Ранее отрицавшая все мистическое и магическое, она своими глазами наблюдала результат настоящей сделки с Дьяволом, которая, наверняка, произошла не по вине юноши. Кто-то подтолкнул его на это, кто-то скрепил этот союз с нечистым, и она даже знала, кто.—?Нужно время, чтобы принять это, верно? —?юноша ободряюще улыбнулся, поднимая ее заплаканное личико пальцем за подбородок. —?Я знаю, что слишком уж много ереси на тебя свалилось, но я всего лишь хотел показать тебе то, что, несмотря на твой проступок, твоя душа целая и вовсе не разбита. Ты все еще ангел… Помнишь, как ты говорила? Ангел с погасшим нимбом. Только вот твой лишь немного потускнел, но я вижу, что вскоре он загорится вновь. Прекрати корить себя за это, крошка. Ты навсегда останешься спасителем, исцелившим больную растоптанную душонку. Тебе многое можно простить, моя милая. Ты вернула мне любовь, вернула осознание того, что нужно заботиться о тех, кому это нужно… Ты ведь вернула меня прежнего, так? И думаешь, тебе свыше не простят одну несчастную шлюшку, которая едва не заставила тебя сделать шаг вперед из раскрытого окна?Сью отвернулась от портрета, все еще боясь смотреть на него. То есть, тяжело больной пятидесятилетний Дориан Грей, чей возраст, разум и дух был заключен в картине, сейчас потихоньку возвращается на круги своя лишь благодаря ей? Она спасает одну душу, но губит другую… Однако же, в прошлом эта душа была необъятной и чистой, такую было жаль сгубить даже Дьяволу (бьюсь об заклад, ему не хотелось заключать сделку). А вот жалкую душонку шалавы… Ее с легкостью забрала преисподняя, где она продолжила выполнять те же функции, что и при жизни. Выходит, крошка Сью может считать себя полноправным ангелом-хранителем Дориана, хоть и полагала до недавнего времени, что все наоборот.Да, впрочем, они были хранителями друг другу, втайне восседая на своих плечах, не позволяя совершать глупые поступки. Он не позволил ей погибать в таинстве чужого разврата; не позволил относиться к нему, как к божеству, воспитал в ней какую-никакую уверенность в себе; а сегодня спас отчаявшуюся любовь, которую сам же разбил, но умудрился собрать осколки обратно. Она не позволила ему остаться равнодушным к себе и своему горю, вернув в его сердце тепло, не позволила умереть, так и не вспомнив, что же такое любовь; сумела вернуть прежнего Дориана, какого знавали ныне покойные дамы и господа, что приходили на презентацию его же портрета, видя в юноше исключительную простоту и наивность.Дориан медленно вывел ее из комнаты, оставив невидимого художника дорисовывать фигуру Сью на холсте, и закрыл решетчатую дверь на ключ, тихо прошептав:—?А ведь ты единственная, крошка, кто знает об этом.—?Я никому не скажу,?— тут же пообещала та, хоть это и было понятно даже без обещаний. Юноша (теперь было немного странно величать так человека, прожившего уж с полвека) мягко улыбнулся и, бросив взгляд на портрет, отвел девушку, которая, вроде, немного успокоилась, вниз, в гостевой зал, где стоял громадный белый рояль, на котором он когда-то играл по приезду в Лондон.Они теперь очень долго не вернутся к проклятому холсту. Долго не увидят себя такими, какими они есть. Но крошка Сью не сомневалась: спустя долгое время их по прежнему молодые (а ее и вовсе детские) глаза увидят себя такими же, какими они были до этого. Она останется образцом непорочности, что бы ни сделала, а он вновь вернет свой прежний облик, залатав прорехи в холсте безграничной любовью к своей крошке, к своему ангелу.—?Помнишь, когда мы гуляли, ты говорила, что хотела бы научиться играть? —?спросил он, норовя отвлечь Сью от обдумывания услышанного. Она кивнула.До чего же была прекрасна эта малышка со своими огромными, светлыми глазами, которые смотрели на Дориана все с такой же любовью, даже тогда, когда узнали его жуткую тайну. Юноша уже не скрывал навязчивых вглядываний в тонкое тело, просвещающееся сквозь почти прозрачный белесый шифон халата, что струился шлейфом по полу. Волосы, растрепавшиеся и все еще влажные, холодили спину, капли воды стекали по ткани, заставляя ее облегать невероятные изгибы самого красивого, по его мнению, тела.Так что, ангел, ты будешь играть на фортепиано, пусть никогда не умела? Так что, ангел, ты покажешь ему свои крылья?—?Есть сейчас настроение? —?Дориан не одобрил бы, если какая-нибудь малознакомая девчонка оседлала закрытую крышку его рояля, но крошка Сью без зазрения совести взобралась на нее и легла, отчего халат распахнулся, съезжая эфемерным ручейком на клавиши и оголяя ее тело.—?Лучше ты сыграй мне что-нибудь,?— попросила она сонным, слегка уставшим голоском. Ее паника отступила, наступило осознание того, что она сделала куда больше хорошего, нежели плохого.Про себя она поклялась: она не посмеет умереть до тех пор, пока не увидит на старом холсте изображение возлюбленного, такого же, как раньше; такого же, каким черная магия сохраняла его тридцать лет. Она вернет его душу полностью, соберет воедино все осколки, отдаст часть своей, если какие-то уж затерялись и более не найдутся, но она поможет ему. Наверное, так и поступают те, кто и кого так безудержно любят.Дориан усмехнулся, присаживаясь за рояль и вспоминая какую-нибудь ненавязчивую мелодию, которую он мог бы наиграть любимой, которая, как кошка на солнышке, растянулась на крышке инструмента, такая легкая и невесомая. Он снова словил себя на фразе Бэзила: ?Эх, замечательная вышла бы картина!?. И впрямь, она была бы чудесной. Может, когда-то он и попросит художника написать своему ангелочку портрет, и бонусом скажет дорисовать сзади белые крылья. А может, и не потребуется, может, они сами появятся со временем. Возможно, невидимый художник сам дорисует их.Пальцы ловко бегали по клавишам, а крошка Сью, расслабившись, слушала музыку, прикрыв уставшие глаза и расплывшись в измученной улыбке. Болезненный страх полностью отступил, когда пальцы его рук перестали терзать рояль и перешли на ее тело, нежно очерчивая контуры ребер и идя куда-то вниз, плавно скользя по бледной коже.Юноша встал и наклонился к довольной девушке, целуя ее губы, теперь будучи трезвым и полностью осознавая свое желание. И как же его прельщало ее неумение, ведь все, кто когда-либо пользовался ее услугами, никогда не припадали к этим нежным лепесткам лилий, которые сейчас метались меж двух огней: позволить Дориану проникнуть меж них опытным языком или нет.—?Так неудобно,?— заметила крошка, плавно поднимая корпус и усаживаясь на рояль, обвивая руками его шею. Так значит, она теперь ангел? Служитель Вселенной на стороне Света? Значит, ей простительны мелкие грешки?Так плавно и незаметно легкий поцелуй перешел в то, что люди называют ?французским?, а его руки переместились под ткань халата, исследуя тонкую талию и поднимаясь чуть выше ребер. Где-то в самом низу живота вновь разлилась тягучая истома, и теперь, как бы он ни старался, он не смог бы ее побороть.Крошка Сью медленно развела в сторону худые ноги, позволяя ему прижаться к ней всем телом и шумно выдохнуть. Да уж, самое время было вспомнить о своих сомнениях на счет того, стоит ли напоминать Сью о прошлом. Но, на деле, она сама провоцировала беднягу, который уж не знал, как держать себя в руках. Девушка начала с отточенным мастерством расстегивать рубашку, которую он наспех надел тогда, на первом этаже, и принялась за брюки, хоть и видела в лице обладателя некоторые сомнения и даже смущение.—?Мисс ДжиДжи… Она ведь может войти,?— вдруг прошептал Дориан, останавливая ее руки.—?Значит, нужно уйти туда, куда она войти не сможет, верно? —?в ее светлых глазах плясали дьявольские искорки, она с нескромным вожделением смотрела в черные глаза, которые гипнотическим взглядом исследовали ее тело.Крошка Сью медленным и шатающимся шагом прошла мимо лестницы, ведущей в комнату юноши, и спустилась куда-то вниз, в спальню для гостей. Без понятия, откуда она узнала о том, что именно в этой комнате Дориан чаще всего и ?принимал? гостей женского пола. Все-таки, в ней осталось это рвение быть использованной, но теперь это было позволено лишь одному человеку.Захлопнув дверь, юноша резко толкнул ее на кровать, которая пахла женскими парфюмами и воском свечей. Бледное тело резко контрастировало с фиолетовыми шелковыми простынями, которые сминались по мере того, как Сью на них опускалась. Она сбросила со своих плеч тонкий халат, швыряя его в дальний угол комнаты и притягивая к себе Дориана, позволяя ему, наконец, окончательно избавиться от одежды.Она могла сделать многое. Могла сделать одним лишь ротиком такое, что приведет его в экстаз, даже несмотря на то, что это, возможно, он уже испытывал от других женщин. Однако ей хотелось, чтоб он был с ней нежен. Чтоб его пальцы осторожно скользили по ее коже, а не хватали за выступающие части тела со всей грубостью, на которую он только способен; чтоб он боялся причинить ей боль, а не вдалбливался в податливое тело, не обращая внимания на ее стоны и просьбы.Ее губы все тянулись за поцелуем, пока во влажное лоно входил перевозбужденный орган, тут же превращающий милую недотрогу, желающую нежности, в развратную мадам, которая не сдерживала ни единого стона, что сопровождали каждый толчок. Ее тонкие руки без зазрения совести блуждали по его спине, оставляя на ней неглубокие царапины; зарывались в густые длинные волосы, в порывах страсти сжимая пряди в кулаках и заставляя обладателя тихонько шипеть, мол, ну-ка пусти. Наивный детский взгляд сменился чем-то, что на всю комнату хрипло стонало: ?Ну же, будь жестче?. От сильных рук, периодически сжимающих ее плечи, оставались небольшие синяки, а шея багровела от нескольких отметин. Где-то даже виднелись следы зубов. Каждый новый толчок сопровождался все более и более отвязным стоном, которые вскоре переросли в хрип, ибо сил издавать какие-то громкие звуки у нее не оставалось.Она так привыкла, что на ее жестких матрацах вечно выпирали пружины, скрипящие при каждом движении. Здесь же ей было удобно и мягко, шелк окутывал ее тело, ненавязчиво контрастируя с горячей кожей. Интересно: а сочтут ли на небесах богохульством то, что Дориан нагло отымел ангела-хранителя и не планирует останавливаться исключительно на этом случае?На этом моменте все, кто до этого спал с крошкой Сью, обессиленно сползали бы с кровати, натягивали одежду и швыряли в нее мелкими купюрами. Но не тут-то было. Едва-едва переводя дыхание, юноша опустился на мягкие подушки, притягивая к себе ее тело, взглядом прослеживая, как ее грудь мерно вздымается по мере вдохов и выдохов. Сью послушно подвинулась ближе, по привычке опуская голову на его грудь и пытаясь унять частое сердцебиение. Дориан нежно провел пальцем по выпирающей скуле, шее, что багровела от укусов и прочих прелестей порывов страсти, поцеловал абсолютно выбитую из колеи крошку. Та лишь прикрыла глаза, осознавая, что некрасиво засыпать сразу после соития, но усталость, смешанная с самым животным в ее жизни оргазмом, одолевала ее тело, заставляя почти мгновенно уснуть.А вот Дориан не спешил. Он привык перед сном считать ее реснички, которые во сне забавно подрагивали; рассматривать бледную кожу, на которой он, кстати, заметил резкое исчезновение гематомы на плече; накручивать на палец пряди волос, которые были непослушными и вечно выскальзывали из рук. Однако очень скоро дядюшка Морфей порешил, что негоже даме одной смотреть сны, и погрузил в свое царство и юношу, пожелав обоим спокойной ночи и отправившись дорисовывать последние штрихи Сью на портрете…***По тому, что крошка Сью очнулась в привычной ей спальне Дориана, она могла предположить, что ночью он отнес ее сюда на руках, дабы она не просыпалась там, где спать так-то не положено. Однако самого юноши рядом не было, и немудрено?— половина одиннадцатого!Крошка быстро подорвалась с кровати, наспех приводя себя в порядок и причесывая спутанные волосы. Набросив на голое тело тот самый халат, она сбежала вниз по лестнице, пока он развевался вслед за нею, как крылья, придавая ей еще большей схожести с ангелом. Внизу, на самой нижней ступеньке, она тут же увидела хозяина поместья, с довольной улыбкой подкрадываясь к нему сзади. Рядом с ним стоял и Бэзил, у которого, видать, привычка была?— ни свет ни заря появляться в поместье Греев и обсуждать с Дорианом политику и новости из мира искусства.—?Ну неужели, свершилось чудо,?— всплеснул руками художник, завидев улыбчивую Сью, у которой так и не вышло подкрасться к Дориану незаметно.—?И какой же бессмертный наглец посмел будить мою спящую красавицу в такую-то рань несусветную? —?сыронизировал юноша, глядя на часы.—?Я просто так сладко спала,?— оправдывалась девушка, обращая взгляд на Бэзила. —?Доброе утро, мистер Холлуорд. Все еще не могу не восхититься вашей способностью просыпаться в такое время и навещать друзей.—?До чего она мила! —?воскликнул мужчина, тоже не в силах сдержать восхищение этой особой. —?Так когда мы начинаем, Дориан?—?Как только мы вернемся, то первым делом?— к тебе, пока что можешь набросать эскиз,?— ответил тот, пока Сью в непонятках хмурила бровки.—?То есть, ты уверен, что хочешь именно рояль и ее именно на нем?—?А меня?— именно за ним,?— уточнил Дориан, поясняя. —?Бэзил согласился написать для нас еще одну картину. Придется позировать, дорогуша.—?Что, правда?! —?воскликнула Сью. —?Это же, наверное, невероятно тяжело, я всегда хотела понаблюдать за тем, как художники пишут картины…—?Ну, разве она не прелесть? —?Бэзилу явно нравилось то, что абсолютно любая тема касательно искусства восхищала спутницу Дориана.—?А откуда возвращаемся? —?спросила она, вспомнив, что слышала в разговоре это слово.—?Мне кажется, в Лондоне сейчас начнется мерзопакостная погода,?— нахмурился юноша. —?Думаю, провести недельку-другую в Париже или Риме… Это будет намного увлекательнее, чем наблюдать за дождем и не иметь возможности выйти на улицу без каноэ.—?Мы едем в Париж? —?и все-таки, ее детское удивление и расширенные от него же глазки были своеобразным фетишем любого, кто ее когда-либо видел. Дориан мягко улыбнулся и кивнул, а Сью едва не завизжала от радости.Бэзил и сам не мог нарадоваться тому, что видел: прежний Дориан Грей, хоть он и остался слегка чопорным, и крошка Сью, которая рядом с ним казалась счастливее того человека, который придумал понятие ?счастье?. Со стороны они казались самой влюбленной в мире парой и художник диву давался: как это подлец и мерзавец Дориан сумел вспомнить, что такое любовь и теплые чувства. Наверное, такое под силу только невероятно сильной влюбленности и очарованности, другого объяснения Бэзил найти не мог. Он вновь видел своего прежнего друга и его красавицу-возлюбленную, которая, кажется, могла бы своей необычной внешностью и детскими чертами затмить любую красотку Лондонских улиц, а умом?— многих, кто сидел и корпел над книгами в библиотеках.—?Тогда свидимся через неделю, Дориан,?— Бэзил направился к выходу из поместья. —?Как всегда, несказанно рад встрече с вами, Сью.Девушка мило улыбнулась и попрощалась с художником, а юноша в шутку пробурчал:—?А встреча со мной?— это, значит, не так уж и прелестно.—?Все, что связано с тобой,?— прелестно,?— улыбнулась крошка Сью, обвивая его шею своими тонкими руками. Нежность, да и только. Ну, что еще могло исходить от столь влюбленных сердец, которые готовы были выпрыгнуть из грудной клетки?—?Могу сказать тебе то же самое, крошка,?— Дориан поцеловал ее в макушку. —?Идем, нужно собрать вещи, уже вечером нас ждет извозчик. Поторапливайся.Девушка послушно кивнула и направилась наверх, надевать на себя что-нибудь, в чем могла бы находиться в дороге.?Никогда не взрослей, крошка Сью?,?— про себя улыбнулся Дориан. Он готов был поспорить, что, когда она повернулась к нему спиной, он все-таки уловил мгновенное движение огромных белых крыльев…В ней скрывается столько света,Ему в солнце не уместиться.И откуда я знаю это?Она рядом со мной искрится.Она рядом со мной сияет.Я смотрю на нее устало.Мне однажды ее не хватит.И мне мало.Чертовски мало.The end… Or not?