Cunnus//Проститутка (1/1)

Пой же, пой. На проклятой гитареПальцы пляшут твои в полукруг.Захлебнуться бы в этом угаре,Мой последний, единственный друг.Не гляди на ее запястьяИ с плечей ее льющийся шелк.Я искал в этой женщине счастья,А нечаянно гибель нашел.В одном из узких лондонских проулков, где под стенами домов грелись бездомные и псы, где на каждом шагу стояли ярко разукрашенные периферийные дамочки, где запах рыбы и протухшего мяса достигал своего самого отвратного концентрата, облокотившись о серую стену, стоял юноша лет двадцати, расплачиваясь с рыжей кудрявой девушкой, которая игриво улыбалась, скаля не особо ровные зубы. Он отсчитал нужную сумму и, сунув купюры в руки проститутке, закурил сигарету и медленным шагом ушёл прочь от нее. Ему не понравилось. Это было очевидно, ибо он не произнес ни слова о работе, проделанной девушкой. Наверное, все было слишком сухо. Ну-с, имеется в виду, пресно, без особых вычурностей, которые так любил клиент.В поисках действительно опытной девочки на ночь юноша свернул в знакомый ему бордель, где у входа стоял толстый и низкий сутенер по прозвищу Кнут, который очень напоминал ему какого-то сказочного гнома. Он с улыбкой поприветствовал вошедшего:—?Дориан, какими судьбами? —?он пожал руку юноше, а тот как-то вымучено улыбнулся в ответ.—?Что-то девчонки разучились прятать зубы, а выбивать их, видите ли, незаконно,?— вздохнул он, вновь доставая портмоне и кладя крупную купюру на столик перед Кнутом. —?Будь добр, дружище, оформи мне ночку. Дай кого-нибудь поопытнее той сучки, что ты подсунул мне в тот раз.—?Ну-с, Дориан,?— Кнут поджал губы. —?Ты, по-моему, уже всех моих красавиц перепробовал, тебе ни одна не понравилась. У меня нечего больше тебе предложить.Дориан незаметно закатил глаза и положил на столик еще пару смятых бумажек.—?Добро, иди наверх, у нас свободна спаленка,?— ухмыльнулся мужчина. —?Сейчас приведу тебе киску. Только имей в виду: она на любителя.—?В каком смысле? —?нахмурился юноша, направляясь наверх.—?Тебе понравится,?— заверил его Кнут. —?Ты же у нас любишь девочек, ты сам говорил.Дориан пожал плечами и прошел в приготовленную для клиентов спальню с широкой кроватью, накрытой дешевыми простынями из ткани, похожей на шелк. В комнате горела пара свечей, с них капал горячий воск прямо на пол.Юноша успел снять с себя рубашку и принялся за ремень, когда в спальню вошла та, кто должна освободить его от утруждения себя любимого такими мелочами, как раздевание. Девочка, чей силуэт едва виднелся в свете свечей, вошла в спальню, а Дориан отметил несколько странную походку, не похожую на развязные шажки ее коллег. Она была низенькой и худенькой, с четко выраженной талией и выступающими ребрами. Когда она увидела, кого ей предстоит ублажать сегодня, бедняжка едва не оступилась, а в ее глазах читался самый настоящий и неподдельный детский страх. Да и вообще, ее глаза, ее лицо, тело и в особенности походка?— все было каким-то маленьким, не развившимся до конца. В чертах лица Дориан улавливал гладкость и мягкость, крайне редко свойственную дамам старше восемнадцати лет. В ее глазах, где сейчас плясали злорадные огоньки испуга, не было на самом-то деле той похоти, которая присутствовала во взглядах остальных сотрудниц данного заведения, вызывая отвращение. Кстати, именно поэтому юноша старался не смотреть им в глаза?— его аж выворачивало от приторного желания и кричащей на всю округу искры разврата.И без того какая-то чудная походка и вовсе стала несколько косолапой, сбитой с толку, как только девушка увидела своего сегодняшнего партнера. ?Девушка???— подумал Дориан, скептически изогнув левую бровь. Во-первых, его самого удивила эта фраза, произнесенная собственными губами, хоть и не вслух. Он никогда не называл проституток девушками или женщинами, он бросался в их сторону ругательствами и ему вовсе не было стыдно. Они не заслуживали звания девушки. В его понимании, это существо было тихим, нежным, милым и непорочным, а не раздающим свое тело за граммы опиума и пару центов.Второе, что очень сильно смущало Дориана,?— настоящий возраст персоны, которая уже подошла к нему достаточно близко и закрыла собой последний источник света, что позволял ему разглядеть ее лицо. Ну, не походила она на взрослую девушку! Он едва ли мог дать ей навскидку лет пятнадцать, но не больше. Мелькающие в темноте глаза, глядящие на него со страхом и наивным любопытством, очень старались выразить собой зрелую и крайне извращенную жажду, но в них все равно читалась фраза ?пожалуйста, не надо?.Дориан нахмурился и жестом приказал остановиться девушке, которая уже осторожно толкнула его на кровать, в два счета оказавшись у него на бедрах. Интересно и занимательно: она, хоть и была во всем нетронутой малюткой, все ее движения, касающиеся соития и прелюдий, были четкими и правильными, словно отрепетированными. Однако, несмотря на то, что еще пару минут назад Дориан готов был использовать для своих целей любое отверстие, которое ему любезно подсунул бы Кнут, теперь его терзали смутные сомнения, которые не посещали до этого ни разу ранее.Он указал девушке на кровать, дабы та присела рядом, и поднес к ее лицу свечу, внимательно рассматривая и запоминая каждую черту лица, каждый изгиб бровей и ресниц, каждую трещинку на пухлых бледных губках, с которых уже стерлась алая помада, скрывающая свежую рану на нижней (видимо, ее недавно ударил какой-то особо буйный клиент). Дориан ужаснулся. Нет, не от самого факта, что кто-то поднял на нее руку, а из-за того… Что ему стало жаль ее. Невероятно красивая, притягательная девочка с наивными и по-детски игривыми светлыми глазами, выпирающими ребрами и тонкой талией, стройными ногами и десятком синяков на теле, оставшихся от прежних посетителей и хозяина. Ее красота была чем-то иным, нежели все то, что до этого видел Дориан. Она была для него девственной, непорочной, хоть он и знал, что это вовсе не так, однако, ее взгляд говорил обратное. Он говорил ему, что она все еще дико смущается каждый раз, когда кто-то касается ее оголенной груди, когда кто-то раздевает ее. Она смущается. И это была та черта характера, которая априори не присуща периферийным мадам. Именно это выдавало в ней маленького, беззащитного, ненужного ребенка, который не понимал, почему эти мерзкие, грязные мужланы лезут к ней и за копейки пользуются ею, хоть ей это все еще причиняет только боль и никакого удовольствия.—?Сколько тебе лет? —?ошарашенный нетронутой красотой ее лица и тела, Дориан говорил тихо и приглушенно. Так, как горел свет в этой комнате, который не желал выдавать тайны малютки.—?Вам угодно что-то другое, мистер Грей? —?когда она сказала свою первую фразу за вечер, юноша и вовсе попал в некий адский плен, в котором ему было хорошо и сладко, но он чувствовал, что из него нужно выбираться поскорее. Ее голос был похож на голосок девчонок из цирка, дочерей их владельцев, которые в свои неполные десять выбегали на сцену и объявляли номера. Он понимал, что она намекала на другую позу или что-то в этом роде, но ему было угодно только одно?— сейчас же увести этого ребенка подальше от того, что его окружало.—?Сколько тебе лет? —?повторил он свой вопрос, все еще не желая верить в предположения.—?Кнут приказал не отвечать на этот вопрос,?— тихонько пробормотала она, не поднимая взгляда на юношу, который смотрел на нее и в чьем взгляде отражалось то, чего он не ощущал последние десять-пятнадцать лет?— сочувствие.Оно умерло вместе с Сибилой, утонуло в той же реке, что и она. Оно бесследно пропало и не появлялось очень долго, пока бессердечный, жестокий парень, прослывший у девушек ?на одну ночь? тираном и тварью, извращенцем и озабоченным (хотя, каким бы он ни был, они все равно выстраивались в очередь, лишь бы сегодня он выбрал именно их), не встретился взглядом с этими чистыми и нежными глазами запуганного ребенка, боящегося ответить ему на тот элементарный вопрос, на который дети с малых лет с гордостью отвечают, вдобавок показывая на пальцах свой возраст.Дориан уже давно не испытывал никаких чувств. Им двигало желание постоянно ощущать что-то новое, но ощущать физически. Он вел жизнь, построенную на физических, тактильных ощущениях, воздвигнув вокруг себя стену, не пропускающую к нему ни одну эмоцию, ни одно крохотное чувство, помимо похоти, желания, злорадства и злобы, граничащей с жестокостью. Но эти светло-зеленые глаза с узкими зрачками и пушистыми ресницами, веером распластавшимися по веку, пробили брешь в его самой мощной защите: он почувствовал, как холодное сердце внезапно потеплело, стало даже горячо. Он вновь почувствовал то, что чувствовал в день приезда на вокзале, когда отдал малолетним воришкам последние деньги. Он ощущал сочувствие, желание помочь… И, возможно, эти глаза заставят его почувствовать самое жуткое в жизни чувство. То, что пугало его до самых кошмарных сновидений. То, что напрочь сломает его оборону, заставит его сердце снова биться. То, что уберет с его портрета всю гниль и грязь, исцелит все раны. Скорее всего, эти глаза способны влюбить в себя любого. Но юноша уж никак не догадывался, что безразличный ко всему и холодный, словно чертов айсберг, взгляд не сможет оторваться от их глубины и непорочности, которая так здорово контрастировала с тем, что было на самом деле.—?А я приказал отвечать,?— Дориан старался говорить четко, но не грубо. Он не мог грубить ей. Что, черт возьми, делает эта девчонка?! Какими чарами она его околдовывает?! Какими силами она рушит неприступную стену, воздвигнутую на костях многих женщин, которые были до нее?—?Прошу вас, мистер Грей,?— ее голос задрожал, а его сердце сжалось еще больше. —?Если я вам не нравлюсь?— я тут же позову другую, только не говорите Кнуту, умоляю…—?Да погоди… —?Дориан не успел и слова сказать, как из ее глаз потекли слезы. Она была напугана. Загнана в угол, как маленький пушистый кролик, которого подстрелили на охоте и забрали домой на забаву детям, предупредив, что, даже если они будут вырывать ему глаза, он не имеет права защищаться.—?Я не скажу ему ничего, клянусь,?— сам Дориан Грей клянется? Клянется дешевой проститутке? И что вы теперь скажете по поводу своей неприступности, а? Вам не кажется, что грохот вашего сердца едва ли перебивает грохот рушащейся стены безразличия вокруг вас? —?Ты только отвечай мне честно,?— попросил он, поднимая с пола свою рубашку и укрывая ею подрагивающие костлявые плечи. —?Как тебя зовут?—?Сью,?— кротко ответила девушка, несмело зажимая в пальцах края рубашки и натягивая ее так, чтоб не было видно груди.—?Сколько тебе лет, Сью? —?настойчиво спрашивал Дориан, глядя в ее глаза, стремясь увидеть там мельчайшую ложь, которая могла бы проскользнуть.—?Шестнадцать,?— честно ответила Сью, ожидая любой реакции со стороны клиента. —?Я прошу прощения, если вас это смущает, но Кнут сказал, что я вам понравлюсь… Он сказал: ?Мистер Грей любит девочек?.Так вот что имел в виду этот старый дурак!—?Что ты здесь делаешь? —?ошеломленно спросил юноша, беря ее дрожащую руку в свою, норовя просто успокоить и показать, что, пока он рядом, ей ничего не угрожает. Он готов был клясться перед ней на коленях, что не тронет ее, лишь бы она отвечала ему своим нежным и тонким голоском, который так ласкал его слух, за свою жизнь наслушавшийся тысячи стонов и воплей.—?А где мне прикажете быть? —?удрученно спросила девушка, мысленно недоумевая, почему же ее коллеги прозвали Дориана тираном. Ей казалось, что он был самым нежным и сострадательным человеком во всем мире. И хотя ее миром были стены борделя и дешевые пабы, она была права: именно так он и относился к ней, к крошке Сью, которая на каждое Рождество загадывала желание поскорее убраться отсюда. Но каждый раз Санта подло ее игнорировал, оставляя гнить здесь, среди сотен извращенцев, которые грубо хватали ее за волосы, ранили, оставляли воском ожоги, шрамы, имели так, как им хотелось. И каждый раз ее слезы оставались внутри, где-то под сердцем, но сейчас… Что-то подсказало ей, что перед этим человеком можно открыться. Можно уронить на его ладони пару горячих слезинок?— он обязательно вытрет оставшиеся после них соленые влажные дорожки на щеках.—?Как давно ты здесь? —?спросил Дориан, прикрывая дверь и ложась обратно на постель, рядом со Сью. Он осторожно поманил ее к себе, прилечь на грудь, и она послушно согласилась, опуская голову на горячую кожу. Ее страх понемногу отступал, она доверяла этому юноше. Она доверяла черным омутам глаз, которые отложились в ее памяти, наверное, навечно.—?Где-то… Лет пять,?— ответила Сью на его вопрос, слыша, как его сердце сделало глухой удар и замерло. Он нервно сглотнул, к горлу подкатил пресловутый комок отвращения. То есть, невинное дитя сбагрили в публичный дом в возрасте одиннадцати лет?! И за все это время в ней побывало около тысячи аморальных ублюдков, ищущих новые ощущения!Дориан коснулся оголенных ключиц, случайно соскользнув пальцем руки чуть ближе к соскам, почувствовав, как ее передернуло.—?Прости,?— когда последний раз это слово срывалось с его уст? За эти пару минут, что он переваривал в мозгах информацию, он твердо для себя решил: во что бы то ни стало, он избавит эту малютку от того, что ее окружает. Он сделает для нее все, лишь бы окружить теплом, заботой, вкусными обедами (судя по ее ребрам, она давно их не видела), культурными людьми и всяческими радостями свободной жизни, которыми в свое время он перенасытился.Может, сам Дориан этого и не ощутил, но в тот момент, когда в его голове пронеслась мысль: ?Я помогу тебе, Сью?, на искусно прорисованном лице портрета, искаженном морщинами и язвами, пропал один незаметный след его изгнившей душонки?— глубокая разъеденная личинками рана.—?Слушай внимательно,?— начал он, прижимая к себе ее хрупкое тельце, которое податливо жалось к его груди, норовя почувствовать такое чуждое ему тепло. —?По истечении часа мы с тобой вместе спускаемся вниз, ты тихонько собираешь свои вещи, а я, как бы это ни звучало, выкупаю тебя из этого болота. И, как бы он ни возмущался, как бы ни пытался тебя остановить?— выбегай на крыльцо. Рядом со ступеньками, слева, стоит мой автомобиль. Запрыгивай на пассажирское сиденье и ничего не бойся, я все улажу.Сью ошарашенно смотрела на Дориана, словно тот был каким-то городским сумасшедшим. Только что ей захотелось с корнем повырывать шевелюры тех дамочек, которые окрестили этого человека извергом и тираном. Девушка смотрела на него, как на икону, как на ангела, чей нимб отчего-то угас. Она видела, как сильно он ей сопереживает, как стремится избавить ее от кошмара. Она была настолько поражена, что не могла вымолвить ни слова, даже поблагодарить его.—?Он не отдаст меня, мистер Грей,?— недоверчиво проговорила Сью, ненавязчиво проводя тонким пальчиком по его груди.—?Я сделаю все, чтобы сегодня же ты спала в моем доме, а не на прогнивших матрацах,?— пообещал юноша, придумывая, что ему придется сказать хозяину публичного дома. —?Ты больше никогда не увидишь этих грязных извращенцев, я клянусь. Я сделаю все, Сью…Он клялся и клятву нарушать не планировал. Да что же это за чертовщина такая?! Как ей удалось по камешкам разобрать ту стену, которую он так старательно выстраивал, идя по трупам и перешагивая через них?—?Идем сейчас,?— попросил Дориан, с некой улыбкой глядя в ошеломленные глаза, которые готовы были молиться на него. —?Я не могу смотреть, как ты лежишь там, где тебя пять лет использовали, как половую тряпку. Идем, я знаю, что сказать. Главное?— молчи, а если он будет спрашивать с тебя подтверждения?— говори, что так и было, хорошо?Сью кивнула. Она смотрела на своего спасителя, запоминая в нем каждую черту лица, каждую ресничку. Он был действительно таким, как о нем рассказывали, и даже лучше. Однако, вопреки сплетням, она не видела в этом юноше зацикленности на своей внешности. Да, говорили, что он чрезмерно горделив, нарцистичен, и это было бы оправданно, черт побери! Но нет, Сью не видела в нем жестокого нарцисса. Она видела в нем настоящего ангела-хранителя, который пропадал где-то все шестнадцать лет, а сейчас, запыхавшись, спустился с небес и присел на ее костлявое плечико.***—?Ты мне предлагаешь… —?хмурился Кнут, рассматривая стопку купюр, лежащих на столе. —?Эту сумму в обмен на ту лярву?Дориан мысленно четвертовал сутенера за подобные слова. Это не лярва. Это несчастное дитя, никоим образом не повинное в том, какой образ жизни ему пришлось вести, чтобы выжить среди безразличных прохожих, которые пинали бездомную, дабы не мешалась под ногами.—?Верно,?— натянув на лицо улыбку, ответил Дориан.—?Ну-с, мистер Грей, вы знатный транжира,?— Кнут протянул руку для рукопожатия. —?Ну, что ж, по рукам, дружище. Забирай эту шваль и в добрый путь. Я так понимаю, теперь ты будешь заглядывать ко мне реже.Стиснув зубы, Дориан ухмыльнулся и увел из ненавистного заведения девочку, что испуганно пряталась за его спиной, никак не реагируя на оскорбления в ее адрес. Он приобнял ее за тонкую талию и провел к автомобилю, где за рулем спал уставший шофер. Открыв дверь, он пригласил Сью присесть внутрь, на заднее сиденье, а только потом сел сам.—?Домой, Виктор,?— попросил он водителя, тот кивнул и завел мотор. Сью сидела, сама не своя от переполняющего ее счастья, не в силах расцепить сжатые в замок пальцы.—?Спасибо вам, мистер Грей,?— едва не срываясь на детский радостный визг, поблагодарила она, глядя в темные глаза.—?Просто Дориан,?— попросил юноша, вновь беря ее за руки и пытаясь их согреть. На ней было надето лишь старое, поношенное платье, а на дворе стоял дождливый ноябрь. Сью кивнула и опустила взгляд, полный радости и невероятной благодарности, которую она была не способна высказать словами.Когда автомобиль подъехал к фамильному поместью, она и вовсе обомлела оттого, насколько богато и дорого жил этот человек. Такие особняки она видела когда-то в книгах на изображениях старинных замков каких-нибудь лордов, но никак не представляла, что двадцатилетний (пусть и продолжает так думать) юноша мог владеть такой красотой. Хотя, ему была свойственна красота. Красота во всем. Красивое лицо, тело, поместье, одежда, речь… Красота присутствовала в его жизни, она подарила ему возможность чувствовать превосходство, но она же и погубила его. Отчасти, разумеется.—?Мисс ДжиДжи,?— он позвал служанку, как только они вошли в дом. К дверям тут же подбежала старушка, с добродушным удивлением глядя на новоприбывшую в дом девчушку, которая с восторгом разглядывала хрустальные люстры, винтовые лестницы, мраморный пол и прочие излишества. —?Это Сью,?— Дориан представил девушку служанке, та кротко кивнула. —?С этого момента она полноправный житель этого дома, такой же, как и я. Будьте добры, заварите ей чаю и приготовьте ужин, а то она скоро просвещаться будет.—?Да, мистер Грей,?— улыбнулась старушка.—?Ах, и еще,?— попросил он. —?Дайте сухую одежду. Ночную рубашку?— обязательно, а завтра с утра принесите из прачечной те три платья, что я планировал подарить леди… Как там ее? Ну, неважно. Те, что вы относили портному, помните?—?Они будут великоваты,?— заметила мисс ДжиДжи, оценивая худобу Сью.—?Ну-с, значит, занесите к портному еще раз,?— лаконично ответил Дориан. —?И скажите, чтоб справился ближе к обеду, не будет же она разгуливать по городу в ночной рубашке.Сью улыбнулась. Вот и появится у нее что-то, кроме отвратительных сетчатых колгот и чулков, ярких безвкусных корсетов и коротких шифоновых юбок. Она будет выглядеть, как настоящая леди, никто и не заподозрит, какое прошлое таится у нее за спиной. Она будет держать осанку, гордо смотреть на всех из-под приопущенных век, прогуливаться по Лондону и проводить время в культурных заведениях. И она готова исполнять любую прихоть своего спасителя в обмен на такую жизнь.Дориан снял с ее плеч отданный ей в машине жилет, как вдруг она закричала, стоило ему только слегка приподнять ее правую руку. Юноша испугался, тут же отбрасывая одежду и поворачивая к себе бедняжку, которая держалась за правое плечо и тихонько скулила. Отодвинув ворот платья, что закрывал обзор, он ужаснулся?— сзади, ближе к шее, бледную кожу украшал огромный фиолетовый кровоподтек, который достался ей, наверняка, от одного из пьяных подонков. Ей-богу, помни она их всех в лицо?— Дориан нашел бы каждого по описанию и собственноручно выпустил бы кишки, намотав их на люстры их же домов.—?Извините,?— пробормотала Сью, чувствуя себя неловко.—?Ну, что ты,?— удивился юноша. Почему она просит у него прощения? Она ведь ничего не сделала. Неужели сила дурацкой привычки?— чувствовать себя виноватой при любых обстоятельствах? —?Ты не можешь двигать этой рукой? —?спросил Дориан, осторожно беря ее за локоть и поднимая руку до тех пор, пока Сью не зашипела от боли. Он так же медленно и осторожно опустил ее, покачав головой. —?Решим что-нибудь,?— пообещал он, поводя ее в гостиную. —?В доме холодно, я прикажу набрать тебе горячую ванную. А после спустишься на второй этаж, в обеденный зал. Накормлю тебя, как следует, иначе ты мне тут еще в голодный обморок хлопнешься.Сью улыбнулась и кивнула, послушно следуя за хозяином дома в ванную. Прислуга засуетилась, быстро набирая горячей воды и принеся для гостьи чистые белые полотенца. И все бы хорошо, да вот только она не могла снять с себя платье. Его и надеть-то помогла она из ?женщин ночи?, как их называл чудной Бэзил1.—?Ты не можешь снять?Сью покачала головой. Дориан с мягкой улыбкой подошел к девушке, начав расшнуровывать старый корсет, который был ей велик. Каждый раз, когда его пальцы случайно касались ее кожи, она вздрагивала, но уже не от отвращения, а от внезапного разряда электричества, пробегающего по ее телу. Помимо того, что она была безмерно благодарна этому человеку за спасение и освобождение, она чувствовала также и некое влечение к нему, которое до этого никогда не испытывала. Нет, не сексуальное, не только. Ей почему-то казалось, что его черные гипнотические глаза прошептали ей на ухо какое-то заклинание, не позволяющее ей отводить взгляд от него. Ей казалось, что ее сердце бьется чаще и увереннее, когда он рядом, она чувствовала себя защищенной, понимала, что ее не дадут в обиду. Она чувствовала его заботу, теплоту и нежность, которую он не дарил никому уже очень давно. Чувствовала этот разгорающийся костерок влюбленности, который вскоре охватит своим пламенем оба сердца, заставив их биться в унисон.Дориан расшнуровал корсет и предельно осторожно стянул с травмированных плеч платье. Его взгляд вновь скользнул по шикарной фигуре, тонким ножкам, талии, худым рукам. Она была красивой. Однозначно красивой. Красивее, чем все женщины Лондона, которых он когда-либо видел. Она вызывала в нем целую волну эмоций, которых он не испытывал так давно. Он тоже чувствовал разгорающийся костерок, но теперь тот вовсе его не пугал. Напротив, Дориан ждал, с нетерпением ждал, когда же этот костерок превратится в настоящий пожар, соединивший языками пламени два влюбленных сердца.***Почти насильно заставив Сью прилично поесть, безо всяких ?я не голодна?, Дориан, вопреки ее ожиданиям, не приказал прислуге подготовить для нее отдельную спальню. Он лишь пожелал мисс ДжиДжи спокойной ночи и жестом поманил девушку за собой, ведя на третий этаж, в свои покои. Сью никоим образом не сопротивлялась, она знала, что будет отрабатывать такой подарок судьбы, однако вовсе не так, как она себе это представляла.—?Составишь мне компанию? —?попросил юноша, расстилая огромную постель, застеленную светло-серыми покрывалами. —?В спальнях левого крыла слишком холодно, ты простынешь. К тому же, сыро. Я обещаю, что не буду делать ничего против твоей воли.—?Вы вольны делать со мной все, что пожелаете, мистер Грей,?— несколько печально сказала Сью, послушно присаживаясь на край кровати. —?Я ваша собственность.—?Не смей больше так говорить,?— строго приказал Дориан, хмуря брови. —?Ты не чья-то собственность. Ты, в первую очередь, человек. Ребенок. Никто не имеет права распоряжаться тобой и твоей судьбой, твоими чувствами и желаниями. И, кажется, я просил называть меня по имени, Сью.—?Ты считаешь меня ребенком, Дориан? —?усмехнулась девушка, не глядя в его глаза.—?Да, считаю,?— юноша вновь сменил серьезный тон на более мягкий. —?Ты и есть крохотное дитя, которое ничего в этой жизни еще не видело, кроме борделей, мужчин и разврата. Я покажу тебе нормальную жизнь, Сью,?— он взял ее за руку, максимально аккуратно, чтоб не причинить боль. —?Я хочу, чтоб твои глаза говорили мне нечто больше, чем просто ?спасибо?. Я хочу видеть в них счастье. Хочу, чтоб они смотрели так, чтоб я не мог от них оторваться. Хотя, буду честным, у меня и сейчас не так уж и хорошо это получается.Сью слегка покраснела, опуская глаза и едва сдерживая улыбку, вызванную услышанным комплиментом со стороны Дориана. Она не считала себя красивой. И не считала себя ребенком. Но Дориан был прав?— она была беззащитной крохой, которую нужно было как можно скорее обогреть, окружить теплом и заботой, открыть глаза на настоящий мир, отвлечь от того, что она делала ради заработка. Про себя Дориан называл ее ?крошка Сью??— ей очень подходило это прозвище.Погасив свет, Дориан накрыл ее хрупкое тело шелестящей простынью, видя, что та слишком стесняется что-либо сделать самой. Она все боялась, не понимала, что теперь она не чья-то игрушка на часик. Она теперь свободна, она никому не обязана. Она должна лишь осознать это и принять, как должное.Ей было больно лежать на правой стороне, поэтому пришлось перевернуться, повернувшись лицом к Дориану, который вовсе не собирался спать. Он вообще плохо спал в последнее время. Его мучили жуткие кошмары, связанные с мистической картиной, что висела на стене в самом отдаленном углу замка, спрятанная под двумя решетчатыми дверями и клеткой, возведенной вокруг нее. Ему было страшно смотреть на нее, было страшно смотреть, во что превратилась его душа. Однако, он и не подозревал, что с каждой минутой пребывания в этом доме крошки Сью очертания портрета приобретают все более и более здоровые формы, избавляясь от видимых признаков разложения.—?Можно? —?спросил Дориан, собираясь обнять девушку и прижать к себе.Он знал, что можно. Знал, что ей этого хочется больше всего на свете?— почувствовать заботу и чье-то тепло, которое будет греть ее холодными ноябрьскими вечерами. Ей хотелось, чтоб его сильные руки обнимали ее за талию, прижимали к горячей груди, а его губы невзначай хоть раз проскользнули по ее коже. Ей хотелось любви. Хотелось больше всего. И за эту любовь она готова была продать душу дьяволу, как в свое время сделал и глупец Дориан. Какие же разные цели преследовали эти два человека. Юноша продался Искусителю за вечную молодость, красоту и юный взгляд на сторону всех земных удовольствий, которые в итоге ему очень быстро наскучили. А крошка Сью… Она всего лишь хотела тепла. И за это тепло она готова была действительно заключить сделку с Нечистым.Дориан не спал. Он все думал, накручивая на палец прядь ее волос, жестких и суховатых. Он размышлял, что же такого сделала эта девочка, что смогло растопить многолетний слой льда на его сердце, проломить его, словно долото в умелых руках плотника. Может, ее детская наивность и доверчивость, ее возможность поверить ему, довериться, отдаться в его руки, быть уверенной в том, что он не сделает ее своей рабыней? А может, испуганный взгляд, который со временем превращался во взгляд, полный слепой благодарности, которую, по сути, Дориан и не требовал. Он ждал, пока эта благодарность перерастет в счастье. Простое, детское счастье; радость первому купленному лично ей наряду или первой прогулке под вечерним дождем где-нибудь в центре Лондона, который она никогда не видела. Она ценила каждую секунду пребывания в этом доме, в этой постели, каждое его прикосновение, дрожала всем телом, когда он касался ее кожи, так нежно и… Не так, как он привык. Он не проявлял к ней абсолютно никакой заинтересованности в сексуальном плане. Ну, или тщательно это скрывал. И, собственно, делал очень правильно, ведь видел в ней маленького ребенка, которого для начала нужно научить любить. Любить духовно, сердцем, а не продавать эту любовь, основанную только на телесных благах.Его пальцы тихонько скользили по ее щеке, а ей, спящей беспробудным сном, снилось, будто тройка голубых бабочек щекочет своими крыльями ее кожу. Он аккуратно прижимал ее к себе каждый раз, когда она вздрагивала, а ей снилось, что вокруг нее кто-то возводил самую крепкую в мире стену, через которую не сможет перебраться ни один обидчик. Он аккуратно поправлял на ней одеяло, а ей снилось, будто огромная волна теплого синего океана накрывает ее целиком, согревая и заботясь о том, чтоб она не мерзла. Он постепенно влюблялся в нее, а ей снилось… Ей снилось то же самое.