Глава 3. Зима (1/1)
Мама Колумбия открыла книгу. Скрипнула кожа обложки, от страниц взлетело едва заметное облачко пыли. Всё готово. Она собрала жертв, не хватало только охотников.На столе, засыпанном солью, стоял деревянный домик, такие частенько берегут в своих душных тёмных детских наследницы состояний и фамильной гемофилии,?— деревянный, старый, с черепичной крышей, над крыльцом болталась жестяная табличка ?На шестой миле?.Мама Колумбия зажгла огонёчек прямо в стойке подсвечника.Почему она хотела проклясть страну, душой которой была? Сложно сказать. Даже для людей прошло ещё очень немного времени после войны. Войны, показавшей ей, как любят её люди убивать. Всех, без разбора. Каин?— самая подходящая для них компания. Ей было очень интересно, кто сможет спастись?Охотники не заметили, как Мама Колумбия впустила их. Не заметили, что вошли в комнату, но комнаты не было, была чёрная пустота, стол, рядом стулья для них, а на столе?— отель.И она. Теперь охотники уже не гадали, отчего эта белая женщина красит лицо и белоснежные волосы выбривает по-индейски. Кто она? Покассетка*****? Но та утонула, говорят, когда их погнали англичане. Из чьих она? Почему покрывает плечи полосатым флагом, как трофеем? Почему её мундир так напоминает о Канаде и Лонг-Айленде?Теперь они забыли про свои вопросы. Она же знала о них всё.Брат Запад. Её надежда. Чёрный, как сама ночь, вырвавший свою жизнь у её страны, с сигарой в зубах и одурманенными опием глазами. Он жаждал проклятия. Тяга к нему уже давно шевелилась в его душе. Каждый раз, спуская курок, целясь прямо в лицо, он мечтал сделать так, чтобы загнанный враг без всякой пули погиб. От его руки, но без пули.Брат Юг. Её слабость. Молодой, высокий и стройный, волосы, почти такие же белые, как и у неё, длинные. Он был бы даже как-то по-девичьи красив, если бы не гримаса ненависти, исказившая его надменное лицо раз и навсегда. Он будто ненавидел весь свет, скалился и скрипел зубами. Даже его голос был словно сдобрен песком. Жестокий, участь тех, чей след он взял, была предрешена и страшна. А мог бы быть нежным. Проклятие для него было новой игрушкой, действенной, на мелочи он не разменивался.Брат Север. Её будущее. Она усмехалась, глядя на него. Ещё не ясно, что получится из этого мальчика в меховом жилете, скрывающем молодость за первой нелепой бородкой. Но получится, определённо, что-то стоящее. Он был вдохновенен, он дышал, уже жил этим проклятием. Он понимал её. Суеверный, но верный, он вглядывался внимательно-внимательно в глаза пойманных им, и всегда оставлял две монеты на глаза?— в последний путь.Брат Восток. Её приговор. Старший. Казалось, ему среди остальных не место. Грузный, полысевший, нерешительный и не кровожадный законник в очках. Но она-то знала, что беспощаднее человека со сводом правил не найти. Им всем стоило опасаться его, для правил нет различий. Он был непоколебим.Теперь они разом встали над отелем на столе, сцепили руки над ним, пожирая вожделенный домик глазами.Мама Колумбия бросила пригоршню соли.—?Убийство, убийство, убийство, убийство,?— разомкнулись губы.Залитые джином столы, карты, стойка?— всё затряслось.Заговор тянулся и резко обрывался, и снова, и снова, и снова. Кулаки отбивали ритм. Север начертил на слое соли Каинову метку?— перечёркнутый треугольник, глядя на пробегавший по ней живой свет, как на чудо.Метки потянулись огнём по рукам окаянных. Сверху посыпались пыль и труха. Мистер Шторм взмахнул рукой, как назойливую муху, отгоняя голоса охотников.Мама Колумбия сдула пригоршню соли?— прямо на отель.Маленький Джонни глядел на разыгравшуюся за окном метель. Стук, однако, был невыносим. Лавинья не рада была столь буйным гостям, винтовка в её руках была всегда точна.Брат Восток рухнул лицом в стол. Север задумчиво, не слушая ругани братьев, положил рядом с ним четыре монеты?— про запас. И ничего уже не остановить. Соль.—??Убийство да будет именем твоим, вон, прочь,да покроется же твоё имя убийством!?Мэри зябко поёжилась?— надо же, такая метель в марте. Джонни натянул шарф на лицо, так и не отрываясь от ворона за окном. Студёный ветер больно холодил остановившееся сердце Генри, он пошёл посмотреть, что к чему. С порога в него ударила метель. Не просто метель в марте, нет.Оставшиеся охотники заклинали и изгоняли. Крутились снежные вихри.Мама Колумбия задула свечу.Метель вспыхнула и пеплом кинулась в лицо Генри. Пеплом осыпалась дверь.Пепелинки летали вокруг Путников.Братья сыпали на ладони солью, сдували…… и пеплом разлетались окаянные, а карты на столе засочились кровью.Мама Колумбия бросила последний взгляд,и с Путников слетел лёгкий, нежный пепел. Что ж, пора в дорогу. Ещё среди черноты летающего пепла оставались лестница, да над ней дверь шестого номера. Её-то и попытался выбить мистер Тендер. Шторм же застрял, усевшись на лестнице, заведя, наконец, беседу с единственной ещё целой дамой?— милой Розали. Она уже предвкушала новую мягкую тишину после бездны удовольствий, но кавалера её неласково сгребли за плечо и выкинули за поддавшуюся дверь. Розали проводила его без сожаления, рассыпаясь под порывом ледяного ветра.***Путники стояли в лесу. Ни отеля, ни пепла. Только снег, стеной, вихрями, кругами.Год без лета начался._______________***** Уитаму из племени покассетов?— знатная женщина, поддержавшая восстание Метакома и утонувшая при переправе через реку Тонтон при бегстве от англичан.