Три (1/1)

Жестокости нельзя научиться, она произрастает из глубины человеческого естества. Джим думает об этом, когда глядит на ладонь, на которой рубцом запечатлён безупречный выстрел его протеже. Он пробует свою кожу на вкус, будто зализывая рану, а потом переводит взгляд на хаотично разложенные на его столе снимки. Индия быстро учится, входит во вкус. Она неустанно оттачивает своё мастерство, её талант к убийству неоспорим, и она стремится довести его до совершенства. Каждый труп являет собой воплощённый идеал, и как любому творцу ей хочется оставить подпись. Джим одёргивает её, смиряет строгим взглядом тёмных глаз, и наёмница отступает. Тело остаётся безликим к великому её сожалению.Спустя несколько месяцев Мориарти приглашает её на охоту. Ему становится любопытно, как всё началось, но недостаточно любопытно, чтобы отправиться в Соединённые Штаты, — потому он снимает лесной домик в графстве Норфолк. Джим говорит Индии, что это подарок, но они оба знают, что это очередное испытание. Наутро они садятся в автомобиль и едут на северо-восток, в дороге они молчат.***Воздух вне города оказывается таким сладким, что от него кружится голова. Индия вышагивает по тронутому осенью лесу, осматривая местность. Джим, — сменивший привычный костюм, — почти сразу направился в дом, чувствуя себя менее защищённым, находясь здесь. Привыкший следить за всем со стороны, он нуждался во времени, дабы освоиться в полевых условиях. В свою очередь, Индия сделала вид, что она не замечает его замешательства, бросила сумку в дом и оставила его наедине с собой. Вернувшись к вечеру, она обнаружила Мориарти за книгой. Она знала его не слишком хорошо, но каждый раз, когда ей доводилось его видеть, он изучал документы и отчёты, разглядывал снимки, — и один снимок чаще других, — но никогда не художественную литературу. Она решила, что, должно быть, его это успокаивает. — О, ты вернулась, — произнёс Джеймс, не оторвав взгляда от пожелтевших листов, но перестав читать. — Как тебе здесь?— Холодно, — кратко ответила девушка, склонившись над сумкой в поисках съестных припасов. — Так и должно быть в лесу, разве нет?— Ты никогда не был в лесу?— Разве я это сказал? — ухмылка Джима растеклась по его лицу, он бросил самодовольный взгляд на Индию, и та, не повернув головы, ответила ему улыбкой. Мужчина поднялся из кресла и, не заложив закладку, — будто бы она ему глубоко безразлична, — отложил книгу. Девушка попыталась краем глаза подсмотреть, что читал её наставник, но тот отвлёк её внимание. После ужина они вышли на крыльцо, где над темнеющим лесом распростёрлось пасмурное английское небо. Индия укуталась в плед, расположившись в кресле, а Джим пренебрёг удобствами. Из леса доносились шорохи потревоженных ветром листьев, звонкие переклички птиц, которые не противоречили царящей здесь тишине. Впервые за долгое время Джеймс ощутил тишину кожей, он был заворожен ею. Лес, — цвета его глаз, — притаился и забрался на дно его зрачков. Освещённые лишь слабым тёплым свечением лампы, они наслаждались тьмой.— Расскажи мне историю, — сказал Джим, взглянув на американку. — Расскажи мне о Чарли.От этого имени Индия вздрогнула, Мориарти перевёл взгляд на неё: острота её скул, подчёркнутая бликами тёплого света, пронзала ночь, но вместе с тем делала явным её испуг. Ей казалось, что всё, связанное с ним, осталось на другом континенте и более её не потревожит. Ей становится горько и любопытно: что стало с его телом, разыскивают ли её. Она не вспоминает про мать, но ощущает, как скучает по английскому акценту дяди: ирландский выговор Джима делает её тоску очевидной. Индия молчит, потому что не знает, с чего начать. А потом рассказывает всё и сразу, будто бы текст этой речи давно был написан и выучен наизусть. И пока она говорит, она понимает, что давно ждала момента всё рассказать хоть кому-нибудь. Даже если этот кто-то — Джеймс. Он слушает заворожённо. Он думает о стопке писем, спрятанных в столе, о пронзительном взгляде, об отце американки, о туфлях и годах ожидания. Всё его впечатляет, он хочет узнать о деталях, и Инди не отказывает ему в этом: она смакует каждую омерзительную подробность, она рассказывает о синеве глаз Чарли, о ремне, которым тот придушил её одноклассника, о хрусте шеи, впитавшимся в воздух. Индия не таит правды, и даже не скрывает лжи, в которую ей хотелось бы верить. Подобная откровенность обезоруживает настолько, что Джеймс даже не паясничает, не аплодирует и не смеётся. Когда девушка перестаёт говорить, он поднимается и заходит в дом не издав ни звука.***Привыкший видеть результат, а не процесс, Джим не может скрыть своего восторга, когда Индия подстреливает фазана. Ему казалось, что смерть давно перестала его впечатлять, но звук выстрела и рухнувшей наземь птицы — вдохновлял особым, неповторимым образом. Но один взгляд на наёмницу, глядящую в прицел, напоминал ему о Себастиане, о его пробитом черепе, о его мгновенной и бессмысленной смерти. Подобные мысли Джим оставлял до худших времён — он всегда подозревал, что они настанут. Вечером ему пришлось своими руками потрошить птицу под строгим надзором Индии. Она осуждающе качала головой и вела себя покровительственно-насмешливо, впервые Джим почувствовал себя на её месте.— Нравится? — спросил он, смывая с рук кровь.— Наблюдать? — уточнила мисс Стокер, склонив голову в бок. Джим скопировал её движение. — Издеваться.— Очень.***На обратной дороге Джим думал, где бы применить новообретённые навыки, а Индия вовсю гнала по трассе, пользуясь задумчивостью своего спутника. Тот очнулся лишь тогда, когда услышал полицейскую сирену, взглянув на девушку он понял — так и было задумано. В её руке был клинок, а в глазах плескалась плохо сдерживаемая злоба. Голод, который он пробудил, дав ей несметное количество жертв, было не унять охотой на дичь. Всё, что ему оставалось, — наблюдать. Когда полицейский остановил их, он даже не пытался быть вежливым, потому как в глазах Джима тот уже был заведомо мёртв. Он не шелохнулся, когда сонная артерия незнакомца была вспорота, а Индия вышла из автомобиля, дабы проследовать за ним. Ей нравилось смотреть за умиранием, она даже не моргала, будто бы впитывая чужую жизнь кожей. Её способ убийства даже без отличительных знаков был исключительным, это впечатляло и злило. Джим вышел из автомобиля и подошёл к ней, встал рядом. Они вместе смотрели в пустые глаза полицейского, который стал жертвой нелепой случайности, дожидались последнего вдоха. Индия облизала губы, когда грудь его опустилась; перевела взгляд на Мориарти. Только теперь она увидела его злость, которая разлилась по всему его телу и затопила грудину. Пощёчина, которую он отвесил ей, была молниеносной. Она обожгла нервные окончания и привела в чувство. — Не смей. Так. Делать, — сквозь зубы процедил Джеймс. Он не глядел на сжатый в её ладони клинок, но чувствовал, как она впивается пальцами в неуступчивую рукоять, готовая в любой момент вспороть и его горло тоже. Он приложил тыльную, — прохладную, — сторону ладони к её горящей щеке и снисходительно улыбнулся, не позволяя забыть, кто здесь главный. Индия беспрекословно проследовала в автомобиль, теперь на место пассажира. Джим сел за руль и выжал газ. Они направлялись в Лондон.