Глава 8 (1/1)

—?Эй ты! —?гаркнул Курт, посмотрев на Кристофера поверх костра. —?Что-то ты давно не дежурил по ночам, что, больше не хочется? Остальные глумливо заржали. Кристофер же лишь поплотнее закутался в плащ и постарался слиться со стеной.?— Не боишься, что я перережу тебе глотку, пока ты будешь спать? —?пробормотал он себе под нос в надежде, что его не услышат. Его услышали.?— Ты? Мне? —?деланно изумился Курт. —?Это вряд ли. Хотя я бы заплатил, чтобы посмотреть, как ты попытаешься. Вот только ты не боишься, что после этого я перережу глотку твоему скользкому дружку? Хотя постой-ка, я совсем забыл, что ему так и так крышка. Так что спи спокойно, дружище, глубокая глотка твоего приятеля останется в целости и сохранности. Чего не скажешь о других частях тела…?— Заткнись,?— прошипел Кристофер сквозь зубы, отчаянно сжимая и разжимая спрятанные в рукавах кулаки.?— Что, глотка и впрямь глубокая? —?продолжил Курт, упиваясь его беспомощностью. —?Рекомендуешь? Очередной взрыв хохота сотряс своды пещеры?— Кристоферу он показался оглушительным, его глаза застлала ослепительная белая пелена. Он и сам не понял, как, перемахнув через костер, оказался возле Курта, но его кулак лишь слепо мазнул по воздуху в дюйме от его кривого, очевидно уже не единожды сломанного носа.?— Успокойся и сиди тихо,?— прозвучал возле уха знакомый голос, в котором Кристофер подсознательно узнал Юргена. —?Не усугубляй свое положение. В спину больно ударила каменная стена пещеры?— Юрген отшвырнул его назад как котенка. Это немного привело Кристофера в чувство.?— Если ты только дотронешься до него,?— горячо зашептал он,?— клянусь, ты пожалеешь…?— Пожалею? О чем? О том, что не присунул хвостатой бляди? —?парировал Курт. —?Или о том, что не присунул твоей бляди??— Да завали ты уже свою хлеборезку,?— в сердцах проворчал Юрген. Курт ничего не ответил и едва ли потому, что решил его послушаться?— в расщелине, служащей входом в пещеру, возник силуэт Чайки. Он стоял там на фоне темнеющего неба, последние лучи догорающего заката светили ему в спину, делая его фигуру значительно крупнее и внушительнее. Все замерли, в тревожном ожидании глядя на его: Чайка и раньше внушал всем уважение и стремление беспрекословно подчиняться, теперь же его появление было похоже чуть ли не на предзнаменование Судного дня. Он прошелся по пещере, противно скрипя сапогами по песку, метко швырнул в огонь окурок и так и остался стоять возле костра.?— Довольно,?— произнес он. —?Ложитесь спать. Лагерь нехотя засуетился?— было еще рано для сна, но перечить Чайке никто не отважился. Разом стихли все разговоры, зашуршали разворачиваемые постели. Кристофер не шевелился. Чайка не сказал ему ничего, он вообще ни разу за все это время не заговорил с ним, только смотрел?— как-то по-особенному, по-птичьи, прищурив глаза?— так, что внутри все съеживалось и леденело. Кристофер предпочел бы, чтобы на него кричали. Чтобы его избили или чтобы его вовсе выгнали к черту из лагеря?— ведь тогда ничто больше не удерживало бы его на этом проклятом острове, ничто не помешало бы ему украсть оружие, одну из лодок и отправиться исправлять свою ошибку. Ничто не помешало бы ему спасти Деро. Кристофер предпочел бы умереть, быть убитым при попытке спасти его?— все было лучше, чем торчать здесь, на этом чертовом острове, где все, словно в издевку, напоминало о самых счастливых мгновениях его жизни, и сгорать изнутри от своего бессилия. Чайка постоял еще какое-то время прямо напротив него, неотрывно глядя на огонь, а потом сплюнул себе под ноги, тихо выругался и отвернулся. Кристофер проводил хмурым взглядом его удаляющуюся сухую спину?— смотреть Чайке в глаза он пока еще не решался.?— Неужели и впрямь собрался дежурить? —?гоготнул Курт.?— Ты заткнешься сегодня или нет? —?рявкнул Чайка, чиркая спичкой в попытках прикурить на ветру новую папиросу. Курт послушно прикусил язык и, бросив на Кристофера еще один насмешливый едкий взгляд, завозился со своей постелью. Юноша так и остался неподвижно сидеть на месте. Он и не думал о том, чтобы попытаться заснуть, пусть его уже и знобило от усталости?— ему казалось, что он не заслуживает даже такого сомнительного походного комфорта как расстеленный на скалах плащ в качестве постели, когда Деро по его вине находится в куда менее завидных условиях. И потом, Кристофер знал, что сон не принесет ему отдыха и успокоения, что ночной кошмар, в который превратилась его реальность, логично продолжится в сновидениях, что мысли о том, что вынесенный Деро смертный приговор, который он подписал собственноручно, со дня на день будет приведен в исполнение и Кристофер ничего не может с этим сделать, обрастут в его снах деталями и подробностями. Вскоре на лагерь опустилась тишина, нарушал которую только треск костра и шум волн где-то снаружи, ставшие уже настолько привычными, что Кристофер давно перестал замечать их. Резкий порыв ветра занес вглубь пещеры запах морской воды и табачного дыма, Кристофер поежился от холода и горьких воспоминаний, которые?— он был в этом уверен?— ему отныне всегда будет навевать запах моря. С худшего события в его жизни минуло уже два дня?— два дня с тех пор, как он бежал, спотыкаясь, соскальзывая мокрыми сапогами с поросших водорослями скал и падая, за толпой ублюдков, разбивал кулаки об их крепкие спины, вцеплялся в их плащи, разрывая ногтями ткань?— только бы спасти, только бы отбить!.. Но что мог сделать он?— сын фермера, по сути еще мальчишка, никогда не державший в руках ничего тяжелее лопаты, против них?— закаленных войной и морем безжалостных убийц? Они лишь смеялись, отпихивая его локтями, словно надоедливого торгаша на ярмарочной площади. С тех пор дважды сменился караул, несший службу на корабле, отчаянная попытка Кристофера напроситься в один из них вызвала у всех только гомерический смех?— не смеялся лишь Чайка, он смерил юношу хмурым взглядом и лаконично ответил?— нет. Больше Чайка не сказал ему ничего, только смотрел?— неустанно и бдительно, днем и ночью?— куда бы Кристофер не пошел, он натыкался на острый взгляд прищуренных черных глаз, и отчасти был даже благодарен Чайке за то, что своим неусыпным вниманием тот отвлекает его от страшных фантазий, что множились и росли в его голове, словно какие-нибудь паразиты. Хуже чем они был только сумасшедший бег времени. Жизнь на ферме научила Кристофера особому отношению к этой стороне бытия: долгие дни утекали прежде, чем сквозь почву проклевывались первые всходы; неделями он наблюдал, как росли и крепли молодые посевы; проходили месяцы до того, как зрел первый урожай, а потом все это погибало, и первый снег погребал под собой то, что еще совсем недавно цвело и зеленело. Год за годом Кристофер наблюдал этот завораживающий круговорот жизни и смерти?— это не могло не остаться отпечатком на его характере. Работа на земле требовала терпения, упорства и некоторой доли смирения?— этими качествами Кристофер овладел сполна, они помогали ему выживать последние недели, но теперь оказались бесполезны. Теперь само время вдруг обернулось против него?— еще совсем недавно оно ползло со скоростью улитки, теперь же оно неслось, словно весенний сель с гор, все набирая и набирая обороты, час за часом оно снова и снова подхватывало Кристофера и душило последние крупицы его надежды в своем чреве. Кристоферу хотелось выть и лезть на стену от отчаяния, и только пристальное внимание команды и, в особенности, Чайки удерживало его от этого. Он делал все, что было в его силах, чтобы не попадаться им лишний раз на глаза, отказывался от еды и даже старался совсем не шевелиться, сидел часами неподвижно, закутавшись с головой в плащ, несмотря на устоявшуюся уже совсем летнюю жару, в дальнем углу пещеры. Ежесекундно в его голове созревали планы и стратегии, Кристофер взвешивал их с ювелирной точностью, просчитывал риски и вероятность успеха и отвергал один за другим.?— Почему ты не спишь? —?спросил вдруг Чайка, не оборачиваясь.?— Не хочется,?— бесцветно отозвался Кристофер.?— Подойди сюда.?— Зачем??— Подойди. Юноша нехотя поднялся, на негнущихся ногах подошел к Чайке. Тот сидел на камне у входа в пещеру, словно любуясь открывающимся оттуда видом на море и потухающий закат, но на самом деле?— Кристофер почему-то был в этом уверен?— его взгляд был прочно прикован к тревожно темнеющему силуэту корабля. Он бесшумно опустился рядом. Чайка неспешно докурил свою папиросу?— Кристофер уже сбился со счета, какую за вечер?— потом долго молча смотрел перед собой.?— Я не злюсь на тебя и не осуждаю,?— наконец произнес он.?— Правда??— Я недоволен лишь тем, что ты пропустил мимо ушей мои предостережения,?— проигнорировав его, продолжил Чайка. —?Я предупреждал тебя, чтобы ты был осторожен с этими тварями. Но я не злюсь и не осуждаю. Я понимаю, что твоему возрасту присущи наивность и доверчивость. ?Как же они похожи! —?пронеслось в мыслях у Кристофера. —?Этот тоже говорит мне о моем возрасте?.?— Но тебе стоит вынести урок из этого опыта. Тебе стоит научиться делать выводы, иначе ты рискуешь плохо закончить. Кристофер ничего не ответил.?— Похоже, мой сын не дает тебе покоя,?— сказал вдруг Чайка. ?Еще как!??— подумал юноша.?— Ты очень похож на него. Ему было столько же лет, как и тебе, когда все случилось. Это была моя вина. Он был такой чистой и наивной душой, все время сочинял сопливые стишки и доверял кому ни попадя. Я должен был предвидеть это, я должен был уберечь его, но я не смог. И я не простил бы себя, если бы тебя постигла та же участь.?— Чайка, Де… Он не собирался причинять мне вред…?— Чушь! —?выплюнул Чайка. —?Откуда ты знаешь это? С чего ты взял, что им можно доверять? Послушай, сынок, они мутные твари, которые только и умеют, что пудрить мозги юнцам вроде тебя…?— В первую ночь на этом острове я услышал, как он поет,?— горячечно заговорил Кристофер. —?Чайка, у него самый красивый голос во вселенной… Ты сказал, у твоего сына был такой же…?— Не пори ерунды! —?гаркнул Чайка. —?Эта тварь обвела тебя вокруг пальца!..?— Чайка, он говорит по-немецки, он сказал, что раньше был человеком! —?не слушая его, исступленно продолжил Кристофер. —?Он сказал, что двадцать шесть лет назад, после того как его возлюбленный уехал в Баварию и сорвался в пропасть, его отец, который был моряком, взял его с собой в плавание… Кристофер замолчал, почувствовав предательский ком в горле, и заметил, что Чайка смотрит на него округленными глазами и краска медленно сходит с его загорелого обветренного лица.?— Кто?! —?прохрипел Чайка. —?Кто из этих придурков,?— от кивнул в сторону вповалку спящей команды,?— рассказал тебе это? Юрген? Юрген! Юрген резко подскочил в своей постели, ошалело озираясь по сторонам.?— Что слу…?— Это не он, Чайка! —?чуть не взвыл Кристофер. —?Я узнал это не от Юргена, я узнал это от него!?— Болван! —?заорал Чайка. —?Эта тварь заколдовала тебя, и ты поверил!?— От меня-то вам что надо? —?вставил Юрген.?— Отстаньте от меня оба! —?рявкнул Чайка, выуживая из кармана новую папиросу. Утром Кристофер не мог с уверенностью сказать, удалось ли ему поспать хоть минуту. Когда первые блеклые лучи рассвета легли акварельными мазками на замшелые стены пещеры, наполнив ее своим зыбким прозрачным светом, он увидел сгорбленную спину Чайки на том же месте, словно после их разговора не прошло и пяти минут. И зачем только он рассказал Чайке все это, всю ночь думал Кристофер. Ему ведь уже давно стало ясно, как сильно он заблуждался насчет Чайки, приписывая ему какие-либо положительные черты. Чайке были чужды человечность и сострадание, и все его сожаления о погибшем сыне?— не более чем оправдания его жестокости. Почему иначе он так бурно отреагировал на слова юноши, если только не боялся утратить основания, дающие ему право на месть? Лагерь лениво закопошился, просыпаясь. Кто-то уже вовсю возился с потухшим за ночь костром, зябко ежась от рассветного холода, кто-то занимался приготовлением нехитрого завтрака, кто-то просто суетился, собирая постель или умываясь водой из пещерной заводи. Только Кристофер и Чайка, словно сговорившись, продолжали сохранять неподвижность. Хотел Кристофер или нет, но Чайка в команде был лидером, ни один вопрос не решался без его участия и последнее слово всегда было за ним, поэтому расположение Чайки было необходимым условием успеха, что бы Кристофер не решил предпринимать. А предпринимать что-то было нужно и притом?— очень срочно. Солнце карабкалось вверх по небосводу, знаменуя начало третьего дня после его личного конца света. Кристофер изо всех своих сил старался не позволить отчаянию взять над собой верх, но взгляд его то и дело неизбежно натыкался на блестящие в солнечном свете борта баркаса, ставшего из его персональной пыточной камеры самым желанным местом на свете. Подумать только, прошло всего каких-то два дня с тех пор, как солнце точно так же всходило над морем, и они с Деро наблюдали за этим вместе, и все было хорошо. Кристофер не разрешал себе думать о нем слишком много, он помнил, во что превращались ундины после нескольких дней без еды и воды, воображение услужливо подбрасывало ему соответствующие образы, но Кристофер отмахивался от них. Ему нужно было сохранять ясность ума, чтобы как можно скорее решить проблему. И каким бы ни было это решение, все неизбежно упиралось в Чайку. Надежду на то, что ему удастся сбежать из-под носа у Чайки, Кристофер давно оставил, его жалкая попытка убедить Чайку в своей правоте так же не увенчалась успехом, оставалось только одно. Кристофер отчаянно надеялся, что ему не придется прибегать к последнему из его арсенала планов, но, похоже, других вариантов у него больше не осталось. Удобного случая долго ждать не пришлось?— сразу же после завтрака Чайка завозился с сетями, готовясь к очередному рейду. Убедившись, что остальные заняты своими делами и никто их не побеспокоит, Кристофер собрал все свою волю в кулак и подошел к нему.?— Мы можем поговорить? —?осторожно спросил он.?— Я слушаю,?— ответил Чайка, зажав в зубах папиросу.?— Я много думал о том, что ты сказал мне вчера,?— промямлил Кристофер, переступая с одной ноги на другую. —?И я решил, что, наверное, ты прав. Я сожалею, что так себя повел. Если бы не ты и остальные…?— Ближе к делу,?— оборвал его Чайка.?— Хорошо,?— кивнул Кристофер, набрал в грудь побольше воздуха, но так и не смог продолжить. Лгать было так трудно и непривычно, поэтому он решил начать с правды.?— Знаешь, Чайка, я чувствую себя таким рассерженным и оскорбленным. Мне так стыдно, что я мог так обманываться… И я… Я хочу отомстить.?— О чем ты толкуешь, парень??— Понимаешь, дома, в Баварии, меня ждет невеста. Я обещал, что привезу ей безделушку из ундиновой кожи… Поэтому я хотел спросить, можно Д… он… этот… эта тварь… чтобы он, ну… был только моей добычей и… я сам все сделаю, ладно? Чайка долго молчал, только выпускал время от времени клубы густого зловонного дыма, которые тут же подхватывал стремительный морской ветер.?— Что ж,?— наконец произнес он. —?Это можно. Кристофер не был уверен до конца, поверил ли Чайка хотя бы половине того, что он сказал, но это его уже не волновало. Вскоре к берегу причалила лодка с вернувшимися с баркаса дозорными. Кристофер зачем-то пошел собирать вещи, хотя понимал, что если ему удастся до конца осуществить задуманное, они ему больше не понадобятся, но даже если что-то пойдет не так, возвращаться в лагерь он не собирался в любом случае. Путь на корабль тянулся, казалось, целую вечность. Открытое море швыряло хилую лодку из стороны в сторону, а Кристофер не мог перестать думать, как буквально несколько дней назад он точно так же плыл в этой лодке, с тоской провожая взглядом отдаляющийся остров, и его точно так же одолевали тяжелые мысли. Какими же нелепыми казались ему теперь страхи и опасения, снедавшие его тогда… В этот раз со спутниками ему повезло больше. Они лишь перебрасывались время от времени между собой парой фраз, да ругались сквозь зубы на разбушевавшееся море. Кристофер особо не прислушивался к их разговорам, все его мысли занимал медленно, отвратительно медленно приближающийся корабль. Старый баркас встретил его скрипом досок прогнившей палубы и острым взглядом пары чаек, облюбовавших краспицу. Кристофер невольно поежился?— на этот раз отнюдь не от промозглого ветра. Казалось, будто это шпионы Чайки, которых тот заслал следить за каждым его шагом. Он поспешил отвернуться от пронзительного взгляда глаз-бусинок, в глаза тут же бросились свежие бурые разводы на палубе?— юноша знал, что это были за следы. Воспользовавшись тем, что остальные отвлеклись на птиц, слетевшихся на запах крови, Кристофер быстро юркнул в люк, скрывающий лестницу в трюм. Темнота?— густая и вязкая?— окутала его, она забивалась ему в уши и нос звенящей тишиной и тошнотворным запахом. Дрожащей рукой Кристофер зажег лампу и неуверенно ступил на первую ступеньку. Темнота насмешливо передразнила скрип старых половиц. Хуже всего был запах?— это был не тот запах портящейся рыбы, что наполнял трюм в последний раз, когда Кристофер здесь был, это был удушающий смрад гниения, от которого к горлу подкатывал прогорклый ком и начинали слезиться глаза. В тишине, повисшей вслед за хлопком люка, было слышно, как где-то в темноте возбужденно гудят мухи?— это был единственный звук, который раздавался в трюме. Казалось, что внизу нет вообще никого живого. Кристофер медленно спускался ниже, и каждый последующий шаг по ведущей в трюм крутой узкой лесенке давался ему вдесятеро тяжелее предыдущего. Мучиться в неведении было невыносимо, но узнать, что он опоздал, было бы в тысячу, в сотню тысяч раз хуже. Воздух с каждым шагом становился все тухлее и затхлее, темнота нехотя расступалась перед тусклым светом лампы в его дрожащей руке, и вскоре он уже смог различить бледные очертания множества истощенных, будто обескровленных тел. Некоторые из них, завидев свет и услышав шаги, слабо зашевелились, другие же продолжали сохранять неподвижность. Кристофер замер на предпоследней ступеньке, дыша через раз и слепо всматриваясь в блеклый полумрак. Ундины лежали на полу бесформенными кучами, переплетаясь друг с другом, словно были единым организмом?— сложно было сказать, где заканчивается одно тело и начинается другое,?— они были похожи на горы трупов больных чумой из книг по истории средневековья. Свет фонаря плясал по их истончившейся, словно натянутой на кости, иссиня-белой коже, по спутанным, сбившимся в колтуны волосам, искрился на их хвостах и плавниках. Кристофер водил глазами за скачущим пятном света, впиваясь в каждый угол, каждый изгиб. Бледная масса слабо шевелилась, словно стремясь спрятаться от света, будто это действительно могло им помочь.Кристофер глубоко вздохнул (тут же об этом пожалел), проглотил подкатившийся к горлу ком и тихо произнес:?— Деро? Ответом ему послужил лишь жалобный скрип досок под его ногами. Кристофер ступил вперед?— свет отнял у темноты еще одно небольшое пятно, но конца сваленным в кучу телам все еще не было видно, казалось, ими было завалено все помещение.?— Деро, прошу, ответь,?— продолжил шептать Кристофер, боясь привлечь к себе внимание громкими разговорами, и поднял фонарь выше. —?Прошу, умоляю… Ему по-прежнему никто не ответил. Лишь спустя минуту за спиной раздался глухой гортанный смешок.?— Ты опоздал,?— прохрипел на плохом немецком незнакомый ундин. Кристофер повернулся к нему. Тот смотрел на юношу снизу-вверх с неприкрытой ненавистью во взгляде, на его губах застыла кривая усмешка. Он перевел взгляд куда-то за плечо юноши, Кристофер не стал оборачиваться?— он и так знал, что он там увидит: десятки лоскутов бирюзовой кожи, уже обработанные и очищенные от жира, висели там на растянутой под низким потолком бечевке и своим блеском в полумраке напоминали призраков.?— Ты лжешь,?— как можно тверже ответил Кристофер.?— Отнюдь,?— продолжил хрипеть ундин. —?Может быть, пока твой Деро и не там, но скоро непременно будет. Как и все мы.?— Где он? —?звенящим голосом спросил юноша. Ундин лишь глухо, срываясь в кашель, посмеялся. Кристофер поборол желание пнуть его и отвернулся. Болтающаяся под потолком засаленная лампа нехотя закоптила, и в ее свете Кристофер наконец смог оценить масштаб катастрофы?— весь трюм, от стены до стены, был буквально завален телами ундин и, судя по запаху, далеко не все из них были еще живы. Не тратя больше времени, Кристофер набрал в грудь побольше воздуха, задержал дыхание и ринулся в самую гущу сваленных горой тел. Он разгребал их руками, оттаскивал в сторону за любые части тела, которые только попадались ему под руку. Одни реагировали на его грубость стонами и шипением, другие же оставались безучастными. Его дыхание сбилось от тяжелой работы, от отвратительного запаха кружилась голова, но он продолжал хвататься за руки, плавники и волосы, расчищая себе путь. Наконец где-то рядом мелькнул изгиб родного плеча?— Кристофер столько раз прикасался к нему, столько раз целовал его, он не смог бы спутать его ни с одним другим. Кожа под его пальцами оказалась чудовищно холодной, но, вне всяких сомнений, живой. Деро никак не отреагировал на его прикосновение. Его глаза были закрыты, а кожа казалась такой прозрачной, что можно было разглядеть голубые паутинки вен на его веках.?— Деро,?— зашептал Кристофер, оглаживая обтянутые белой кожей скулы, сведенные в одну линию брови, чуть приоткрытые сухие обескровленные губы. —?Деро, прошу, очнись… Его действия не возымели никакого отклика, но он продолжал, словно в бреду, раз за разом повторять любимое имя. Наконец тонкие веки дрогнули и чуть приоткрылись. Из-под них на Кристофера смотрели тусклые, будто бы слепые глаза, а потом вдруг в них вспыхнуло узнавание, и истрескавшиеся, в следах запекшейся крови губы едва слышно прошелестели:?— Кристофер… Тот не сдержал радостного всхлипа, взор тут же застлала пелена слез. Видеть Деро таким было невыносимо, но все же он был счастлив. Они снова вместе. Они держат друг друга за руки. Он не опоздал. Но его радость не продлилась долго. Деро вдруг?— неожиданно сильно?— оттолкнул его от себя и, видимо, уже из самых последних сил едва отполз от него назад.?— Убери от меня свои руки, человек! —?гневно прошипел он.?— Деро, ты чего? —?обиженно произнес Кристофер, подаваясь следом за ним. Но Деро продолжал пятиться от него, пока не уперся в стену.?— Нет! —?чуть не кричал он, выставив вперед ладони. —?Не смей прикасаться ко мне!.. После нескольких дней в затхлом темном трюме без еды и воды его сил было недостаточно, чтобы оказывать весомое сопротивление, но каждый дюйм, увеличивающий расстояние между ними, все равно ранил Кристофера в самое сердце.?— Тише,?— взмолился Кристофер, зажимая ладонью его рот, как совсем недавно Деро заставлял молчать его. —?Я знаю, я виноват, потом ты выскажешь мне все, что ты думаешь обо мне, но сейчас послушай меня, у нас мало времени. Я пришел сюда за тобой, и я не уйду отсюда без тебя. Я спасу тебя, ты понял? Деро долго смотрел на него пристальным, полным презрения взглядом. Кристофер чувствовал на своей коже его дыхание?— горячее и поверхностное, у людей такое бывает во время долгой болезни. Наконец Деро медленно, словно на это ушли его последние силы, моргнул глазами, что Кристофер интерпретировал как согласие и осторожно отнял ладонь от его лица.?— Я принес тебе еды,?— произнес он, разворачивая припрятанный за пазухой сверток с ошметками рыбы из его порции утренней ухи.?— Она вареная,?— скривился Деро, брезгливо глядя на рыбу.?— Извини, какая есть.?— Мне пойдет вареная,?— прохрипел незнакомый голос откуда-то сбоку. Кристофер немного поколебался, но, наткнувшись на непримиримый взгляд Деро, не глядя протянул сверток незнакомому ундину. Деро нарочито безразлично проследил за его движением.?— Может, тогда хотя бы сделаешь глоток воды? —?нерешительно предложил Кристофер, выуживая из-за пазухи флягу. Деро уставился на нее с вожделением, но тем не менее твердо ответил:?— Нет.?— Пожалуйста, только один глоточек,?— попросил Кристофер.?— Ладно,?— с видом, будто делает одолжение, Деро протянул руку, и юноша увидел, как бешено она дрожит, а пальцы с под корень обломанными когтями впились в флягу с такой силой, что побелели костяшки.?— Она же пресная!?— А должна быть морская? —?испугался юноша.?— Мы живем в море, Кристофер, как ты думаешь, какую воду мы пьем? —?съерничал Деро.?— Извини,?— пролепетал Кристофер. —?Я как-то не подумал… Деро скорчил очередную гримасу, готовясь снова ответить какой-нибудь колкостью, но так и не издал ни звука?— наверху началась какая-то возня, послышались голоса, по полу возле лестницы поползли отсветы фонарей. Кристофер метнулся в центр комнаты, схватил со стола нож, кинулся обратно и, пробормотав ?потерпи?, принялся царапать им его кожу.?— Могу я узнать, что ты делаешь? —?равнодушно поинтересовался Деро.?— Спасаю твою жизнь,?— буркнул Кристофер. —?На случай, если что-то пойдет не по плану…?— О, ты и в самом деле думаешь, что они отпустят меня на свободу, если решат, что моя шкура ни на что не годится? Браво, Кристофер, теперь моя смерть будет совершенно бессмысленна. Ответить Кристофер не успел?— в трюм спустились остальные парни. Кристофер так и замер в середине комнаты?— только в этот момент до него наконец дошло, во что он ввязался. Он беспомощно посмотрел на Деро, будто прося у него поддержки?— тот ответил едким насмешливым взглядом. Ехидца в его глазах больно резанула по сердцу, Кристофер беспомощно сжал кулаки и отвернулся. С компанией в этот раз ему повезло больше. Парни были молчаливые и серьезные, глумливых шуток не отпускали и к подготовке сырья, как назвал их занятие один из них, исповедовали сугубо деловой подход. Кристофер уговаривал себя, что все это?— вынужденные меры, что это необходимо. Он старался ни о чем не думать, не давать никакую оценку происходящему, невозмутимо принял участие в жеребьевке?— вздохнул с облегчением от того, что его очередь была последней. Остальные парни, похоже, тоже не испытывали особого энтузиазма по поводу предстоящей работы.?— Ненавижу это дело,?— сказал в целом приятный тип по имени Пауль с островками рыжей щетины на подбородке, которому выпало быть первым. —?Ну ладно, раньше начнем?— раньше закончим. Помогите мне, парни. Они вытащили из кучи тел едва живого ундина?— тот даже не сопротивлялся,?— один из парней деловито оттянул его веко и сухо констатировал: живой. Его привязали к столу, и Кристофер скрепя сердце тоже завязал пару узлов. Он решил, что у него будет еще масса времени на сожаления и душевные терзания, но пока что ему было необходимо собраться и играть свою роль до конца. Пауль тяжко вздохнул, пробормотал что-то подозрительно напоминающее ?Господи, прости? и принялся за дело. Кристофер отвлекал себя как мог, без конца напоминал себе, ради чего он участвует со всем этом, формулировал, что он скажет Деро и самому себе в свое оправдание, когда они оба наконец будут в безопасности. Пауль действовал спокойно и методично, с отрешенным лицом, и походил больше на хирурга, чем на мясника.?— Все,?— наконец сказал он, утирая со лба пот пропитанным кровью рукавом?— на его коже остался бурый след. —?Будь добр, прикончи его, ненавижу, когда они мучаются,?— сказал он Кристоферу. Кристофер замешкался. Ундин лежал перед ним беззащитный и неподвижный, его голова была запрокинута, и на вытянутой шее уязвимо синели вены. Кристофер медлил. Его пальцы будто одеревенели и никак не могли сжаться вокруг рукоятки ножа.?— Уже все,?— сказал кто-то. —?В следующий раз не тяни, не заставляй их страдать лишнюю минуту. Повисла тишина. Люди молчали, ундины?— те из них, кто был в сознании?— кажется, боялись даже дышать, гадая кто следующий. Пауль ушел курить на палубу, хотя это можно было делать и в трюме, и Кристофер отлично его понимал, он и сам из последних сил уговаривал себя оставаться на месте?— хотелось бежать, куда угодно и без оглядки. День клонился к вечеру, количество, как выражались парни, материала росло, увеличивалась лужа крови на полу возле стола. Те, кто не был занят свежеванием, развешивали шкуры под потолком и чистили их от жира. Все двигались медленно, как сонные мухи, не отвлекаясь на разговоры, механически выполняли работу, будто хотели покончить с ней как можно скорее. Кристофер тоже что-то делал, работа с кожей не была для него новой, и технология ничем не отличалась от того, что он уже тысячу раз делал прежде со шкурами овец и кроликов. Он смотрел исключительно перед собой, концентрировался на своих действиях, и в голове у него каким-то таинственным образом не было ни одной мысли, как это бывает, когда целиком уходишь в дело. Единственное, что его отвлекало?— это пристальный взгляд, который он то и дело чувствовал на своем затылке. Кристофер не смотрел на Деро?— он знал, что увидит в его глазах, и был к этому совершенно не готов. Он решил позволить накопиться и созреть всему тому, что Деро о нем думает. Он выслушает это потом и, вероятнее всего со всем согласится, но сейчас…?— Твой черед, приятель,?— кто-то похлопал его по плечу. Кристофер замер. Ундина, чья жизнь должна была оборваться в его руках, уже водрузили на стол, и нож, плохо вытертый предыдущим живодером, тускло блестел в свете лампы, дожидаясь своего часа на краю стола возле его левого плеча.?— Давай, раньше начнешь?— раньше закончишь. Не заставляй его тоже ждать.?— Может, лучше кто-то из вас… —?залепетал Кристофер, вмиг растеряв все свое зыбкое спокойствие.?— Ну уж нет,?— ответили ему. —?Твоя очередь. Что-то щелкнуло в голове у Кристофера?— они, эти парни, чувствовали то же, что и он. Они не получали удовольствия от чужих мучений, они не наслаждались душераздирающими криками умирающих, не упивались их кровью.?— Зачем… зачем вы занимаетесь этим? —?прошептал он, не подумав.?— Деньги хорошие,?— ответил Пауль, безошибочно поняв, что он имеет в виду. От отвращения, которое испытал к себе Кристофер в эту минуту, ему хотелось провалиться сквозь днище корабля прямиком на морское дно. Он?— всегда бывший баловнем судьбы, никогда не знавший голода, что он мог знать о мыслях и чувствах людей, которые его окружали? Никогда прежде он не задумывался над тем, что всех их наверняка ждали дома жены и дети, которые хотели есть, что не всем так повезло, как ему, что не все родились в сытом краю фермеров, что не всех угораздило родиться так успешно, что война началась, когда они был еще слишком юны, и закончилась так удачно вовремя, когда они только едва-едва достигли возраста призыва. Они не провели, как он, всю свою жизнь, уткнувшись носом в книгу, в своих фантазиях?— они были вынуждены жить в реальности, которая куда не так радужна и безоблачна, как об этом пишут в романах, в которых всегда счастливый финал. Там, в реальности, есть долг перед родиной и семьей, ради исполнения которого приходится жертвовать совестью и спокойным сном.?— Давай,?— почти ласково сказал ему Пауль, мягко вкладывая нож в его правую руку. —?Главное, не смотри ему в глаза. Теперь Кристофер тоже знал, что такое долг. Теперь он понимал, что значит нести ответственность и держать удар перед обстоятельствами, которые всегда против всех. Он сжал пальцы вокруг рукоятки ножа. Все происходило словно в тумане. Кристофер видел свои руки, и ему казалось, будто они принадлежат не ему, будто они чьи-то чужие. Нож вспарывал кожу так легко, будто входил в масло. Кровь заливала его рукава и грудь, рубашка промокла насквозь, потяжелела и неприятно липла к телу, но Кристофер этого совсем не чувствовал, он вообще ничего не чувствовал, не слышал даже, как кричит умирающее перед ним существо, только удивлялся как-то отрешенно, откуда в этом истощенном теле столько крови. Потом, позже, он так и остался стоять в центре комнаты с ножом в руке, кто-то мягко разжал его пальцы, вынул из них нож, похлопал его по плечу.?— Неплохо для первого раза. Кристофер ничего не ответил, в его голове была поразительная пустота. Только одна мысль пульсировала в его мозгах?— слабо, как сердце ундина, с которого он только что собственноручно снял кожу. Вот и все.?— На вот, выпей,?— ему под нос сунули флягу?— точно такую же как та, из которой он несколькими часами ранее пытался напоить Деро. Кристофер глотнул, не принюхиваясь. Не почувствовал вкуса, только горло обожгло спиртом. Он сделал еще глоток. И еще один. И так до тех пор, пока чьи-то руки не вынули флягу из его окаменевших пальцев.?— Хорош, нам оставь чуть-чуть. Спать улеглись без ужина, только опустошили флягу со спиртным. Кристофер тоже сделал вид, что ложится спать, хотя едва ли смог бы заснуть, даже если бы собирался. Он сидел на палубе, глотая свежий ночной воздух, боролся с душащими его слезами и ждал?— когда все крепко заснут и когда у него появятся силы на то, чтобы посмотреть Деро в глаза.?— Ты, оказывается, не только убийца, ты еще и предатель,?— было первым, что сказал ему тот, когда Кристофер все же отважился спуститься в трюм.?— Заткнись,?— просто ответил он.?— А то что? —?равнодушно спросил Деро. —?Снимешь с меня кожу тоже??— Прекрати,?— взмолился Кристофер. —?Как ты не понимаешь, я пошел на это ради тебя…?— Почему? Чем моя жизнь ценнее жизни того парня, которого ты убил??— Я же люблю тебя… Деро долго молчал.?— Я сожалею,?— тихо произнес он наконец. Это было последней каплей. Не то чтобы Кристофер ждал ?я тебя тоже?, но безразличие в голосе Деро разбивало сердце сильнее, чем если бы он ответил ?а я тебя нет?.?— Как хочешь,?— сказал Кристофер. —?Но независимо от твоего желания я не позволю тебе умереть. По крайней мере, сделаю все, что смогу, чтобы не позволить. Деро ничего не успел ответить?— Кристофер зажал его рот одной рукой, а другой схватил поперек туловища и поволок в сторону лестницы на палубу. Деро что-то невнятно мычал, пытался укусить его за ладонь, но Кристофер только сильнее сжимал руки, внутри себя подло радуясь тому, что он не ел несколько дней.?— Можешь меня ненавидеть и презирать, но ты не заставишь меня чувствовать себя виноватым в твоей смерти,?— шептал он Деро в ухо. —?Это то, что я называю любовью к кому-то. Деро ощутимо обмяк в его руках, и Кристоферу удалось вытащить его на палубу.?— И мне совершенно наплевать,?— пыхтя от усилия, продолжил юноша,?— что ты обо мне думаешь…?— И как ты собираешься объяснять своим друзьям мое исчезновение? —?спросил Деро, когда Кристофер отнял руку от его рта, чтобы перехватить его поудобнее.?— Не беспокойся, мне не придется,?— ответил Кристофер и из последних сил вытолкнул его за борт. Чешуя ярко сверкнула бирюзой в свете луны?— сверкнула и тут же померкла под сомкнувшимися темными волнами. Кристофер проследил, как погасло под водой ее сияние, глубоко вздохнул и перекинул одну ногу через фальшборт. Холодная вода обожгла все тело, хлынула в нос и уши, тысячи острых иголочек вонзились в мышцы. Кристофер попытался грести, но тело отказывалось слушаться его. В груди горело от соленой воды, которую он инстинктивно пытался вдохнуть. Глубина звала и манила его. Что ж, устало подумал Кристофер, если Деро не хочет прощать его, то ему и в самом деле лучше теперь умереть, и покорно отдался на волю морскому течению. Он проводил глазами потухающую за толщей воды луну. Уютное теплое Ничто ласково приняло его в свои объятия.