19. (1/1)

В день операции Итиро я получил убойную дозу успокоительного и всё утро пролежал на кровати, бессмысленно глядя в потолок.Наконец появился Мори.– Операция прошла успешно, – известил он. – Итиро пока что в реанимации, но как только ему станет лучше – мы вернём его к тебе в палату. Метастазов мы не нашли, а значит, болезнь к нему, скорее всего, больше не вернётся. Самое страшное позади, осталась реабилитация. Если за ближайшие несколько дней состояние мальчика не ухудшится – можно будет вздохнуть с облегчением.– Спасибо, – прошептал я. – Как мне отблагодарить тебя за всё, что ты делаешь, Мори? – Дожить до того дня, когда готово будет противоядие, и поправиться. – Мори усмехнулся. – Собери все силы и направь их на борьбу с болезнью. Старайся находить хоть маленькие радости, которые помогут тебе жить. Слушай музыку, читай хорошие книги, смотри фильмы. Живи так, чтобы дни в больнице не стали для тебя бесцельно потерянными.Жить так, как сказал Мори… Насколько это вообще было возможно в моём положении? Тревога за Итиро и за родителей шипастым обручем сжимала сердце. Отец звонил мне, – видимо, чтобы обсудить, как рассказать всё маме – но я не нашёл мужества поговорить с ним.– Всё хорошо, папа, но у меня нет сейчас сил общаться, прости, пожалуйста, я перезвоню тебе позже, – скороговоркой произнёс я и положил трубку. Положил – а значит, спасовал, оставил отца наедине со страшным знанием.Я знал, что должен был перезвонить, но всё время откладывал это, ограничиваясь смсками о здоровье и самочувствии.?Когда станет окончательно ясно, что у Ити всё в порядке, тогда и позвоню?, – оправдывался я перед самим собой.С друзьями было то же самое. Акира и другие старались поддерживать со мной связь, однако мне сейчас совсем не хотелось общаться.?Ребята, мне нужно побыть одному?, – написал я им, и они прекратили попытки вытащить из меня какие-либо слова. С Акирой я ещё мало-мальски общался, но на остальных сил уже не хватало.С бабулей дело обстояло ещё сложнее. С тех пор, как Ити заболел, она очень переменилась. До этого я не замечал в ней особой религиозности, но теперь, когда любимый внук было серьёзно болен, старушка обратилась к религии. Это было неплохим выходом, потому что помогало облегчить душевную боль, но мне, с мировоззрением, близким к атеизму, было сложновато постоянно слушать её молитвы.Здоровье моё вело себя очень переменчиво. Когда мне становилось лучше, я писал автобиографию, читал книги и разные статьи, когда же становилось хуже – приходили либо апатия, либо изнуряющий страх.Организм работал пока ещё нормально, но уже с перебоями. Мышцы отказывались меня слушаться, а мозг соображал гораздо медленнее, чем обычно. Я начал замечать, что хуже вижу, хуже слышу, быстро забываю то, что мне говорят. Я пробыл в больнице всего несколько дней, но то ли ?фаза атаки? уже началась, то ли здесь просто было время наблюдать за своим организмом, и я осознал, насколько всё стало хуже.?Я не хочу умирать?, – шептал я мысленно, стараясь убедить тело разрушаться не так быстро.?Когда Итиро переведут из реанимации, он отвлечёт меня от этой медленной агонии, но пока… Может быть, всё-таки позвонить папе? Нет, я сейчас и так совсем без сил…?Пока Ити не было, ко мне заявилась госпожа Охаяси, но я велел персоналу не пускать её.– Дайте ей лекарств и отправьте восвояси, – попросил я и, с трудом перевернувшись, уткнулся в подушку.Якудза – я чувствовал – тоже вели наблюдение за моей жизнью. У них наверняка и в больнице были жучки и скрытые камеры, хотя Мори и его команда так их и не обнаружили.?Наверное, я выгляжу очень жалко и смешно, – с горечью думал я, ковыляя в сторону туалета. – Рука не двигается, ноги заплетаются. С трудом понимаю, где я и кто я. Неужели дальше будет ещё хуже? Что будет чувствовать Ити, когда я превращусь в полуживое, плохо соображающее существо?..?