15. (1/1)

Домой после разговора с папой я приехал в никаком состоянии. Голова болела, перед глазами всё плыло. К счастью, Итиро и бабуля куда-то вышли и не увидели, как я еле-еле стаскиваю с онемевшей, негнущейся руки пальто и, пошатываясь, бреду в комнату.Судя по графику приёма лекарств, мне уже полчаса как надо было сделать укол, но сил вставать и разводить препарат не было. Я лежал, стараясь ни о чём не думать. Разговор с отцом отнял у меня остатки энергии, а о грядущем разговоре с мамой даже помыслить было страшно.Через некоторое время начали отчаянно ныть все мышцы. Я давно уже каждый день принимал обезболивающее – сначала слабое, а начиная с прошлой недели – посильнее. Клетки организма медленно разрушались, и это было мучительно.?Такими темпами меня скоро заберут в стационар, – подумал я испуганно. – Мне сейчас очень плохо, и нет сил встать, чтобы принять лекарства. Я становлюсь беспомощным! Ещё немного – и превращусь в лежачего больного. Нет, нет, не сейчас, ещё рано! Я так хочу пожить на свободе ещё немного!?Опираясь на здоровую руку, я приподнялся, с трудом принял сидячее положение. Если я сейчас не смогу добраться до кухни, развести лекарства и сделать себе все нужные уколы, это будет поражением в игре против болезни.Для меня, профессионального игрока, все жизненные трудности давно уже стали играми. Иногда смертельно опасными и с ничтожным шансом на победу – но всё-таки играми. А любую игру можно выиграть, если разработать правильную стратегию и раздобыть немного удачи.Держась за стенку, я еле как поднялся на ноги и потащился на кухню. В мозгу вертелись названия лекарств, которые нужно было принять.Добравшись до кухни, я рухнул на табуретку и несколько минут неподвижно сидел, пытаясь унять головокружение, потом принялся разводить препараты для инъекций.Телефон зазвонил, когда я кое-как справился с уколами и полулежал, опустив голову на руки, а руки на стол, и ожидая действия лекарств. Не открывая глаз, я вытащил из кармана трубку и поднёс к уху.– Алло?– Зеро… – судя по голосу, звонила бабуля, и голос этот дрожал. – Зеро, тут Ити стало плохо… Я позвонила твоему врачу, Мори-сану. Он прислал к нам ?скорую?, мы в больнице. Пока что делают анализы… Я очень волнуюсь. Есть подозрение, что у Итиро аппендицит. Мори-сан сказал, что ты можешь к нам приехать: заодно обследуют и тебя. Мальчик без тебя очень переживает… И у него сильно болит живот.– Хорошо, я приеду, ждите! – Я с трудом отлепился от столешницы, потом, пошатываясь, встал.По сути, за мной умнее всего было тоже прислать скорую, но вызвать её почему-то казалось мне слабостью, и я позвонил в такси.Инъекции потихоньку начинали действовать, и к тому времени, как я добрался до больницы, мне стало получше. Медсестра проводила меня до палаты, где находились Итиро, бабуля и Мори.– Привет, Зеро, – кивнул он мне. – Проходи и садись. Мальчик пока спит, мы дали ему снотворное. Нужно разобраться, что с ним, тогда будем решать, как его лечить.Я сел на жёсткий стул возле бабули, сцепил пальцы. Было тяжело и страшно, будто на спину взвалили неподъёмный груз и заставляют идти с ним по шаткому мостику. Как выдержать всё это? Почему Итиро заболел? Если у него обычный аппендицит, то ещё ничего, но если Мори пока не смог установить диагноз – значит, всё не так просто? Что, если Итиро в последнее время капризничал и плакал не только из-за меня, но и потому, что у него болел живот?– Зеруш, ляг полежи, – робко предложила бабуля. В голосе у неё стояли слёзы. Я угрюмо покачал головой, не желая отводить взгляд от маленького, беззащитного Итиро.Если бы я мог, то, не раздумывая, принял бы на себя и его болезнь, какой бы она ни была. Я сделал бы что угодно, чтобы мой названый брат снова стал здоровым и жизнерадостным, как раньше. Было рано так сильно волноваться, но я не мог избавиться от предчувствия беды.Мори, казалось, понимал, что со мной творится.– Зеро, пожалуйста, ложись, – попросил он мягко. – Если будешь вот так сидеть и терзаться, станет только хуже. В палате две койки – будешь жить вместе с Итиро. Ему будет гораздо легче от того, что ты здесь. Но ты должен быть весёлым и, по возможности, отдохнувшим, чтобы поддерживать мальчика, а сейчас на тебе лица нет. Постарайся уснуть. Хочешь, мы и тебе принесём снотворного?– Если Ити проснётся, а я сплю, он может решить, что я без сознания, и испугаться, – возразил я неуверенно. – Может, я лучше почитаю?– Как тебе угодно. В любом случае, хотя бы успокоительное я тебе принесу. Когда в последний раз принимал остальные препараты?Я перечислил, что и во сколько выпил/ввёл в виде инъекции. Мори записал и, поблагодарив меня, вышел. Мы с бабулей и спящим Итиро остались одни.– Ити сделали УЗИ? – спросил я, немного полежав молча.Бабуля неловко шевельнулась на своём стуле, будто вышла из оцепенения.– Сделали. Только Мори-сан сказал, что не поставит окончательный диагноз, пока не будут готовы анализы. Ох, за что мне такое горе? Оба внука в больнице… Видимо, я слишком много грешила в прошлой жизни.Я болезненно поморщился.Я не мог назвать себя ни верующим, ни полным атеистом, однако идея кармического воздаяния никогда не была мне близка.Если бы меня попросили описать моё мировоззрение, я бы сказал, что жизнь – азартная игра. Мы не отвечаем за поступки прошлых рождений, а лишь пытаемся всеми правдами и неправдами выиграть один единственный раунд в карты, который начат, как и полагается, с хорошо перемешанной колоды, безо всякого переноса очков из предыдущих игр.Каждая взятка в этой игре знаменуется успехами в жизни игрока, каждый промах – неудачами. Тот, кто за счёт хороших карт и успешно выбранной стратегии наберёт больше всего очков, запомнится последующим поколениям как счастливчик, тот же, кто наберёт меньше других, останется в истории неудачником.Моя игра, похоже, близится к завершению, однако я ещё могу как-то скорректировать её исход, чтобы принести своей команде – то есть друзьям и родственникам – ещё немного очков счастья. А что будет со мной после окончания этой игры – кто знает!..Всё было слишком странно, необъяснимо, непредсказуемо. Почему маленькому Итиро выпали такие карты, что он оказался в больнице, и даже Мори темнит насчёт его диагноза? Как мне найти силы рассказать маме, что я умираю? И как им с папой сообщить про Итиро? Но с ним-то, я надеялся, всё в итоге будет хорошо…Я обнял здоровой рукой подушку, уткнулся в неё носом и некоторое время лежал, стараясь ни о чём не думать.Позже пришёл медбрат. Он поставил мне укол, убедился, что Итиро всё ещё спит, и покинул палату.Бабуля всё так же сидела возле кровати Итиро, но разговаривать с ней – да и ни с кем – не было желания. Я достал планшетник, открыл на нём пустой текстовый документ. Мне отчаянно хотелось сбежать куда-нибудь в другую реальность – например, в счастливое прошлое, и я внезапно решил написать автобиографию.Автобиография была удачной идеей. Во-первых, она отвлекала от страшных мыслей о настоящем и будущем, а во-вторых, я мог оставить её на память маме, папе, Итиро, а также бабуле и друзьям, дать им возможность взглянуть на мир моими глазами, узнать мои чувства и вообще ход моих мыслей. К тому моменту, когда Итиро проснулся, я как раз наметил общий план произведения и написал пару вступительных фраз.– Зеро… – Ити потёр кулачками глаза и улыбнулся мне. – Я знал, что ты придёшь.– Как ты себя чувствуешь? – забеспокоилась бабуля, увидев, что внук уже не спит.Итиро задумался, и лицо его сморщилось.– Живот болит, – сказал он и заплакал.Бабуля поспешила за доктором, а я перебрался на кровать Итиро и ласково обнял мальчика.– Всё будет хорошо, не плачь, Ити. Неужели так сильно болит, что не можешь сдержаться? Помнишь, чему я учил тебя? Нельзя плакать, если можно удержать слёзы.Итиро шмыгнул носом и вытер слёзы рукавом толстовки.– Я боюсь, – сказал он жалобно.– Я тоже боюсь, – признался я. – И за тебя, и за всех. Я ведь тоже нездоров, и если долго не получаю лекарство – мне тоже хочется плакать от боли. Но если мы вместе начнём плакать – что ж это получится? Давай лучше держаться, как настоящие мужчины. Например, можно поиграть, что мы воины и нас ранили.В палату вошёл в сопровождении бабули Мори. Не прогоняя меня с кровати, он осмотрел Итиро, задал ему вопросы о самочувствии, пощупал мальчику живот. Последнее действие вызвало вопль и водопад слёз. Я сжал рукой матрас, стараясь не дрожать.– Анализы будут готовы завтра. Думаю, надо ещё сделать томографию брюшной полости. По УЗИ не всё понятно, – бесстрастно сообщил Мори, после чего его голос вдруг потеплел:– Не бойся, Ити, всё будет хорошо. И ты, Зеро, тоже не волнуйся. Мы сделаем для вас всё возможное… Нужно только обговорить стоимость всех анализов и лечения. Но сделать это лучше, когда станет точно известно, что с мальчиком.– Я всё оплачу, – сказал я поспешно.Мори кивнул и принялся осматривать меня. В ответ на просьбу согнуть левую руку я лишь уныло пошевелил пальцами. С тех пор, как я вышел из кафе, где встречался с отцом, она совсем отказалась служить мне. Вернее, плечо и кисть ещё мало-мальски работали, но локоть – самое близкое к смертоносному уколу место – почти не двигался и, несмотря на обезболивающее, отчаянно ныл.Мори нахмурился.– Плохо. Надо сделать капельницу, если не поможет – переливание крови. Держись, парень! Ты должен держаться так долго, как только возможно.– Да. – Я поёжился, ощутив в словах Мори холодное дыхание смерти.В общем-то, я не мог не понимать, что немеющие мышцы, постоянная слабость, смена обезболивающего на более сильное означают, что моя игра близится к концу. Но… неужели у меня совсем нет надежды?Мори похлопал меня по правому плечу и ушёл. Итиро проводил его взглядом, после чего прижался ко мне и замер, обхватив меня руками. – Ити… – только и смог прошептать я.Мы сидели в обнимку – испуганные, несчастные, но всё-таки не одинокие, и это уже грело обоих.Весь вечер мы с Итиро рассказывали друг другу смешные истории, чтобы хоть как-то развеселиться. Бабуля слушала нас, и ей тоже становилось легче. Мори разрешил пожилой женщине остаться в палате на ночь. Для неё принесли раскладушку, и под конец мы все трое легли спать, сдвинув кровати и раскладушку в один широкий ?плот?.