- 4 - (1/1)

Следующая неделя стала одной из самых счастливых и самых ужасных в моей жизни. Мои страхи стали явью. Но и мои мечты тоже…На утро после нашего объяснения о нас шептался весь двор. Как видно, леди Джейд не напугали предостережения, и она в красках изобразила скандальную сцену ревности в покоях лорда Голдена. Обида отвергнутой женщины придала ее рассказу самые яркие краски и несуществующие подробности. О произошедшем узнали, кажется, все. А к вечеру наша связь с Голденом перешла из разряда слухов в разряд чего-то общеизвестного.И все же – момент, когда сбывается твой кошмар, дарит облегчение. Бояться больше нечего – всё уже произошло. Причем произошло как-то само собой, без моего в том участия. И за то, что мне не нужно было самому давать какие-либо объяснения, пожалуй, мне тоже стоило поблагодарить леди Джейд и ее длинный язычок. Если советник Чейд и собирался вызвать меня для личного разговора и расспросить о природе моих отношений с Голденом, он явно передумал после того, как на встрече группы скилла лорд Голден прилюдно положил свою руку мне на колено... При этом Шут украдкой бросил на меня осторожный взгляд, будто проверяя, как я отнесся к переходу еще одной границы – первому выражению наших чувств на людях. А я, хоть и пришел в ужас и почувствовал, что мое лицо заливает краска, но все же сжал и легонько погладил в ответ его пальцы, и оставил его руку лежать в своей… На лице принца Дьютифула появилось непонимающее и обиженное выражение… Олуха же все произошедшее не заинтересовало ни в малейшей степени.?Я всегда знал, что этим всё кончится!? – пробурчал себе под нос на прощанье Чейд, удаляясь из башни. И все же было видно, что он испытал облегчение от того, что наш конфликт с Шутом был в прошлом. Новое положение дел было ему куда выгоднее, чем ссора.Кетриккен, если ее и мучило любопытство, проявила присущую ей тактичность. Вот с Недом мне, безусловно, предстоял нелегкий разговор. Но я предпочел пока не думать о неприятном…И все же было бы ложью сказать, что нарастающий гул сплетен, расходившихся вокруг нас, как круги по воде, меня совсем не волновал. Шут (после того вечера я больше ни разу не видел лорда Голдена, когда мы бывали наедине) попытался успокоить меня, пообещав, что двор быстро потеряет к нам интерес и уже на следующей неделе люди найдут себе новый объект для сплетен.– Ты так думаешь? – рассеянно отозвался я, перебирая пальцами его волосы.– Я уверен в этом. – Шут довольно вздохнул, принимая позу поудобнее. Его голова лежала на моих коленях. – В конце концов, кого удивит, что развращенный и испорченный аристократ из Джамелии повел себя развращенно и испорченно? Что здесь можно долго обсуждать?Я нахмурился, слова Шута не рассеяли мои тревоги. – Я теперь даже не могу сходить в общую баню, – пожаловался я. – И на рынке я слышу, как люди обсуждают меня за моей спиной.– Ну, зато ты можешь не переживать о том, что никто другой не захочет нанять тебя, узнав о твоей репутации, – сказал Шут голосом лорда Голдена. Но я улыбнулся, зная, что Голден больше нас не потревожит.– Да, вы скомпрометировали меня, милорд, и вам, боюсь, придется заплатить за это… прямо сейчас! Мои пальцы пробежались по дорогой ткани одного из любимых камзолов лорда Голдена. С трудом справившись со всеми сложными застежками и пряжками камзола, с многослойными кружевами и лентами рубашки, они тут же вступили в новое сражение, пытаясь расшнуровать брюки. Это был неравный бой, но я не сдавался. Среди множества вещей, раздражавших меня в лорде Голдене, была его любовь к одежде, которую сложно было снять.