ligaya (1/2)

После нескольких месяцев безнадёжной тоски по своему другу, Майкл, честное слово, начертил блок-схему Преодоления Краша На Джереми Хира, потому что парень был пессимистичен относительно всего, что когда-либо может с ними произойти, но оптимистичен относительно того, что он, по крайней мере, сможет с этим справиться.В сценарии возможных исходов его действий было слишком много совершенно ненужных стрелок, и читалось всё, честно говоря, немного как те викторины в подростковых журналах. Главный смысл схемы заключался в том, что в конце концов Мэлл вырастет из этих чувств, куда уж он денется, потому что довольно очевидно, что Джереми никогда не полюбит его в ответ.Постепенно Майкл приходит к пониманию, что ранее упомянутое “в конце концов” займёт гораздо больше времени, чем он первоначально планировал, ведь парень всё ещё находится на территории Лучшего Друга В Френдзоне годами спустя, но это его не очень-то и удивляет. Не это его вводит в шок.Никогда в своей чёртовой жизни Майкл не думал, что у Хира могут быть какие-то ответные чувства. Это такой же фундаментальный факт, как то, что два плюс два равно четыре, или как то, что Кристин обожает репетиции. Но, знаете, затем Мэлл вырастает и узнаёт, что Канигьюла не всегда так сильно любила театр, и начала увлекаться этим только в средней школе. Так что иногда правда изменчива, или, может быть, Майкл просто не видел всей картины в целом, и когда наконец он смотрит на ситуацию со стороны, новая информация кликает и открывает в нём то, о чём раньше он не мог и догадываться.А если короче, то, ну. Возможно, теоретически, есть вероятность, что Джереми может ответить взаимностью на его чувства.

И это просто. Вау. Что?С тех пор, как произошёл инцидент в аркаде с Хлоей, Майкл начинает обращать внимание на друга. Не то, чтобы он раньше этим не занимался, скорее можно сказать, что у Майкла есть и собственная блокировка зрительного нерва, что уничтожает всё, что не сходится с его предвзятыми убеждениями. Сюрприз, сюрприз, это называется тревога, но он старается пробиваться через неё. Он внимательно слушает. Он наблюдает. Будь он проклят, если не получит чёткого ответа, потому что каждый день в голове витает вопрос — “а вдруг?”.Если бы Майкл был до конца честен с собой, он бы сказал, что Джереми чертовски очевиден, на самом-то деле. Мэлл вырос вместе с ним, поэтому знает, что нельзя сказать, что тот эмоционально незаметен. Джереми грустно? Да, это видно. Джереми влюблен в Кристин? Ага, все это знают, по нему заметно. Джереми, возможно, может ответить Майклу взаимностью?Теперь, когда он и вправду смотрит, это вполне очевидно.У Хира есть привычка пялиться на Майкла, вероятно, с полной уверенностью, что этого совершенно никто не замечает. Когда Мэлл улавливает это и поворачивается обратно, чтобы взглянуть на своего друга, Джер, безнаказанный преступник, невероятно неловко и резко отворачивается, нервно теребит свои волосы и начинает разговор с тем, кто находится ближе всего, независимо от того, насколько это вписывается в ситуацию (“О! Брук! Мне так нравится твоя резинка для волос! Очень красивая!”).Джереми очень чувствителен с Майклом, и хотя тот знает, что их постоянные прикосновения — что-то вроде защитного механизма для Хира, потому что, ну, он держится за руки со всеми своими друзьями, честно уж говоря, но в этом есть что-то другое, когда это они двое. Как будто что-то мягче, нежнее. Улыбки Джереми такие же яркие и ошеломляющие, как и всегда, но в них словно чувствуется какая-то легкая нервозность, подобно сейчас на кону стоит что-то ещё.Майкл рисует диаграмму Венна. Первый круг озаглавлен как “наблюдения”, а второй — “что Джереми делал, когда был влюблен в Кристин”. Есть много различий, потому что очевидно, что Майкл — не Канигьюла, но и совпадения тоже есть. Их ему и достаточно.Пункт, с которым он никак не может определиться, это “чрезмерная болтовня о своем краше”. Не желая оставлять что-то столь важное (а может и не важное, но проанализировать ему бы хотелось каждую деталь) на волю случая, он хватает телефон и лихорадочно пишет Кристин.Для chrisamonrollЙО ТАК ЭМ НЕБОЛЬШОЙ ВОПРОС не спрашивай зачем мне это знать окей.джереми обо мне говорит

с тобойовсяк и х ве щ а х……….обо мнеОт chrisamonroll???????аээээя не умею читать! хз не знаю спроси кого-нибудь другого!!Для chrisamonrollДля chrisamonrollДля chrisamonrollДля chrisamonrollМайкл забрасывает телефон куда подальше, надеясь, что тот приземлится на кровать, а не в окно, как в прошлый раз, и закрывает лицо руками. К его большому огорчению, его лицо почти горит, ведь Мэлл, может, и любит отрицание, он также не может спорить с холодными твёрдыми фактами. Ну, или. С тёплыми, мягкими фактами. Фактами, как, например, тот, что Джер продолжает тянуться к руке Майкла.

Джереми его любит.

Эта мысль, кажется, утверждается в его голове. Хир его любит? Наверное. Скорее всего. Шанс примерно в 75%, и, знаете, это на 75% больше, чем Майкл когда-либо имел смелость мечтать. Джереми его любит!

И Майкл не имеет ни малейшего понятия, что ему с этим делать.*— Че? В смысле “я понятия не имею, что с этим делать”? — шипит Рич в тот же день во время лабораторной по химии, максимально небезопасно размахивая коробком спичек. — Ты сорвал джекпот, чувак! Парень, по которому ты тоскуешь миллион лет, любит тебя в ответ. Я всегда знал, кстати. Ну, помнишь тот прикол с рюкзаками?

— Ну-ка положи их, — Майкл выхватывает спички из рук Горански, заменяя их ручкой, которую одолжил у Дженны, потому что сам он постоянно теряет всю свою чёртову канцелярию. Это блестящая гелевая ручка, на корпусе которой напечатаны маленькие голубые звёздочки. — И всё не так просто, окей? Я ещё даже не уверен, типа, на сто процентов. Слишком рано что-то делать.

— Чушь собачья, — отвечает Ричард, заполняя их лабораторный отчёт. Майкл сначала очень опасался этого совместного проекта, даже несмотря на то, что они неплохие друзья, но все оборачивается просто прекрасно. У Рича почерк лучше, чем у Мэлла, а у Майкла лучше получается, ну, не взрывать вещи. — Просто рискни. Всё, что нужно сделать — признаться, а затем бам! И вы встречаетесь. Счастливый конец, и жить вы будете долго и счастливо.

— И почему это я должен признаться, а не он? — ворчит парень, зажигая бунзеновскую горелку.

— Потому что ты более догадливый, чем Джереми, он сам никогда не поймёт. Я и сам не знал, пока ты не рассказал.

Майкл отодвигает горелку подальше от Горански.

— Вау, а что случилось с “я всегда знал, кстати”?

— Просто догадывался, — пожимает он плечами.

— ...Догадывался?

— Бисексуальная интуиция, — объясняет Рич. — Ты слишком всё усложняешь. Просто скажи ему.

— Не буду я ему ничего говорить, — вторит Майкл в ответ. Позже он повторяет абсолютно то же самое Брук на другом уроке, совершая ошибку, решив спросить у Лост совета. Девушка ахает, довольно сильно хлопает его по плечу, и возмущенно восклицает: “Скажи ему!”.

— И почему нет? — дуется она. Молча он посылает краткую молитву Хлои Валентайн. Обиженный взгляд Брук смертельно опасен.

— Не хочу вгонять его в стресс, — мальчик опускается на свое место. — И вдруг я это всё выдумываю? Или что, если всё это вообще не имеет ко мне никакого отношения? Или что, если я признаюсь, а он согласится из жалости, чтобы не огорчать меня, или потому что подумает, что это удержит нас вместе, или—

— Майкл, — мягко перебивает его Брук. — Что-то слишком много “если”. Единственный способ узнать что-то наверняка — поговорить об этом.

— Звучит как конфронтация, — ворчит Мэлл, и некоторое время спустя вновь повторяет это же Дженне в холле, ударяясь головой о шкафчик.

— Ага, так, вообще-то, коммуникация и работает, — отвечает ему Ролан.

— Уф. Какой ужас. А, кстати, спасибо за ручку! Держи.

— Ты сам у меня совета попросил, просто говорю как есть, — девушка забирает ручку себе, выглядя совершенно не впечатленной. — Тоска в молчании тебе принесет только ангстовую подростковую поэзию и грустные плейлисты на Cпотифае. Просто скажи ему.

— А что если, — храбро начинает Майкл. — А что, если он сам мне признается!

— Джереми? Джереми Хир? — переспрашивает Дженна. Парень приваливается к своему шкафчику. Справедливо. — Если ты реально хочешь, чтобы это произошло, то тебе нужно показывать ему ясные, просто неоновые, черт возьми, знаки, что ты его любишь, чтобы он наконец задумался, а тем более набрался уверенности признаться.

— И как я вообще должен это сделать? — спрашивает он Ролан. И из-за того, что он настолько отчаялся, по возвращению домой Мэлл ошибается, спрашивая свою маму об этом тоже.

— Ох, Майки, — воркует женщина, пока Майкл пытается не умереть от унизительного осознания того, что он только спросил свою, блин, маму, как начать встречаться со своим лучшим другом. — Ты же про Джереми, верно? Или про кого-то из твоих новых приятелей?

— Джереми, Джереми, господи, — парень закрывает голову руками. — Неважно, ладно, всё в порядке, забудь, что я спросил, боже.

— Не надо так, anak, — она цокает языком, взъерошивая сыну волосы. — Джереми такой милый мальчик, мне всегда казалось, что между вами что-то есть. Помнишь, когда вы были маленькими, и ты подарил ему петрушку на День святого Валентина—...— Мам.— ...—Потому что ты хотел подарить ему букет цветов, но боялся, что из-за пыльцы у него будет аллергия?— Мам.— Видишь, это уже было ухаживание. Что он сделал с петрушкой?

— Мы её съели. Совершенно не романтично. То-есть—… Я и не хотел, чтобы это было романтично, — Майкл глубоко вдыхает и почти издает короткий визг. Он поднимает голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как его мама добродушно смеется над его потешностью.

— Подари ему розу, — предлагает женщина, работая у плиты. Да что не так со взрослыми и розами? — Это довольно очевидный знак. Попробуй брать его за руку. Будь ближе.

— Да мы и так уже это постоянно делаем, — ноет он. Его мама поворачивается, приподнимая бровь, а его лицо моментально краснеет. — За руки держимся, я имею ввиду, а не, э-э. Не розы. Я уже держал его за руку—… Но, э-э….

Вероятно понимая, что если она прокомментирует что-либо по этому поводу, Майкл выскочит из кухни и начнет рыть себе могилу на их дворе, она не настаивает. Вместо этого, миссис Мэлл тихо спрашивает:

— Ты знаешь, что такое harana?

— Мам, господи боже!

К этому моменту Майкл осознает, что обращение к людям за советом просто приводит его в ещё большее смущение и замешательство, чем до этого. Всё, что ему удалось выяснить, это то, что если кто-то и собирается в чем-то признаться, то это должен быть Джереми, чтобы Майк мог быть действительно, на 100% уверен, что это реальные чувства, а не какое-то печальное заблуждение, что он сам себе навязал.

Но если это и произойдёт, парню придется пойти против всех своих инстинктов, которые он культивировал на протяжении многих, многих лет, что держали его чувства скрытыми и почти незаметными. Он должен как-то это сделать, одновременно и давая понять, что это не просто что-то, что делают лучшие друзья, но и чтобы не ошеломить Хира ни в коем случае. И ещё—

— Ааааггхххх, — он плюхается на кровать.

— Да что с тобой такое? — спрашивает Никки, сидя у стола и неловко бренча на укулеле, что ей подарила тётя.

— Ничего, всё нормально, — полумёртвым тоном отвечает Майкл. Девочка крутится разок в кресле и оглядывает его таким уничижительным взглядом, что вообще никогда не должен быть на лице ребенка. — О боже, ладно, не смотри на меня так. С Джером у меня проблемы.

— Что? С kuya Джереми? — Никки оживляется, и Майк не может не улыбнуться. И, может быть, ему совершенно по-детски хочется немного подразнить.

— Ага, с kuya Джереми. Есть вероятность, что я ему нравлюсь, и это довольно странно, поэтому я нервничаю.

Лицо Никки в этот момент абсолютно бесценно. Выражение меняется от растерянности до шока, от довольно пугающей ревности до подозрительно презрения в прищуренных глазах. Наконец, она задаётся вопросом:

— А что случилось с Кристин?

— У них ничего не вышло, — отвечает парень.

— ...И теперь ему нравишься ты? — Никки недоверчиво морщится.

Майкл уже собирается ответить так же пассивно-агрессивно, но, возможно, она и права. Он? Серьёзно? У него и самого не получается в это поверить.

— ...Наверное, — тихо шепчет Мэлл, поднимая взгляд на потолок. — А может я и выдумываю себе всё это.

Его кровать слегка наклоняется в сторону, и следующее, что он чувствует, это то, как Никки с размаху бьет его в плечо.

— Ай! Эй, за что!

— Я просто шутила, — хмурится ребенок, придвигаясь к нему, всё ещё держа в руках укулеле. Она начинает бренчать аккорд C. — Как ты понял, что он тебя любит?

— Я ещё не понял, — пожимает плечами Майкл. — Не до конца ещё. Просто у меня такое чувство, и—… И—, может, он на меня очень часто смотрит.

— Фу, — Никки морщит нос. — И что собираешься с этим делать?

— Собираюсь умереть, наверное?

— Вообще не круто, — закатывает глаза она. Девочка переставляет пальцы на другой аккорд и ужасно всё портит одним действием. — Отстой. Тебе надо ему сказать.

— А тебе надо правильно инструмент держать, — Майкл поправляет её запястье. — Держи вот так, иначе трудно будет достать пальцами другие лады.

— Не меняй тему, — Никки высовывает язык, но позволяет кузену поправить её. — Ты ему скажешь?

— Нет, — кратко отвечает он.

— Почему? Боишься?

— Не боюсь, — уперто выдыхает парень, — Он сам должен сказать. Чтобы я наверняка был уверен.

— А звучит так, будто ты просто боишься, — хихикает она. — Но это нормально, мне кажется. Всё у тебя будет круто.

— Ты так думаешь? — ошеломленно спрашивает Майкл. Одобрение начинает приходить из самых странных мест, серьёзно. — Попробуй снова побренчать.

— Ага, — пожимает плечами Никки, начиная играть вновь, и в этот раз звук становится намного лучше — она нажимает на правильные струны, и нота звучит так, как надо. — Тебе самому с этим разбираться, если что, так что это всё на твоих плечах, я ничего не говорила. Да вы оба чудаки, в любом случае, есть вероятность, что у вас всё сложится.

— Эй, я-то думал, что тебе нравится Джереми, а теперь он чудак? — смеется Майкл. Он и подумать не мог, что из всех людей, что давали ему советы, именно этот крошечный монстр необъяснимым образом умудрится заставить его чувствовать себя хорошо. Почему-то из всех именно Никки говорит ему, что бояться — нормально.

— Я и не говорила, что быть чудаком плохо, — фыркает ребенок, снова репетируя новый аккорд. Мэлл запоздало осознает, что это самое близкое, что может быть похоже на комплимент, и, честно говоря, Никки ни разу ещё такого ему не говорила. Он бы её обнял, но она, скорее всего, расцарапала бы ему лицо. Рисковать мальчик не станет, и вместо этого довольствуется этим:

— Я могу научить тебя играть на укулеле. Я всё ещё помню, как играть на гитаре, а это почти тоже самое.

— Правда? — восторженно ахает девочка, прежде чем наклонить голову, чтобы спрятать свою улыбку, ведь показывать позитивные эмоции в сторону Майкла равносильно ей концу мира.

— Да, правда. Сиди тут, — встаёт Майк. Он так и не решил, что будет делать с Джереми. Он всё ещё в замешательстве, чертовски смущен, его скрытый страх был выведен на свет, но когда он вообще что-либо полностью выяснял? Всему своё время. — Возьму свою гитару и научу тебя тому, что сам знаю, хорошо?

— Класс, — отвечает Никки, отчаянно стараясь, чтобы её голос не звучал слишком восторженно, но Майкл всё равно слышит неумолимую радость в её словах. Всему своё время.*Сказать, что Майкл начинает ухаживать за Джереми, было бы неточностью как минимум и ложью как максимум, потому что он на самом-то деле никак не меняет собственное поведение. Единственное, что он делает — сбрасывает тонкую маску, которую он всегда носил; ту, которая напоминает ему перестать так влюбленно глядеть или отступить назад, чтобы не стоять слишком близко. Мэлл выбрасывает это в мусорку, а результат почти всё тот же — его самые обычные действия, но без того нервного чувства, что всё время над ним висит. Без той боли, что постоянно сжимается в его груди, когда Джер рядом.

Майкл и Джереми держатся за руки в холле школы. За ланчем ребята сидят совсем рядом. Они рубятся в видеоигры целыми днями, болтают почти каждую минуту и смеются над глупейшими шутками. Майк ходит по магазинам с Брук, и он покупает классный брелок, что бросается в глаза ему на кассе. По сути, это просто синий марбл, но зато очень блестящий и на брелоке.

— Это что? — спрашивает Джереми на следующий день за ланчем, когда Мэлл отдает ему свою недавнюю покупку.

— Древний артефакт, что магическим образом превращает своего хранителя в девочку-волшебницу, — серьезнейшим тоном молвит Майкл. — Не знаю, увидел вчера и подумал о тебе.

— Ты—… Ты подумал обо мне? — бормочет Джереми, перекатывая брелок в ладони туда-сюда.

— Ну, ты любишь марблы, чувак, — просто отвечает он.

— Я. Я люблю марблы, — кивает Хир. В голове Майкла звучит голос, подозрительно похожий на Хлои Валентайн. Голос спрашивает, действительно ли он говорит про марблы, Майки, а? Заткнись, Хлои. — Это очень клёво. Спасибо.

— А ты смотрел то видео с подборкой гонок с марблами? Я его целую вечность назад отправлял, кажется. — Мэлл ловко переводит разговор на более безопасную тему.

— А? — Джереми поднимает взгляд, застегивая брелок к молнии на рюкзаке. — Какое видео?

Ах. Точно. Он же импульсивно всё это удалил.

— Неважно, сейчас, — Майкл достаёт свой телефон. — Ты просто обязан это заценить.

— Оно длится двадцать шесть минут. У тебя концентрация внимания как у белки, как ты это вообще посмотрел?

— Заткнись и смотри на марблы, Джер. — шутливо ворчит парень, и Хир лишь тихо смеется в ответ, кладя голову на плечо друга, когда начинается видео. — Просто поверь мне.

— Чего, да это—…. Ох. О боже, — говорит он.

— Да?

— Офигеть.

— Да?