Эпилог (1/1)

Я, как и много лет назад, сижу в одиночестве на краю утёса, откуда вид открывается просто фантастический. Закат всегда наводит на меня какую-то меланхолию. В такие моменты я чувствую себя одной из реденьких травинок, которые сумели прорости сквозь крупный песок. Я тоже молча подставляюсь кровавым лучам и хлёсткому прибрежному ветру. Звук, с которым волны разбиваются о подножье скалы - ни с чем не спутать. Он могущественный, напоминающий тебе о ничтожности человеческого мира, против мира природы. Иногда пятки чуть холодеют, когда я смотрю, как мои ноги болтаются над пенящимся обрывом. Волны вихрятся, простирают к моим ногам белёсые лапы, но я сижу слишком высоко. Вспоминать сейчас события тех дней мне ещё страшнее, чем участвовать в них. Меня тогда протащили по всем инстанциям, я давал каждый день так много показаний, что к вечеру едва ли мог шевелить языком. Мне пришлось пережить натиск СМИ. Они рвали меня на части, стоило мне показаться на улицу или потерять бдительность и не закрыть шторы или окно в машине. Один раз я разбил камеру, другой раз разбил кому-то лицо. Мне сделали выговор, но освободили от ответственности "учитывая обстоятельства". Оно и понятно... В попытке спасти Ларса, я нечаянно пошатнул устои мировой общественности, а уж тем более нашего города. Я понятия не имел (да меня это и не заботило), что я буквально начну революцию. Впервые за столь долгое время люди ощетинились и вышли на улицы, чтобы требовать справедливого суда над руководством Научного центра. Никто и подумать не мог, какие страшные вещи там творились. К слову, Брюс Брюс попытался уничтожить все данные об исследованиях, будто Ларса там и вовсе не было. Но Департамент научных исследований, во главе с Эллефсоном, тайно сохранили всю базу, которая стала последней каплей, разворошившей громадный улей. Конечно нашлась куча народу, заявившая, что я состою в каком-то заговоре, что Ларса искалечил я сам, пытались найти на меня какой-то компромат, но факты, а позже и заявления правительства, были неоспоримы. Единственное радужное событие, которое скрасило те дни - это встреча с Кёрком и Джейсоном. Они стали моей поддержкой и опорой, они помогли мне остаться в своём уме. Им тоже пришлось несладко, после нашего побега, но они выстояли. Мы однажды даже пересеклись с Бёртоном, который не мог слишком уж часто бывать в моём обществе, поскольку за мной по пятам ходила пресса. Ему "палить контору" никак нельзя было. Правда, всю эту радость однажды выветрил случай в больнице, куда поместили Ларса. Я как раз шёл к нему (уходил домой, чтобы переодеться и принять душ), а меня резко остановили в дверях палаты. Я с ужасом смотрел, как вокруг него собралась целая толпа медиков. Все они что-то выкрикивали. Я не мог разобрать конкретных слов, потому что громче их звучал продолжительный, непрерывный и пронизывающий до костей писк сердечного монитора. После этого у меня был лишь сплошной шум в ушах. Я что-то вопил, пытался прорваться к нему, но меня просто вытолкали... даже не из палаты. Из отделения. Мир для меня остановился. Замер и потух.Даже сейчас, когда минуло, по крайней мере, три года, я всё ещё содрогаюсь и сердце будто проваливается в черноту. Приходится закрыть глаза и усмирить дыхание. Самый-самый страшный день в моей жизни. Я потом ходил, словно зомби. Парни всячески пытались отвлечь меня. Рассказывали, что с Лемми всё в порядке, что Эллефсона хотят взятьопределить на место Дикинсона, что тому не удалось скрыться и сейчас он находится под следствием, но всем было ясно, что судьба его решена. Ещё куча вопросов осталась, конечно. Например, до сих пор непонятно, что стало с родителями Ларса.От этих мыслей меня отвлекла тень, которая медленно протянулось рядом со мной, растворяюсь за рваной кромкой утёса. Я повернулся и поднял глаза, вглядываясь в самое любимое лицо на свете, он сейчас казался мне чем-то нереальным, призраком моих самый смелых надежд. Его непослушные, длинные волосы растрепались и вылезли из хвостика, в который он их, видимо, попытался собрать. Сейчас они вздымались от прикосновения ветра и постоянно норовили пристать к губам, или попасть в эти удивительно зелёные глаза. Он с улыбкой убирал пряди за ухо, но ветер снова вынимал их, будто заигрывая. Его лицо и волосы подсвечивались удивительным золотым светом тонувшего в океане солнца. — Джеймс? Я там немного подстроил ударные под себя, теперь, наверно, смогу лучше играть дабл-бас... ну, я надеюсь, — чуть смущённо добавил он. Не дождавшись моего ответа, он неуверенно добавил. — В общем, я тебя там жду...Вот если бы он сейчас не пошёл прихрамывая, я бы подумал, что всё это нереально. Но вряд ли в моих снах он бы хромал, да? Впрочем, наша жизнь стала такой странной... Мы не могли долго задерживаться на одном месте, приходилось постоянно переезжать, потому что нас везде преследовали люди, которые считали Ларса новым божеством. Реально! Из-за этого рисунка и его целебных свойств, многие поверили, что он - новый посланник небес... или космоса... не знаю. В общем, эта новость породила целый культ, особенно когда он "воскрес" после клинической смерти. Это лишь убедило многих в его "избранности". Короче, нам приходилось жить перебежками, но это ничего. В принципе, перед нами не закрывалась ни одна дверь, люди были счастливы помочь нам. Они называли в его честь детей, продавали подушки с его портретом, переливающиеся разными цветами браслеты, и даже переименовали какую-то улицу. Короче, вокруг творилось какое-то сумасшествие, но это всё ерунда. Даже если бы против нас был весь мир, и нам пришлось бы жить в подвалах, я был бы счастлив рядом с ним. Мне было больно смотреть, что он хромает, но лучше уж так, чем... ну, думаю, понятно.И сейчас, глядя, как он удаляется в сторону нашего временного дома, мне сложно было поверить в своё счастье. Было страшно до темноты в глазах, что сейчас я снова проснусь один в своей маленькой квартире, а всё это обратится жестоким сном...КОНЕЦ.