Глава 21 (1/1)

ДарДавно когда-то:- Дар, расскажи о себе?

- Ой, Кирилл, не начинай.- Дар, чужой человек, что ли?

- Не чужой. Но давай как-нибудь потом.

- Ты меня этим кормишь уже два года! Дар, хорош!Я молча встаю и ухожу с репетиции. Слышу только, как Кирилл в сердцах садится за барабаны и начинает срывать на них злость.Выбираясь на улицу из сырого подвала, где находится наша репбаза, жмурюсь от яркого солнца. И ухожу домой. Смотреть в потолок, пить дерьмовый растворимый кофе и курить дешевый Winston, забивая им неприятный вкус собственных воспоминаний. Фи, как это пошло. Почти как в кинокартине из пятидесятых. Только тогда это не было еще так банально и предсказуемо...Двадцать лет назад.

Полуподвальное складское помещение. Крым, Судак. Зима, теплая, крымская, но все зависит от того, где живешь и в чем одет.- Дар! - шепотом.- А?- Не спишь?- Не сплю.- Холодно?- Нет...- Тогда, может...- Забирай.Я передаю свое одеяло Алексу. Моложе меня на два года, мальчишка только-только попал в эту передрягу, не привык еще. Сам встаю и ухожу к грязно-голубому квадратику окна, сквозь которое просвечивает лунный свет.

- Дар?- Ну, что теперь?

- Мне опять сон приснился...- Рассказывай.- Ну... снились эти... деревья, которые пошли и стали стеной. И еще... - всхлипнул мальчик, - еще снилось, как меня убивают. Мечом! Какие-то солдаты в старых кольчугах!- Это продолжение из прошлых снов?- Да, Дар! - Алекс тихонько зашмыгал носом. - Дар, я не хочу больше смотреть эти сны...Я подошел к мальчишке и обнял его за голову.

- А ты им не верь, и все. Понял? Это только сказка, в которой ты когда-то был главным героем, - и, помедлив, - а если можно, запишешь для меня эту сказку?- Я не умею писать...- Я тебя научу. Тогда запишешь?- Ага! - и довольный малыш положил наконец голову, прикрывая уставшие глаза.

Рядом зашевелилась еще постель, из-под которой вылезла растрепанная башка Ильи, покрыла всех матом, а потом уползла обратно. Греться. Так теплей.Очень хотелось сбежать отсюда, из-под власти старого турка, который нами владел в буквальном смысле этого слова, от его прихвостня Бульдога, умудрявшегося всех, в том числе и своего хозяина разводить на деньги. И я уверен был, что смогу это сделать легко. Но не хотелось бросать друзей в такой жопе. А еще очень хотелось сложить картинку полностью.

СегодняВпрочем, до полной картины осталось собрать еще хорошую четверть пазлов. Хорошо, что хоть общую суть я тогда уловил. Иначе отчего бы с таким спокойствием (или мнимым спокойствием?) воспринимал то, что по радио сейчас в экстренном порядке передавали такие неприятные для окружающего мира новости?- Землетрясение в России полностью уничтожило один из самых крупных и самых красивых городов страны - Санкт-Петербург!.. Тысячи погибших... Эвакуировать не удалось...- Ураган "Изабелла" прошел по территории Северной Америки, зацепив Нью-Йорк и полностью уничтожив окрестности города... Продолжаются поиски раненых...- Цунами стерло с лица земли остров Хоккайдо. Эвакуировать успели всего лишь несколько тысяч людей... сейчас их расселяют...Да уж. На фоне эдаких "сказочных" новостей Украина казалась чуть ли не раем на земле. Оно и неудивительно, ведь в нашей стране, кроме парочки штормов да незначительных наводнений, ничего сверхъестественного не происходило. Все тихо, как обычно. Ужасные политики, замечательные в большинстве своем люди... Только тихо как-то стало в последнее время. Люди притихли. Сидят, боятся, что мировой Апокалипсис докатится и сюда. А ведь докатится...Ловлю себя на недоброй и даже удовлетворенной ухмылке. Вроде как и пропало всякое желание хранить обещанное. Хранить тот мир, ради которого согласился когда-то тысячу раз умереть.Впрочем, решать что-либо исходя из собственного эгоизма - недостойно. К тому же, это даже не моя жизнь. Он вполне может не согласиться. Имеет полное моральное право. Тем более, с его-то любовью к жизни и нелюбовью к человечеству...Вот так-то, пряча надежду на его здравый смысл за внутренним ощущением какого-то предательства, и делался сквозь силу каждый шаг в сторону Ивы, где меня ждали те, кто когда-то был избран беречь этот мир от уготованной ему судьбы. Беречь жизни ценой жизней, беречь природу ценой людей.* * *Ива представляет собой, как ни странно, дерево. Большое, уже даже не помню, насколько. Мы, когда были маленькие, в десять рук не могли его обнять даже наполовину... А в дупле его порой ныкали добытые тяжелым трудом деньги и продукты, когда удавалось улизнуть от хозяев. Потом как-то перестали оскорблять дерево, которое жило, возможно, еще во времена наших первых воплощений, детской мелочностью. Выросли, повзрослели. В Иве лежал личный оракул Макса, самого сильного из наших предсказателей. Может быть, поэтому, а, может, потому, что большинство из нас считали это место помимо сильного источника магии еще и своим домом, здесь и назначен Сбор. Вести его должен был Алекс, пока меня не могли найти. Теперь в этом нет смысла, и Алекс наравне с остальными тринадцатью мужчинами стоял со своим посохом передо мной. Они молчали и смотрели на меня, все очень неуверенные и надеющиеся на то, что я помогу собрать им их воспоминания в одно целое. А я... Что я мог им сказать?Когда-то они уже стояли так передо мной. И не раз. И пусть тогда они были седовласыми старцами, а сегодня некоторым нет еще и двадцати, сейчас им еще больше, чем тогда, нужен тот, кто возьмет на себя их бремя.

* * *Мне пришлось рассказать им всю историю. От начала до конца мира. И только тогда, когда все стало на свои места, я заметил, что на горизонте осталась лишь тонкая сияющая полоса света, которой суждено было превратиться в сумерки через каких-то пять минут. Все было сказано. Макс и еще двое, имен их я не запомнил, хотя надо бы, оставались у Ивы для ритуалов поиска, остальные разъезжались по указанным ими местам в течение четырех дней - тоже искать. Нам очень нужны были еще пятеро, пока Апокалипсис не добрался до апогея. Мир рушился, а у нас не было еще тех пяти, которые должны были стать завершающим звеном для его спасения. И одного... его тоже не было. Впрочем, здесь все поверили чуть ли не в милость Брана, чьи вороны в последний миг принесут нам на своих крыльях Жертву. Людям свойственно надеяться... Только у меня нет на это права.* * *Он материализовался из окружающей тьмы, просто повиснув у меня на шее, словно так и должно было быть. И - странно! - в его взгляде не было упрека, только сожаление, смешанное с отчаянным нежеланием звезды покидать свое место на небосводе. Но звездные запасы энергии подходили к концу, законы физики есть законы физики, и бороться с ними невозможно. Как невозможно было бороться и с притяжением его тела, такого горячего, такого живого, принадлежащего только мне. Сейчас. И я целовал его так, как никогда раньше, до последнего глотка воздуха, до последней капли крови, высасывая ее из прокушенных губ, зализывая неглубокие трещины и тут же оставляя новые... Неистовая борьба за первенство, которого нет и не будет, ведь нет первого среди равных, и тьма сгущается, оставляя в себе лишь короткие вспышки, рывки, толчки и вздохи. В густом, как патока, воздухе, где шепот кажется криком, шелест прикосновения - бурей, мы цеплялись друг за друга, как за соломинку в речном водовороте. Вихрь чувств, брать и отдаваться, так, чтобы боль сливалась с удовольствием, чтобы исчезли все мысли, чтобы потом нечего было вспомнить, потому что память не способна запечатлить такие яркие цвета, не засветившись, как пленка на солнце...

Обжигающее тепло его тела уничтожало мои эмоции, оставляя после себя лишь обугленный след, тот, после которого в душе не оставалось места ничему живому. Только он, я теперь знал, был не живым, он был бессмертнее любого из нас. И все же здесь его дыхание срывалось на хрип, из груди вырывались не то стоны, не то крики, а руки цеплялись за мою спину, оставляя на ней глубокие царапины. Расширенные зрачки казались помутневшими и какими-то безумными, отчаянными. Так, словно это было в последний раз, и ему хотелось насытиться этим на всю жизнь и еще на несколько жизней вперед... Впрочем, какие несколько жизней? Здесь все закончится. Здесь наша конечная цель и предназначение будет исчерпано. Перерождения должны остановиться. Все когда-нибудь заканчивается, и это тоже закончится. Заканчивается уже сейчас.

Я зарываюсь лицом в волосы парня, лежащего на моем плече, и вдыхаю их запах на полную грудь. Он заменяет мне воздух, я готов дышать им вечно, только почему к такому знакомому и сладкому аромату тающего воска примешивается незнакомый и очень странный запах костра? Пахнет пепелищем. Парень на моем плече поднимает голову и целует меня так, как будто в моей власти - остановить время. Для него, для меня... Но в его распахнутых глазах, с таким отчаянием смотрящих на меня, я вижу только дым. Дым и пепел. Воздух и землю, тело и кровь, вино и хлеб, как причастие для нового мира...* * *Дым рассеялся, превратившись в серое, сумрачное утро. Я открыл глаза и потянулся за телефоном. Впрочем, далеко тянуться не пришлось: уставший, как собака, я вчера отключился на кровати, не сняв даже ремень с чехлом, в котором покоился телефон.Неожиданно прогремевший гром заглушил первые слова, которые прозвучали в трубке.- Фе...никс? - неожиданно севшим голосом переспросил я у телефона, не успев еще как следует проснуться.- Нет, блин, автоответчик. С какой радости с утра пораньше будишь?- Сколько можно спать.- Сколько хочется - столько и будется.

- Ладно, проехали. Куда за тобой приехать?- Эй, притормози. Что-то не услышал я ни серенады, ни особой заинтересованности, хочу ли вообще куда-то с тобой ехать, - недовольный тон Феникса свидетельствовал о том, что он, как обычно, воспринял мои слова как покушение на его личную свободу.

- Как хочешь. Я-то думал, тебе будет интересно услышать продолжение моей сказки. Особенно если учесть, что ты оказался ее главным героем...Феникс замолчал. Казалось, он обдумывал услышанное. Я вышел на крыльцо и сел на ступеньку порога. Тяжелый воздух не давал дышать, молчание в трубке становилось все ощутимее.- Феникс?- Да, - потяжелевший голос больно резанул слух. - Жду тебя в Гурзуфе. Кстати, не подскажешь, Андерсен, почему это мне вдруг показалось, что сказочник из тебя не очень, и финал твоей сказки вряд ли приведет меня в неописуемый восторг?- Потому что так и есть...Я положил трубку. Тяжесть в груди давала о себе знать. Нет, не любовь, но что-то очень близкое к этому. Я привязался к нему, очень, этого нельзя не признать.

А мозг тем временем требовал охлаждения после жаркого сна. И вот, когда на дорожную пыль начали падать крупные капли дождя, отбивая барабанную дробь, я снял футболку и шагнул под ливень. Капли били все чаще, все сильнее... Гром пел молнии свою серенаду, а та танцевала над морем, оставаясь для него такой близкой и в то же время недоступной. Они тянулись друг к другу, но не успевали прикоснуться. Ведь молния умирала раньше, чем затихали последние раскаты грома.

Капли дождя стекали по лицу, капали с подбородка, прокатывались по обнаженному телу. Смывали последствия страшных сновидений для окунания в еще более страшную реальность. Я вернулся в дом, одел сухую футболку, пробежался к машине.

Пора ехать.