Часть 29 (1/1)

На выходе из карантиных боксов Константина встретил Сэм. Обнялись. Касу стоило усилий сдержать слезы. Смог – не заплакал. Хотелось быть сильным брутальным мужиком – как альфа! А хрен его знает, зачем!Сэмюэль улыбался солнечно, под стать солнечной погоде. Ехали в магнитотакси, Сэм рассказывал. Каса из карантина так скоро не ждали. Но его выпустили благодаря обнаруженному иммунитету от укуса все той же серебристой мошки (что-то ранние выходы становились для него традицией), поэтому Дженсен не в курсе, что Новак уже свободен. Так захотела Маккензи, чтобы для брата появление Каса стало сюрпризом, и уговорила Винчестеров и Джея пока молчать. А потом еще хочет поехать всем вместе, чтобы увидеть ?эпическую встречу? – это она новых слов в школе нахваталась. Сэм не смог отказать.Поехали сначала в исправительную службу – отметиться. Официально Новака выпустили на поруки, потому что условный срок еще шел, и просто так ему жить на планете не разрешили бы. С условным сроком должны были отправить на Землю, поскольку Новак – гражданин Земли, но если нашлись поручители, в данном случае, Винчестеры, разрешалось жить у них. А потом поехали в художественную школу, где тоже надо было отметиться у директора и взять бумагу в Службу занятости, что его берут туда преподавателем. Это второе обязательное условие, при котором Новаку разрешили жить на Эдеме – работа. Без официального трудоустройства его, опять же, должны были отправить на Землю. А с поручителями и готовой работой, можно. А еще отмечаться раз в неделю в Службе контроля за выполнением приговоров, и не дай Бог, что-нибудь натворить за ближайший год. Напиться даже нельзя и бумажку бросить мимо урны! А при исполнении всех условий – живи себе, исправляйся, приноси пользу обществу!Отметились в школе – Новак теперь будет преподавать живопись детям. Это не противоречит законам – с обвинением в попытке мошенничества к детям допускают.Отвезли бумажку к инспектору по занятости. А потом в муниципалитет – приписать условно освобожденного Константина Новака к адресу Сэмюэля Винчестера, хотя ему не воспрещается, например, жить и у Хопкинсов. Главное, чтобы сам мистер Винчестер знал, где находится мистер Новак.На этом формальности были завершены. И произошла еще одна бурная и эмоциональная встреча. Джей и Мак немножко порыдали, обнимая своего Мишу, Кас тоже не смог удержаться и лил слезы по небритым суровым альфовским щекам…- А где Дин? – решился, наконец, спросить Новак, одной рукой вытирая мокрые глаза и обнимая другой улыбающуюся малышку Маккензи.Сэм несколько стушевался:- Э-э-э, Кас, Дин в клинике…- В клинике? Он заболел?- Не совсем. Мы тут немножечко…- Залетели! – выкрикнула Маккензи. Это новое для нее слово она тоже, видимо, выучила в школе.- Мак! – осадил ее покрасневший Джаред: – Надо говорить – забеременели.- Ага! – совершенно не смутилась девочка: – У Дина будет еще один ребеночек. Классно, да?- Фу-х! – только и смог выдохнуть Кас.Сэм кивнул:- Да, мы снова немножечко забеременели. Томасу год исполнился, Дин только-только перестал его кормить, а тут снова – такая новость.- Поздравляю! – пришел в себя Кас: – Это же хорошо!- Спасибо, – улыбались ямочки за Сэма: – Наверное, ты хотел бы его увидеть?- Конечно! А можно? – обрадовался Константин.- Можно-можно! – затарахтела Мак: – Только сначала – Томми!И умчалась куда-то. Еще одна встреча, тоже очень теплая, с Робертом Сингером и малышом Томом.Мальчик стеснялся незнакомого дяди, жался к бороде Бобби крохотными ручками. Впрочем, он уже через пять минут полез к незнакомому дяде на руки. Копия Сэмюэля! Темноволосый, глазки раскосые, носик уточкой. Кас не стал спрашивать, альфа он или омега – на Эдеме это не принято. Пока он просто мальчик.- Томас Константин Винчестер! – торжественно объявила Маккензи. И поволокла ребенка куда-то дальше.- Мак, не поднимай его на руки – он тяжелый! – упрекал ее мягко Сингер и тащился за девочкой, улыбаясь в бороду. Он обожает детей! Любых.- Константин? – Новак повернулся к улыбающемуся Сэму.- Ну, ты знаешь Дина…- Это точно…Вечерело. Приехали в клинику. Чисто, светло, пахнет лекарствами. Дин вышел, улыбаясь широко, как никогда. Новак боялся немного, что… ну, боялся, что беременный омега будет выглядеть, ну…Нет, обычный Дин. Обтягивающая футболка, свободные мягкие брюки, теплые тапочки. Немного небритый, на руке – знаете, такая трубочка, прилепленная пластырем – от капельницы.- Ну, я, это, пойду! Мне тут… к доктору надо подойти… – промямлил вежливый Сэм и испарился.Обнялись. Не как любовники. И даже не как бывшие любовники. Как друзья, как братья. Как брат и сестра, возможно. Трудно сказать. На Эдеме все не так, как на других планетах. Новак осмотрел Дина с ног до головы. Омега засмеялся:- Ждешь живота и груди третьего размера? Рано еще! Срок – четыре недели. А остальное – омеги быстро восстанавливаются! После родов и кормления грудью тоже.Константин смущался: - Ясно. Как ты вообще?- Нормально. Небольшой тонус матки, а так ничего – подлечат! С Томом тоже так было, а потом наладилось. Организму надо время, чтобы перестроиться, да и возраст у меня уже…- Да брось ты! – улыбался Новак: – Прекрасно выглядишь!- Ты тоже, мой ангел…Разговаривали. Все тот же Дин, только счастливый. И даже добавившиеся морщинки у глаз – не от горечи, а от счастья. Константин все еще любил Дина, но уже не так, как раньше. Не было уже разорванного сердца, не ударяла настолько кровь в голову. Осталась только щемящая грусть от запаха корицы и карамели, от зеленых глаз, так похожих на глаза Дженсена, и от пухлых дженсеновских губ. И бесконечная нежность…Потом пришел доктор:- Не понял, куда подевался мой беременный? Лежать, мистер Винчестер! Лежать! А посетители пусть приходят завтра! А лучше – послезавтра…Новак ретировался, пообещав зайти на неделе, навестить будущую мать.- Теперь к Дженсену? – спрашивал Сэмюэль, когда сели в такси.- Нет, – мялся Новак, – поздно уже, солнце почти село…- Ладно. Тогда завтра? - Завтра…- Переночуешь у нас – ты вообще можешь ночевать у нас, как только захочешь, мы будем рады. Дети, вон, то у нас тусуются, то у Энтони. Мак любит возиться с Томом – если бы не школа, она и жила бы в детской…Новак вздохнул:- Сэм, я хотел поблагодарить за все, что вы с Дином для меня сделали, и для детей, и для Дженсена…- Да, брось ты! Ты теперь – тоже наша семья…- Спасибо, Сэмми. А насчет расходов – я все компенсирую, как только разблокируют счета…- Кас! – Сэм повернулся к художнику серьезный: – Даже слышать об этом не хочу! Может, это вообще все, что я сделал полезного в жизни! Так что..- Ты сделал Тома, – перебил Константин тихо.Винчестер замолчал. Смотрел в глаза друга, состроив бровки ?домиком?. Альфа понял, что имел в виду Константин – не только новую маленькую жизнь. А и все то, что Сэм сделал для Дина и вместе с Дином. Обсуждать дальше не стали, пожали друг другу руки – крепко, по-альфовски, молча, как два заговорщика.- Ну, что, к Хопкинсам? – встретила их Мак, как только пересекли порог.- Я подумал, что лучше завтра… – промямлил художник.Маккензи обняла его:- Поехали. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Ты не бойся, Миша, он ждет. Все время ждал…Новаку даже страшно стало – если уж эта малышка так моментально догадывается, что происходит в его душе, то – что говорить об остальных? Он даже себе не хотел признаваться, что тянет время, что тупо малодушничает. Уж не хотел ли Кас, поехав к Дину, сам удостовериться в своих чувствах? Или просто хотел сначала расквитаться с одной любовью, а потом уже заниматься новой? Хотя, Новак заранее знал, кого теперь действительно любит, кого видел в снах на зоне, к кому мечтал зарыться носом в волосы и обнять покрепче его стройный стан. Знал четко!Знал, но время все же тянул. Страшно как-то! Столько месяцев пролетело с их последней встречи. И Дженсен прошел семь кругов ада, не без участия Каса (так получилось – мы знаем, почему). А еще и женитьба эта – Дженсен теперь чужой партнер, хотя Сэм все время повторял, что их брак фиктивный, но все же, Дженс – чужой муж. Все так изменилось. Жуть! Новак не признавался себе в своих страхах, а значит, другие тоже не должны были догадаться. А тут такое…Выручил Джей:- Мак, не будь маленькой! Сказали, завтра, значит – завтра! Миша устал, хочет привести себя в порядок перед встречей. Дженс все равно пока не знает, что Мишу уже выпустили, так? Значит, не расстроится. А завтра – получишь ты свой сюрприз!- Ну, ладно, – сдалась девочка: – Но завтра – не отвертишься!Новак спал беспокойно. Столько впечатлений! Маккензи весь вечер тарахтела про школу, новых друзей, благодарила Мишу за это все, хвалила Энтони… короче, все уши прожужжала. И маленький Томми ползал по комнате и приносил новому знакомому свои игрушки-погремушки, и ему тоже хотелось уделить внимание. А Сэмюэль много рассказывал про Энтони и про Дженсена. Называл ангелом…Снился Дженсен. Почему-то смотрел выжидающе, серьезно так. И ничего не говорил. Новак даже испугался, что забыл его голос и даже подсознание во сне не может его вспомнить. Голос ЕГО мальчика. Страшно…- Вставай, Миша, вставай! – прыгнула на постель Маккензи, уже наряженная в красивое платьице и с заплетенными косичками: – Мы едем к Дженсену!- Рано еще, – щурился Новак.- Не рано! Ты обещал. Нас ждут великие дела! Уа-уа-уа! – закричала она по-индейски, хлопая себя по губам ладонью, и помчалась куда-то еще.К Дженсену? Уже? Какой ужас…Красивый мальчик! Он оттаял уже почти от того кошмара, который устроила ему судьба, а когда Кас выйдет из карантина, оттает совсем. Любовь излечит его.Дженсен пришел к Энтони в спальню поздно вечером, после занятий. Хопкинс еще не спал – листал материалы, которые ему подобрали друзья-юристы, по Законодательству Терры. А тут Дженсен – задачку на дом задали, а она не получается. Мальчик приходил часто – ему много надо было нагонять по школьному курсу.- Давай посмотрим, – Тони тут же отложил в сторону свои бумажки. Прочел задачку, пришлось полистать учебник – вернуться на несколько тем назад, где были необходимые формулы. Дженсен даже прилег рядом, пока муж разбирался с заданием. Да так и уснул. Устает, бедный, выматывается. Но это неплохая усталость – не та, что он испытывал там, откуда Тони его вытянул.Так и спал – тихо и спокойно. Иногда постанывал во сне, но что ему там снилось – ужасы, истязания, страшные мужики, игла? Или, наоборот, может, Кас? Миша, как дети называют Новака. Дженсен уже его ждет с нетерпением, только о нем и говорит. Может, во сне уже дождался и стонет от удовольствия? Ничего, малыш, недолго осталось потерпеть – на подходе твой Миша, скоро уже встретитесь. Хопкинс долго любовался своим мужем, думал о Дине. И о том, насколько Дин был прав – Энтони для того, чтобы стать счастливым, нужна была семья, и теперь она у него есть – двое великолепных детей и этот мальчик. Дженсен очень похож на Дина – но он не Дин, и пахнет совсем не как Дин. И по возрасту – не Дин. Энтони и Дина-то воспринимал, как зеленого мальчишку, а Дженс почти на четырнадцать лет младше – совсем мальчик. Ребенок.Дженсен Тони нравился, но не как любовник – это было бы странно даже! И дело не только в несовместимости физиологий. Да и любит Дженсен другого – он уже отдал свое сердце, а сердцу точно не прикажешь! Не любовник точно! Муж? Слишком молод! Тогда, может, скорее – сын? По возрасту Дженсен ему – разве что, как внук? А вообще, они все его дети – Джаред и Мак. И Дженсен тоже – трогательный, нежный, беззащитный мальчик, так похожий на ЕГО Дина. Они ВСЕ его дети. И ему не важно, что они другого вида: Джаред – не альфа, Маккензи – не бета, а Дженсен – не омега. Он все равно их любит. Они – ЕГО дети. ДЕТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ…Пусть спит – задачку можно доделать утром. Настрадался, бедный… И, хоть Дженсен Хопкинсу не принадлежит, он постарается сделать так, чтобы нерешенная задачка по математике была теперь для него самой сложной проблемой в жизни. Хопкинс хотел бы, чтобы Дженсен был счастлив. Все они. По возрасту Дженсен сейчас такой, каким был сам Энтони, когда его освободили из неволи, и Дженсен тоже только что сбросил рабские путы, так что у них много общего, не смотря на разницу в возрасте и общественном статусе. Этот мальчик никогда больше не будет рабом, и у него есть любящая семья, и любимый человек скоро соединится с ним. Все теперь у него будет хорошо.Дин сказал тогда, что Энтони несчастен от того, что потерял семью, и что ему нужны дети, а он еще обиделся, психанул, вылетел из спальни. А ведь Дин был чертовски прав! И теперь у него есть семья, есть дети, и он счастлив.Зато Хопкинс отплатил Дину той же монетой, сделал его чуточку счастливее. Дин переживал, что Касу плохо после расставания, и советовался, чем можно ему помочь, как облегчить его душевные страдания. А Энтони посоветовал не оставлять Новака, продолжать общаться с ним, даже если ему это будет по началу больно и дискомфортно. Это дало возможность не просто выручить из беды и самого Новака, и всех Эклзов, поскольку друзья были в курсе его проблем, все время переписывались и переговаривались, не оставили в одиночестве, придумали выход. Но и позволили сердцу Константина не питать напрасных надежд насчет Дина. Новак общался с Дином, знал, что он счастлив в браке, и его мозг понимал, что ?ловить? тут нечего, и подталкивал сердце побыстрее освободиться от безнадежной привязанности. Постепенно Константину стало легче – новая привязанность излечила его, новая любовь. В отличие от Новака, сам Энтони не сомневался, что Константин искренне полюбил этого мальчика – как можно его не любить! И он, в отличие от Дина, не закрывается перед Касом и перед всем миром, потому что сам любит, он открыт, доверчив и очень нежно предан своему мужчине. Тут взаимная любовь – несомненно. Пусть оба они будут счастливы!Энтони не стал будить своего мужа – убрал в сторону учебник и тетрадку, выключил свет, заботливо укрыл мальчика одеялом. Мальчик пришел в брючках, и в комнате было тепло – в камине весело танцевало оранжевое пламя, но пускай мальчику будет еще теплее. Еще спокойнее и комфортнее, ведь он это заслужил.Энтони так и уснул, улыбаясь, глядя на человеческого мальчишку, смешно подложившего под щеку согнутую в локте руку. Энтони не боялся быть смешным. Да и что смешного в том, что пожилой альфа любуется своим молодым мужем?Вывалились из такси. Мак тянула за руку еле плетущегося бледного Константина:- Идем! Идем же!Завалили в дом, промчались коридором. Мак приложила пальчик к губам, толкнула одну из дверей – Дженсена там не было. Постель расстеленная, но пустая. Будто кто-то передумал в ней спать. Или спал, но ночью ушел в другое место.- Здесь нет, – разговаривала Маккензи сама с собой, продолжая тянуть Новака за руку: – Тогда я догадываюсь, где он может быть…Соседняя комната – Мак тихонько приоткрыла, заглянула, улыбнулась и распахнула дверь пошире…Полутьма, окно закрыто тяжелой шторой, в камине потрескивает почти прогоревший огонь. Широченное супружеское ложе. Энтони, едва успевший прикрыть голое тело одеялом. И Дженсен, мирно спящий на животе – его тоже заботливо прикрыл одеялом его муж. Обнаженная мускулистая спина, красивый поворот шеи, голова лежит на боку так, что лица не видно. Из-под одеяла торчат голые ступни и голени со светлым пушком.У Новака даже голова закружилась – схватился за косяк, чтобы не упасть. Тони улыбнулся, махнул рукой приветственно, шепнул одними губами:- Я сейчас…Да Новак и сам уже попятился назад в коридор. Отшатнулся! Дженсен – голый в постели… своего мужа. А что он ожидал увидеть? Просто Новак не думал, что наивная девочка потянет его прямо в супружескую спальню. В столовую, думал, или в библиотеку. Да, куда угодно! Маккензи не хотела, конечно, ничего плохого, она хотела СЮРПРИЗ! Ну, и сделала его, только не для Дженсена, а для Каса…Вышел Тони, натянув на себя пижамные брюки. Обнялись. Даже больше, чем родные. Несмотря на душившую его волну ревности и сжавший горло комок, Новак помнил, что перед ним тот человек, который усыновил детей и увез их с ужасной Терры, выручил Дженсена, правда, немного неожиданным способом, и вытянул из каторги самого Константина. Не Кас теперь ангел – а вот этот седовласый альфа с добрыми бледно-голубыми, почти прозрачными, глазами и рабским клеймом на плече. Всегда будет помнить! И вечно будет ему благодарен.Обменивались комплементами и улыбками, когда из спальни вырулил Дженсен. В таких же мятых брючках и с голым торсом, всклоченный, сонный. Все затихли. И Сэм с Джеем, стоящие за спиной, и Мак, державшая Тони на руку, и сам Тони. Дженсен, видно, вышел на шум, а теперь остолбенел, открыл рот и… ахнув, бросился к Константину на грудь, чуть не сбив с ног. И припал горячими губами. Тяжелее он, что ли, стал, сильнее? Винчестер говорил, что, когда он забрал Дженсена из того ужасного публичного дома, мальчик был в плачевном состоянии – на грани истощения и с кучей болячек. А тут – цветущий, сияющий, кожа ровная, будто фарфоровая, глаза сияют, щечки немножко покруглели и румянчик такой хорошенький, как на боку у наливного яблочка. Похорошел так, что смотреть больно! ЕГО прекрасный нежный мальчик. Или уже НЕ его…Все не дышали, пока двое целовались, забыв обо всех на свете. Маккензи только тихонько хихикала, прикрыв ротик ладошками – она видела уже, как целуются мужчины – Винчестеры иногда целовались. Но там – другое, да и Дин – не совсем мужчина. А как с мужчиной целуется ее брат, она еще не видела, и ей было немножко смешно.Потом, конечно, долгие рассказы про школу и театр от Джареда. Скромное молчание от Дженсена. Бесконечные повествования от Энтони. И экскурсия по всему дому и саду в исполнении Маккензи.- А здесь – игровая! – показывала Мак.Новак даже испугался – Дин рассказал ему как-то про игровую Хопкинса – в общих чертах. Но девочка уверенно открыла незапертую тяжелую дверь и затащила мужчину внутрь. Никаких дыб, козел, и прочих ужасов, которые за секунду успел перебрать в воображении художник. Игрушки есть, но они вполне пристойные – куклы, мишки, обруч. Гантели с набором ?блинов? – видно, от Джареда. Несколько забытых погремушек от Томми. И гитара в углу, с нотами, валяющимися тут и там. Много ковров, удобные пуфики, диванчики и кукольный домик. Настоящая игровая!- Тут дверь звуконепроницаемая, – поясняла девочка, – когда Дженс разучивает гаммы, в других комнатах этого ужаса не слышно. А крюк в потолке – специально для качели сделали. Смотри!Девочка запрыгнула в веревочную качельку, подвешенную ровно посреди комнаты и каталась, смеясь. Обещала покатать и Мишу – после обеда.А еще на стенах висели рисунки Маккензи и картины – Константина Новака. Мак сказала, что Тони забрал себе то, что осталось после отлета Каса – портреты Дина, оба, они у Тони в спальне висят. А здесь – пара пейзажей, еще несколько набросков, которые можно закончить, недоделанный портрет какого-то мужчины. Все основное Кас старался продавать заказчикам, но то, что оставалось, обычно не брал с собой при перелете на другую планету, и работы всегда пропадали. А тут – такая приятная мелочь. Девочка сказала, что, если Миша захочет, из этой комнаты можно сделать мастерскую, или он может занять любую из свободных – на выбор. Новак чуть не прослезился, в который уже раз, от умиления.Обедали и тоже общались. Дженсен готовился в этом году, вместе в Джаредом, поступать в актерскую школу при Университете искусств. Но работы у мальчиков много, особенно у Дженсена. Он, ведь, с этим кабальным контрактом, даже школу не закончил. Отстал сильно, и теперь ходит заниматься в вечернюю школу, чтобы наверстать, да еще и днем занимается – учит язык, посещает специальные курсы, чтобы убрать террианский акцент, ходит на пластику и в бассейн, а еще начал осваивать гитару. У мальчика обнаружился абсолютный слух и неплохой голос, и Мак обещала уговорить его спеть для Миши, хотя братик пока скромничает и стесняется.А после обеда Дженсен уехал на занятия в вечернюю школу – и пробудет там допоздна. Константин осваивался в спальне, теперь уже своей. Решили, что большую часть времени он будет жить в доме у Хопкинсов. Так странно, Джей и Мак теперь тоже Хопкинсы, правда, их новый родитель фамилию у них не отбирал, просто присоединил к старой. Сказал, так проще потом будет с наследством – если фамилии одинаковые, меньше бумаг надо собирать. Джаред Тристан Эклз Хопкинс и Маккензи Эклз Хопкинс. И Дженсен теперь тоже – Дженсен Росс Эклз Хопкинс. Так странно…Дети побежали делать уроки, а Энтони много общался с Новаком. Обо всем. В основном рассказывал Константин – про Терру, про ее ужасные законы, про каторгу и Клендату. Тони слушать умел. ...Так и ночь приблизилась. Младшие уже спали, а Новак ворочался в своей постели. Он не знал, что будет дальше. Встретились он с Дженсом тепло и нежно, но за весь день некогда было и словечком перемолвиться наедине. Или оба они малодушничали и избегали этого разговора. Может, боялись оба? Новаку точно было страшно! И эта сцена утром из головы не шла. Профессиональная память художника зафиксировала ее в мельчайших подробностях: пожилой альфа, едва успевший прикрыть свою наготу от вероломного ?сюрприза? Маккензи, и обнаженный Дженсен, спокойно спящий в постели мужа.Сон не шел. Сердце болело и холодели руки и ноги. Как себя вести дальше? Что теперь будет? А если Новак зря мечтал и надеялся, если Дженсен его разлюбил и любит теперь своего мужа? Ведь такое бывает – Константин тоже еще недавно кипятком писался по Дину, страдал соплями в три ручья, а потом влюбился в другого. Было же – не отвертишься!Конечно, хорошо, что дети и Дженсен в безопасности и счастливы, и Новака вытянули, что тоже неплохо. Грешно было жаловаться! Но хотелось-то большего! Хотелось… Эх, черт! Так много хотелось! Запах, губы, взгляд, ласкать его, ощутить его руки на своей коже, прижаться, заниматься с ним… Всего его хотелось – до сантиметрика, снаружи и изнутри! И отдаться самому – без остатка! И сказать, наконец, как сильно любит! А после – будет то, что он заслужил! Уже ничего назад не отмотаешь – что будет, то и будет!Сон никак не шел…Хопкинс работал. Смотрелся он, наверное, странно, за столом со старинной лампой, в очках на носу. Можно было исправить зрение лазером, но Энтони не хотел – ему так удобнее. Дети спят, гость, возможно, тоже, утомленный впечатлениями. Дженсен еще в школе.Старый альфа работал над статьей. Очень важной. Может даже, книга получится – материала очень много! Он и сам – ходячая энциклопедия, но и от помощи не отказывается никогда – книги, Космонет, друзья, коллеги. И Эллен сильно помогает – та женщина с Терры. Они теперь переписываются. Простая кухарка, а мозга – на двух альф хватит и еще какой-нибудь блондинке-бете пару ложек останется! Интересная женщина, очень мудрая, и тоже многое пережила.Материала – более чем достаточно! И азарта – события только-только прошли перед глазами Энтони, свежи еще, переворачивают душу. И не больше полувека назад, а полгода едва прошло. И очевидцы все здесь – Джей, чуть не попавший под контракт, Мак, которая теперь уже никогда в полной мере не узнает, что это такое, и Дженсен, нахлебавшийся этого изобретения Законодательства полной ложкой! Рассказы Дженсена ужасны! Кровь старика стыла в венах! А ведь не рабовладельцы все это делали с ним, не захватчики! По закону все, кроме, разве что, наркотиков! Все остальное – не подкопаешься! Вот же, наизобретали, дряни! Бедный мальчик. Бедные дети – все они…Хопкинс писал. О скрытом рабстве на планетах – членах Конфедерации вольных миров. Пусть не при его жизни, пусть хоть после, но человечество обратит внимание и на эту проблему тоже! Надо тормошить общественность, тыкать человечество носом, как нашкодившего котенка в лужу! Люди на благополучных планетах, вроде Эдема, просто не задумываются, как живется в других мирах, особенно беднякам! А если задумываются, то все равно не понимают в полной мере! А надо говорить об этом! Кричать! Молчать нельзя, иначе все так и останется навеки! Ад – не Преисподняя, ад прошел Дженсен, ад проходят сейчас миллионы и миллиарды таких же бедных детей на многих планетах Конфедерации. И это – позор для Человечества!Энтони не скупился в эпитетах – а кого стесняться? Легко проверить, что он пишет правду! Достаточно для этого пообщаться с любым из бывших рабов – хоть с Дженсеном, например! Или слетать на Терру, Землю и Парадиз, живущие примерно по одинаковым законам. Зайти в любое ?Заведение?, как они там называются, или в ?Клуб? на Вулкании, а по сути – бордели, публичные дома, а часто еще и притоны с наркотой, избиениями, и садо-мазо, которые не имеют ничего общего с тем, что практиковал сам Энтони в качестве верхнего. Небо и земля! Какие там – Безопасность, Добровольность и Разумность? Там о них и речи нет! Чистый садизм! Садизм ради садизма, приправленный цинизмом, бездушием, унижением человеческого достоинства, безграничной властью и вседозволенностью. И безвыходностью для угнетаемых, невозможностью защитить себя и своих близких. Нельзя молчать о таком! Надо говорить и начинать уже что-то делать!Энтони увлекся, когда вернулся Дженсен. Очнулся только, когда приоткрылась дверь и сам мальчик вошел, уже принявший душ, свеженький, с влажными волосами, пижамных брюках и по пояс голый – как обычно.- Входи! – Тони отложил свои бумажки в сторону: – Как успехи?- Пятерка по литературе, четверка по математике.- Молодец, – произнес альфа задумчиво, наблюдая за Дженсеном: – А вообще – как НАШИ успехи?- Тут вот задание дали по языку и…Хопкинс взял из рук мальчика тетрадку, взглянул и… захлопнул:- Знаешь, это может подождать до завтра. Я про другие успехи – почему ты до сих пор здесь?Дженсен поджал губы:- А где я должен быть?- У него, – просто ответил Хопкинс.- Я не знаю, – вздохнул мальчик.- Чего не знаешь? – спокойно спрашивал Энтони. За эти месяцы между ними установились доверительные дружеские отношения. Дженсен – не Дин, он не пытается быть альфа-самцом, не пытается все решать сам, закрыться, закупориться в скорлупу, и это хорошо. Если на него не давить, он сам все расскажет.Дженсен вздохнул снова:- Я просто не уверен…- В чем?- Что Миша еще меня любит. Он был… холоден весь день как-то… Не знаю, я не могу объяснить…Хопкинс улыбнулся по-доброму:- Ясно. Просто он тоже – такой же дурачок, как и ты! Тоже лежит, не спит, терзается и мучается от тех же сомнений, и ждет первого шага от тебя.Дженсен вскинул на мужа большие выразительные глаза:- Ты уверен? - Тебе привести аргументы? Или ты и так перестанешь терять время впустую? – улыбался альфа.- А вдруг он спит уже?- Разбудишь – мне кажется, он этому только обрадуется. Иди уже! – засмеялся Тони.Мальчик тоже улыбнулся, хотя его и потряхивало слегка, приблизился к мужу, обнял его за шею, чмокнул в щеку, прижался благодарно:- Спасибо, Тони.От мальчика пахло возбуждением и бешеным желанием, как и от Новака весь прошедший день… Хопкинс прислонил к себе сплетенные руки мальчика:- Иди к нему. Он тебя любит – я уверен! Давай-давай!.. Эх, молодежь! Мне бы ваши годы… И ваши проблемы…И долго улыбался еще после того, как его мальчик ушел, немного испуганный, решительный и счастливый.Новак еще не спал – сон не шел. Ему даже надоело крутиться в постели, он снова поднялся, включил свет и бесцельно листал книги, которые обнаружились на прикроватной тумбочке. Неплохие, кстати – еще одна приятная мелочь от Энтони. Книги по искусству – портрет, живопись, богато иллюстрированный альбом с какой-то местной выставки…Постучали – тихо так, как мышка. Кас подумал, что это Мак – соскучилась и пришла. Надо будет уговорить ее идти спать – она никак не хотела отпускать ?Мишечку? от себя вечером. Сказала, что так счастлива, что они теперь все вместе, что ей даже не верится, что он здесь, рядом. Вот такая вот детско-женская логика…- Войдите! – произнес, прикрывая наготу одеялом – на Эдеме он тоже не любил белье. На хрена оно здесь, где его почти никто не носит?Вошел… Дженсен. Немножко бледный, глаза огромные. Неловко стало обоим. Кас не ждал его. И, одновременно, ждал больше всего на свете! А Дженсен боялся приходить. И не мог не прийти! Умер бы, если бы не пришел! Но ему было безумно страшно – страшнее, чем полгода назад, когда он шел исполнять супружеский долг в первую брачную ночь со своим альфо-мужем. Что тогда могло случиться? Страшная боль, он истек бы кровью и умер. Всего лишь! Какие мелочи! Сегодня – страшнее! Гораздо! А если Миша разлюбил его? Энтони – умный мужик, его выводам можно доверять, но все же? Столько времени прошло, да и не признавался Коллинз никогда. И Дин, его любимый Дин, теперь не в ?дохренастадцати? парсеках, а рядом, на такси – пятнадцать минут лета. И Дин ОЧЕНЬ красивый – безумно! А еще Дин – омега. Говорят, у омег какие-то сверхъестественные сексуальные таланты. А Дженсен – всего лишь человек, и всего лишь его копия. Может, теперь, когда они все на Эдеме, копии Мише уже будет мало?Постоял в дверях, не зная, что делать и говорить. Новак тоже молчал, уставившись на мальчика своим этим взглядом а-ля ?я не от мира сего?.Дженсен все же решился, подошел, присел на край постели, ткнул пальчиком:- Это – Дин?Татуировка, которую сделали Новаку на Клендату. Мастер сказал, что так положено – сначала надо себе сделать тату, а потом уже делать другим. Рисунок – на выбор, но не очень маленький. Поскольку Константин сам хорошо рисует, то сам может придумать себе эскиз, а мастер перенесет его на кожу. Новак не долго думал – нарисовал лицо Дженсена, с локоном на лбу, легкой улыбкой на полных губах и веснушками.Константин слегка улыбнулся:- По ходу, это вы оба… – но, видя недоумение на лице мальчишки и его дрожащие от страха руки, добавил поспешно: – Мастер хотел на груди выбить, напротив сердца, но тогда получилось бы, что твое лицо будет волосатым. Пришлось попросить на плече…Дженсен улыбнулся:- Тут веснушки слишком яркие, у меня, вроде, не такие…- Это твои веснушки, – Новак вздохнул и посерьезнел: – Я скучал, Дженс.- По Дину? – все еще сомневался тот.- По тебе, дурачок! – Кас присел, дотянулся до плеча мальчика, коснулся кожи губами: – Я ТЕБЯ люблю.Дженсен не мог дышать:- Любишь?- Люблю, Дженсен. И не выдержу, если потеряю…- Не потеряешь, – мальчик обнял мужчину за плечи: – Я тоже люблю тебя, Миша… Ой, или Константин…Новак улыбался:- Называй, как тебе удобно. Только люби… – Константин усмехнулся и вдруг продекламировал:?Ты был бы ты, не будучи Монтекки.?Что есть Монтекки? Разве так зовут?Лицо и плечи, ноги, грудь и руки??Как будто больше нет других имен??Что значит имя? Роза пахнет розой,?Хоть розой назови ее, хоть нет.*Дженсен смеялся:- Ты слова переврал!- Главное, что здесь не переврал, – Константин показал на свое сердце, смотрел на Дженса во все глаза: – Ты стал еще красивее.Мальчик улыбался хитро и все еще смущенно:- А у тебя татуировка и шрам на брови. Нам надо будет заново узнавать друг друга.- Узнаем, – Кас прижал к себе своего мальчика.У Дженсена гулко билось сердце, вздохнул:- Энтони рассказал мне про Дина. Про то, что ты для него сделал.- Да?- Да. Ты – великий человек, Миша Коллинз! Я восхищаюсь тобой, ты… ты – настоящий ангел! Мой ангел. Наш ангел. Я… я бы так не смог… - И я не смогу больше, Дженсен. Я отдал Дина, а тебя я никому не отдам.- И не надо. Я – буду только твой. Если захочешь…- Очень хочу…- Тогда, может, чем-нибудь займемся?- Может, – улыбался Кас.Дженсен тоже улыбался смущенными ямочками на щеках:- Что будем делать?- Считать, – пожал плечами Новак.- Что считать? – не понял Дженсен.- Их! – Новак провел пальчиком по веснушкам на его носу: – Вдруг, их стало меньше? Может, растерял…- Все на месте, – улыбался мальчик, – я их для тебя берег.Кас нахмурился:- А я должен проверить... Один, два…Дженсен повалил мужчину на спину:- Долго придется считать!- А я до утра никуда не спешу…Целовались и обнимались, барахтаясь в постели. Дженсен и правда похорошел. Кожа чистая и ровная, и стала еще мягче – ее так приятно целовать. Ушла худоба, граничащая с болезненной. На щеках и подбородке кожа не обтягивала кости, а красиво подчеркивала изгибы прекрасного лица. Эта некоторая округлость очень ему шла! Дженсен стал не толстый – упаси Бог! Просто фигура лучше оформилась, он не изнурял себя физической работой, нормально спал, хорошо питался, плавал. Вот только с загаром по-прежнему не дружил – от солнца его кожа не столько покрывалась кремовым оттенком, сколько веснушки становились заметнее. Яркие золотые солнышки.И попка тоже, вроде бы, округлилась сильнее. А если там веснушки куда-то делись? Надо было проверить…Новак перевернул мальчика не живот, взялся за резинку брюк, потянул ее вниз – застонал, забыв дышать, обнажая Дженсену округлые булочки. Как же он скучал по ним! А они стали еще великолепнее, чем были, хотя всегда казалось, что это невозможно. О, боги! Константин с упоением целовал эти крепкие полушария, сжимал их ладонями, мял легонько, предельно нежно. Страх, как хороши! Вкуснейшая попа на свете! Оторваться невозможно… А эта напрягающаяся от желания спина, пальцы, лихорадочно вцепляющиеся в простыню… Дженсен дышал отрывисто, приоткрыв аппетитный рот и уткнувшись лбом в шелковую постель.Константин улыбнулся:- Три, четыре, – считал он тихо, водя пальчиком по белой ягодице.Дженсена трясло от возбуждения и от смеха:- Ты – дурачок, Коллинз! – хохотал он.- А мне все равно! – улыбался Кас: – Пять, шесть…Ладно, хватит мучить парня! Новак снова целовал его попу, стягивая брюки чуть ниже. Забрался языком в промежность, провел между ягодичками. Дженсен застонал протяжно, приподнял попу, выгнулся в пояснице, переместился, опираясь на лоб и локти. Тут он уже не стеснялся, не боялся показаться нахальным. Выгнулся, выставляя зад, как желающая соития течная кошечка. Ему хотелось больше. И ЕГО мужчина понял – провел языком по складочкам пульсирующего ануса, по корню пениса и дальше, даже нежную кожицу на мошонке прихватил губами, втянул немного в рот, выпустил медленно. Дженсена уже вовсю колотило. Новак был готов вылизывать и обцеловывать его всего – все сделать для ЕГО мальчика, его нежного котеночка, чтобы ему было хорошо.- Я хочу тебя, Миша, – шепчет мальчик сбивчиво.- А как же муж? – дразнит его Кас.- Тони знает, что я здесь. Он – замечательный.- Я знаю. И он не против, что его молодой супруг…Дженсен вскочил на колени, приблизил лицо к мужчине:- Если ты задашь еще хоть один вопрос, я тебя… ударю!- Только один, – смеялся Новак синевой в счастливых глазах: – Где в этом доме можно взять…. Э-э-эм…Дженсен извернулся резко, потянулся к прикроватной тумбе и достал из нее баночку лубриканта:- Видишь, я готовился к твоему приезду. А ты? – и сдернул с Новака край одеяла, которым он еще умудрялся прикрываться, взглянул восхищенно на то, что уже давно было готово к продолжению.Константин обнял мальчика, поцеловал в пухлые теплые губы:- И я, любимый… Для тебя я всегда готов.Они еще долго обнимались и целовались, и смеялись, и ласкали друг друга. А потом трахались, как бебираббиты. Или кролики. Или кролики нетрадиционной ориентации, если хотите. А разве так уж важны определения, если есть любовь? Огромная, как крылья ангела…*Сноски:??Ромео и Джульетта? , акт II, сцена II, (текст немного видоизменен).