Часть 28 (1/1)

(За несколько месяцев до этого…)Все так странно закрутилось! Как цветной фантастический калейдоскоп – странный, яркий и стремительный до тошноты!В карантине он пробыл почти две недели – никто, наверное, не был так долго! Не смотря на лечение в клинике на Терре, по прилету на Эдем у него-таки обнаружили что-то, пролечили, а потом пришлось проходить все анализы повторно.Именно поэтому Дженсен вышел из карантина в день своей свадьбы – в девять утра выпустили, а в двенадцать ему надо было быть в городском муниципалитете со своим супругом.Конечно, его встретили на выходе Джаред и Маккензи, обнимали и рыдали, как три белуги! Прямо посреди улицы. Прохожие останавливались и не понимали, что происходит, спрашивали у Сэмюэля, которого выпустили из Космопорта уже больше недели назад, и который тоже прослезился при взгляде на такое бурное воссоединение семьи. Он терпеливо объяснял людям, что все хорошо, что это просто прилетевший брат не виделся с братиком и сестричкой много месяцев и сильно соскучился. Не объяснишь всего! Люди улыбались и шли дальше.Эклзы, обнявшись, слиплись в один живой комок – не хотели друг друга отпускать. Рыдали все. Джаред плакал – он, кажется, еще подрос за эти месяцы. Слезы текли по острому подбородку, хотя он силился улыбаться ямочками на щеках – такими же, как у Сэма. Маккензи плакала – Дженс никогда не видел, чтобы она ТАК плакала! И так сильно цеплялась за старшего брата – рыдая в голос, шептала, что у нее все хорошо, что это она просто так сильно соскучилась. И что любит и плачет от радости – больше девочка ничего не могла сказать.Скомканные торопливые объяснения в такси, что у них все здорово, что детям здесь нравится – это все, что хотел пока что услышать Дженсен. И все, что они успели ему рассказать.А потом – закрутилось! Примерочная, салон красоты, парикмахерская, вторая примерка в ателье – костюм, сшитый под заказ, теперь сидел идеально, хотя его и пришлось слегка ушить – после болезни Дженсен еще не полностью восстановился и сильно похудел. Лечение, длительный перелет на Эдем, потом долгий карантин – за это время ломки у Дженса уже давно не было, исчезли тошнота и темные круги под глазами. Синяки с вен и эти дебильные картинки с тела тоже сошли без следа. Осталась только худоба, бледность и множество вопросов в больших, широко распахнутых, глазах. Все это время с ним был Сэмюэль Винчестер – дружески обнимал, всячески поддерживал, успокаивал, когда ему чудились монстры. Покорно и с улыбкой святого убирал за мальчиком рвоту, если не успевали медсестры, когда в первые дни его выворачивало наизнанку и днем, и ночью. Обнимал и держал крепко, когда Дженса глючило, и он орал, срывая голос, и дрался, пытаясь освободиться в горячечном бреду, сам не зная, от кого и чего. Утешал, переодевал, менял ему белье. Поил и кормил из ложечки, когда мальчик начал потихоньку, очень медленно, выкарабкиваться. Непросто было.А еще Сэмюэль много рассказывал – по детей, про Эдем, про будущего супруга. Про все на свете. И про Мишу – теперь Дженсен знал, почему Миша не смог прийти за ним, и его душа успокаивалась. Его не бросили, не покинули, просто немного задержались в пути. И не бросят теперь. Сэм не бросит.Бросил только в карантине, уже на Эдеме, и то всего лишь на несколько дней. Вынужден был – закон строг! У Сэма иммунитет против большинства заболеваний, Сэм Винчестер – альфа. А у Дженсена обнаружили пропущенную специалистами с Терры инфекцию. Из-за нее он теперь потерял столько времени, которое должно было уйти на подготовку к свадьбе. Поэтому, едва Дженсену подписали разрешение покинуть бокс и свободно перемещаться планетой, его схватили под белы ручки и пустили в оборот. Дженс был чист от инфекций, но еще немного слаб и совершенно дезориентирован.А теперь еще – подстриженный, надушенный, и ?красивый, как Бог?, как все время повторяла Маккензи, он был готов… то есть, почти готов, к предстоящему торжеству. Особняк у его супруга – большой, богатый, изящно отделанный под старину. Только не такой, как у Романа – здесь все сдержанно, со вкусом, ничего лишнего, все предметы на своих местах. Добротно и интеллектуально, если можно так сказать. Гостиная с камином – так знакомо трещали угли и оранжевые блики прыгали по полированному полу, так щемило от воспоминаний сердце… Только – никакой серости за стеклом. В широкие окна било солнце – звезда Гелиада, и не было ни снега, ни дождя. Синее приветливое небо, цветы и изумрудно зеленая трава газона. Тринадцатилетняя Маккензи отошла от бурной встречи с любимым братиком и уже носилась по дому, пытаясь всех организовать с присущей ей, бьющей через край, энергией. - Быстрее, Джей! – торопила она: – Скоро ехать уже, а ты еще не готов! Где твой галстук?Восемнадцатилетний Джаред, более сдержанный и внешне спокойный, скривился:- А, может, без него? Он мне шею душит…- Как это без него? Это же свадьба Дженсена, и все должно быть идеально! Горе мне с тобой, куда ты уже галстук засунул?- В свою комнату отнес…- Балда бестолковая! Сейчас принесу и попробуй не надеть! И причешись – у тебя волосы во все стороны торчат! – шумела девочка и мчалась в спальню Джареда: – А где цветы? Что, букет еще не привезли? – и мчалась куда-то еще...Дженсену было страшно. До колик! Безумно! Вроде, Сэм и рассказал ему все заранее, что брак не совсем настоящий, что так быстрее всего и проще всего было вытащить его с Терры, что официальная роспись даст возможность ему через год без лишних проволочек получить гражданство Эдема. Что, если бы он не был совершеннолетним, его тоже бы усыновили, как Джареда и Маккензи – без проблем! Но Дженсен уже взрослый, и это невозможно, поэтому проще его женить… То есть, простите! Проще ему стать партнером гражданина, чтобы иметь право остаться на Эдеме с младшими и спокойно ждать освобождения Константина… То есть, Миши…Запутанно все! И очень страшно! Но если такова ЕГО ЦЕНА, то Дженсен готов! Надо только еще несколько раз вздохнуть медленно, глубоко, чтобы успокоить разрывающееся в груди сердце и усмирить головокружение. Еще несколько минут, и он будет полностью готов. Надо думать о хорошем. Роман и все эти уроды здесь его не достанут. И младшим здесь нравится, они в полном порядке, их уже официально усыновили, они уже граждане Эдема, а это значит, что ни Джея, ни Мак уже никто никогда не продаст! На Эдеме щепетильно относятся к любым появлениям ущемления свободы, поэтому таких контрактов, где ты почти полностью теряешь себя, выполняешь любую прихоть хозяина, подставляешься под кого угодно по малейшему приказу господина – такого здесь просто нет! ?Права человека? – так это называется!А раз так, раз у детей все хорошо, то и Дженсен тоже готов к тому, что судьба приготовила для него. Иначе – он не Эклз!.. Фу-х! Дышать! Главное, не забывать дышать…Приехали Винчестеры. Дженсен, подстриженный, одетый в новый, с иголочки, костюм, спокойно поднялся им навстречу. На лице мальчика – спокойная решимость. Такое знакомое выражение лица! Дин посмотрел на мальчика, улыбнулся ему и обнял за плечи, как родного:- Ну, как ты? – спросил участливо.- Я готов, – произнес Дженсен просто.Поехали в муниципалитет. Точнее, полетели. На воздушном такси – Дженс еще ни разу на таком не летал. Внизу расстилался прекрасный город – светлый, зеленый, с широкими улицами. Дома красивые, высокие, все новые, никаких развалин. Много воды – река, бассейны, каналы, море видно вдали. Город-мечта! Эдем. Планета – райский сад! Сон. Это просто нереальный сон!- Дженсен, смотри! – Мак показывала куда-то ручкой: – Вон здание Университета искусств, возле музея, видишь? А рядом – наша школа. Дженсен смотрел, но не видел – так много всего. Все так быстро мелькало. Очень быстро, не угнаться. Голова кругом!Прилетели. Чиновник уже ждал. Это, в общем-то, не свадьба даже – так, роспись. Свадьба – дело не обязательное, это можно позже – если Дженсен захочет. Но церемония заключения партнерского договора – это уже обязательно. На Эдеме с законами строго! И свидетели – поскольку все проходит в муниципальном здании и оба брачующиеся – совершеннолетние, свидетели не нужны. Но Дженсен захотел, а его будущий партнер не был против. Свидетели, так свидетели! Может, молодой супруг еще немного опасается чего-то, не доверяет до конца. Бедный мальчик – он так настрадался, его так подло обманывали, что его сомнения вполне объяснимы…Со стороны жениха свидетелями выступят Джаред Тристан Эклз Хопкинс и Маккензи Эклз Хопкинс, не важно, что несовершеннолетние, ведь это все равно не обязательно, а со стороны невесты (простите, второго партнера) – супруги Дин и Сэмюэль Винчестеры. Все нарядные, раскрасневшиеся, все волнуются.Чиновники смотрели на происходящее, как на чудо! Такой брак, как узнает потом Дженсен, за четыреста шестьдесят лет истории Эдема регистрировался впервые. Альфа/человеческий мужчина. Нонсенс! Как слон с крыльями. Или единорог! Или как честный депутат на Земле.Но все, что не запрещено Законом – то разрешено. А на Эдеме не запрещены любые браки, лишь бы были добровольными и по всем правилам зарегистрированными. А значит, нет препятствий альфу расписать с юношей.Вошел тот человек – альфа. Чуть не опоздал – забегался с утра с разрешением для брака – Дженсен все-таки иностранец, пришлось с бумагами пройти пару лишних инстанций. Солидный такой мужчина, седовласый, с прямой спиной и благородной посадкой головы. Глаза умные, улыбался нежно и спокойно. Дженс увидел его впервые – и он через полчаса уже станет супругом этого человека. У Дженсена будет муж. Что ж, мальчик готов. Если такова ЦЕНА, то он ее заплатит.Альфа встал рядом, взял мальчика за руку. Не очень длинная церемония – это не свадьба в нашем понимании, а лишь торжественная ее часть. Дженсен запомнил из нее мало – слишком его трясло от страха, слишком сильно билось сердце, эхом отдаваясь под черепной крышкой, и неприятно холодели ладони.- Да! – произнес уверенно сэр Филип Энтони Хопкинс.Пожилой, очень уважаемый альфа, впервые вступающий в законный брак. Да еще и с человеком – с ума сойти! Даже у фотографа руки тряслись от необычности и исключительности события. - Да! – проговорил человек мужского пола Дженсен Росс Эклз, становясь равноценным партнером альфы – впервые в истории Эдема.Обменялись кольцами. На Эдеме это не обязательно, но так захотела Маккензи – чтобы как у папы с мамой. У Дженсена рука слегка дрожала, когда Энтони надевал ему на безымянный палец тяжелое золотое кольцо с небольшими бриллиантами. Обмениваться поцелуями было не надо – на планете не принято публичное проявление чувств, даже на свадьбах.Потом – ресторан, закрытый на спецобслуживание. Его дверь открылась лишь однажды, когда Роберт Сингер Бивер Винчестер, пожилой омега, привез ребеночка, чтобы Дин его покормил. Сытого сонного ребенка снова быстро увезли. Дети уплетали десерты за своим безалкогольным столиком. Винчестеры сидели за одним столом с Энтони и Дженсеном. Теперь уже Дженсеном Россом Эклзом Хопкинсом. Странно так…Произносили тосты, а больше просто общались в непринужденной обстановке. Дин поднимал бокалы с соком – он кормящий (странно снова) и ему пить нельзя. Дженсен смотрел на Дина и понимал теперь Мишу. Дин – очень красивый, нереально! И очень похожий на папу – у него глаза Алана Эклза и его упрямый подбородок. А веснушки, как у мамы. Возможно, Миша до сих пор его любит. Как можно его не любить! Омега Дин…Больше всех радовалась Мак – она подпевала оркестру, тянула танцевать всех по очереди – то Джея, то Винчестеров, то Энтони, то самого Дженсена. Дженс обнимал сестричку и кружился с ней между столиками. В пышном платье с кружевами и лакированных туфельках, она была такой хорошенькой! Его маленькая принцесса…Потом Винчестеры поехали к себе, а Хопкинсы с детьми – к себе.- Идем, идем! – тянула за руку Маккензи: – Я тебе все покажу! – она провела Дженсена почти по всему дому, показывая комнаты и свои любимые уголки. Затащила брата в собственную комнату, долго показывала, какие у нее тетрадки и книжки, какой школьный портфель, какие туфельки и платья. Даже школьная форма оказалась вполне стильным костюмом, пошитым из приятной мягкой ткани. У девочки не просто никогда не было столько красивой одежды, и не просто они не могли о таком мечтать, Дженс даже подобное никогда не видел! Маккензи заставляла брата щупать ткань, а сама без конца трогала Дженсена – то за руку потянет, то приобнимет за шею, то прильнет розовой щечкой к груди. Согревала своим теплом, своей любовью.И рассказывала, рассказывала, рассказывала. Про Эдем, про доброту Энтони, про школу, в которой ей очень нравится – ее там не обижают, там красиво, много новых предметов, она подружилась с девочками и мальчиком-омегой. Джаред, сказала, тоже в восторге от своего выпускного класса. Правда, заниматься ему приходится много – Терра послабее Эдема в смысле образования (во всех смыслах!), поэтому, чтобы нагнать, приходится ходить на дополнительные уроки. Но Джей не жалуется – он с воистину эклзовским упорством взялся за науки, а еще и спортом занимается, и продолжает играть в школьном театре.Дженсен старался слушать сестричку, хотя иногда терял нить ее путанного рассказа. Главное, что он понимал – малышке здесь хорошо, брату – тоже, Хопкинс окружил из любовью и заботой, каких они не знали до сих пор ни разу, оплачивает все необходимые расходы и даже балует – столько красок, альбомов и карандашей одной Маккензи лет на десять вперед хватит! А еще и куклы – дорогие, в пышных платьях, красивых прическах и с нежными фарфоровыми личиками. У Мак вообще никогда не было кукол...Девочка продолжила экскурсию, но видя, что брат вялый, спросила:- Дженсичек, ты устал, а я тебе тут голову морочаю! Идем, идем! – увлекала по коридору, толкнула одну из дверей: – А это твоя спальня. Ты будешь теперь тут жить. Классная, да?Дженсен кивал. Красивая комната, уютная. Обои в пастельных тонах, стильная лепнина на потолке. Широкая кровать с балдахином. В камине – огонь.Мак, прямо в своем нарядном платье, прыгнула на ложе, упала на спину, разметала руки-ноги по покрывалу, улыбалась в потолок:- Здорово, да? Она похожа на мою, только не розовая. Я тут нарисовала кое-что на стене, ты не против? Тони мне разрешил.Девочка указала на изголовье – там красовался портрет Коллинза почти во всю стену. Очень схематичный, едва намеченные линии, но вполне узнаваемый. Дженсен побледнел:- Я не против, – прошептал он, не в силах унять сердцебиение.Синие глаза смотрели на него сквозь светлые обои. Ми-и-и-ша-а! Где же ты, Миша?..Маккензи не видела лицо брата, она глядела на свой рисунок:- Миша не очень получился, но я хотела, чтобы он всегда был рядом с тобой…- Ничего, мне нравится, – Дженс обнял сестричку нежно – его маленького ангелочка, уткнулся носом в русые волосики…И вдруг зарыдал. Не хотел – само получилось. Слезы хлынули из глаз, ноздри трепетали и дрожали губы. Девочка испугалась, гладила брата по мокрым от слез щекам:- Дженсик, что ты? Все хорошо! Ты с нами. Я люблю тебя… Мы все тебя любим!Дженсу было жаль, что он испугал сестричку. Но он ничего не мог с собой поделать! Так больно вдруг стало! Внезапно, сильно, нелогично! Словно напряжение всех этих месяцев в момент вырвалось наружу. Будто мощное водохранилище незаметно пробило брешь в плотине и теперь сорвало ее к чертовой матери! Дженсен рыдал, обнимая сестренку. Понимая, что прижимает к себе ее худенькое тельце в белых кружевах слишком сильно, почти больно, но не мог совладать с собой. И не мог рассказать, почему так неутешно рыдает.Маккензи вдруг тоже заплакала. Уткнулась в подбородок брата и всхлипывала громко. Откуда-то свалился Джаред, все в том же костюме с галстуком, который смотрелся на его долговязой фигуре немножко несуразно. Увидев брата и сестру, прилепился к ним тоже. И тоже плакал, сам не зная, о чем. Слепились снова в один разноцветный пельмень.Наконец, старшему удалось взять себя в руки, он заставил свои губы растянуться в улыбке:- Ну, все, поздно уже. Идите спать.- С тобой все хорошо? – спрашивала Мак.- Все хорошо, мой ангел, – улыбался Дженс, крепко целуя девочку в розовую щечку, будто прощаясь.- Точно? – волновался брат.- Точно, Джей. Идите. Я… устал немного.- Идем. Спокойной ночи, Дженс!- Спокойной ночи…Они вышли, держась за руки – подросток, ростом почти в два метра, и девочка – маленькая и невесомая, как цветочный эльф.Дженсен снял костюм. Снял все остальное. Принял душ, почистил зубы. Подумал, стоя обнаженным перед зеркалом и… подготовил все остальное, как умел. Этого может оказаться недостаточно, если правдиво все, что он читал об альфах. Но что оставалось? Тело подготовить НАСТОЛЬКО невозможно, а морально он готов. Если это цена за счастье брата и сестры, и условие, чтобы Хопкинс продолжал бороться за Мишу, то Дженсен это сделает. Энтони обещал, а если не выполнит, то… То Дженсен достанет его даже с того света, не даст жить спокойно, пока Миша мотает свой срок на той ужасной планете! И пусть вытаскивает его поскорее!А сегодня… Сегодня он готов! Надо только еще несколько минут. Несколько раз вдохнуть медленно и глубоко. И сделать эти несколько шагов коридором в соседнюю спальню…Страшно так, что не передать! Сердце грохотало и дробило ребра изнутри. Пульс бился даже в кончиках пальцев, в ушах и за глазницами, распирал давлением шею.Дженсен готов – его мозг и дух. Но тело… Это почти невозможно, чтобы он выжил сегодня. Некоторые девушки, он слышал, выдерживают, но Дженсен – парень. Узел альфы точно его порвет!Но Дженсен – супруг. Он теперь – Хопкинс. Его муж – альфа. Брак законный, кольцо жгло безымянный палец. А что делать ему, как супругу, Дженсен знал. Да и в салоне красоты ему приводили в порядок не только лицо и ногти, но и растительность ниже пояса – для целей более чем понятных! Главное, дышать. Не забывать дышать…Прошлепал босиком по темному коридору, завернувшись в одеяло, на всякий случай – вдруг кто-то из детей покинет свою спальню. Вдруг захочет попить или еще чего... Умирая от ужаса, толкнул дверь спальни Энтони – она была не заперта. Дверь в спальню его мужа.Тихо так. И тоже камин. Свет не потушен. Балдахин и бежевые обои. Только портрета Миши нет в изголовье. А вместо него – два одинаковых, горизонтальных полотна, на которых… как будто, он сам. Лежит, расслабленно, и вроде бы спит. На одном – анфас, на другом – спина и упругая попа. Откуда он здесь, на портретах?Впрочем, это не важно! Не важно сейчас…- Проходи, Дженсен, – Тони не спал, отложил на тумбу раскрытую книгу.Спокойный взгляд, седые волосы.Мальчик заикался от страха:- Я…я к Вам…- Я догадался, – улыбнулся по-домашнему.Страшно. Но надо. Одеяло упало к ногам, шурша шелком.- Дженсен?! – в бледных глазах Энтони – недоумение.Голый мальчик, дрожа всем телом, скользнул под одеяло к мужу. Альфы тоже не любят белье на Эдеме, как не любил его Дин – трехполые вообще его не любят. Любое ущемление свободы для них – неприемлемо. Даже если это просто стесняющая во сне лишняя одежда.Энтони лежал под одеялом голый. Жилистый, но не дряблый, вполне еще крепкий мужчина. Спокойный.Дженсен был готов. Мозгом и силой воли. Но тело трясло, как осиновый лист. Лег, прижался к теплому телу мужа, нашел голодными губами губы альфы, припал жарко. Неистово, решительно, как в последний раз. Целовал своего супруга – тот отвечал. Обнимал торс, гладил седые волосы на груди, прижался пахом к эрегированному пенису – огромному. Не пенис – фаллос! Фаллический символ – даром, что его хозяину за семьдесят! Это добро еще как-нибудь вместится – Дженсен себя растянул по максимуму. Но вот когда нальется узел…Альфа отстранился, провел пальцами Дженсу по бледной щеке. Такой красивый мальчик, такой нежный. Такой решительный и… трепетный. И так похож на Дина! Одно лицо, только моложе! Сколько же еще пыток нужно ему вынести! Энтони тоже терпеливый к ударам судьбы, но тоже ведь не железный! Снова потерять…Но если ЭТО его цена, то Тони готов! Но не слишком ли высока цена?Хопкинс улыбнулся спокойно:- Не бойся. Я не буду брать тебя.- Сегодня? – голос у мальчика, как шелест листвы на майском ветру. Мальчику страшно. И как же Энтони его понимал!- Нет, мой дорогой. Ни сегодня, ни завтра. Я вообще не буду брать тебя. Никогда.- Почему? – Дженсену и страшно, и надежда закралась в душу. Надежда жить дальше…Глаза у Тони добрые, понимающие:- Потому что это невозможно. Мне семьдесят два, тебе – двадцать один. Я – альфа, а ты – человеческий юноша. Ты не сможешь принять мой узел, а я не хочу тебя убивать.- Но, может… – сомневался мальчик.Энтони гладил его пальцами по губам – пухлым губам Дина. Улыбнулся снова:- Не может. Сэм должен был рассказать тебе, что это фиктивный брак. Через год ты получишь гражданство Эдема и мы разведемся. Если захочешь, сможешь продолжать жить здесь с братом и сестрой – у меня огромный дом – зачем мне такой одному? Детей я оставлю, если ты не против, конечно. Я их уже усыновил, и уже внес их в мое завещание, как наследников… Дженсен что-то шептал, будто пытался возразить. Будто не верил, что все может быть НАСТОЛЬКО хорошо.- Не спорь, – перебил его Тони: – Я люблю их, как своих. Они теперь – моя семья. Это все, что мне нужно. Я богат, я все оставлю им, дам им образование и будущее, и тебя тоже не обижу. А ты, Дженсен… – Энтони усмехнулся: – Я не смог бы тебя взять, даже если бы захотел. Ты человек, а я альфа – это физически невозможно! К тому же, ты любишь другого, а этого я точно больше не вынесу. Не хочу еще раз пройти через это. Не могу. Ты слышишь меня?- Слышу, – тихое.Зеленые глаза, почти черные в отблесках камина, все еще наполненные ужасом. С золотыми искрами. Пухлые омежьи губки. Веснушки на носу… Волосы, разве что, чуть светлее, да худой сильно, изможденный. Тони отвел прядь волос со лба Дженсена, улыбнулся чуть веселее:- А ты подумал, что обязан это сделать? Что я выкупил тебя ради секса?Дженс кивнул, глядя в упор на мужа. Бедный мальчишка! Изломали ему психику, изгадили. Хорошенько постарались, нелюди! Шел, как на Голгофу – умирать шел! Что же творили с тобой эти негодяи? Разве они имеют право называться людьми – мутанты, выродки! - Не ради этого, – покачал головой Тони: – Я люблю Джареда и Мак независимо от того, спали бы мы вместе с тобой или нет.- Но… Миша. Ты его… – решился спросить Дженсен.- Я его вытяну, Дженсен. Но не потому, что для этого ты должен отдаваться мне, а потому, что я обещал Мише. И потому, что он мой друг и друг Дина. И мне не нужны для этого ничьи жертвы – тем более, твоя! Ясно?- Ясно.Бедный ребенок! Не сразу это уйдет у него – неверие, страх, рабство, засевшее глубоко в подсознании. Рабство, приказывающее отдать свое тело в угоду нелюбимому человеку – по первому зову и даже, если не зовут… Эх, мальчик! Бедное запутавшееся дитя. Тони – супруг ему. А может стать наставником, другом… Родителем, если хотите. Может – и обязательно станет!- Спи! – Энтони прижал лицо мальчика к своей груди – в ней гулко грохотало живое любящее сердце: – И ничего больше не бойся. Принести тебе второе одеяло? Нет? Тогда, спокойной ночи, Дженсен!- Спокойной… Тони…Засыпали, слушая сердца друг друга. Сердца, которые любили других. И которые нашли странный целомудренный покой в общей супружеской постели…