Часть 5 (1/1)

Наконец-то Новак почувствовал себя настолько хорошо, чтобы начинать работать над тем, ради чего он, собственно, и прилетел.Определились с фронтом работ. Роман хотел нечто невообразимое!Полотно в гостиную три на шесть метров, где был бы изображен он с женой и сыном – что-нибудь пафосное, на троне со звериными шкурами. Такое, в стиле викингов или, лучше, а-ля Борис Валеджо*. А у их ног – презренная челядь. Все домашние слуги во главе с Клифом, Руфусом и Эллен, и заканчивая Дженсеном, Виктором и девчонками. Одни, как воины, другие – пленники в цепях – сами догадайтесь, кто из них кто. А с облаков правителей чтобы благословляли боги или ангелы. Что-то в этом роде…Три на шесть! Ого! Теперь Новак понимал, почему предложенная цена за его работу была столь высока, да и времени на такое полотно точно понадобится не менее года.Конечно, на Эдеме Кас заработал больше, там у него было много клиентов – актеры, режиссеры, политики, другие известные люди. Он вращался там в богемных кругах – самых высших. Но там он был Константином Новаком, всемирно известным, даже модным, художником.А здесь он – Миша Коллинз, обычный гастарбайтер*, его никто не знает и шанса найти других клиентов у него не будет, да и зачем? Работы, он теперь понимал, хватит и так. Выполнить заказ художник собирался, как положено, со всей отдачей, без халтуры. Как привык. Светиться он не будет, раз уж такой уговор – мало ли какого ?маляра? средней руки мог привезти Роман для написания картины! Выписал из заграницы какого-то Коллинза, никому не известного. И только его фирменная подпись в уголке полотна, под финал работы, будет говорить о том, кто ее настоящий автор. Только под занавес они договорились с Диком объявить общественности, кто жил и творил у него в усадьбе целый год, чтобы друзья и коллеги не сомневались в подлинности живописной работы. Чтобы было чем похвастать перед внуками. Чтобы все обзавидовались, потому что подобного на Терре – точно ни у кого не будет!Роман сказал, можно будет даже дать пресс-конференцию, но это уже прямо перед отлетом, ?у трапа?, так сказать.Ладно, Новак согласен. Даже интересно! Он никогда не делал ничего подобного – ни по размеру, ни по технике, ни по масштабу и фантастичности задуманного. Надо будет связаться с более опытными мастерами, например, с теми, кто учил его двадцать лет назад. Константин давно не общался ни с кем – некогда было. Но – Космонет в помощь! Он найдет своих коллег – преподавателей и однокурсников, быть может. Того профессора, как его… Он преподавал студентам композицию, обожал батальную живопись и Айвазовского – тоже любителя огромных полотен. Мужик был уже в возрасте, но, может, жив еще?Конечно, надо посоветоваться, чтобы не налажать. Где-то купить или заказать огромное полотно необходимой плотности – полотно такого размера не купишь в обычной художественной лавке. Что еще? Ах, да, закупить побольше красок, несколько ведер грунтовки. И заказать огромный мольберт в столярной мастерской – из качественного прочного дерева, чтобы не перекосило подрамник. Подрамник рассчитать – с дополнительными перегородками. Лучше, два – на всякий случай. Выдержать с грунтовкой оба, и перетянуть, если полотно осядет. А еще, мольберт нужен с подъемным механизмом – вес такой работы может быть килограммов двести – зачем же каждый раз просить хлопцев таскать такую тяжесть? И еще – стремянку или леса, надо будет продумать, что лучше. Тоже надежные, устойчивые. Тоже заказать.Короче, работы ОЧЕНЬ много. Немного поспорили еще насчет композиционного решения – Новак что-то даже набросал в планшете. Схематически. Но это сейчас не главное – это еще можно менять в процессе подготовительной работы раз сто. Детали обговорить можно позже. Главное, что он уже может приступать к наброскам. Даже руки зачесались!И работа прекрасно спасает от меланхолии и дурных мыслей – начисто вытесняет дурь из головы! Уж это-то Кас о себе знал точно!Распаковывал ящики, расставлял все по игровому домику-мастерской. Так здорово запахло краской! Домом. Для кочующего художника, где этот запах – там и дом. Вздохнул.Постучал Дженсен – время массажа.- Заходи. Пять минут, – попросил Константин.В ту сторону не смотрел. Зато заглянул в почту. Несколько сообщений. От Хемсворта – запоздалая благодарность за портрет. От Хопкинса – длинные, философские, как всегда, их он прочтет позже.И несколько от Сэма и Дина – от Дина больше.Новак такая свинья, что не написал Дину раньше! Тот волнуется, беременный, а Константин тут сопли жует – жалеет себя. Надо ответить, что, мол, долетел, обустроился. Приняли хорошо, начал работать, скучает по Эдему. Что-то такое.На видеосвязь выходить пока не будет. Да это и проблематично (или отмазка хорошая). Эдем ОЧЕНЬ далеко, между Террой и Эдемом такое огроменное расстояние, что лучше об этом не думать – мозг вскипит! Бездна! Текстовые сообщения, чаще всего, проходят без проблем – их, видимо, автоматически переправляют окружными путями. Передать изображение, даже плоское, не то, что объемное или голографическое, уже бывает трудно. А видеосвязь вообще только несколько раз в году – по графику. С помехами. Это если повезет. А если заслонят пылевые облака, недавно вспыхнувшая сверхновая зафонит, да еще и комета эта спутала карты, вообще пиши–пропало! Хорошая связь тут – тоже роскошь. Хорошо, хоть график догадались составить – его он позже скачает из Космонета.Дженсен уже ждал, готовый к сеансу.- Присядь пока, – попросил Новак, копаясь в планшете. Заметив краем глаза движение, поднял голову раздраженно: – Что?!Парень мялся в нерешительности, вздохнул:- Если можно, господин Коллинз, я так подожду, не обращайте на меня внимание.- Сядь, не мельтеши! – Новак раздражался и ничего не мог с собой поделать. Парень ни при чем, но… блядь, реально выбешивал своими этими глазищами-озерами и розовыми губами!Тьфу, блин! То ли Терра так влияет на людей, то ли еще что, но Константин уже пытается хамить! А что дальше?Ладно, надо быстренько ответить на сообщения, чтобы успокоить друзей, и лечь на этот гребаный биллиард, чтобы успокоить гребаного слугу (слугу, вашу мать!).Поклацал кнопками, убрал планшет в сторону. Остальное подождет до завтра…Дженсен выглядел как-то странно – послушался, привык слушаться, но присел на самый край стола, упираясь обеими руками. Наклонился вперед всем корпусом, неестественно как-то оттопырив попу. И складочка между бровей – хмурится.- Что-то не так? – нахмурился, в свою очередь, Новак. А ведь собирался быть с мальчиком повежливее!- Все нормально, – стандартный ответ.- Спина болит?Секундная пауза:- Нет.Спина или… Или НЕ спина. Черт!Новак не хотел догадываться – само получилось. Ведь один только Константин в этом доме просто ?спит? со своими напарниками, остальные-то иначе! Дженсен не может сидеть – ему больно. Затрахал его Роман! Или кто-то другой. Не хотел догадаться – само вышло. Вздохнул. Дженс опустил глаза – вряд ли догадался о мыслях художника, но то, что тот недоволен, видел.- Давай приступим, – покачал головой Кас, все еще нахмуренный: – Сколько-там сеансов осталось?- Три.- Хорошо.Хорошо. Три он потерпит. А то слишком уж это мучительно!Нет, сам массаж хорош – теплое масло, теплые руки. Нежные, сильные. Приятно пахнут… блин!- Я просил не добавлять в масло корицу! – буркнул Новак раздраженно. Дженсен дернулся испуганно, поменял бутылочку:- Простите, господин Коллинз.Черт, что ж это он на мальчишке срывается? Кас смягчился:- Зови меня просто Ка… просто Миша.- Не могу, господин Коллинз, нам запрещено.- Ты же называешь Романа ?господин Дик?, а его сына ?господин Колин??- Иногда, – согласился Дженсен. Запахло лавандой – хорошо…- Тогда и меня зови ?господин Миша?. Так можно?- Если Вы прикажете.- Попрошу, – исправил Новак. Блин!Разделся, лег. Так расслабляюще… Вначале всегда напряжно, потом Новак расслаблялся. У Дженсена хорошие руки – сильные и ласковые одновременно. Кас плавился под его прикосновениями. Если не смотреть, то, в общем-то, ничего – приятно. Иногда он почти засыпал.- Перевернитесь, пожалуйста, господин Миша.Голос с хрипотцой. Немного сбивает, но разговаривают они нечасто – пару фраз за день потерпеть можно. А если все остальное время не слышать голос и не смотреть, то нормально. Терпимо. Половых органов мужчины Дженс больше ни разу не касался. И хорошо! И даже не встает почти! Если не трогать.Завернул в теплое. Лежи себе – балдей! Не открывая глаз. Вот открывать – не надо. Да еще и толстовку Дженс всегда снимает. Чтобы не испачкать маслом, наверное. Остается всегда в одних тонких белых брюках, натянутых на голое тело. Брюки каждый раз свежие – как униформа массажиста. Как простыни и полотенца. Остается голый до пояса и в брючках, которые, порой, не… Но на это смотреть тоже не надо.- Можно встать.Встаешь, топаешь к постели. Вытираешь полотенцем остатки масла – те, что не впитались, ложишься под одеяло. Дженсен прибирает свои баночки-бутылочки и тряпки в корзину. Выключает свет. Сбрасывает белые брючки, и так не сильно скрывающие тело, особенно попу, которую они часто обтягивают обольстительно.Но в доме темно. Только силуэт. Двигается тихо. Прежде, чем лечь, подходит к камину – оранжевые блики прыгают по коже. Глаза блестят неестественно. Профиль…Не смотреть! Поправляет огонь, подбрасывает угли, чтобы было тепло, чтобы клиент не замерз. Голый. Встает с корточек – мелькнул пенис – расслабленный, маленький, как ненастоящий. Едва видно в темноте… Ну, зачем он опять посмотрел? Не собирался же!Кас зажмурился. Слышал, как мальчик прошлепал босиком к нему за спину. Лег. Не сел, а потом лег, а сразу лег – попе больно. На бок. Укрылся. Затих.Смолчать бы, да язык-то без костей!- Ты хоть смазал чем-нибудь? – не удержался, спросил Константин. Само вырвалось.Через паузу (а лежит-то рядом, дыханием даже волосы шевельнул слегка).- Да. Спасибо, господин Миша, – ответил тихо. А Новака аж жаром обдало с ног до затылка – от голоса, от близости, от дыхания, опалившего ухо. Ах, что ж ты делаешь, сам того не зная?!- Может, к доктору надо было бы…- Нет, – перебил Дженс: – Эллен уже все сделала.Дженсен не хотел это обсуждать. Как это знакомо! Еще один, презирающий боль. Еще один, никого не пускающий в свою душу!Эх, мальчики! Разве ж можно быть настолько похожими? Эх, мальчики…Снился Дин. Запах корицы все-таки прорывался откуда-то. Еле слышимый. Или Новак его придумал. Дин улыбался из сна, гладил Каса по щеке…Новак вздрогнул и проснулся. Очень рано – за окном еще темно. Дженсен даже еще на месте. Если проснуться чуть позже, Дженса уже не будет – он всегда исчезал в одно и то же время, спешил к Роману, массировать с утра эти его ужасные ноги – без массажиста Дик на ноги не мог встать вообще. Виктор позволял себе залеживаться подольше, но не Дженс. Тихонько сходил в туалет. Камин почти погас. Новак влез, поеживаясь зябко, в брюки, накинул свитер и плащ. Да, кстати, что-то с одеждой делать надо – где у них тут продают теплые вещи? На Эдеме они просто были не нужны, а здесь он околеет в своем бежевом плащике!Присел в остывшее кресло, взял в руки планшет, включил одну лампу тихонько, стараясь не разбудить. Но парень все равно проснулся. Потер глаза кулаками. Прям, как ребенок! Присел – поморщился, зад еще болит.- Спи – рано, – бросил Новак, не отрываясь от экрана. Первые линии, первые штрихи.- Мне надо идти…- Не надо. Роман уехал еще вечером инспектировать свои казино – ?внезапная проверка?, сказал. Клиф повез его – я видел. Сказал, вернется только к вечеру.- Это точно? – сомневался Дженс.- Точно. Я хотел начинать наброски к портрету, а он отказал, уехал. Начнем с тебя – ты тоже будешь на картине. Какая разница, с кого начать?Дженсен все еще сомневался – если он опоздает, а, тем более, вообще не придет, ему влетит. Сильно. Этот заезжий художник может об этом не знать. Или ему может быть наплевать. Вот, опять командует:- Не сиди с таким лицом, будто лимон проглотил, – произнес художник недовольно: – Больно сидеть – приляг. Я свет включу поярче, раз ты проснулся. Пах прикрой, я пока только лицо пробую ?схватить?.Дженсен прикрылся торопливо. Прилег на бок.Новак включил свет – весь. Мальчик даже зажмурился слегка. Пододвинул кресло ближе – вплотную. Работа всегда спасала его, что бы ни случалось в жизни. Спасет и сейчас. Когда Константин работал, он стеснялся мало, и лишние мысли не лезли. По крайней мере, почти. Теперь он уже не несчастный человек, боящийся призрака своего бывшего возлюбленного, а художник – профессионал, чья рука не дрогнет, вырисовывая черты смазливого мальчишки. И, потом, даже в психологии есть такой метод – боишься чего-то, нарисуй свой страх. Вот и рисовал.Дженсен чувствовал себя неуютно. Он никогда еще не позировал, тем более, художнику. Не знал, куда деть руки. Спросить – гость опять будет недоволен. Еще хозяину пожалуется. Но молчать тоже плохо – лучше знать, чего гость хочет. Дженсена он не хочет точно. Завтра здесь ночует Виктор, а сегодня надо немножечко потерпеть.- Может, я как-нибудь… – все же решился спросить.- Это пока не важно, – перебил неулыбчивый художник, – лежи, как тебе удобно. Эскизов будет много, пока мы с господином Диком не определимся с окончательным вариантом каждого из образов…Дженсен расстроился – еще и набросков будет много – очешуеть!Еще одна цель была у Новака, о которой он сам себе даже не хотел говорить – боялся, что с этой целью он может проиграть. А может даже сделать хуже. Какая цель? Константин надеялся смутно, что, работая над рисунком, будет находить все больше черт, отличающих Дженсена от Дина. Художнику трудно формулировать словами, особенно, если боишься смотреть прямо на своего клиента. Легче выложить на бумагу. И смотреть прямо теперь придется – он же работает!Новак о-о-очень придирчиво будет работать. Как ищейка, искать. Вот, вроде бы губы у Дженса чуть пухлее, чем у Дина. Губастик! Лицо худее, подбородок не такой мужественный. Шея тоньше, плечи, вроде бы, не такие широкие. Дин покоренастей сложен, поатлетичнее. А этот – худенький, стройный, даже почти изящный. Так, правда, он и моложе… Дженсен сказал, ему двадцать? Почти на четырнадцать лет младше, чем Дин…Тьфу, блядь! Он собирался искать черты отличия, а не оправдывать Дженса тем, что эти отличия не существенны и связаны с разницей в возрасте, и что лет через четырнадцать-пятнадцать фигура Дженсена будет, как у Дина, и лицо изменится…Тьфу, все, сосредоточиться! Кожа светлая, очень ровная, тень от густых ресниц… Тьфу ты! Не сходство надо искать, а различия!Новак хмурился. А, вот! Волосы светлее, Дженс почти блондин. У Дина – темно-русые. И подстрижены короче. Веснушки на носу – у этого мальчика тоже светлые, еле заметные. Хотя… Хотя, это ТЕ ЖЕ долбаные веснушки!Руки опускались! Надо будет попробовать рисовать его при дневном освещении. Если, конечно, на этой гребаной планетишке хоть иногда бывает солнце! Может, при ином освещении Дженсен будет не настолько похож на…На Дина из ?Дней нашей жизни?, вашу мать!Константин чуть не застонал. Пока только хуже получалось. Гораздо хуже!Вздохнул, отложил планшет:- Можешь сегодня идти.- Хорошо, господин Миша. Спокойный такой, безэмоциональный, как автомат. Может, Дженсен вообще – андроид? Опыты по созданию биороботов человека запрещены. Но, кто ее знает, эту Терру? Такой идеальный, симпатичный, уравновешенный. Робот, а не человек! А внешность из Космонета скачали – с молодого Дина Винтера времен мыльных опер. Того Дина Винтера, на которого знаменитый художник Константин Новак мастурбировал когда-то, одинокими вечерами в Заповеднике…Дженсен поднялся, начал одеваться. Новак отвел глаза – не хотел видеть, не мог. Это было свыше его сил.*Сноски:?Борис Валеджо (Борис Валье?хо) (исп. Boris Vallejo) — американский художник. Вальехо известен в первую очередь, как автор обложек к книгам в жанре фэнтези. Его картины отличаются обилием обнаженной натуры, как мужской, так и женской, переплетением реальности и фантастических сюжетов и персонажей;?Гастарба?йтер (нем. Gastarbeiter; дословно: гость-работник) — жаргонизм, обозначающий иностранца, работающего по временному найму.