Борьба (1/1)

Он практически не спал. Всю ночь усиленно думал, а когда наступил день, он принялся за дальнейшее расчерчение своего плана. Мистер Скрэтч не отходил от него ни на минуту, пристально вглядываясь в чертежи и практически ничего не говоря. Он пока еще не мог ничего толком говорить, и Зэйн не знал, сумеет ли он вообще когда-то выдавить из себя хоть слово. Но он впитывал?— Зэйн это чувствовал?— впитывал в себя любую информацию, которая могла бы ему быть нужной; огромное пламя научения ни на миг не затухало в нем; он постоянно рос, и с каждым отданным словом Зэйну становилось немного страшно: а так ли он его понимает? А что, если все сказанное выльется во вред?Но чем больше он об этом думал, тем сильнее ему начинало казаться, что все эти страхи походят на обычный полуночный бред, когда сознание человека рисует тех монстров, которые никогда не существовали, и которым никогда не суждено существовать. Мистер Скрэтч все понимал. И понимал непревратно.Когда на город вновь опустились сумерки, Томас Зэйн устало отложил все свои наработки и подозвал Мистера Скрэтча к себе поближе, не с тем, чтобы показывать, а с тем, чтобы говорить.Улыбка никогда не слетала с его юного лица, и Зэйн знал, что многих, кто мог бы случайно наткнуться на его нового друга, данный факт мог бы повергнуть в дрожь. Люди не привыкли так улыбаться. Они практически никогда так не улыбались. Но это был вопрос времени. Рано или поздно, столкнувшись с реальной жизнью, впитав в себя все ее соки, даже такой добродушный двойник, как Мистер Скрэтч, мог бы утратить блеск такой улыбки. Она могла бы измениться. Зэйн лишь молил о том, чтоб она не превратилась в усмешку. ?— Да, мой друг, все не так уж и просто. Я расскажу тебе всего лишь часть правды. Прости меня за это.Мистер Скрэтч добродушно кивнул, показывая тем самым свое полное согласие. ?— Не возненавидь меня за это,?— Зэйн опустил глаза, тяжело вздохнув. —?Я знаю, что многие ненавидят меня за это. Но иначе я не могу. Когда-нибудь… ты поймешь мои чувства, наверное.Мистер Скрэтч продолжал все так же молча улыбаться. ?— Когда я был еще совсем юн, я полюбил одну девушку. Ее звали Барбара Джаггер. У нее был замечательный голос, а ее глаза… излучали столько тепла, что я не верил, что человек вообще на это способен. Она… Ах… Она полюбила меня в ответ. Я был поэтом. Я писал стихи. И строчки рядом с ней лились как никогда. Она была моей музой. Она вдохновляла меня.На мгновение Томас Зэйн сделал паузу, словно убеждаясь, что собеседник его понял, а затем вновь продолжил: ?— Мы поселились в доме на живописном островке, расположенном на озере Колдрон. Мы поселились в этом доме. Меня очень интересовало океанское дно, и моей мечтой, помимо написания стихов, было изучение различной живности, обитающей в пучинах океана. Но я был слишком неопытен для изучения океана, и я решил, что было бы неплохо попрактиковаться на дне этого озера, которое не казалось мне глубоким. Барбара во всем меня поддерживала, она также любила плавать. Во время одного из своих погружений я заметил, что дно стелется неровным шлейфом, будто плавно опускается. Я ничего не говорил Барбаре, но с каждым новым погружением я стал отчетливо понимать, что расстояние от поверхности до дна стремительно увеличивается. Если раньше я достигал дна озера за десять минут, то потом на выполнение тех же самых действий у меня уходило двадцать, и вода… она была неестественно темна, понимаешь? Возвращаясь на сушу, я принимался за работу над стихотворениями. Иногда строки зарождались в моей голове, пока я плавал в глубинах озера Колдрон. Я выписывал их на бумагу и мечтал, что когда-то они получат известность далеко за пределами этого города. Я верил, что то, что я делаю,?— благое дело. Барбара хвалила меня, а иногда, когда моя рука тянулась к спичке, она и вовсе прятала мои рукописи где-нибудь у себя… Я до сих пор не знаю этого места. Те рукописи, которые она унесла, так и не были найдены. Но я думаю, что они где-то здесь.Я никогда не относился к своим работам слишком серьезно. Да, я писал то, что приходило мне в голову, но я никогда особо не уделял внимания тем формам, которые принимали слова, тем метафорам, которые зарождались… В какой-то мере я был слеп к своим собственным работам, я не отшлифовывал слова, я позволял им вольно течь, и это-то… Вскорости меня и погубило.Когда Барбара не вернулась с вечернего купания, сначала я подумал, что она просто заплыла в еще одно красивое место, и что она попросту не может оторвать своего взгляда от звездного неба. С нами такое случалось часто; что описание природы перед ее истинным ликом? Я вышел на берег и стал ее звать. С острова, если достаточно громко крикнуть, звук разносится на большие расстояния. Тогда была безветренная погода. Она не ответила. Мои поиски длились все последующее время, вплоть до очередного вечера. Ее нигде не было.И тогда… Я решил, что я смогу вернуть ее с помощью истории, которую напишу. Она должна была быть тесно связанной с этим местом, а посему и с его легендами. Это была моя самая роковая ошибка. Пока я был занят написанием повести в Птичьем Логове, извне… Извне все менялось. Озеро больше не было тем самым безопасным местом. Тьма, лежавшая ранее на самом его дне, и которую я так прилежно игнорировал, поднялась.Той ночью Барбара вернулась ко мне. Но это была уже не она, понимаешь? Тьма носила ее облик. Ее душа скрывалась глубоко под черной вуалью. Тьма, которую я потревожил, овладела ею. И название этой Тьме была Темная Сущность.На короткое время Зэйн вновь замолчал, пристально вглядываясь в черты своего собеседника. При свете лампы было ясно видно, что ни одна из них не дрогнула, все осталось так, как прежде. Но во внимательном взгляде Мистера Скрэтча появилось еще что-то… слабый огонек любопытства. Или же… это было сострадание?Зэйн тихо продолжил: ?— Я понял, какую роковую ошибку я совершил. И также я понял, что за ее совершение должен расплачиваться я. Я сжег свою рукопись, и мною овладела Светлая Сущность. Одним своим присутствием я причинял Барбаре вред. Я крепко прижал ее к себе и бросился вместе с ней в глубины озера. Я думал, что со всем покончено. Я думал, что Тьма больше не вернется.Но некоторое время назад я осознал, что все только начинается. Я чувствую, что сюда едет другой писатель. И я знаю, что Темная Сущность скоро ощутит это каждой клеткой своего существа. Она уже, должно быть, ощутила это. Она пробудилась. Что ж, я знаю, что Одержимые?— по сути, ее ментальные сыновья?— уже появились. И я знаю, что они также чувствуют скорое прибытие нового писателя. Что ж… Пришло время перейти к самому главному.Ты?— его отражение, его внешняя оболочка, на случай, если… Если разверзнется Темная Обитель. Вскорости я скажу тебе, что ты должен будешь делать, а пока… Не ступай во Тьму.Мистер Скрэтч продолжал внимательно слушать Зэйна, лишь изредка переводя свое внимание на неровный свет мигающей лампы. В доме что-то стало происходить. ?— Одержимые,?— вздохнул Зэйн. —?Но сюда они не зайдут. Сюда они никогда не заходят.Хрупкий огонек лампы, словно споря с хозяином дома, неудержимо ярко зардевшись огненной вспышкой, тут же погас. На лестнице снизу послышались шаги.Мягкая надежда, теплившаяся где-то на окраинах души, объятой глубокой тоской, тут же исчезла. Впервые в жизни Зэйн так отчетливо осознал, что даже он?— по сути, истинный владелец Птичьего Логова, защищаемый Светлой Сущностью,?— не может с точностью предугадать, как в следующий раз выпадет карта, как в следующий раз проявит себя своенравная Темная Обитель.Шаг за шагом, шаг за шагом?— остановка. Лишь только одно движение, отделяющее его от будущего, которого он не знал.Тяжелая рука легла на дверную ручку. Прошло одно мгновение, которое, казалось, длилось вечно: за окном отчетливо слышалось беспокойное перешептывание листвы, где-то неподалеку, безмятежно усевшись на ветвь дерева, проухала сова, а чуть дальше?— чуть дальше?— был слышен холодный прибой, разбивающийся о тяжелые камни. Мистер Скрэтч продолжал улыбаться, по-детски не понимая, что сейчас может произойти.Ручка резко накренилась вниз, и дверь со скрипом отворилась.Тучи тревожно бежали по небу, заслоняя собою яркий свет луны. Как только вечер передал свои полномочия ночи, разобрался сильный ветер, и ломкие провода, натянутые между электрических столбов и нашим маленьким поселением, задрожали, поддеваемые невидимым смычком. Из глубин моей души поднималась не подвластная подавлению тревога: любое усиление шквала могло привести к аварии, а мне не хотелось уезжать так?— в бурю, когда весь город погружается во мрак. Я успокаивала себя, напоминая, что, будь хоть все поселение обесточено, автобус обязательно придет, и мне не стоит подвергать сомнению успешность задуманного мною плана, но ветер усиливался, и к остановке я побрела, усердно натянув свою худи.Я попросила Расти не провожать меня. Долгие проводы?— лишние слезы. Лишь как следует приласкала оправившегося от недавнего стресса Макса?— тот увлеченно вилял хвостом, до конца не осознавая, что я уезжаю,?— и оставила на столе Роуз небольшую записку с тем, как меня можно найти в реальной жизни, куда писать и как звонить. Сегодня она работала допоздна.К Зэйну я так и не заскочила и не знала, что чувствую по этому поводу. С одной стороны, меня съедало ужасное любопытство касаемо того, что будет дальше, как будет развиваться Мистер Скрэтч, и во что вся эта идея выльется в итоге, но с другой?— я прекрасно понимала, что нам всем нужен отдых, некий перерыв, который мог бы позволить правильно проанализировать ту гору странной и неоднозначной информации, полученной за все это время. Я плохо влияла на Роуз. Роуз плохо влияла на Расти. Расти плохо влиял на Макса. Зэйн неоднозначно влиял на меня. На Зэйна однозначно плохо влиял Моб. И только пресловутая Тьма, казалось, была в стороне.?Когда-нибудь ты это поймешь. Уезжать?— это хорошо. Быть одному некоторое время?— тоже. Я не ходил к Роуз уже… пятьдесят два часа. И я счастлив. Нет, ты не пойми превратно: я не избегаю ее. Когда мы встретимся, я обязательно похвалю ее кофе и по-дружески пожму руку. Может, мы снова бросимся в этот затяжной неугасающий разговор, но на данном этапе… Я просто рад, что мы с ней?— друзья на расстоянии. Мы не разлучались с ней три года. Боже! Как это было… необдуманно?.Я с некой опаской и удивлением посмотрела на рационализирующего Расти и, обняв, протянула листочек с номером своего телефона.С собой я забрала почти все свои рукописи, кроме тех, которые остались у Зэйна. Их я отбирать не хотела.Идти против ветра было неприятно?— приходилось то и дело жмуриться и обнимать себя руками. Остановка, мелькающая впереди, пустовала; дорога была пустынна?— лишь только черный лес вокруг, пришедший в бешеное движение, и странное ноющее чувство в груди…Мне вспомнилось одно необычное выражение, которое у нас, однако, трактовали весьма однозначно, в строгих негнущихся рамках. ?Я убираюсь с убийством?, то бишь ?мне все сходит с рук?. Неконтролируемая тоска и чувство вины вмиг нахлынули на меня, и я была готова смять лежавший в кармане билет и стремглав кинуться к Птичьему Логову. Уходить, не попрощавшись, было верхом невоспитанности. Но в запасе оставалось десять минут, а уйти с остановки означало никогда не сесть на этот автобус.?Я убираюсь с убийством?.Этот мир был близок мне?— я всегда интересовалась метаморфозами морального сознания человека, но я не могла здесь остаться: я совершила слишком много ошибок?— сблизившись с Роуз, попытавшись понять механизмы, которые я не должна была понимать, познакомившись с Зэйном, а то и, судя по всему, с Барбарой. Я не должна была делать все это. Я должна была остаться обычным туристом, наслаждающимся видами. Теперь я знала слишком много, и позабыть я не могла.?Потому что я знаю, каково это?— когда тебе не к кому пойти. Возможно, настанет время, когда вопросы буду задавать я?.Я прислонилась к стеклянной перегородке и закрыла глаза. Осталось ждать всего лишь десять минут.В другом кармане были спички. Их я взяла с собой на всякий случай?— если придется совершить акт самосожжения, сжигая все наработки за эти дни. Я вынула из рюкзака первый попавшийся листок и, дразнясь, поднесла к нему незажженную спичку. Она коснулась строк Зэйна. Я быстро отвела ее и вернула в коробок.?Твои глаза были такими холодными… Когда ты смотрела, как я гибну… Ты сидела в лодке?— Я тонул. Во тьме, похожей на облако От укуса акулы. Я выдыхал. Моя жизнь с тобой… Течение уносит меня прочь. Я позволяю течению Унести меня прочь?.Я убито сглотнула.В комнату вошел мужчина атлетического телосложения, высокий и крепкий. Длинные сапоги на его ногах, казалось, тянули его вниз, мешали ступать, приурочивали его, словно статую, к скрипучему полу. Тонкая полоска тени ложилась на его лицо, отбрасываемая широкополой ковбойской шляпой. Ремень отливал гранёным золотом, собиравшимся в круглые блики, очерчивая яркую линию посреди его черных, как смола, одеяний. В руках он держал топор. Усмешка искажала его лицо. ?— Ну, вот мы и встретились, Автор,?— нарочито насмешливо выделяя последнее слово, несколько брезгливо выплюнул мужчина. ?— Добрый вечер, Моб,?— сохраняя прежнюю предрасположенность, мирно ответил Зэйн.Какое-то мгновение они молча мерили друг друга взглядами: Зэйн?— по-отцовски заботливым, Моб?— по-сыновьи мятежным. Мистер Скрэтч сидел в стороне, с любопытством разглядывая новоприбывшего гостя. Очень скоро Моб не выдержал и, запрокинув презрительно голову ввысь, показал свои глаза, темные, как омут, внутри которых сверкал какой-то яркий огонёк. В этот раз его подбородок и щеки не были испачканы в саже, и лоб был чист; лишь тонкая уместная линия подводки подчеркивала выразительность его глаз. Он всегда плевал на обычаи общества, всегда размазывал тьму по своему лицу, но сегодня его что-то остановило, и он явился такой, какой есть, не забыв прихватить с собой свое излюбленное орудие. ?— Я полагаю, ты знаешь, почему я здесь? ?— Не буду скрывать: я знаю,?— стараясь сохранять и так привычную для него мягкость, ответил Зэйн. Сейчас любое слово было на вес золота. Он должен был отвечать осторожно. Впрочем, как и всегда. Моб не должен был заподозрить ни тени насмешки или чувства превосходства. Он не признавал авторитетов. ?— Я полагаю, кто я?— ты тоже знаешь? ?— У меня есть предположения,?— не сдвинувшись с места, ответил Зэйн.Нахлынувшая злоба искривила губы Моба еще сильнее. Он еле сдерживался, чтоб не сорваться. ?— Я?— твое творение. Не узнаешь меня? Это ты написал меня. Сорок лет назад. Характер, внешность, жизненная цель, призвание?— все твоя заслуга.Том медлил. Во рту пересохло. ?— Я не помню,?— искренно ответил он. —?Я правда не помню, Моб.Мистер Скрэтч вновь перевел взгляд на Зэйна. Таким?— крайне кротким, забывчивым?— он не видел его еще никогда.Моб вытянул одну руку вперед, ладонью вверх. В другой по-прежнему был сцеплен топор. ?— Я?— персонаж твоей чертовой повести. В которой Тьма или еще какая-то хрень захватывает мир. И все бы было ничего… И я бы был не против… Вот только я?— живой, и я чувствую.Мистер Скрэтч снова перевел взор на Моба. Ему было очень интересно слушать, что тот говорит. Эта информация была нова для него, а он любил впитывать в себя все новое. ?— Я утопаю в ненависти в то время, как мог бы наслаждаться любовью. Я разрушаю мир в то время, как мог бы его строить. И в этом я виню тебя. Ты прописал меня таким.Зэйн молчал. Он попросту не находил слов. Он этого не помнил. ?— Ты сделал меня антагонистом.Спросить ?почему ты поддерживаешь эту роль? было слишком рискованно. ?— И что самое ужасное?— ты сделал меня паршивым антагонистом. Пугать людей стаей ворон? Серьезно?! Таскать с собой повсюду этот чертов топор?!Он с грохотом отбросил его в сторону, чуть не повредив острым лезвием стоявший поблизости деревянный комод. ?— Я презираю тебя. Ты обрёк меня на страдания. Я не счастлив в этой глуши.Том продолжал молчать. В его голове возникла гениальная идея: просто дать Мобу выговориться. ?— Ты сделал меня защитником Справедливости. Ты написал, что моему существу чужда ложь, и что мой удел?— срывать покровы лжи, расправляться с лжецами. Но главный Лжец здесь?— ТЫ. И что я должен делать? Моя природа твердит предать тебя анафеме, но как я предам анафеме того, кем я был создан? Зачем было ставить меня перед таким нелегким выбором?! Зачем было терзать меня? Если ты хотел совершить самоубийство, ты мог бы сделать это другим способом. Почему именно моими руками?!Мистер Скрэтч задумался. Или, по крайней мере, так казалось со стороны. ?— Ты делал все, что хотел. Ты писал все, что хотел, не задумываясь о последствиях. Ты верил, что твоя чертова повесть способна изменить мир, вернуть утраченное, или для чего ты там ее писал. ?Всегда должен быть баланс. Если есть Свет, должна быть Тьма. Один хороший персонаж покупается одним плохим?. Бла-бла-бла. Так посмотри же на свое творение, на то, что ты создал. На то, что ты изменил. Я?— результат твоей ошибки. Я?— результат твоего безответственного дилетантства.Мистер Скрэтч вопросительно посмотрел на Зэйна, взглядом, которым обычно смотрят ученики на своего уважаемого учителя, спрашивая совета. ?— Я устал быть вплетенным в твои грязные интриги. Я устал быть ведомым. Я ненавижу занимать ведомую позицию. Я не хочу делать то, что уже написано кем-то. Я не хочу говорить то, что уже кто-то придумал. Я хочу мыслить своим умом. Я не хочу быть марионеткой. Я?— не пустота, которую нужно заполнить, я?— вселенная, заключенная сама в себе. И я хочу быть ею… без тебя и твоих хитроумных проделок. Я устал тащить эту ношу?— играть эту роль. Я складываю руки, или как вы там говорите… И требую тебя освободить меня, оставить, не трогать… Ищи другого идиота, которого можно обманывать, которым можно играть.Зэйн продолжал смиренно молчать и внимательно слушать. Ни одна черточка не дрогнула на его лице, ни одна струна души не была задета. ?— Если ты этого не сделаешь… Если ты не освободишь меня… Я потоплю этот корабль. Я убью себя. А ты ведь знаешь… если хоть одна кукла сломается, всему представлению наступит конец. Я уничтожу и себя, и других, и тебя, и твою драгоценную повесть, этот мир, который ты создавал.Моб окинул комнату презрительным взглядом. ?— У тебя нет выбора. Ты должен меня освободить.На этой фразе он гордо и смело взглянул на непроницаемый скафандр, на то место, где, по его подсчетам, должны были находиться глаза Зэйна. ?— Я выслушал тебя, Моб. Послушай же и ты меня.Барбара. Утонченная и нежная. Грубая и сильная. Ласковая и эмотивная. Напористая и эгоцентричная. Самоотверженная и чуткая. Злая и бессердечная. Жалостная и милая. Жестокая и безапеляционная. Мягкая и семейная. Твердая и независимая. Луч солнца, согревающий безграничные воды озера Колдрон. Сгусток тьмы, крадущий у города его последний предсмертный вздох. Она была всем. С нее все началось и на ней должно было закончиться. Зэйн любил ее и ненавидел. Умилялся и ужасался. Боготворил и хулил. Поддерживал и подрывал. И все это?— с разницей в одну ночь.Я искала ее долгое время. Все, что я хотела во все эти дни,?— это встретить ее, расставить все точки над ?и?. Узнать ее версию происходящего, вдохнуть ее дурманящий парфюм. И?— возможно?— никогда уже не быть прежней. Я томилась по ней первые два дня, чтобы потом забыть?— на все последующие. Пару раз она сама являлась ко мне, увлеченная столь интересной игрой?— притворством,?— и каждый раз я ее упускала, не замечала, не придавала значения ее тонким намекам, не представляла, с кем я вообще говорю,?— так она вжилась в роль покойной матери Карла Стакки.Но теперь, когда все маски сорваны, бокалы разбиты, а маскарад распущен, явится ли она ко мне на встречу, выйдет ли на свет, не обменяет ли свое бархатное черное платье на белое ситцевое? Когда я сама бегу к ней навстречу?— обернется ли? И утихнет ли ветер?О, буря только начиналась: многолетняя пыль стояла столбом, лесные тропы превращались в склады гниющей древесины. Урон, причиняемый фитоценозу этой яростной вспышкой, был едва сопоставим с причиненным предыдущей. Через лес было идти опасно. На обочине угрожающе мельтешили провода. Дорога?— была все так же пуста, но и ей особо доверять не стоило: наше поколение было вдоволь знакомо с ?Кристиной? Стивена Кинга. Что скрывать?— многие из нас, даже презирающие ужасы как жанр, выросли на его книгах. Где была гарантия, что, охваченный тьмой, из-за угла на тебя не выскочит грузовик? Трактор? Экскаватор?Я шла по разделительной линии, прилегающей к обочине. Но рано или поздно, она?— дорога?— должна была свернуть в неподходящем направлении, и необъятной стеной передо мной должен был вырасти метущийся лес. Ступать туда?— самоубийство. Стоять на месте?— тоже.Глядя на дальний горный хребет со смотровой площадкой, я невольно потянулась за картой в рюкзак?— для того чтобы вспомнить, что я отклонила дружественное предложение Зэйна. Все, что я делала, общаясь с ним,?— отказывалась брать, притворяясь, что я сама по себе. Но я не додумалась даже сфотографировать ту потрепанную карту, висящую в душной закусочной. Теперь у меня не было никаких ориентиров, и в глубине души я даже была рада, что моя неудачная попытка к бегству не ?сошла мне с рук?. Теперь я была одна. Без фонарика. Но я им и так никогда не пользовалась. Зачем, если куда приятнее бродить во мраке, не зная, что ждет тебя за ближайшим деревом?Вдали, за моей спиной, слышалось мерзкое карканье ворон.?Снова они,?— промелькнуло в моей голове. —?Такое чувство, будто кроме них не было никаких других птиц, никаких животных?.?Люди боятся их больше всего. Они ассоциируются у них со смертью?,?— остроумно вставил бы Моб, но его здесь не было, поэтому мне приходилось придумывать его гипотетические реплики у себя в голове. Превосходно.Если я прямо позову ее?— она появится? Заговорит со мной? ?— Барбара! —?соперничая с ветром за слышимость, выкрикнула я, но она не появилась. Вокруг был не рассекаемый мрак и буйный лес. ?— Если я поговорю с тобой, ты меня убьешь? —?вконец потеряв стеснение, прямо спросила я. —?Не простишь моего знания? Убьешь меня, как и тех, кто заходил так далеко ранее?Я сделала несколько шагов в сторону, разворачиваясь, ступая на сухую землю, слишком близкую к лесной полосе. Буквально в нескольких метрах от моего правого плеча, материализовавшись из пустоты, пронесся пустой легковик с выключенными фарами и врезался в крупную сосну. Мотор тут же заглох. Передний бампер растрескался надвое. ?— Боже,?— я тяжело выдохнула. —?Не поступай так со мной. Просто дай мне уйти и сжалься над другими. Я обещаю?— если хочешь?— я не вернусь. И никому не расскажу об этом городе. Даю слово.Но я чувствовала, что было слишком поздно. ?— Даешь слово? Но так сделка не проходит,?— раздался ледяной голос за моей спиной.Я развернулась вновь. Она стояла посреди дороги, на том месте, где я впервые заметила проносящуюся мимо меня машину. ?— Больше я ничего не могу дать. ?— Можешь, но не хочешь,?— грубо выцедила она.Я призадумалась, разглядывая ее впалые щеки и черную вуаль, закрывающую пол-лица. ?— Память об этом месте. ?— Но,?— я недоуменно посмотрела на нее. —?Вы сами учили меня. Давали наводки. Пытались связать с Роуз… Делали все, чтоб я погрузилась только глубже…Яркая ухмылка искривила ее губы. ?— Это было испытание. Соблазн. Я смотрела, купишься ли ты. Купилась. Как легко было навязывать тебе свою волю, говоря языком Зэйна. Вот дурак. Он до сих пор думает, что я?— Барбара, и зовет меня ее именем.Она расхохоталась. Громко, бесстыдно, от души, которой у нее не было. Внезапно остановившись, она прошипела: ?— Барбара умерла. ?— Нет! Нет! —?новая волна ужаса накатилась на меня. Я бессознательно попятилась назад. —?Нет! ?— Но легче винить себя и верить, что все еще можно исправить. Я так вжилась в роль, то уже сама поверила, что я?— это она. Когда я хочу, нас не отличить. Я сама называю себя Барбарой. ?— Нет! —?я припала к земле, пытаясь скрыть лицо, заслонив его волосами. Руки бесцельно вцепились в песок. —?Ты лжешь! Ты и есть настоящая Барбара.Она расхохоталась еще сильнее, не сдвигаясь с места. ?— Гениально! И все мимо. В любом случае, ты не узнаешь от меня ни черта, ведь так и быть?— я отпущу тебя. Если ты согласишься на одно мое условие. ?— Какое? —?я подняла на нее свой предвкушающий взгляд. ?— ?Сожги всю рукопись, так ты пройдешь по огненному мосту, что колышется, разгоняя ночь, над самим обрывом?. ?— Повесть, которую ты считаешь виновницей всего произошедшего?— и, впрочем, небезосновательно,?— я писал в беспамятстве. Мой рассудок был затуманен. Я не присутствовал там?— в ту ночь. Полностью. И я не помню и половины ее содержимого. Я не помню, как я вписывал тебя. Но я не отрицаю: я мог.Внимание Мистера Скрэтча теперь полностью привлекли его собственные пальцы. Он сгибал их?— разгибал, следя за ними, изучая, будто в первый раз в своей жизни?— впрочем, оно так и было. ?— Я думал, что пишу одну вещь, на самом деле конструируя совсем другую. В какой-то мере… Я сам обманут. Я?— человек с правами автора, который на самом деле автором не является. Все вокруг меня… так ново. Но я стараюсь изо всех сил. Стараюсь быть хорошим автором, и, если уж так получилось… Что я владею тем, чем не хотел владеть… Я сделаю все возможное, чтоб это исправить.Он впал как будто в какой-то транс. Во всяком случае, так казалось Мобу. Слова, которые выскальзывали у него, казались бессвязными, лишенными явного смысла. Складывалось такое впечатление, будто у него начинался жар. ?— Что ты говоришь? Не увиливай. Мы столько раз проходили это. Ты всегда соскальзываешь в какой-то несусветный бред. Не сходи с темы,?— осекая и поправляя Зэйна, раздраженно прошипел Моб. —?Может, ты еще скажешь, что ты не узнаешь свой собственный почерк, как этот дурак… —?он бросил беглый взгляд на умиротворенного Мистера Скрэтча. —?Кхм, как твое новое изобретение?Моб достал из кармана куртки тот самый хваленый листок, который он ранее предъявлял Эмили. ?— Я вырвал его из общей стопки. Не спрашивай, как я это сделал. Ты так часто выходишь по ночам, оставляя дом без освещения… Кхм. Так вот. У меня есть прямое доказательство.Зэйн поднялся на ноги, удивив этим на какое-то мгновение отвлекшегося Мистера Скрэтча. Должен ли он был также подняться? Он решил проследить за развитием ситуации. ?— Так будет честно,?— объяснил свой поступок Томас Зэйн. —?Я не отрицаю, что это мой почерк, Моб. Я не отрицаю, что это мое произведение. Не отрицаю, что ты мой персонаж. Все, что я хочу сказать?— что я не помню, как я все это писал. Я до сих пор не знаю, какая сила заставила меня это сделать. Я все грешил на Барбару, но… Боюсь, она в таком же положении, что и я. Я создал этот мир, не создавая. Он был создан задолго до меня. Кем?— не знаю. Возможно, зародился сам по себе. Я всего лишь проводник. Я записал то, что было продиктовано свыше. И да, я пытаюсь соответствовать этому дару. Я пытаюсь держать все в руках, но… я не все понимаю и иногда совершаю ошибки.Теперь уже молчал Моб, не сводя взгляда с Зэйна и скептически скрестив руки на груди. ?— Я потратил столько времени, чтобы понять свое собственное произведение! О, я изучал местность, я изучал ее законы, проверял обычные законы физики, различные гипотезы… Я могу тебе это доказать. У меня есть чертежи,?— заверительно вытянул руки Зэйн. —?Я пытался понять, что именно делает этот мир этим миром. И кое-что мне удалось узнать. Время от времени сюда приезжает определенный человек… ?— Это я уже тоже понял! —?раздраженно воскликнул Моб, перебивая. Он в чувствах упал в кресло и закрыл лицо правой рукой. Мистер Скрэтч вконец запутался. Ему казалось, что это какая-то игра. Значит, в следующий раз должен встать все-таки он. ?— Вокруг которого выстраивается определенная череда событий, не похожая на череду, выстраивающуюся при другом,?— кривляясь и пародируя, продолжил Моб. —?Темная Обитель каждый раз преображается, подстраивается под нужды новоприбывшего. В закусочной ?Oh, Deer Diner? пекут новую запеканку, вороны каркают по-другому, маразм женского общества то усиливается, то ослабляется. И все это вместе… Ах, да, забыл! Мы?— Одержимые?— выкрикиваем каждый раз новые угрозы и ругательства. И все это вместе создает новую, неповторимую версию одной и той же вселенной, которая воздействует на устои, взгляды, предрассудки человека, оказывая на удивление эффективный психотерапевтический эффект. Черт, тавтология… Ай, да ладно. И ты, конечно,?— Автор?— здесь ни при чем. Ты не задумывал ни черта именно так. Все вышло из-под контроля. И Барбара не понимает, что происходит, и ты, и по всей сути дела на данном этапе вы оба существа бесполезные, с вас что с гуся вода, ведь вы ничего не можете изменить, и вас вообще сразу же можно было выкинуть, раз вы только проводники каких-то противоположных энергий?— они могли бы управлять этим миром в чистом виде… Черт. Я сбился. ?— Это в высшей степени оскорбительно, Моб,?— напряженно ответил Зэйн. —?В конце концов, никто и ничто мне здесь не безразличны. ?— Но ты ведь сам сложил с себя все обязательства. Сам сказал, что проводник. Зачем тогда обижаться, если от тебя здесь ничего не зависит? ?— Так теперь ты мне веришь?.. ?— Не знаю,?— вальяжно ответил Моб. —?Мне больше нравилась версия, в которой ты был жестоким тираном и хитроумным стратегом. В этой… ты выглядишь слишком беспомощно и бесполезно. Без обид. Получается, ты даже не знаешь, для чего это все затеяно… Ну что за облом… —?он вновь схватился за голову.Том вернулся на место, и, будто все время ожидая сигнала, с места вскочил Мистер Скрэтч, широко улыбаясь и гордо запрокинув голову. ?— Так если он так хочет жить?— я имею в виду мир, почему бы ему не позволить жить? Если ты не понимаешь до конца его законов, тогда почему бы их не поискать? В смысле… Давай разбираться вместе. Звучит как циркачество?— не понимать мир, в котором живешь. Ведь есть все шансы, что мир понимает тебя и не преминет ни малейшей возможности… ?— О Боже! —?Зэйн воскликнул, вскакивая. ?— Что? —?удивленно спросил Моб. ?— Эмили!Нам всем хочется найти место, где нас бы принимали. Где мы бы принимали всех. Но иногда жизненные обстоятельства складываются таким образом, что это просто невозможно. И у нас есть несколько выборов. Второй?— приспособиться и приспособить. Пойти на компромисс. Выстроить такие отношения, какие бы устраивали абсолютно всех. Научиться понимать друг друга. Любить даже тех, которых при прочих условиях любить было бы невозможно, поскольку при прочих условиях не было бы взаимных уступок, ассимиляции. Отбросить любое предательство прочь. Четвертый?— не приспособиться и не победить. Изо дня в день вести бессмысленную борьбу, истощающую обе стороны. Заявлять о своих правах, всячески игнорируя такие же права оппонента. Ненавидеть друг друга и не предпринимать ничего, чтобы понять; воевать и надеяться, что однажды противник сам сложит оружие. И, наконец,