жажда (1/1)

All we do is hide awayAll we do is, all we do is hide awayAll we do is chase the dayAll we do is, all we do is chase the dayФьюри смотрел на него своим единственным глазом. Взгляд у главы Щита был при этом такой пристальный, что Стив буквально чувствовал, как тот разглядывает синапсы в его мозгах, и едва не дернул плечами от фантомного холодка, пробежавшего по позвоночнику. — Капитан Роджерс… — Фьюри повременил и перевел взгляд на его сцепленные в замок пальцы. — Вы хотите, чтобы я поверил в это или чтобы помог вам придумать более правдоподобную ложь? — Я не лгу.— Вы-то, быть может, и нет, — усмешка, — в нем я очень сомневаюсь. Фьюри кивнул на его левое плечо. Стив обернулся — Баки торчал у гигантского окна в пол и в данный момент увлеченно постукивал по нему пальцем бионической руки. Вел он себя так, будто находился не в сердце шпионской организации, а у себя дома, и при достаточно громко сделанном намеке даже краем уха не повел. — Боюсь, у вас нет выбора, — заметил Стив. — На Б… Джеймса совершили уже два покушения. Он рассказал, откуда у него протез и повышенная выносливость, и то, что он не помнит детали последнего преступления, ничего не доказывает. Как я уже говорил, он… Не самый законопослушный гражданин.— Мне плевать на то, что он там нюхает, — раздраженно бросил Фьюри, откидываясь на спинку кожаного кресла, — и вы сами ничего не понимаете, мистер Роджерс, только то, что вам якобы рассказал мистер Барнс. Только он сам не знает, кто и зачем установил ему бионику; из его памяти якобы стерлись несколько часов до и после пожара; его нет ни на одной из камер наблюдения вокруг пострадавшего здания, так поведайте мне, почему он сейчас здесь, живой и невредимый, а террористы как сквозь землю провалились? Стив поджал губы. Он сам хотел бы знать. — Эй, ты, большая шишка, — раздался голос за его спиной, и Стив мысленно застонал, поворачиваясь в офисном кресле на колесиках. Только этого не хватало. Баки подпирал окно задницей, сложив руки на груди. На его лице играла беззаботная усмешка, а волосы были забраны сзади в маленький беспорядок, и солнце скользило по бионической руке и шее, лаская летними лучами. Стив ненавидел Баки за это. У того явно был талант к выведению Капитана Америка из строя. — Могу повторить — я не знаю, что со мной делали, я не видел тех, кто там был, и я просто хочу уйти из этого гадюшника, окей? — Баки громко чавкнул жвачкой. Стиву очень хотелось побиться лбом об стол. Фьюри пристально посмотрел ему прямо в глаза. На его лице и мускул не дрогнул, хотя вид Баки был живым олицетворением выражения ?боевой режим активирован?. — Нам ясен ваш настрой, мистер Барнс, — Баки дернул головой, уставившись на вошедшего в зал человека. — Но сами понимаете, мы даже не представляем, как теперь обеспечить вам защиту. Александр Пирс опустился в соседнее с Фьюри кресло и подался вперед, с интересом оглядывая их обоих прозрачно-голубыми, мутными глазами, так похожими на рыбьи. У Стива внутри шевельнулось что-то нехорошее — в позе застывшего у окна Баки так и читалось напряжение. Он нахмурился, не понимая, что вызвало такую реакцию, и перевел взгляд на Фьюри. Тот покачал головой. — Мы могли бы предоставить вам убежище в одной из штаб-квартир Щита, но…— Нет, — голос Баки ножом прервал его речь.— … но вы, разумеется, не согласитесь, — закончил Фьюри. Баки приблизился, стараясь держаться ближе к Стиву, и мотнул головой.— Я не поеду ни на какую базу. И ковыряться в своей руке не позволю, так что…— Мы выделим вам лучших сотрудников, — блеснул глазами Пирс. — Они будут рядом круглые сутки, и вам не придется терять память о важных событиях. Больше. Кольнуло больно — Пирс знал, куда метил. Стив до сих пор старался не выпускать Баки из виду: после того страха и ужаса, через которые он прошел, это не представлялось возможным. — Спасибо, но мне хватает и Стива. Пирс взметнул бровь, отреагировав на прозвучавшее в тишине имя, Стив чуть не зарделся, но вовремя взял себя в руки и метнул в сторону Баки предупреждающий взгляд. Ведь знал же, что это не ускользнет от руководства, а все равно назвал его так своевольно, как Стив и Мстителям-то не всем сразу позволил. Как территорию метил, ей-богу. — Капитан Америка, несомненно, отменный боец, — отметил Фьюри, — но его специализация не заключается в прикрытии, а мистер Пирс выделит необходимую группу и…— Сказал же, — Баки раздраженно повел челюстью, — нет. Теперь я могу вернуться домой? — Счастлив? — поинтересовался Стив, когда они вышли к припаркованному за территорией Щита мотоциклу. Уши, ясное дело, были повсюду, но в Щите на них и так косились все, кому не лень. Баки деловито сплюнул жвачку в урну.— Еще как, — он вскинул подбородок, подставляя лицо солнцу. — Тебя же передали в мое неограниченное пользование. — Это тебя передали мне, — поправил Стив и протянул Баки шлем. Тот ожидаемо сморщился, но шлем нацепил, предварительно распустив взлохмаченные волосы. В штаб они направились ближе к полудню, когда домашний телефон Стива чуть не взорвался от непрекращающихся звонков. К счастью, группу психологической помощи ему вызывать не стали, но набрать Фьюри и сообщить, что Баки в полном порядке, казалось тогда вполне приемлемой идеей. Казалось. Потому что в Щит в итоге вызвали обоих, и Баки, впрыгивая в очередные узкие штаны, мимоходом заявил, что знать ничего не знает о взрыве, о котором лопочут все новостные каналы. Стив, пусть и отвлекался постоянно (десять часов наедине с Баки Барнсом это очень, очень мало), но смысл уловил, да так и застыл. Сказал, что Баки считали погибшим и что тот заходил в злосчастный дом за два часа до взрыва. Баки мотнул головой.?Я не помню ничего до тех пор, пока не оказался у двери и понял, что у меня нет ключа?. На вопрос, как он вообще вышел из дома, Баки лишь пожал плечами.?Эта ваша колодка — дрянь. Взломал за полчаса, а потом через окно вылез на пожарную лестницу, думал, хоть к знакомым сгоняю, пока тебя нет. И все. Дальше — только наша дверь?. Стив безуспешно пытался привести в порядок форму и упорядочить мысли, но удавалось ему с трудом. ?Не подумал, что мне следует знать о том, что у тебя из памяти выпало несколько часов жизни?? — спросил он, стараясь звучать грозно и по-капитански, но вышло отчего-то хрипло и тихо. Баки продефилировал к нему через комнату, сверкая голым торсом, с которого уже сходили засосы, и, задрав подбородок, улыбнулся.?Знаешь, мне стало совсем не до этого?.— Домой? — рассеянно спросил Стив, поворачивая ключ зажигания и заводя мотоцикл. Баки уселся за его спиной и нагло обхватил руками за пояс, сладко и довольно мурлыкнув:— Да. ***Жизнь Стива перевернулась с ног на голову за один день. Задание Щита внезапно затмило собой все остальное, стало перманентным и выводящим из себя, но необходимым, как воздух. Стиву было запрещено спускать с Баки глаза, никаких больше колодок в квартире, лишь постоянный надзор, отчеты каждые два часа и так далее по списку. Баки ворчал, что Стив из прекрасного принца стал злобным драконом, но сопротивлялся вяло — очевидно, странная потеря памяти его все-таки напрягала. Баки в целом многое напрягало — он был капризным и самодовольным человеком, привыкшим жить на широкую ногу, и отказываться от своих старых привычек он не собирался.— Это же теперь для меня безвредно, — растягивал он губы в улыбке и выпускал из них сладковатый дым. Безвредно.Стив вспоминал ту далекую ночь в клубе и думал, что даже неуязвимых что-то может доконать. Вслух он ничего не говорил — теперь их отношения точно выходили за грань ?жертва—защитник?, и это было бы просто не к месту. Он дышал Баки, осознавая, как это все чертовски неправильно и как они портят друг другу жизнь, но ничего не мог с этим поделать — против чувств даже Капитан Америка был беспомощен, как младенец. Он нашел ориентир, человека, который был готов отдавать себя всего, и возвращал эту личную энергию с лихвой. Теперь было, кому возвращать. Ему нравилось целовать Баки медленно и глубоко, зарываясь пальцами в длинные пряди и очерчивая скулы, вжимать в себя, сильно, жадно, оставлять на белой коже свои отметки и не давать им зажить, оставляя вечно свежими. Ему нравились его всхлипы и стоны, когда их бросало за барьер страсти, которая накатывала внезапно и в самых неожиданных местах, нравилось брать Баки с оттяжкой и не волноваться, какими грязными и липкими они будут после, — Баки просто обожал, когда его вылизывали и когда в него кончали, Баки был… сучкой, и сам заявлял об этом, широко улыбаясь. Секс стал частым явлением в его новой жизни, и Стив ценил это. Но еще больше ему нравились моменты, когда они оба лежали на смятых простынях, и Баки рассказывал про свое детство, постепенно открываясь ему, позволяя заглянуть за позолоченную штукатурку. Стив же рассказывал про тридцатые, и Баки смеялся, запрокидывая голову или утыкаясь носом в подушку, когда Стив вспоминал про толстого кота, обитающего в пекарне, который вечно пытался поточить когти о его ноги, или про миссис Мерч, его учительницу географии, которая подвязывала волосы чулками. Баки оказался грозовой тучей, за которой пряталось теплое солнце, — он так явно стремился к ласке, что у Стива сердце сжималось. Баки мало любили в детстве, он рос среди интриг и политических споров (упрямый, упрямый росток в целом море грязи), чтобы стать красивым украшением банкетов, и это было слишком несправедливо, но такой, увы, и была жизнь. Несправедливой. И раз уж Баки вбил себе в голову, что счастливым его делает алкоголь стоимостью в тысячу баксов и голубые таблетки, то Стив просто принял это. В конце концов, у каждого своя голова на плечах. Правда, этого он совершенно точно не ожидал. — Сти-и-ив, — в который раз протянул сидящий у него на коленях Баки и потерся носом в его шею. — Не будь букой. На Стива даже галлон спирта не действовал: Баки, как выяснилось, был восприимчивее. Это они выяснили опытным путем и пришли к выводу, что введенная Баки сыворотка со временем лишь крепче утверждалась в клетках — Баки говорил, что поначалу напиваться ему было куда проще. Теперь же Баки выяснил свои границы и теперь то и дело проверял их на прочность. Влажно блестящие серые глаза и порозовевшие скулы — Стив честно не знал, откуда у него столько выдержки. — Я не бука, — серьезно отрезал он. — Но я не стану этого делать.Баки куснул его за шею и провел по укусу языком, как кот. Стив нежно приобнял его за волнующий изгиб талии. — Бак, — серьезнее попросил он. Баки закатил глаза. — Ты ужасен. — Знаю, — Стив закатил глаза. Подобное он проходил не в первый раз, но Баки был упрямым и не теряющим надежды засранцем. Засранцем, который вбил себе в голову, что разложить на животе Капитана Америка наркоту, — это лучшая идея из всех возможных.— Стиви, — ласково позвал Баки, и Стив, к своему стыду, едва заметно вздрогнул. Он одновременно обожал и терпеть не мог, когда Баки так его называл. — Стиви, — растягивая гласные, повторил Баки и провел языком по своим невозможным губам, — у тебя самый красивый пресс из всех, что я видел. Он создан для этого. Бедный доктор Эрскин.Стив мысленно понадеялся, что его создатель не часто подглядывает за ним с небес, и покачал головой, поймав подбородок Баки пальцами и мазнув по восхитительной ямке жадным касанием.— Боюсь разочаровать, но меня не для этого делали, — пошутил он, и Баки со стоном прижался к его рту губами.Стив ответил на поцелуй, оглаживая обнаженную спину ладонями. В квартире Баки редко оказывал одежде должное внимание и обходился либо джинсами, либо пижамными штанами, либо самим собой. Знал, что Стив своего не упустит, и провоцировал, постоянно и со вкусом. Они, по-хорошему, были ровесниками, но Стив почему-то ощущал себя старше, хотя отнятые у него годы прошли в морозных льдах, а потому считать их было бы неправильно. Он был моральной составляющей их отношений: никогда не перетягивал канат на себя, но заставлял Баки помнить, что такая составляющая существует. Баки разорвал поцелуй с влажным звуком. — Ну ладно, — заговорчищески зашептал он, — давай в две правды и одну ложь? Если ты выиграешь, я отстану. А если нет…— Идет, — согласился Стив. Знал, что в случае отказа Баки стопроцентно не отстанет — он был весьма упрямым бараном. — Так, — Баки поудобнее устроился на его бедрах и прикрыл глаза. — У меня был ручной сокол; долгое время я думал, что пойду учиться в Джулиард; и я терпеть не могу готовить. — Про готовку точно правда, — усмехнулся Стив.Баки прищурился. — Это было просто, — согласился он, склоняя голову набок и выжидающе всматриваясь ему в глаза. Стив задумался. Учеба и Баки плохо сочетались в его голове, но… ручной сокол? Серьезно? Он бы понял, если бы Баки был сыном британского посла, на исторической родине так уж принято, но Барнс был американцем до мозга костей, как и вся его семья. Сложно.— Про сокола неправда, — наконец выдохнул он, и Баки торжествующе засмеялся своим низким смехом. — А вот и нет. Стив осекся.Баки наклонился к нему и шепнул в самые губы:— Ты не знаешь, но я отменный музыкант. — Да ладно, — недоверчиво протянул Стив, хмурясь, и Баки кивнул.— Я докажу тебе. Но, для начала, я бы хотел получить свой приз. — Не так быстро, — Стив провел пальцами по трогательным тазовым косточкам. — Моя очередь. Ничья — тоже результат. — Да, только ты не умеешь врать, — хмыкнул Баки и скрестил руки на груди, вздернув бровь. — Но можешь попробовать. Гиблое дело, подумал Стив. Гиблое дело — играть с Баки Барнсом в две правды и одну ложь. — Так, ладно, — он поразмыслил. На ум, как назло, ничего дельного не приходило. — Я умею рисовать; из современной музыки мне больше всего нравится рок; ?Робинзон Крузо? в детстве был моим любимым произведением. — Легко, — Баки щелкнул языком, — про ?Робинзона Крузо? соврал. Готов поспорить, ты зачитывался ?Островом Сокровищ?, — он улыбнулся, и Стив ошарашенно уставился на него. — Откуда… — начал было он, но Баки быстро чмокнул его в губы и принялся объяснять сам. Он вообще любил разглагольствовать, довольный, что теперь у него был тот, кто слушал. — Смотри, Стиви, простая логика: ты сделал паузу перед последним, тебе нужно было время, чтобы придумать лживый факт о себе, это раз. В машине ты всегда переключаешь попсовые песенки на новости или ищешь волну, на которой будет играть что потяжелее, это два. И я просто уверен, что рассказ о Робинзоне впечатлил тебя меньше, чем приключения Джима с пиратами. — Робинзон приручил попугая и пас овец, — буркнул Стив, а потом кое-что вспомнил и спросил: — а как ты узнал про рисование? Это есть в книгах?— Ткнул пальцем в небо, — ухмыльнулся Баки. — Но, как видишь, у меня это получается лучше, чем у тебя. — Засранец. Стив поцеловал бьющуюся жилку на его шее и отстранился, зачем-то взлохматив себе волосы правой рукой. Баки смотрел на него с таким видом, будто ему присудили Медаль Почета, и вручить ее должен был именно Стив. — Думаю, — начал Баки, улыбаясь, — я выиграл. — Очевидно, — Стив закатил глаза. — И что дальше? Баки соскочил с его коленей, окинул с ног до головы нечитаемым взглядом и пригвоздил к дивану коротким ?жди?, после чего продефилировал к своей комнате и скрылся в дверном проеме. Стиву оставалось лишь послушно ждать, нервно постукивая пальцами по колену.К своему новому телу он до сих пор относился, как к чужому, — экспонат, на который можно смотреть, но нельзя трогать. Чужое внимание к своей внешности Стив расценивал как насмешку судьбы, и лишь с Баки почему-то все казалось ему естественным, как если бы две потерявшиеся частички паззла совпали в один рисунок. Интерес Баки был не просто приятным, его хотелось завоевывать снова и снова, и Стив старался, пусть и приходилось идти на всякое… разное. Баки вырос перед ним как из-под земли, с развязной ухмылкой на губах и лихорадочным блеском в глазах, бросил рядом с ним на диван небольшой пакетик, а затем опустился на колени, преданно задирая подбородок и смотря глаза в глаза. — Разведи колени, — попросил Баки, скользя руками по джинсовой ткани вверх, от голеней к бедрам, и Стив послушался, позволяя Барнсу усесться прямо между его широко разведенных ног. Пальцы Баки цапнули ремень, но трогать не стали, вместо этого подцепив кромку футболки задрав ее до неприличного. Стив стянул ее одним ладным движением, и Баки одобрительно хмыкнул, подаваясь ближе и проводя горячими ладонями от паховых мышц к соскам. Чужие прикосновения напоминали угольки, отламывающиеся от раскаленных дров и падающие вниз, прямо на каминную решетку; Стив таким угольком мог бы нарисовать целую картину. Стояла обычная жара, кондиционер работал только в комнате, и ночная прохлада лишь на долю секунды врывалась в открытое окно. Волосы Баки завивались у его шеи в влажные кольца, капли пота дрожали в ключичных выемках, и его глаза плавили Стива даже успешнее, чем руки. В смоляных зрачках так и плескался огненный хмель, развязные бесы плясали у костра, и от этого всего нельзя было сбежать, лишь сдаться на милость бесам и посмотреть, что выйдет. Шах и мат, Стив. Баки скользнул указательным пальцем в углубление пупка, на короткое мгновение прижался ниже губами, осторожно и быстро касаясь языком влажной кожи, после чего потянулся за отброшенным ранее пакетиком. Стив наблюдал за ним, затаив дыхание. С Баки каждый день он шагал за грань, когда казалось, что больше уже ничего и не придумать, Баки усмехался и продолжал испытывать его на прочность, швыряя в топку принципы и идеалы, и будь Стив проклят до седьмого колена, если ему это не нравилось. С Баки можно было отпустить Капитана в плаванье и дать свободу тому человеку, который не боялся во времена Великой депрессии в одиночку слоняться по ночному Бронксу. Баки давил, и Стив прогибался послушной сталью в огне кузницы. Баки ковал его заново. Блестящие белые дорожки смотрелись на его животе более, чем странно, но Баки, казалось, все устраивало. Он по-прежнему сидел у него в ногах преданным щенком и чуть ли не облизывался, выкладывая ему одному известные узоры. В его движениях чувствовалась отчаянная небрежность и расслабленность, которые проявляются только тогда, когда люди безоговорочно друг другу доверяют, и осознание этого незатейливого факта грело Стива, как молоко с медом. Наконец, Баки закончил, уставившись на его пресс, как на восьмое чудо света. — Стив, — хрипло позвал он, — ты хоть понимаешь, как сейчас выглядишь? Стив помотал головой, дурея, — больше всего на свете ему хотелось вцепиться в эти деланно-растрепанные пряди и собрать влагу с гранатовых губ, — и Баки со стоном ткнулся лбом ему в колено.— Я бы ебал тебя часами, — выдохнул он, поднимая голову. — Без продыху.У Стива перехватило дыхание, а в джинсах стало тесно и жарко. Рот Баки находился в опасной близости от его вставшего члена, но Баки был жестоким садистом, даже не обратившим внимания на эту небольшую проблему внимание: он лишь жестко усмехнулся и приподнялся, сжимая бионическими пальцами туго свернутую бумажку.Баки вдыхал наркотик точно так же, как и жил — жадно и с оттяжкой. Две дорожки исчезли в мгновение ока, и он широко сглотнул. Кадык дернулся, отбрасываемые длинными ресницами тени затрепетали на острых скулах, как мотыльки, слетевшиеся на огонек. Они посидели в полной тишине пару секунд, — потом Баки распахнул глаза и нашел взглядом рот Стива.Его губы так и покалывало желание проверить, остался ли Баки таким же на вкус. Обычно Стив целовал его глубоко, пробуя с его губ горькую вишню и кофе, и сходил с ума всякий раз, когда язык Баки находил его. Баки был профессионалом в этом деле; иногда Стив думал, сколько же людей надо было перецеловать, чтобы научиться выбивать воздух из легких одним ртом. Наверное, много. Стив был счастлив оказаться в их числе. Ушел не весь порошок — редкие разводы белых кристаллов поблескивали на его коже, и Стив покачал головой.— Неряха, — проворчал он, и Баки крупно вздрогнул. Его взгляд метнулся вниз, оценил устроенное безобразие, и, прежде чем Стив успел хоть слово сказать, Баки потянулся вперед, ложась грудью на разведенные в приглашающем жесте бедра.Два пальца — средний и указательный — мазнули по оставшемуся порошку, серые глаза доверчиво распахнулись, красиво обрамленные черными ресницами, и Баки с громким влажным звуком втянул покрытые кристалликами пальцы себе в рот. Стив чертыхнулся. Обод красных губ обхватывал изящные костяшки тесно и правильно; в мире в принципе не существовало ничего, кроме этого рта, от которого Стив тщетно пытался отвести взгляд. У него стояло так, что было больно, и это было самым прекрасным и дерьмовым в его новой жизни — он просто не мог насытиться. Баки облизывал пальцы с невинным видом младенца, получившего леденец, пах Стива упирался ему в живот, и Баки, разумеется, прекрасно понимал, какое впечатление производит, но не делал ни-че-го. Лишь скользил языком меж разведенных, поблескивающих от слюны пальцев.Баки хотел, чтобы Стив умолял. Ему же, черт возьми, нравилось выводить его из себя и чувствовать себя главным. Интересно, дети Рузвельта тоже считали себя богами мира сего? — Бак… — не выдержав, прохрипел Стив. — Или сделай что-то, или…— Или что, Стиви? — влажные пальцы вжались в его бедро. — Накажешь меня? ?Прости, Дева Мария?, — мысленно взмолился Стив, которого окончательно повело. Баки можно было использовать как антипод Капитана Америка, и, наверное, не так уж и неправа была молва о том, что противоположности притягиваются.Баки хмыкнул в ответ на жалобный стон и вновь стек к его ногам, на этот раз заставляя ремень капитулировать перед умелыми пальцами. Ширинку джинсов Баки расстегивал с той неторопливой осторожностью, с которой учителя объясняют детям правила поведения в классе, и Стиву просто нестерпимо захотелось взять свой щит и преподать несносному Баки пару ценных уроков. Они оба любили эти игры, медленные, развязные, не оставляющие одежде никаких шансов. Это происходило абсолютно спонтанно и по обоюдному желанию, оставаясь в памяти жарким клубком воспоминаний. Их тянуло друг к другу, и иначе и быть не могло, на самом деле, — абсолютно разные начинки на проверку имели одинаковую сердцевину. Вот и сейчас.Это был тот самый момент, когда оба знали, что вот-вот получат удовольствие на грани помешательства, и, несмотря на жар и нестерпимое желание притереться кожей о кожу, оттягивали этот момент со всем профессионализмом, на который были способны. Стив приподнял бедра, помогая Баки стянуть с него джинсы, а потом, когда чужой рот без раскачки наделся на истекающий смазкой член, лишь пробормотал нечто несуразное и не без сожаления подумал, что дивану скоро придет бесславный конец. Итак, это было пианино.Стив отчитывался перед Фьюри, мимоходом просматривая закрытый канал с новостями Щита (геликариерры внушали уважение, и Стив, как ни крути, должен был присутствовать на их испытании), когда его насторожили звуки в прихожей. Кто-то скребся о пол, и паническое ?Баки? оказалось первым, что мелькнуло в голове перед тем, как Стив выскочил из комнаты в одной простыне. Баки смерил его уничижительным взглядом — небритый и смурной, как и всегда по утрам, в шортах, майке и босиком, с чашкой кофе в руке, и махнул другой в сторону окна. — Поставьте там. ?Поставьте? откликнулись нестройным хором: двое рабочих азиатской внешности протолкнули инструмент через узкую прихожую в гостиную, не обращая ни малейшего внимания на замершего в дверном проеме Капитана Америка, облаченного лишь в свою доблесть и простыню. Стив ответил Фьюри невпопад, попрощался и не глядя нажал на кнопку. — Это… — начал было он, но Баки громко и с намеком отхлебнул кофе, и Стив замолчал, глядя на то, как устрашающей величины музыкальный инструмент занимает все место у окна. Спрашивать что-либо у вот такого сонного Баки было бесполезно. Рабочие, выполнив свое дело, по-тихому скрылись за дверьми, оставив их наедине с новым сожителем, поблескивающим черной лакировкой. Стив налил себе кофе, сел за стол, на котором по-прежнему оставались вмятины от его пальцев, и пригубил. Баки варил кофе профессионально — это было единственным, что ему удавалось делать на кухне без всяких там мини-пожаров. Кофе был насыщен перцем и жженым сахаром, и они хлебали его литрами после особо долгих ночей, в которых процент сна равнялся чуть ли нулю. Через четверть часа во взгляде Баки промелькнула осмысленность, он сгрузил чашку в раковину и подошел к инструменту, неожиданно ласково проводя по корпусу пальцами. Ругнулся. — Совсем не думал, что его привезут в такую рань. Стив деловито поправил складки простыни, обвивавшей его ноги, и встал, приблизившись к пианино. — Твое? — спросил он, и уголок губ Баки дернулся в улыбке. — Да. Он сел за пианино, какой-то особенно одухотворенный в утреннем солнечном свете, который золотил пряди волос, ресницы и скулы, и Стиву на мгновение показалось, что Баки за пару минут скинул несколько лет, — стоило пальцам приподнять крышку, являя мраморно-белые клавиши, которые бывают только у очень дорогих инструментов. — Бабушка всегда поощряла меня, — тихо сказал Баки, и Стива больно кольнуло меж ребер. — Мы устраивали настоящие представления: я играл, а она пела. В такие дни все было хорошо. Внизу гудели машины; здесь, наверху, были лишь они и воспоминания, что стоит хранить, даже если они непрестанно причиняют боль. Стив оперся на пианино, совсем легонько, чтобы ничего не сломать, и попросил почти беззвучно, чтобы не сломать хрупкую тишину:— Сыграешь? Баки кивнул, не отводя взгляда от клавиш, а потом посмотрел на купавшиеся в солнечном свете железные пальцы, как-то весь сжался и… захохотал. Смотреть на это было странно — потому что глаза Баки не смеялись. Они умели, Стив точно знал и обожал смотреть в них, выискивая искорки веселья, но сейчас все было иначе. Смех был ломанной кривой никому не нужного графика, и Баки задыхался, теряясь в нем, как в лабиринте несбывшихся надежд. — Бля-я-я, — гаркнул он, зарываясь пальцами в волосы, — это же надо умудриться, да?Стив не понимал. Он будто никак не мог поймать нечто очень важное, что-то, что разбивало душу Баки на части этим утром, прямо в этот проклятый момент. Баки поднял голову, и, прочтя непонимание в его глазах, фыркнул.— Рука, Стив. Я ни разу не играл после… аварии и забыл, что теперь все… иначе. Железные пальцы коснулись клавиш и тут же дернулись прочь, а Баки зажмурился. Красивое лицо исказилось в жуткой гримасе плохо сдерживаемой ярости и боли, и он встал, резко отодвинув пуф, бросив на инструмент полный отчаяния взгляд. — Баки… — Стив подался вперед, но бионические пальцы перехватили его запястье, и Баки, прорычав что-то, похожее на ?отстань?, удалился в комнату, которой они не пользовались уже больше дюжины дней, нарочито громко захлопнув дверь. Под окном снова загудели машины. Стив опустился на пуф, мазнув взглядом по клавишам, — он умел играть всего пару простеньких мелодий, которым его научила Мия в далеком тридцать третьем, та самая Мия, которая всегда относилась к нему с теплотой, в отличие от остальных учеников… Но трогать пианино в отсутствие Баки казалось кощунством, а потому Стив лишь аккуратно закрыл крышку и сделал еще один рейд до кофейника. Глупо было полагать, что у них все намазано медом. Что Баки с его взрывным темпераментом и сложной историей вот так запросто станет белым и пушистым. Что триггеры не будут выносить ему мозг даже в минуты полного спокойствия. Баки мог умереть три раза, но не умер. Он потерял семью, уважение и частично — память, и это не могло попросту быть стерто и отброшено в сторону. Но Баки был Баки, и Стив успел насладиться его выходками еще в то время, когда между ними не было ничего, кроме холодного противостояния. Это был чертовски запутавшийся в собственной жизни человек с непростым характером, эгоистичный и сложный, а еще упрямый, как целое стадо баранов. Баки был набором катастроф на любой цвет и вкус, и так уж сложилось, что Стив завязал с катастрофами роман еще в прошлом веке. Навязываться он не умел и не любил, а окна в комнате Баки были недостаточно большими, чтобы в них пролез здоровый мужчина шести футов роста, так что Стив решил, что ждать — лучшая идея. В конце концов, он всегда сравнивал Баки с подростком, а тем нужно время, чтобы успокоиться. Время побыть наедине с собой. Стив переоделся в домашнее и наконец закинул простыни в стиральную машину. От нечего делать помыл пол и протер пыль, а потом подумал, что мама надавала бы по шее за такой порядок действий, и улыбнулся. Мысли о давно ушедшей матери были своеобразным якорем, поддерживающим его в те дни, когда шумихи вокруг становилось слишком много. Сара Роджерс была доказательством того, что и Капитана Америка когда-то произвели на свет естественным путем, а не вырастили в пробирке. Обнаружив в доме все ингредиенты для яблочного пирога, Стив от скуки замесил тесто, и, пока нагревалась духовка, успел отчитаться перед Марией Хилл. Фьюри, как объяснила агент, временно не сможет его курировать, и Стив даже не успел удивиться достаточно сильно — спустя двадцать минут пребывания в духовке тесто дало ощутимый аромат, на который из своей комнаты вытянулся Баки. Хмурый и бледный, явно не настроенный на душещипательные беседы, он плюхнулся на диван рядом со Стивом, и заглянул в блокнот, который он держал руках. Стив как раз вычеркивал ?Шерлока? из своего особого списка (они посмотрели его за два дня), и если Баки и подметил это, то никак не отреагировал.Пирог ели молча. Баки орудовал ножом и вилкой, в то время как Стив, ничуть не смущаясь, ел руками — уж привык он так. Солнце поднялось выше и теперь не заливало янтарем квартиру, а жара настойчиво стучалась в окна и напоминала о себе. И, если Баки решил, что сегодня вполне обойдется шортами для бега, Стив мучился в парусиновых штанах и футболке, которые так и хотелось стянуть и отправить на ближайшую горизонтальную поверхность без какого-либо пошлого подтекста. Погода взбесилась и пенилась крупными пузырями, Баки глотал холодный сок прямо из пакета, вилкой отстраненно гоняя по тарелке крошки, а Стив бездумно чиркал в альбоме, заполненном пухлыми губами, широкими переносицами и совершенно особенным разрезом прозрачных глаз. — Извини, что я психанул, — раздалось в островке спокойствия и тишины, и Стив поднял голову. Баки нервно дернул плечами. — У меня просто бывают… моменты.Моменты бывали у всех. Плохие дни, когда светофоры слепили, а еда казалась бумагой, бывали и у Стива, и это было, чтоб их всех, нормально. У всех есть право на плохой день. — Ты не должен извиняться, — он покачал головой и отложил альбом в сторону. — Можем убрать пианино, если хочешь.— Нет, — поспешно возразил Баки, — не надо. Я хочу… играть. Это то немногое, что я действительно умею. — Ты вообще здорово играешь, — усмехнулся Стив, — на нервах. — Заткнись, — беззлобно рыкнул Баки. Помолчал. Потом тихо встал и подошел к Стиву, вскарабкался на колени и обхватил руками и ногами, как детеныш коалы, ткнувшись лбом ему в плечо. Кожа Баки полыхала, как марево.— Я боюсь, — прошептал он, — Стив, я каждый ебанный раз боюсь, что все из памяти выкачает. Не какой-то жалкий день, а вообще все: родаков, брата, музыку. Тебя. Сердце сжалось. Стив провел рукой по длинным волосам, замирая от раздиравшей надвое нежности, и едва ощутимо коснулся губами высокого лба. — Клятвенно обещаю о себе напоминать, — серьезно пообещал он, обхватывая ладонями родное лицо. Баки прикрыл глаза. — Хочу сыграть тебе кое-что, — признался он, дыша ему в переносицу, неловко поднялся, и, опустившись пальцами к его запястью и трогательно взяв за руку, потянул на себя. Ведомый, Стив поднялся со своего места и вместе с Баки подошел к пианино, которое явно успело устроиться на новом месте и больше не смотрелось там, как чужое. Баки сел с некоторой опаской, откинул крышку уже знакомым Стиву движением и уставился на клавиши. Пальцы застывшей в воздухе правой руки слегка подрагивали. — Эй, — ласково позвал Стив, и Баки вскинул на него глаза. — Я рядом. До последней ноты. — До последнего такта, — Баки кивнул с несвойственной ему серьезностью. Стив сглотнул. То, что происходило в этот момент между ними, было куда интимнее, чем секс на рассвете. — До последней черты. И Баки коснулся клавиш. Вслепую — он не сразу отвел от него взгляд, не сразу втянулся, сбился пару раз, находя нужную силу, с которой левая рука могла играть, не мешая музыке, а потом его понесло. Баки был умелым любовником: не только в постели, но и за пианино. Мелодии изгибались в его руках, самые соблазнительные и великолепные из них, потому что ?Барнсы умеют выбирать?, и Стив слушал, не двигаясь, ощущая, как горят губы и как пересыхает горло, а голова идет кругом. Как гамельнский крысолов, Баки увлекал и гипнотизировал, и Стиву казалось, что он пошел бы за ним куда угодно вот прям сейчас. Аристократично длинные пальцы с четко очерченными костяшками впивались в клавиши со всей страстью, Баки дышал и жил музыкой, и Стив впервые слышал что-то столь невероятное, как эта мелодия, издаваемая послушным инструментом в слегка обшарпанной квартире. Она была как озвученный стакан рома. Как первая капля росы на по-весеннему зеленой траве. Она будила нечто глубоко скрытое и потому опасное, вливалась в вены и текла прямо к бешено пульсирующему сердцу. Стив не знал, что сдавливало горло в спазмах, ему не до того было, — глаза следили за ловкими пальцами и хмурой ложбинкой меж бровей, и он понимал, что вляпался. Слишком сильно. Слишком глубоко. Нет его уже.Стив привлекал к себе трагедии, как магнит, и Баки Барнс не избежал этой участи. Стив решал проблемы как профессионал, и Баки Барнс был той первой проблемой, которую хотелось решать вечность. Он не сразу понял, что музыка перестала литься, как нектар из райских садов, и ошарашенно уставился в спокойные, как никогда, серые глаза, поблескивающие опасением. Баки боялся. Боялся, что ему не понравилось. Стив нагнулся и заправил падающую прямо на глаза темную прядь Баки за ухо. — Потрясающе, — пробормотал он, и серые глаза распахнулись в удивлении. Баки приоткрыл губы, неряшливо проведя по сухим трещинкам языком. — Ты и правда так считаешь, — он прикрыл глаза. — Стив, ты… — его голос дрогнул, но Баки справился с собой, — ты слишком хороший. Таких людей в принципе не бывает. — Тебе просто не очень везло, — Стив присел на краешек пуфа, и Баки подвинулся, дернув головой. — Не в этом дело. Ты хороший, и даже не понимаешь, насколько, — так вот, ты уникальный. И я не про сыворотку и прочую лабуду, Стив, ты… Черт, ты первый человек, кто не хочет меня изменить, но ради которого я хочу измениться сам. Нет, дай я скажу, — увидев, что Стив вновь готов встрять, Баки поднял ладонь, — меня использовали как украшение. Красивое, дорогое, но неживое, — губы искривились в печальной усмешке, — как куклу. Для всех этих журналистов я был куском сочного мяса, потому что постоянно оступался и был не таким дотошно-идеальным, как мой брат. Меня бесили правила Белого дома, я срывался с цепи, делал все, чтобы насолить своей семье, которая, на самом деле, хотела для меня только лучшего, благо, возможности были. Я был отвратителен, Стив, но объяснял это тяжелым детством перед объективами и плевал на чужие мнения. А потом все погибли, и от меня самого будто что-то отрезали, хотя, — Баки дурашливо скосил глаза на левое предплечье, — почему ?будто?. А потом еще и ты, весь такой правильный, до тошноты напоминающий мне брата, со своей заботой и обеспокоенностью, даже не наигранными, Стиви, вот в чем проблема, — ты не играл даже. Так искренне волновался, и меня это просто выворачивало наизнанку. Стив смотрел на него во все глаза. Баки отвечал тем же.Они были знакомы всего пару месяцев, а казалось, что всю жизнь, — и все потому, что Стив ни с кем до это этого не говорил так откровенно. Не распахивал душу, торжественно вручая от нее ключи с замком вместе. Эдакий полный комплект по тарифу ?все включено?. Баки перевел дух, на короткое мгновение смежил ресницы и выдохнул. — Я не умею дружить, Стив, а потому не завожу друзей. Единственный мой друг был моим любовником, но решил, что наши отношения того не стоят, и я тогда чуть не сдох в собственном гараже. И я не знаю, что за херня происходит прямо сейчас, но мне будто иголки под ногти втыкают при мысли, что это закончится. В этом веке много лжи, оцифрованной и не очень: люди садятся на диеты, чтобы насытиться голодом, прикрывают старость фильтрами, как многослойной скатертью, и врут, врут, врут. И ты, Стив, самое правдивое, что со мной случалось, и я просто…Стив не позволил ему договорить.Ошарашенный, дрожащий от звенящих внутри эмоций, ослепленный, глухой, лишенный всех своих ориентиров, он обхватил Баки за плечи и прижал к себе, ловя его губы своими. Они были солеными, как и длинные подрагивающие ресницы, по которым Стив провел большими пальцами, собирая влагу, впитывая ее в себя со всей выплеснувшейся наружу искренностью, и Баки с ходу ответил ему, притираясь ближе.Пианино стояло молчаливым свидетелем их чувств; места ощутимо не хватало и в то же время его было слишком много; Стив отдавался поцелую, как в последний раз, трогая нежную кожу и мягкие пряди и никак не насыщаясь. Баки потряхивало, от его кожи будто свет шел, а глаза горели сухим огнем решимости. — Бак, — зашептал в самые губы Стив, — Бак, ты же знаешь, что я тоже…Баки коротко прижался к нему ртом, срывая с него не успевшее выскользнуть признание, после чего дернул Стива на себя и резко крутанул их на месте, прижимая его к окну. Задницей Стив почувствовал подоконник, а через секунду Баки усадил его прямо на него, как нечего делать, вставая меж разведенных ног и целуя уже горячо, мокро и жадно, как только он умел. В тот день они не трахались. Не занимались сексом. Не ебались, как кролики.Они не признавали это вслух, боясь спугнуть то хрупкое, что внезапно вспыхнуло между ними, но то, чем они занимались, называлось любовью. ***I’ve been upside downI don’t wanna be the right way roundCan’t find paradise on the groundФьюри тяжело дышал, но по-прежнему вел себя, как главнокомнадующий. Он ругался, зажимая рваную и явно плохую рану, и Стив даже сделать ничего не мог, так как ему был отдан четкий приказ не лезть. Он вынырнул из чуткого сна, когда понял, что что-то не так. Тело Баки, занимавшее добрую половину кровати, тяжелое и теплое, куда-то исчезло, а в соседней комнате слышались тихие хриплые выдохи, которые совершенно точно не принадлежали его подопечному. Баки как сквозь землю провалился, Фьюри играл не по правилам, и Стив категорически не понимал. Ничего. Корпус флэш-карты ощущался под пальцами неправильно, волнение за Баки билось в голове пугливой птицей, но Стив не имел права побыть Стивом, а потому наружу упрямо лез Капитан. А затем раздался выстрел, и все то мирное и солнечное, что имело место быть последние недели, исчезло, как мираж в пустыне. Стив не просто проснулся в веке лжи — это был карнавал, где за одной маской пряталась другая, и те немногие, что показывали свое настоящее лицо, умирали первыми. — Я не знаю, куда он делся, — Наташа сидела, закинув ногу на ногу, пока они ехали меж зеленых ферм, и рылась в своем навороченном телефоне, — твой Барнс как призрак. Исчез – и нет его. — Ищи, — настоял Стив, считая мелькающие за окном фонарные столбы — это помогало отвлечься. Не думать. Наташин проницательный взгляд он почувствовал кожей и недовольно дернул плечом. Стив ненавидел, когда она смотрела на него вот так, будто наперед все знала и вообще, умела читать мысли. — Должна сказать, он здорово натаскал тебя, — она поправила свои рыжие волосы. — Целуешься ты неплохо. Стив бы зарделся, если мог, и в очередное раз подумал, что целовать Наташу после Баки было как переходить на тофу после прожаренного стейка. Мало молекул, а вкуса еще меньше. — И давно ты… — начал он, но замолчал, не зная, как продолжить. Благо, Наташа отличалась смекалистостью. — В тот день, когда выяснилось, что он жив, и вы заявились в штаб. Стив, ты же буквально глаз с него не сводил. — Мы всего раз столкнулись в коридоре, — помнил Стив, сворачивая на нужную дорогу. — Я профессионал. С этими словами Наташа вновь уткнулась в телефон, а Стив продолжил считать столбы. Баки был где-то недалеко, он чувствовал это. Но Баки был либо с теми самыми людьми, либо один, и еще неизвестно, какой из двух вариантов был лучше. Стив понятия не имел, в какой момент все перевернулось в нем самом настолько, что его жизнь стала зависеть от другого человека. Видит бог, если бы не загадочная смерть Фьюри, Стив бы самолично обыскал каждой здание в Вашингтоне, стараясь отыскать Баки. Но, увы, Капитан был ответе не за одного, пусть и самого дорогого человека, а за целый мир. А у мира были проблемы. Баки смотрел на него абсолютно пустыми глазами. Он напоминал мертвеца из детской книжки — белая до синевы кожа, густо намалеванные черным веки и уродливый взгляд. Такого не бывает у живых людей. Но это был Баки, все тот же самый, что играл на пианино ошеломляюще-прекрасные мелодии, тот самый, который таскал в себе колодец эмоций и страхов, тот самый, в которого Стив успел втрескаться по уши, пусть Баки даже и не помнил сейчас, кто такой Стив.По крайней мере, он больше не хотел его пристрелить, и на том спасибо. Они взяли его на мосту, успев смыться за секунд пять до того, как район оцепили боевики Гидры, и получилось это только по той причине, что Стив понял, что перед ним Баки, с первой же секунды, — эта бионическая рука хватала его за такие места, что не узнать ее было бы преступлением. А потом все встало на свои места — эксперименты, провалы в памяти, сам протез, который стоил миллионы.Это все сотворила с Баки Гидра.— Он так и будет молчать теперь? — нетерпеливо поинтересовался ерзающий на койке Фьюри, который был живее всех живых, но оттого только раздражительнее. Стив не ответил — он сам хотел знать. Баки перестал стараться его убить, стоило Стиву коснуться его щеки, что было, кстати, не так просто, учитывая ситуацию. Он просто застыл, как статуя, и с тех пор вел себя, как послушная кукла, смотря куда-то вглубь себя и не реагируя ни на что. — Он наверняка что-то знал, — держащаяся за кровоточащее плечо Наташа бросила на Баки косой взгляд. — А теперь он застрял в каком-то переходном состоянии между киллером и наркошей с экрана. Стив сжал зубы, чтобы не разразиться тирадой. У них попросту не было на это времени, до запуска геликарриеров было не больше суток, за которые надо было уничтожить оружие массового поражения, вернуть Баки в норму и добраться до ублюдка-Пирса, который наверняка за всем этим и стоял. Это объясняло бы и ?Альфу?, как его при Баки называли подчиненные, и реакцию Баки на появление Пирса в их самую первую встречу — музыкальный слух не мог не запомнить голос, пусть на уровне инстинктов. Тут сколько не стирай память, все равно подсознание не сотрешь. Только не за столь короткий срок. Стив вздрогнул, подумав, что было бы, если бы Белый дом не поручил ему это задание. Баки остался бы с Гидрой совсем один, при встрече Стив даже и не думал бы его щадить, и неизвестно, чем бы все в итоге закончилось. Сколько бы выдержало сознание Баки перед тем, как полностью исчезнуть. ?Стив, я каждый ебанный раз боюсь, что все из памяти выкачает. Не какой-то жалкий день, а вообще все: родаков, брата, музыку. Тебя?.— Я должен вернуть его, — заявил Стив, и словил сразу четыре непонимающих взгляда. — Я знаю, что сейчас важнее спасти мир, но Баки… Вы же понимаете, что глубоко внутри он там. И ему страшно. Мария качнула головой, будто хотела что-то сказать, но передумала. Агент Хилл вообще-то ему нравилась — она говорила четко по делу и не лезла туда, куда не просили, и почему-то напоминала Стиву Пегги Картер. Ему казалось, что они бы точно подружились. Фьюри же выглядел так, будто ему на голову, помимо секретной подорганизации, свалилось как минимум две тяжеленных балки. — Стив, — окликнула его Наташа, и он обернулся. Наташа сидела у стула Баки на корточках и что-то шептала, видимо, проверяя реакцию на разные слова. — Слова тут бесполезны. Твой Барнс глубоко, Гидра постаралась запихнуть его за это альтер-эго, но стереть личность не успела, действовала ювелирно, но на скорую руку. Кстати, — Наташа выразительно посмотрела на сжавшиеся на подлокотнике бионические пальцы, — это альтер-эго и бионика примерно одного возраста. — Ему начали чистить мозги еще до аварии, — кивнул Стив. — Но зачем? Господи, почему из всех людей им понадобился сын президента? — Бывшего президента, — поправил Фьюри и откашлялся, — Гидра играла по-крупному, Роджерс, видимо, обычные граждане были для нее слишком… обычными. — Нет, — Стив покачал головой. — Нет, тут другое. Они могли с тем же успехом взять его брата, а они однояйцевые близнецы. На авось Гидра никогда не действовала. Поверьте, я знаю. Вот что действительно было ложью — мнимая победа, мнимый мир и мнимая свобода. Стив не просто так чувствовал эту приторную маскировку, куда бы не шел, — его война продолжалась, и подсознательно он всегда это понимал, пусть и не говорил вслух. Но это были не сороковые; это была другая война, в которой сменились участники, но не стороны.В эту войну оказался втянут Баки Барнс, и Стив очень хотел ощутить вес головы Пирса в своих руках. К черту кодексы норм, законы и конституцию, если они стоят между Капитаном Америка и его целью.— Стив, я не знаю, что конкретно с ним делали. Это не зомбирование, не глубокий гипноз, это абсолютно незнакомая мне техника, — Наташа встала и поморщилась. Пуля прошла навылет, и Стив искренне не понимал, как она умудрялась стоять на ногах, болтать и даже пытаться помочь. Это вызывало уважение. — Если можно, я… — Сэм Уилсон, улыбчивый парень, с которым Стив бегал до всех этой чехарды, отлепился от стены и рискнул приблизиться к их разношерстной компании. До этого он лишь помогал, практически молча, но настойчиво, будто не в силах был поверить во все то, во что Стив его ввязал, — я видел похожие случаи. Не совсем такие, но… Тут нужен триггер. Хороший триггер, от которого Барнсу захочется явить нам себя, да? Ему не должно быть страшно или подозрительно, как сейчас, он прячется ведь не просто так, а потому что боится, что все эти извращения над психикой начнутся по новой. Ему в голову вложили систему боя, если я понял, — Сэм посмотрел на Стива, — в мирной жизни он не был снайпером и профессиональным киллером. — Он пытался грохнуть меня дважды, — гаркнул Фьюри. — В первый раз ему руку спрятали, и я не сразу понял, что к чему, а во второй был слишком занят, стараясь не сдохнуть, но…— Первый раз? — Стив нахмурился. — На тебя напали днем, когда Баки еще был со мной, как ты вообще…— Он был с тобой все время? — Фьюри пристально посмотрел на него, и Стив чертыхнулся про себя. Окно. Баки заставили пролезть в крошечное окно, совершить нападение, а потом попросту стерли память? И он ничего не сказал? ?Стив, я каждый ебанный раз боюсь, что все из памяти выкачает?.В каком ужасе был Баки, когда пришел в себя в комнате и понял, что ему опять выдрали кусок воспоминаний? Стив вспомнил трясущиеся руки и крепкое объятие, сбитые признания и плохо сдерживаемую истерику. Баки наверняка не знал, что и думать. — Нет, — процедил Стив. — Нет, не был. Во взгляде Наташи было сожаление.Сэм вздохнул и положил руку ему на плечо.— Мужик, я понимаю, что все херово, но… Тебе надо вернуть его. Программу не успели вбить в него, он отключился, когда вы вошли в контакт, воспользуйся этим снова и верни его.— Мне что, поцеловать его, как Спящую Красавицу? — рявкнул Стив, и Сэм, подняв ладони, отступил. — Воу, полегче. — Прости, — Стив прикрыл глаза. — Просто это…— Пиздец, — изрек Фьюри и снова зашелся кашлем. Стив мысленно согласился. — На самом деле, Стив, — Наташа помедлила, — это может сработать. — Что именно? — уточнил Стив.— Поцелуй, — Наташа дернула уголком губ. Стив посмотрел на нее с сомнением, а Сэм покачал головой. — Это сработало бы, если бы Барнс не был тактильным маньяком, не упускающим не одной юбки, и если бы Капитан был его… О, — в его взгляде мелькнула осмысленность, — о. Его будто шарахнули током. Сэм перевел глаза с Баки на Стива, и его широкий рот смешно приоткрылся в удивлении.— Но… — растерянно пробормотал он, — Роджерс же из прошлого, там такое было…— Сейчас я в будущем, — возразил Стив, — точнее, в настоящем. — Да я не против, — запротестовал Сэм, — но это не так-то просто принять, учитывая, что он… а ты… Пиздец, — наконец выдохнул он и беспомощно посмотрел на Наташу. — Тогда это действительно может сработать.Стив мысленно посчитал до десяти. Он ненавидел публичные проявления любви, и ему бы и в голову не пришло целовать Баки при всех и в обычное время, а уж такого, толком не понимающего, где верх и где низ… Но времени не было. Он мог позволить себе лишь отключить периферийное зрение и бухнуться на колени у ног, обтянутых страшным черным костюмом, который упорно не вязался в сознании Стива с образом распростертого на простынях розовощекого Баки. — Бак, хэй, — он убрал волосы с его лица и подтер пальцем разводы черной краски, — Баки, это я. Пустой взгляд уперся прямо в него, и от этих полупрозрачных глазниц Стиву стало не по себе. Это был не человек, а программа, робот, которая искренне не понимала, что от нее хотят. Но за этим прятался его Баки, испуганный и одинокий, и Стив был просто обязан до него достучаться. — Мне говорили, что я не должен пытаться тебя понять. Что мы не только из разного времени, но и из разных миров. А я не послушался, — голос подвел, и Стив сглотнул, упрямо смотря в стеклянные глаза, — думал, что обязан тебя починить, а сломан-то был я, понимаешь? Такая вот шутка, Бак. Это приходит, когда меньше всего ждешь, а потом не отпускает, и эта история — наша с тобой история — точно далека от тех романов, которыми так и пестрит ваш век, но это наша история, и я не собираюсь ее стирать. Потому что я редко вру, Баки Барнс. И я действительно буду рядом… До последней черты. И с этими словами Стив прижался подрагивающими губами к чужим, раскаленным добела и сухим, как наждачная бумага, но тем самым, родным и чертовски нужным. Таким безразличным в этот отрезок вселенского времени. Люди воевали за право пойти на войну, люди сгорали дотла в собственном разуме, люди продавали любовь и покупали счастье. Люди больше не были людьми. Даже Стив. Даже Баки. Жизнь извратила, поменяла, столкнула, а потом снова, снова и снова. Баки резко подался назад, с хрустом цепляясь пальцами за стул и бешено озираясь, готовый прямо сейчас сорваться и бежать сломя голову. Стив не стал его трогать, чтобы не сделать хуже, но и говорить не перестал, переключая на себя все внимание.— Баки, мы не будем лезть тебе в голову, обещаю. Ты же помнишь, что мое задание — глаз с тебя не спускать? Обещаю, ты еще успеешь устать, я серьезно, я тебя даже в душ не буду пускать одного, потому что…— Стив, заткнись, — прошептал Баки.Стив послушался, аккуратно обхватывая руками его бедра и вглядываясь в живые (по-настоящему живые, не срисованные с картонки) глаза, в которых затихал страх. Баки приводил сбившееся дыхание в норму, вдыхая и выдыхая с ним в унисон, а потом разбито застонал и ткнулся носом в его плечо, обнимая обеими руками за плечи.— Я опять… Стив, я опять отключился.— Я знаю.— Кажется, у меня в руках было оружие, — голос Баки звучал приглушенно, — и я стрелял. Господи, я убил кого-то. Убил человека. — Боюсь, что нет, мистер Барнс, — Фьюри отсалютовал белковым коктейлем, и Баки нервно дернулся, положив голову Стиву на плечо и посмотрев на главу Щита. — Я не…— Бак, я все объясню, честно, — Стив осторожно подался назад, не разрывая объятие, — но у нас очень мало времени, и Пирс его терять зря не станет.— Пирс! — Баки сжал правое плечо Стив с такой силой, что, будь он человеком, не обошлось бы без вывиха. — Стив, это был Пирс, это он, я помню! Он был там, когда меня накачивали той дрянью, это все время был он! — Он — глава Гидры, — пояснил Стив. — И ты был ее проектом, но мы пока не понимаем, как им удалось тебя…— Запрограммировать, — подсказал Сэм и протянул Баки руку. — Сэм Уилсон. Баки скептически покосился на протянутую конечность и фыркнул, отворачиваясь. Стив закатил глаза и продолжил. — Именно. И почему именно ты, почему сейчас? Баки коротко, но крепко поцеловал его, и Стив краем глаза успел заметить снисходительную усмешку на губах Наташи. — Вы что-нибудь хотите перекусить? — предложил Баки, оглядев их скромный квинтет, и тут же уставился на свои ноги, будто впервые их увидел. — И что, черт возьми, это за дешевая тряпка? — Напомни, почему такой Барнс лучше прежнего? — шепотом поинтересовался Сэм, и Стив от души пожалел, что ни одна из навороченных камер этого времени не запечатлела выражение лица Баки, услышавшего этот последний вопрос.Пирс не был ублюдком. Он был психопатом.К такому выводу Стив пришел, хорошенько сжав пальцы вокруг его шеи, грозя преломить ее надвое, — в таком бешенстве он не был с тех пор, как… никогда. Пирс же ухмылялся искаженным в порывах вдохнуть ртом, и оттого казался еще более отвратительным. Как глина под ногтями. Забилась так крепко, что не вытащишь, и раздражала безмерно.— Роджерс!Стив даже не обернулся, стиснул напоследок пальцы, дождался, пока рыбьи гаденькие глазки не закатились, и скинул тело на пол. До этого он держал его на весу, крепко прижимая к стеклянной стене. — Я оставил его в живых не для того, чтобы ты прикончил его, ничего не узнав. Фьюри оказался рядом в считанные секунды, будто это не у него вовсе было несколько сломанных ребер. — Вы уже его допросили? — вопрос получился наглее, чем планировалось, но Стив для пущей убедительности сложил руки на груди и грозно зыркнул на Наташу. Та и бровью не повела. — Общие вещи, касающиеся Щита, Стив. Мы догадались, что о Барнсе ты предпочтешь услышать лично. — И Барнс тоже предпочтет, — вставил свои пять копеек Баки. Все это время им было не до походов по магазинам, поэтому он так и щеголял в своем наряде киллера, чем был страшно недоволен. Стив же думал, что теперь Баки, быть может, хоть начнет ценить то, что ради него он согласен не выпутываться часами из своей формы, а эту самую форму отправлять в топку. Пирс закашлялся. — Не промах оказался, — насмешливо, хрипло проговорил он, даже не пытаясь встать с пола, и окинул Баки внимательным взглядом, — жаль тебя, парень. Ты бы изменил будущее. — Чье? Тех миллионов, которых вы бы убили? — холодно поинтересовался Стив. Пирс вздохнул. Так вздыхают родители, объясняя ребенку очевидные, с их точки зрения, вещи. — Я не стану убеждать вас в том, что я старался ради всей планеты, Капитан, вы, как и все здесь присутствующие, глухи к иной точки зрения, а потому тупы. Впрочем, — Пирс снова посмотрел на застывшего Баки, — я надеялся, что вас, мистер Барнс, мы заинтересуем. — Вы вкололи мне экспериментальную сыворотку без согласия, проводили опыты и пытали, стирали память и пытались превратить в живое оружие, — напомнил Баки. Если бы Стив знал его чуть меньше, то подумал бы, что ему действительно все равно. Вот только кончики пальцев на правой руке подрагивали. — Да ладно, — Пирс закатил глаза. — Благодаря этой сыворотке вы стали сильнее, вы выжили, когда мои ребята переборщили с усердием на миссии, и будете жить столько же, сколько ваш новый любовник. Вы правда хотите обвинить меня? Баки посмотрел на него исподлобья — хмуро, сверкнув сталью глаз, на секунду превратившись в того убийцу, что хотел прикончить Стива на мосту. — Почему я? — низко спросил он. Пирс склонил голову набок и поморщился — на его горле расцветали синяки. — Во всех историях о супергероях есть такой момент, да? Главный злодей обрисовывает герою свои мотивы. Вот только вы — не герой, мистер Барнс. И не жертва. Вы — выброс прошлого. Пирс вытянул ноги и улыбнулся. Эта улыбка вызвала в Стиве желание заставить его попробовать собственные зубы на вкус. — Видите-ли, мистер Барнс… Баки, верно? — он перевел взгляд на Стива и понимающе хмыкнул, — история вашей семьи еще более увлекательна, чем вы думаете. Ваш дед, как и наш доблестный Капитан Америка, сыграл свою роль во время Второй мировой войны. Ваш тезка. Джеймс Бьюкенен Барнс.— Тезка? — Стив повернул голову, чтобы видеть Баки, тот мотнул головой и пожал плечами. — Да, он умер в сорок третьем. Во всяком случае, так считала моя бабка, — они не были женаты, но семья Барнсов знала о том, что она беременна, и все подстроили так, будто ребенок родился в законном браке. Тела не нашли, так что в фамильном склепе его нет. — Семья Барнсов получила письмо о том, что старший сын умер, сражаясь против фашистов под Аззано, — кивнул Пирс, — он и правда сражался. Долго и упорно, прямо на лабораторном столе доктора Зола. — Зола? — Стив взвился ужом. Само напоминание о внедрившемся в систему Щита ублюдке вызвало в нем желание отрывать головы голыми руками. В этом был минус сыворотки — она все делала ярче и сильнее: желание становилось обсессией, отвага — безрассудством, а ярость походила на неподдающуюся контролю агрессию. Лишь взгляд Баки — предупредительный, но спокойный, заставил Стива кое-как взять себя в руки.Пирс наблюдал за их переглядками с лицом человека, которому нечего терять и который думает, что победил. — Сыворотку создал именно он, — Пирс насмешливо кивнул. — Мистер Барнс оказался прекрасным экземпляром для проведения тестов, долгое время Гидра думала, что он окажется тем, кто выживет, избавит от разжигания очередной печи для горы трупов. Он прошел все фазы до последней, Гидра обнулила его, подчистив ненужное, и была готова приступить к созданию Зимнего Солдата. Идеального киллера, который сформировал бы новый век. Но мистер Барнс не хотел жить. Та его часть, которая все равно жила бы, несмотря на обнуления, сдалась. Быть может, — Пирс скривил губы, — у нее не было цели. Ей незачем было выживать, и Зимний чувствовал это. После очередного сеанса в криокамере он просто не проснулся. Стив понимал половину того, что слышал, но понимание, что он скоро доберется до сути, его подкармливало и не позволяло въехать Пирсу по ухмылке, чтобы тот захлебнулся в крови. — И вы решили, что вам нужны его потомки? — Наташа фыркнула. — Это бессмыслица. — Почему же, — хмыкнул Пирс, — результат прямо перед вами, агент Романофф. Кстати, — он прислонился затылком к стеклу, — это решал не я. Видите-ли, у меня иная дата рождения. — Вы пытались провернуть это с моим отцом? — спросил Баки.Пирс деловито качнул головой.— Нет. Как и с вашим братом. Нам нужна была рекреация Джеймса Бьюкенена, и кто бы подошел лучше, чем названный в его честь человек? Вы — паршивая овца в стаде, мистер Барнс. Вы были идеальной картиной отступника, двойником своего предка, или им самим, родившемся в новом теле. — Мой брат был моим близнецом, — напомнил Баки, и Пирс скривился.— Мистер Порядочность и Добросердечие? Спасибо, один Капитан Америка у нас уже был, — Пирс помедлил. — Мистер Роджерс, вам ведь известны побочные эффекты сыворотки? Наш аналог работает на тех же принципах — все усиляется. Ваш гнев, мистер Барнс, должен был двигать прогресс, ваша жажда признания и уважения стали бы шестеренками идеального механизма.— Это вы убили мою семью, — прошептал Баки, смотря в пол. — Разве нет? — Ради семьи не живут, мистер Барнс, по крайней мере, не с такой отдачей, — Пирс цокнул языком, — вспомните своего предка. Семья у него была, и это Гидре не помогло.— Ты дал ему сыворотку до того, как уничтожил семью, — приблизившись, подал голос Фьюри. Пирс прикрыл глаза.— Оригинал Зимнего Солдата прекратил бороться после обнуления, а не до него. К тому моменту, как мы обнулили мистера Барнса нашего времени, у него был ориентир в этой скудной жизни. Не правда ли? Пирс уставился на побледневшего Баки. Стив сложил в своем уме два и два и едва слышно втянул в себя воздух. — Вы заставили Баки потерять все, надавили на Белый дом, когда последовала реакция, а затем поручили его мне, потому что были уверены, что все обернется именно так? Безумие. Перед глазами плясали световые вспышки, это не укладывалось в голове, потому что было комом абсурда и домыслов. Ни один человек не способен предвидеть чувства других, этому место в фантасмагории, а не в реальном мире. Стив поймал взгляд больных серых глаз и потряс головой. — Это бред. — Да бросьте, — Пирс закатил глаза, — вы же видели мозг нашей организации. Доктор Зола был гением, не смейте отрицать, и гением он остался. Для него ваши чувства были очевидны с того самого дня, когда Джеймс попросил вас называть его ?Баки?. Капитан Роджерс, поймите, вы живете среди призраков, но считаете их живыми людьми. Кожа плавилась и ломалась, и вместе с ней лопалась реальность.Реальность? Нет, не она. Шахматная доска. Стив все-таки оказался пешкой. Довольный произведенным эффектом, Пирс растянул губы в улыбке.— Мы провели краткосрочное обнуление в тот день, когда один клуб сгорел дотла, не припоминаете? Мистер Барнс вошел в него, уже ведя миссию, заложил снаряд и скрылся, и мы поняли, что готовы к крупной игре, — лицо Фьюри нехорошо потемнело, — да, Ник, не зыркай на меня. Ты не заставишь меня открыть тебе протоколы, имена и базы, я лишь рассказываю Капитану всю правду о его любовном коконе. О чем это я… Ах, да. Память вернулась к нему слишком быстро, но то и был расчет. Стало понятно, что дело не только в крови Барнса, но и в моральной привязанности. В следующий раз все пошло, как надо. Никогда не видел такого желания убивать, мистер Барнс, — Пирс отсалютовал Баки, — или… Зимний Солдат? — Не смей, — прорычал Баки. — Не смей называть меня так. Я — не твоя игрушка, и то, что ты валяешься там, пока я тут, доказывает, что нихера твоя система не сработала. — О, неужели? — Пирс приподнял брови. — Запомните, мистер Барнс, — даже преданные псы поддаются чужой дрессировке. А благодаря вашей живучести у Гидры теперь всегда найдется на вас время. Острый, пронзительный звук, раздавшийся из динамиков в зале, поначалу дезориентировал, и Стив инстинктивно зажал уши руками. А потом полились слова.— Jelanye. Rjavy. Semnatsat.— Блять, — Баки дернулся и чуть не упал, озираясь кругом, будто слепой, — Стив, это ебанный код, он сейчас… — его снова сломало, слова лились, и Стив знал, что с окончанием записи произойдет нечто ужасное. Баки нельзя было слышать эти слова. Времени не было. Из любимых глаз исчезали эмоции, пот градом катился по белому лицу, оставалось несколько секунд, которые, в их случае, были последними. Пирс же хохотал, как потерпевший, то и дело издавая булькающие звуки и хватаясь за живот. И Стив принял решение. Сграбастал трясущегося Баки в охапку, покрепче сжал щит и сиганул прямо в окно, в эффектном прыжке разбивая сверхпрочное стекло. Падение было оглушительным: свист в ушах, дрожь горячего тела и повсеместная сила гравитации, приложившая их о землю так, что Стив услышал, как хрустнули кости. Благо, его кости, а не Баки, — в полете он перевернул их так, чтобы принять весь удар на себя, и теперь его не работающая рука и онемевшие ноги были вполне достойными доказательствами того, что да, земля твердая, и убивает не падение, а приземление. Стив и забыл, каково это — когда знаешь, что можешь умереть. Интересно, у него были шансы? Он повернул голову, кусая губы, чтобы не заорать, увидел подползающего к нему Баки, живого и настоящего, подумал, что заставит Тони вмонтировать ему в костюм парашют или реактор, и прикрыл глаза. Наверное, от боли и шока он потерял сознание. Стив не был уверен. Его с размаху макнули в темноту, горячую, как раскаленная лава, и он охрип, пытаясь докричаться до кого-то, кто должен был быть за ее пределами. Здесь не было люка и стен, лишь чернильная тьма, бесконечная, как перевернутая восьмерка. Тьма и боль, прошивавшая сознание. Кроме них не было ничего.А потом появился свет. Как будто ангелы в горн затрубили, ей-богу, — черные полоски оказались его ресницами, и Стив, с усилием разлепив их, попытался облечь размытые пятна во что-то более приемлемое. Какое там.Не стоило и пытаться, — висок стрельнул болью, и он опять отключился, теперь вместо темноты оказываясь в блаженном неведении. Тут не было мыслей, образов, чувств, был лишь Стив. И то, Стив не был Стивом, и кто такой Стив, неведение не знало. Это были каникулы для мозга. Каникулы, окончившиеся противным писком, от которого Стиву хотелось топать ногами. Назойливый комар не исчезал, сколько бы он от него не отмахивался, а потом и вовсе вцепился в руку неожиданной тяжестью.— Стив, — серьезно сказал склонившийся над ним Баки, — или ты прекращаешь бороться с подушкой, или тебе опять вкатывают носорожью долю морфия. Выбор за тобой. Стив разлепил пересохшие губы и всмотрелся. Это точно был Баки, вполне осязаемый и чуток помятый, но Баки. — Б… — попытался он, но легкие подвели. Стив сердито нахмурился. Попробовал снова. — Ба…— Заткнись и пей, — ему в губы ткнулась трубочка. Баки держал стакан все время, пока Стив пил: жадными до боли глотками. Живительная влага наполняла его существо, от облегчения слезились глаза, и, видит Бог, не было лучше ощущения на свете. Вот просто не было. — А теперь слушай, — Баки внаглую пристроился на том, что Стив определил, как больничную койку, — пока медсестры не прискакали, так и быть, расскажу кое-что, а то тебя разорвет. Код в моей голове оказался свежим и экспериментальным. Твои друзья обещали справиться за пару дней, но пока неизвестно, насколько это затянется, так что ко мне приставили агентов для наблюдения.Стив недовольно дернулся.— Прости, но тебе в таком состоянии за мной не угнаться, Стиви, — Баки поудобнее разместил свои ягодицы на матрасе. — И, к слову о состоянии, — хмыкнул он, когда дверь распахнулась, и в палату вбежало двое девушек в больничной форме. Пока они щебетали и бегали вокруг со своими приборами, стараясь согнать Баки с насеста, тот ловко увернулся от женских рук и прижался ртом к его уху:— А о твоем самопожертвовании, Роджерс, мы поговорим, когда ты перестанешь косить под наркошу. ***Поговорить удалось далеко не сразу после того, как его отключили от многочисленных аппаратов. И даже не тогда, когда вплывший в палату Тони самодовольно заявил, что им с Брюсом удалось подчистить Баки на предмет гидровского зомбирования. ?Скажу так, Кэп, если бы эта дрянь сидела в нем больше года, я бы вряд ли помог?. Так Тони и сказал. А Стив думал. О, у него было время.При падении он сломал руку в двух местах, все — открытые переломы. Кости ему буквально собирали из осколков, в то время как тело пыталось самоизлечиться и срастись без чужой помощи. Доктора ругались и резали его снова и снова, так как кости не были мышцами не впрыгивали на законное место даже с учетом сыворотки, а кожа срасталась прямо вокруг ран и месива из суставов, вен и костей. Помимо этого и многочисленных ушибов, было еще несколько переломов — благо, позвоночник и голова задеты не были. Стив же терпел операцию за операцией и размышлял. Он не был уверен в том, как услышанная от Пирса правда могла повлиять на его жизнь. Баки сам пропадал на тестах, хоть Фьюри и жаловался на его характер и поразительное нежелание работать в команде, и они толком не виделись, а если и виделись, то не наедине. Стив знал только то, что его чувства не изменились — плевать, какой гений что предсказал, — то, что он ощущал по отношению к Баки, казалось ему самым настоящим, что могла дать эта сучья жизнь. Вот только в ответных чувствах он уже не был так уверен. Они с Баки были рождены друг для друга, призванные копаться в себе и выявлять недочеты, и, если Стив направлял свою внутреннюю боль на миссии, то Баки зарывался в нее глубже, как в спасительное одеяло. Дети прячутся под такими от подкроватных монстров, а монстром Баки был он сам. Тут не спрячешься даже. Пиф-паф.Мысли неумолимо возвращались к тому, с которого все началось.Стив запросил информацию о Джеймсе Бьюкенене (у него язык не поворачивался называть его Баки) при первом же визите Фьюри. Папку принесла Наташа, и Стив сунул ее под подушку, чтобы прочитать в одиночестве. И Наташа могла прекрасно скрывать свои эмоции, но пусть не думает, что Стив не заметил ее полный сочувствия взгляд.Джеймс был старше его на год. Они выросли на соседних улицах и ходили в одну школу. Жаль, что Стив был слишком занят, уворачиваясь от кулаков и пытаясь дать ответ, чтобы с кем-то подружиться. Джеймс вполне мог стать его другом. На всю жизнь.Он был улыбчив и смешлив. В Баки проявилась его внешность почти до самой последней капли крови, но если Баки был змеей, то Джеймс походил на дракона, огнедышащего, но неопасного. Такие люди бросаются в омут с головой и не думают. У Джеймса была большая семья, девушка и много приятелей. Но якоря у него не было. Он и еще сотня бойцов погибли на базе Гидры, а все потому, что Стиву вправило мозги лишь после Курской битвы в Советах. Он не успел спасти полк. Он был занят в кордебалете. Он просил прощения у Бада Барнса за то, что тот никогда не знал своего отца, просил прощения у Баки, который мог бы и не лишиться всей своей семьи, если бы не неуемное желание Гидры проверять теории давно уже мертвого психа, Стив мог извиняться перед всеми людьми на планете хоть до стертого языка, но это ничего не меняло. Баки не был призраком. Стив готов был доказывать ему это снова и снова, если потребуется. В его квартире отмыли полы и вставили стекла на место, и Баки усадил его на диван со всей осторожностью, будто бы Стив был пережившим инсульт стариком. Баки вообще свихнулся на пункте заботы, очевидно, виня себя во всем, что произошло.— Хочу смыть с себя больницу, — Стив почесал плечо и выгнул спину, потягиваясь. Рука, которой он обычно держал щит, приходила в норму, кости срастались, как надо, но ему запретили что-либо делать с ней хотя бы тридцать часов — при его регенерации срок был совсем уж запредельный. — Я помогу, — Баки материализовался рядом со стаканом воды, и Стив шутливо вжался в спинку дивана. — Только не опрокидывай его на меня, в душе тоже вода есть. Баки нервно улыбнулся. — Да, я понял. Я помогу тебе. — Бак, — Стив поймал его пальцы здоровой рукой, — я в порядке. Я не стану там подтягиваться, только сполоснусь по-человечески. — Нет, — Баки упрямо тряхнул головой. — Я тебя одного не пущу.— Ладно, — одной рукой притянув его к себе за пояс, пробормотал Стив, — давай поговорим, Баки. Думаю, нам давно пора. — О чем? — О том самом. О тебе.Баки фыркнул.— Со мной все хорошо, Стив. — А земля плоская, — Стив закатил глаза. — Баки, пожалуйста, не надо играть в героя. — В героя? — Баки отступил, шаря по его лицу больным взглядом. — Это кто еще играет в героя, Стив. Это ты сиганул с сорокового этажа без подстраховки. Стив улыбнулся.— Ты тоже сиганул с сорокового этажа. — Да, только грохнулся на тебя и щит, уже поглотивший ударную волну, — прикрикнул Баки и тяжело вздохнул, — ты вообще понимаешь, что ты — мой последний… мой человек? Сказано это было с такой печалью и глубоко затаенной болью, что Стив задохнулся. Он никогда не хотел быть тем человеком, что причинил бы Баки боль. — Прости, у меня не было выбора, — отрезал он, потому что это было сущей правдой. Повторись эта история, он бы поступил так же. — Лучше пара сломанных костей, чем бездушная версия тебя, убивающая направо и налево. — Поставил мою совесть выше своей жизни? — хмуро буркнул Баки, запуская пальцы ему в волосы. — Стив, ты хоть понимаешь, что во всем этом виноват я? Начинается.— Дай угадаю, — Стив вознес глаза к потолку, — Гидра выбрала тебя, потому что ты не был хорошим мальчиком и подходил им по всем стандартам, и ты теперь думаешь, что твои родные были бы живы, если бы ты исправно посещал уроки. Я прав? Баки мотнул головой. — Нет, Стив. Я не тупой и не буду тратить свои энергоресурсы на подобную дрянь. Но дело в том, что мое поведение всегда было маршом протеста против той жизни, что за меня распланировали мои родители и газетчики. Знаешь, частная школа, прекрасное образование, невеста ближе к тридцати и кресло в Белом доме. Я бунтовал за свободу, когда этой свободы уже в принципе быть не могло, — план моей жизни держал в лапах Пирс. Вот где дерьмо, Стив. Он даже тебя предугадал. — Похуй на Пирса, — бросил Стив, и Баки даже рот открыл, услышав непривычное для лексикона Стива ругательство. Стиву же действительно было… похуй. От души душевно в душу. Хватит с них, настрадались до следующей жизни, если верить индусам. Как там было? ?В этой жизни умирать не ново, Но и жить, конечно, не новей??Так вот — ново. Потому что есть Баки.— Ты сейчас действительно сказал ?похуй?? — полюбопытствовал Баки, темнея взглядом. Стив нагло кинул. — Блять, Стив, ты…Баки навис над ним в мгновение ока, оперся бионикой о спинку дивана, и Стив дернулся навстречу уже приоткрытым губам, думая, что нашел идеальный способ нейтрализации страданий. Если ради возвращения вот такого жадного, страстного Баки надо было забыть о воспитании, Стив был готов на эту жертву. И даже больше. — Детка, — Баки простонал ему прямо в рот, — нам нельзя сейчас, ты не можешь…Стив прихватил поросший щетиной подбородок пальцами, отмечая, что Баки нравится ему даже небритым и с синяками под глазами. — Во-первых, я могу. А во-вторых, сегодня напрягаться будешь ты.Баки непонимающе дернул бровями, и Стив кивнул сам себе. — Да, Бак. Я хочу, чтобы ты меня… взял. — Ебать меня семеро, — Баки зажмурился, — Стив, что ты творишь вообще, твоя рука…— Теоретически, у нас сейчас две живых руки на двоих, — усмехнулся Стив, садясь ровно, — и мне на ум приходит как минимум четыре позиции, в которых их можно задействовать по-максимуму.— Так! — рявкнул Баки таким голосом, что у Стива мгновенно встал. — Душ. Живо. Иначе ты дождешься, Стив, и я разложу тебя прямо на этом диване. — Жду с нетерпением, — Стив усилием воли заставил себя вывернуться из-под взявшей диван в захват бионической руки и довольно улыбнулся, услышав, как Баки зарычал. Десятью минутами позже он, толком не обсохший после душа, уже лежал лицом в подушке и кусал свежую наволочку, пока Баки увлеченно изучал его позвонки одними губами. До этого они не пробовали смену ролей — просто было незачем, но сейчас Стив знал, что Баки это нужно. Взять все под контроль. Будь его рука в порядке, он бы вряд ли лежал безвольным стонущим бревном: темперамент в постели у Стива был еще тот, и даже в принимающей позиции он бы не остался в стороне, цеплялся бы руками за обои, вращал тазом, изгибался, чтобы поцеловать. Сейчас же он не мог и не хотел ничего, лишь вот такого всепоглощающего чувства зависимости. В конце концов, Капитан Америка тоже устает от своего звания. Сердце же просто разрывалось, когда Баки медленно и неторопливо вылизывал его кожу, помечая, как если бы Стив был приглянувшейся самочкой, и это мысль не должна была заводить его так сильно, но заводила. Укус в загривок, затем в плечо, совсем легкий, прикосновения влажного языка к чувствительной пояснице, и слова. Слов было так много, что Стив захлебывался. У Баки будто выдернуло кнопки вместе с панелью управления, и вся его предельная забота перетекла в постель, распаляя еще больше. Стив знал, что под ним уже мокро от накапавшей с головки смазки, и растекался под умелыми пальцами, жадно впитывая в память все, что слышал. — Сладкий мой, — обожгло шепотом. Баки аккуратно поцеловал обе его ягодицы по очереди. — Хороший.О, Стив был хорошим! Жалобное хныканье сорвалось с его губ прежде, чем он успел ткнуться ртом в подушку, и они оба замерли от этого звука. Прежде Стив себе такого не позволял, но сейчас эмоции били в нем через край, козырять было не перед кем, да и морфий не особо способствовал контролю, пусть и выводился с оглушающей скоростью. Баки крупно вздрогнул, притерся членом аккурат меж ягодиц, и снова зашептал:— Не надо сдерживаться, Стиви. Не тогда, когда у тебя получаются такие мелодии.Баки любил музыку, вспомнил Стив. Музыка любви нравилась ему не меньше, чем любая другая. И он кинул свой извечный контроль в бездну.Следующий стон разрезал тишину, а еще один заставил Баки грязно выругаться и потянуться за знакомой бутылочкой. Стиву было даже лень напрягаться, а потому, стоило чужим пальцам коснуться его в том самом месте, он пропустил их без малейшей опаски и скорчился на простынях от удовольствия. Баки хмыкнул, скользнул головкой по его бедру и ввинтил пальцы поглубже. — Да твою же… — Стив снова ткнулся лбом в подушку, приподнимая задницу и желая только того, чтобы это не прекращалось, точнее, закончилось финальной точкой взрыва, когда в голове не остается ничего, кроме чистейшего наслаждения.— Стиви, — Баки чмокнул его в лопатку, — боже, видел бы ты себя. Принимаешь профессионально, мне даже неловко. Весь день бы так провел. — Зат..к..нись, — выжал из себя Стив. — Баки! — Меня так зовут, — с насмешкой согласились за спиной, и пальцы разъехались в нем, как треножник. Стив запрокинул голову, жмуря слезящиеся глаза, и заскулил. Баки охнул, замедлившись, и медленно вынул скользкие от смазки пальцы, проведя ими широкую линию от мошонки до копчика, заставив Стива вспомнить весь свой запас отборнейшего мата. Баки, впрочем, это заводило лишь больше, насколько могло судить бедро Стива, о которое нагло терся каменный член. — Баки! — просьбу (приказ?) Стив опять не озвучил — пальцы вернулись на место и начали иметь его со всей жадностью, оглаживая тесные стенки и вход. Баки коротко рычал за его спиной, беспорядочно покрывая поцелуями его спину, бормотал всякую сумятицу вроде:— Возьму тебя медленно, Стиви… Хорошенько разработаю, накачаю собой так, что вздохнуть ме можешь, сладкий, сладкий… — и перед тем, как въехать в него одним слитым движением, — моя детка.— Твоя, — послушно согласился Стив. Он не любил ласковых прозвищ и слащавых прилагательных, но, твою мать, как же к месту они были в этот бесконечный маленький миг! Баки был твердым поршнем внутри него, беспощадным и на редкость самостоятельным. Он поставил Стива так, как ему было удобно, не забыв, правда, про больную руку, схватил за бедра и взял такой темп, что казалось, еще немного — и они сожгут смазку ко всем чертям. И Стив позволил.Ему было хорошо.Ему было бы хорошо, даже если Баки заездил его смерти.Они оба прекрасно понимали, что их не хватит на долгий заход — было потрачено слишком много нервов и сил, чтобы устроить марафон, но и такого вполне хватало. Настолько, что Стив на полном серьезе рисковал сорвать голос.Смазка жадно хлюпала сзади и стекала по бедрам: уж чего-чего, а ее Баки жалеть на стал, а с простынями, на которых его разложили, творилось полное бедствие. Стив кое-как собирал разъезжающиеся в стороны коленки, хныкал, почти сгорая от стыда, но давал себя трахать. Сжимал Баки в себе в особо острые моменты, когда капли срывались с ресниц, и тупо глотал ртом воздух перед тем, как нырнуть под очередную волну. Стив был готов влезть Баки под кожу и остаться там жить.— Да-да-да, — зачастил он, когда Баки нашел какую-то совершено особенную точку внутри него и начал таранить ее с завидным энтузиазмом. — Баки, я сейчас… я…Баки вздернул его на себя, не выскальзывая наружу, обхватил поперек живота и дал опуститься сверху, теперь уже ощутимо кусая под линией роста волос и жадно вдыхая соленый запах их смешивающегося пота. Теплые пальцы коснулись его в основании члена и перехватили, Стив сжался, почти рыдая от невозможности кончить в крепких сильных руках, поворачивая голову. Губы Баки нашли его — лизнули, широко и голодно, почти извиняясь за свой порыв. — Я так хочу тебя, Стив, — простонал он, вбиваясь в него снизу, — вот такого, растраханного и ничего не соображающего, тебя таким никто, сука, кроме меня не видит. То, как ты извиваешься, хочешь кончить; ломаешь мне сердце, заставляя чувствовать себя извергом… Я сделаю тебе хорошо, наполню так, что доить можно будет… Стиви…Стив вскрикнул — якобы изверг-Баки беспощадно давил изнутри, заставляя сверхновые взрываться под веками, Стив ослеп от бесконечного наслаждения и чуть не отключился, а потом Баки вбился так крепко, что перехватило дух, и спустил глубоко внутри.Стало тепло.Стив приоткрыл слипшиеся ресницы, ощущая себя приятно-наполненным, Баки аккуратно убрал руку с его члена, провел по всей длине, и Стив, будто чувствуя незавершенность, схватил жадные пальцы своими. — Погоди, я… — он прислушался к себе. — Я хочу как ты тогда. Без рук. Баки охнул (что-то похожее на ?детка?), снял его с себя и аккуратно переложил на спину, закладывая его ноги себе на плечи, и то ли Стив все-таки ослеп, то ли эти плечи за пару месяцев все-таки стали шире. А затем он почувствовал, как ненасытные пальцы вновь касаются его, растягивают вход, и зарделся, посмотрев на затуманенное поволокой лицо Баки, который пялился прямо туда. Ему хотелось, чтобы Баки говорил — от его голоса Стив кончал быстрее и ослепительнее, — но ему даже просить не пришлось. Баки был тем самым человеком, которого в постели хрен заткнешь. — Жаль, что ты не видишь того же, что и я, — Баки поцеловал его внутреннюю сторону бедра. — Твоя дырочка такая припухшая, будто я имел тебя несколько раз подряд, Стиви. О, — его рот, красный и влажный, округлился, — грязнуля. Из тебя течет, — Баки лукаво блеснул глазами, — надо бы собрать. А то жалко.И он прижался к его входу ртом, очерчивая кольцо мышц настойчивым языком. Стив даже застонать не успел, как Баки отстранился и ввел в него хлюпнувшие пальцы. — Теряешь все, детка, — подушечки заскользили по бедрам снизу-вверх, собирая ручейки перемешанной со спермой смазки и вталкивая остатки обратно в Стива, втирая их ему в кожу. — Ты такой расточительный. И Стив кончил.Вот так, от одних только слов и прикосновений, кончил так, как никогда раньше, проваливаясь в сладкую тьму, то ли беззвучно, то ли крича, как потерпевший. Хотелось больше и больше, он кончал долго и много, а Баки смеялся ему в шею и поглаживал бока, шепча новые фривольности, до которых Стиву не было никакого дела. Он был сыт и ленив, как пригретый на солнце кот, и Баки обнимал его так правильно, что ничего другого ему было ненужно. Позже они заказали суши. Баки заколол палочкой свои волосы, и Стив пытался достать ее оттуда рабочей рукой, но Баки изворачивался и смеялся. Ели в тишине, даже не включив свет. Ели, смотря друг на друга, и улыбались.?Рехнувшиеся?, — подумал бы любой, заглянувший на их не самую респектабельную кухню. Что ж. Они и были ими, рехнувшимися, совсем безмозглыми. Но это были они.