Глава 4. Встреча (1/1)

Месяцем ранее... Сколько она уже в дороге? Конца не видно бесконечной череде почтовых станций, постоялых дворов. Но всё это ничего, главное, что каждый день приближает к нему, и ей уже всё равно, хоть пешком.Анна покосилась на своих попутчиков, выпускников Императорской медико-хирургической академии, для получения звания лекаря которым требовался годовой стаж в военном госпитале. Как же ей хотелось вот так же восхищаться мелькающими пейзажами за окном, болтать о всякой ерунде и беззаботно смеяться… *** В день ее именин, когда ей исполнилось шестнадцать, Иван Иванович не смог отказать себе в удовольствии в очередной раз похвастаться перед гостями ее талантами и уговорил исполнить что-нибудь.Анна робко присела за рояль, петь она не смогла бы, потому что приехал Владимир, ворвался как ураган и заполнил собой все пространство. Всё ее пространство.От его случайно пойманных ею взглядов, воздух стал вязким, плотным, казалось, что и жизнь замедлилась.А что ж Владимир? Он бы ни за что не признался, что чуть не загнал коня, так торопился, чтобы успеть на ее праздник. Но она об этом знать не должна, да и никто не должен, это только его! Тайна, которую он никогда никому не расскажет. Почти на ходу спрыгнув с лошади, Владимир влетел в дом; задержался перед дверью в гостиную, чтобы перевести дух и успокоить бешено колотящееся сердце. Но маску равнодушия надеть не успел, не смог потушить теплоту и нежность при первом взгляде на нее. И она заметила. Он догадался об этом, по тому как быстро она потупила глаза и по предательскому румянцу на ее щеках.Увидев Анну, Владимир понял, как сильно скучал, как не хватало ему ее серебристого смеха; легкого поворота головы, когда от плавного движения дрожит завиток волос у виска.Как всегда некстати, подскочил Андрей Долгорукий, поцеловал ей руку и шепнул какую-то нелепицу. Анна рассмеялась, сама не понимая зачем, внутри все трепетало, потому что за ней, скрестив руки на груди, слегка опустив голову, мрачно, исподлобья, наблюдал Владимир Корф.Она затылком чувствовала его недовольство и не понимала, что она сделала не так. Какое уж тут пение, если она и слова произнести не может!Последний аккорд музыкальной пьесы, гости аплодируют. Анна встала и обернулась, в надежде поймать одобрение Владимира, но не нашла его взглядом.А молодой барон стоял за дверью, сбежал. И, прислонившись головой к стене, рвал ставший тесным воротничок, потому что задыхался от того, что все это неправильно! Недостойно дворянина! Она — крепостная, а он — Владимир Корф! И уж он-то сумеет вытравить ее из … сердца?! Усмехнулся. Себе-то не лги! Он знал, что петля затягивалась все туже. Вот уже почти два года, каждый раз, приезжая домой, надеялся, что это наваждение рассеется и одновременно боялся этого. Бегом влетал в дом, обнимал отца, сухо здоровался с Анной и, видя, как в ее глазах радость от встречи сменялась обидой, еле сдерживался, чтобы не подхватить ее на руки и не закружить. А потом взять ее лицо в ладони и … поцеловать … ***Карета остановилась, извозчик попридержал коней и крикнул, обращаясь только к Анне, видимо её измученный вид и ему доставлял беспокойство.— Ну, вот, барышня! Здесь переночуем, завтра раненько выедем и к вечеру, Бог даст, уже в Пятигорске будем.— Спасибо, голубчик! — Анна тихо вздохнула и даже сделала попытку улыбнуться своим попутчикам, которые наперебой, смеясь, предлагали ей руку, чтоб помочь выйти из кареты.Но едва нога коснулась земли, и она подняла глаза, сердце ее замерло.Посреди постоялого двора стояла простая крестьянская телега, а в ней, прямо на соломе лежал офицер. Мундир валялся в ногах, грудь его была обнажена и перевязана крест накрест бинтами в алых и бурах пятнах крови. Он был бледен, со спутанными влажными волосами на голове, и со стороны казалось, что и не дышал вовсе. Но вдруг дернулся, закашлял, а после тяжело со свистом захрипел. Анна и сама стала как полотно. Попутчики ее сразу бросились к раненому, выспрашивая подробности у сопровождающего фельдшера и предлагая помощь. Глаза их загорелись от предвкушения своей значимости и желания быть, наконец, хоть чем-то полезными. Анна зажмурилась. Ей привиделся Владимир, лежащий также, со старыми грязными запекшимися бинтами, почти брошенный, на захудалом постоялом дворе.— Голубчик, родненький,— обратилась она к кучеру, еле сдерживая подступившие слезы, — поедемте завтра как можно раньше. Прошу Вас!Анна никак не могла забыть давешнего раненого офицера. Смотрела на себя в зеркало, а видела бледное его, перекошенное от боли, лицо. "...это не прогулка до Петербурга! ... Кавказ ... война!" Пересохло во рту, внутри стянулся тугой узел от животного страха за Владимира.Но едва подумав плохое, тут же замотала головой. Будто испугалась, что одними мыслями может навлечь на него беду. Она спустилась, чтобы попросить еще свечей, как невольно услышала обрывок разговора двух офицеров фельдъегерской службы*, ожидающих свежих лошадей.— ... жаль, что я не был там с Корфом! Вот же отчаянный, черт!— Говорят, на предложение сдать крепость, просил передать Шамилю слова нашего императора: "Где раз был поднят русский флаг, там он спускаться не должен!"**— Горцы как озверели, услышав его ответ. Корф несколько атак отбил. Казаки его раненого на руках вынесли, а он в знамя вцепился. Насилу отобрали и то, только тогда, когда сознание потерял. Сам генерал Галафеев велел к награде представить.— Да, я слышал. Только выживет ли? Рана-то, говорят, тяжелая ...Анна забыла, как дышать, покачнулась, похолодели и задрожали руки. Свечи, которые она взяла у хозяйки трактира, громко рассыпались по полу.Она не помнила, как добралась до своей комнаты, прислонилась к закрытой двери. Блуждающий взгляд ее натолкнулся на образа в углу. Рухнула на колени и отчаянно начала молиться, за раба Божьего Владимира. Господи, спаси и сохрани! Пусть только живой, только живой, Господи! *** Владимир Корф окончил тот же 1-й Санкт-Петербургский кадетский корпус, что и генерал-лейтенант Галафеев Аполлон Васильевич***. Может быть поэтому, доклады о безрассудных подвигах барона, вызывали у генерала, не только легкую снисходительную улыбку, но и тайную гордость.Хорошо зная и помня поручика Корфа еще по штурму Ахульго, в составе Кабардинского полка, Аполлон Васильевич, не задумываясь, спустя год, взял его снова к себе, в Чеченский отряд.Генерал тепло усмехнулся, вспомнив, как впервые ему представили Владимира. Лабынцев Иван Михайлович, будучи еще полковником, нахваливал своего поручика, уверяя, что у барона большое будущее.Генерал тогда удивился, за Корфом тянулся дуэльный след, вместе с шепотками о бесконечных любовных похождениях.Лабынцев же только поморщился и отмахнулся:— Врут завистники!**** Не верьте сплетням! Вы не первый, кто заблуждается на его счет. Я и сам сначала так думал, но похоже там какая-то драма… Штабные же расценили выходку поручика Корфа как самоуправство.Ведь барон, ни много ни мало, самовольно покинул полк, отправился на дальний кордон, а после непонятным образом оказался в пограничной казачьей крепости.Откуда им было знать, что после нападения и стычки с абреками, прискакал вестовой и сообщил, что чеченцы готовят штурм, большим отрядом. Владимир принял решение остаться с казаками, иного и помыслить не мог.Только генерал, выслушав доклад адъютанта, назвал поступок Корфа ?молодецким, благородным и патриотическим? и выразил сожаление, что в готовящейся экспедиции Чеченского отряда сего храбреца не будет. А после велел внести его имя в наградные списки и, стукнув кулаком по столу, так сильно, что тяжелый бронзовый канделябр, подпрыгнув, свалился на пол, крикнул:— И чтоб более я ничего о самоуправстве штабс-капитана Корфа не слышал!— Аполлон Васильевич, — аккуратно поправил адъютант, — поручика Корфа...— Вы еще и плохо слышите? — перебил генерал. — Тогда повторю! Штабс-капитана. Владимира. Ивановича. Корфа! *** — Какого черта! — Владимир осекся, сжав челюсти, тяжело задышал. Не зажившая еще рана заныла в груди. — Зачем Вы приехали?Анна сперва испугалась его грубости, слишком хорошо помнила такого Корфа, но едва подняла на него глаза, обида тотчас исчезла. Она поняла, что пропала. А разве было когда иначе?Бегала взглядом по его бледному лицу, пытаясь увидеть мелочи, но это ей не удавалось, потому что не могла насмотреться и потому, что в нем нет мелочей для неё.Корф поморщился от резкой боли. Только от раны ли? Она не могла больше находиться так близко рядом с ним и не прикоснуться. Рука сама потянулась к его непослушной челке, но Владимир отшатнулся, грубо схватил ее за локоть и потащил к себе в палату. Анна выбежала из госпиталя, вдруг остановилась посередине двора, потом сделала еще пару шагов. Надела шляпку, которую все это время держала в руках, завязала ленты и, совершенно неожиданно, развернувшись, решительно зашагала обратно.Толкнула дверь его палаты и выпалила, гневно сверкая глазами:— Я никуда не поеду!— Поедете! — Владимир вскочил с кровати так, что оказался непозволительно близко для себя рядом с ней.Его дыхание опалило ей щеку. Она прикусила губу и почувствовала, как запылало ее лицо.Корф сглотнул, сердце подпрыгнуло к горлу. Это разозлило его еще больше.— И более того, — он выпрямился и заложил руки за спину, — я прослежу, чтоб Ваш отъезд произошел как можно скорее.Бросил на нее быстрый взгляд:— И казаков своих отправлю, — чуть запнулся, не стал пугать, — чтоб не сбежали.— А я Вам говорю, что не поеду! — Анна содрала с головы шляпку, порвав несчастные ленты, швырнула ее в сторону.Затем подошла к единственному в палате креслу и уселась в него, гордо задрав подбородок.— Здесь не место изнеженным барышням! — барон разозлился не на шутку. Сама мысль, что она проделала такой опасный путь и, как ни в чем не бывало, появилась в гарнизоне, приводила его в бешенство. Анна нервно одернула манжеты своего платья.— Надеюсь, найдется занятие и для меня. Я же актриса, буду петь для раненых солдат.Владимир в два шага оказался около нее; навис, вцепившись в подлокотники.— Ах, вот как! Так Вы за этим приехали?Она сжалась под его тяжелым взглядом, но всё же нашла в себе силы ответить:— Да! Получилось слишком громко и звонко, сама испугалась своей дерзости.Барон так резко отпрянул от кресла, что оттолкнул его. Анна сжала кулаки, но с места не сдвинулась. Владимир развернулся, подошел к окну, распахнул его и одним прыжком оказался на улице. Быстрым шагом пересек двор, остановился чуть дальше середины, помедлил, как - будто раздумывая о чем–то, затем с армейской выправкой вернулся обратно. Крикнул, стукнув кулаком по оконному стеклу, так, что оно зазвенело и чудом не рассыпалось:— Завтра же домой! А из окна своего кабинета на втором этаже за этими забегами наблюдали доктор Николай Васильевич и Вера Ивановна.— Что же это? — спросила девушка, удивленно округлив глаза. — Разве Владимиру Ивановичу можно уже вот так?Доктор зачем-то снял и протер очки, покачал головой и задумчиво произнес, скорее себе, чем в ответ:— Мда … в смысле … мда … Барон возвращался в госпиталь, после вечерней затянувшейся прогулки. Он брел не спеша, совершенно раздавленный появлением Анны. В голове не укладывалось, как такое было возможно!? Что же Репнин со старым князем Долгоруким, как допустили?При мысли о Михаиле, Владимир усмехнулся — этого обвести вокруг пальца и младенец сможет! Но Петр Михайлович! Блюститель семейной чести! Остановился, чуть покачал головой из стороны в сторону. Неожиданный приезд Анны был так некстати и делал его уязвимым; чем больше болевых точек, тем хуже. Ему нужна светлая голова, а рядом с ней это было невозможно. Увидев ее сегодня на крыльце, Владимир почувствовал себя восемнадцатилетним юнцом, также, как и тогда, сердце забилось неровными толчками, едва он поймал ее лучистый сияющий взгляд.Распахнул дверь своей палаты и замер. Анна спала, забравшись с ногами на кресло и, по-детски, подложив ладошки под голову. "Какая же она маленькая и ... Нет! даже думать об этом нельзя!" Сердце опять ухнуло под ребрами. Сомнений не осталось — принятое им решение верное и единственное правильное.