Глава 2. Анна. Двугорское (1/1)

Дождь барабанил по крыше уже третий день. Анна зябко поежилась и обняла себя руками, кутаясь в шаль. Тонкие бесконечные струйки воды за окном …А раньше она любила дождь. Они возвращались с дальнего озера …Она боялась грозы, но тогда ей отчего-то было совсем не страшно. Аня, раскинув руки, кружилась по лесному лугу, охваченная безудержной непонятной ей радостью. Оглянулась и поймала восторженный взгляд Владимира… а потом он нес ее до дома на руках, а она всю дорогу дышала тихо, потому что ей стало вдруг совершенно необходимо запомнить, как стучит его сердце. Анна вздохнула. С тех пор, как уехал Владимир, прошло почти два месяца. Время будто утекало сквозь пальцы. Бессмысленные дни сменялись один за другим, а образовавшаяся пустота в душе стреляла ноющей болью в сердце. Вчера приезжала Лиза, пыталась быть милой. Анна грустно усмехнулась, вспоминая их разговор. Елизавета Петровна нашла ее в садовой беседке. Погруженная в свои мысли, Анна даже не сразу заметила подошедшую к ней княжну.Сухо поздоровались, Лиза поежилась и присела рядом... Неловкое молчание затянулось, Елизавета Петровна, видя отрешенность сестры, не знала, как начать, а Анне было настолько все равно, что не было никакого желания, даже ради приличия, поддерживать беседу.— Аня, я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, — Лиза начала, не спеша, постепенно, говоря все быстрее и быстрее. — Я бы все отдала, чтобы повернуть время вспять и все исправить. Но, к сожалению, это невозможно, и я могу только надеяться, что твое доброе сердце…Лиза не договорила, потому что Анна вдруг подняла на нее глаза, полные такого отчаяния и тоски, что слова застряли в горле.— Разве Вы в чем-то виноваты, Елизавета Петровна? — девушка потупила взгляд и спряталась за намеренно сказанным вы . Разговор этот ей был неприятен и более того в ней закипала злость. — Неужели Вы не понимаете, что я предала Его? — Анна вскочила и начала мерить шагами беседку.— Он не простит меня,— в глазах лихорадочный блеск. — Любой другой —быть может, но Он —никогда.Она закрыла лицо ладонями. Вот и всё, сказала, наконец, вслух. Их с Владимиром короткое счастье было стеклянным, разбилось вдребезги, изранив их осколками.Лиза ошеломленно наблюдала за сестрой. — В том, как сложилась моя жизнь, виновата только я, — опустила безвольно руки,— и мне все равно, что теперь со мной будет.— Не говори так, Аня! — Лиза схватила ее за плечи. — Мы все за тебя переживаем. Отец очень хочет тебя видеть, ему нездоровится, он все время спрашивает о тебе. И Сонечка тоже... Анна опять вздохнула. Обещала приехать, осталось только силы найти… ***Пока слуги побежали докладывать о ней Петру Михайловичу, она, пребывая в задумчивости, прошла мимо гостиной и уже было развернулась, чтобы вернуться, как услышала, за прикрытой дверью обрывок разговора:—… я слышал он в Чеченском отряде, — Михаил говорил очень тихо, почти шептал, и это придавало его голосу оттенок обреченности. — Напросился в самое пекло. Мы несем там большие потери, особенно среди офицеров; бюллетени о погибших приходят каждую неделю.— Боже мой! — Лиза вскрикнула и схватилась за Репнина. — Нельзя говорить об этом Анне.— Что она? Ты была у нее? Видела? — Она..., — княжна запнулась. Как выразить словами бесконечную тоску в глазах сестры? — Плохо. Тихо умирает без него. Лиза подошла вплотную, крепко обняла Михаила за талию, прижалась щекой к шершавому сукну мундира и прошептала:- Я и не знала, что так можно любить.Михаил вздохнул, погладил Лизу по голове.— Корфа можно любить только так... Репнин хмыкнул, не договорил до конца. Но Лиза поняла, продолжила про себя: ?…как он сам любит?. Вцепилась в Михаила еще крепче.— Мне страшно подумать, что бы было, если бы Владимир не вызвался за тебя...Анна почувствовала, как предательски подкашиваются ноги и, чтоб не упасть, схватилась за ручку двери, последняя от этого движения со скрипом отворилась. Репнин с Лизой обернулись и замерли, глядя на Анну. Михаил хотел было сделать к ней шаг, как она вдруг вытянула к нему руку в предостерегающем жесте и, совершенно неожиданно для всех, даже для самой себя, расхохоталась. Князь переглянулся с княжной. Оба они подумали об одном и том же, что рассудок Анны помутился. Но она на удивление быстро успокоилась, заметив их испуг:— Не волнуйтесь, Михаил Александрович! Со мной всё в порядке. И продолжила, с до боли знакомым всем присутствующим сарказмом, и даже с той же интонацией: — ?Мишель - дворянин и знает себе цену!? Не слишком ли дорого берете, князь!?— Анна! — дернулся к ней Репнин, догадавшись, куда она клонит. — Не приближайтесь! — Анна снова вытянула руку и повысила голос почти до крика.— Плата слишком высока, Вы не находите?— Это неправда! Вы несправедливы ко мне! — Михаил стиснул спинку стула так, что костяшки пальцев побелели.— А что — правда? То, что Вы приняли отъезд Владимира как должное и не воспротивились его... поступку?! Репнин сник. Анна гневно припечатала словами, вслух озвучив то, что давно мучило его и лишало сна. Она будто вскрыла нарыв, и не сердце, совесть его забилась о грудную клетку. На крик сбежались остальные Долгорукие. Соня ворвалась как ураган и хотела было подбежать, обнять сестру, но Анна пригвоздила ее взглядом. Петр Михайлович, опираясь на трость, торопливо засеменил к дивану, всем своим видом показывая, сколь невероятные усилия ему пришлось приложить, чтобы спуститься в гостиную. Еще совсем недавно Анна бы подбежала, чтобы помочь, но сейчас все движения старого князя казались ей до отвращения фальшивыми.— Настенька, здравствуй, голубушка!Анна чуть поморщилась, еле сдержалась – так некстати было это имя сейчас, но всё же нашла силы ответить:— Добрый день, Петр Михайлович! — Что-то ты бледна, осунулась... Да, здорова ли ты?Анна, прервала отца совершенно неожиданно для всех присутствующих:— Я должна поехать к нему. Повернулась к Репнину, удивленно открывшему рот и застывшему в немом изумлении. —Это безумие, Анна! — опомнившись, начал бормотать тот. — Как такое могло прийти Вам в голову? Это не прогулка до Петербурга, а Кавказ! Война!— Настенька, доченька, об этом не может быть и речи! — вторил Михаилу Долгорукий, догадавшийся, наконец, о чем и о ком идет речь.— На правах твоего отца, я запрещаю тебе даже думать об этом! — Петр Михайлович в сердцах стукнул тростью об пол. Анна вытянулась в струну, вскинула голову и твердо повторила:— Я поеду к нему! И никто, и ничто меня не остановят! — Настенька! — старый князь схватился за сердце. Анну передернуло, каким до боли знакомым был этот жест отца!Но сейчас не было ни жалости, ни сострадания, лишь чувство омерзения. Испугалась, такой она себя не знала. — И прошу Вас, Петр Михайлович, прекратите называть меня так! Я слышать не могу это имя!Князь часто заморгал от удивления:—Вот ты уже и дерзишь отцу! И все из-за этого несносного ветреного мальчишки! Анна в недоумении посмотрела на отца.— Что? — вскинулся старый князь.— Вглядываюсь, раньше не рассмотрела.* Обернулась на Михаила, ища поддержки, но тот молчал, старательно пряча глаза. Лиза стояла рядом с ним, чертила пальчиком что-то на столе и тоже избегала взгляда сестры.Анна глубоко вздохнула. Какими же отвратительно душными показались ей все присутствующие. В комнате повисла тишина. И вдруг раздались громкие аплодисменты. Все обернулись на звук — в дверном проеме стояла Марья Алексеевна. Она появилась незаметно для всех и с интересом, уже несколько минут, наблюдала за происходящим. Княгиня не выглядела уже безумной и намеревалась отправиться в ближайшее время в монастырь, но состоянии здоровья пока не позволяло ей покинуть имение. — Лицемерие, по-прежнему, правит бал! У тебя редкий дар, Петруша, настраивать всех своих детей против себя. — А Вы, Михаил Александрович, что ж молчите? — повернулась княгиня к Репнину, усмехнулась и перевела блуждающий взгляд на дочь.— Поздравляю, Лизавета! Твой избранник копия твоего отца! Поверь мне, я знаю, о чем говорю! Жаль, что я противилась твоему замужеству с Корфом, нашему семейству давно не достает хотя бы одного настоящего мужчины. Затем неожиданно для всех подошла к Анне, перекрестила ее, обняла и шепнула:— Езжай, девонька! Никого не слушай, только сердце своё!— Анна! Я не могу Вас отпустить! — вскинулся снова Репнин. — Поздно Вы спохватились, Михаил Александрович! И не меня Вы должны были об этом умолять. Помнится, покойный Иван Иванович, говорил — мир опасен не потому, что некоторые творят зло, а потому, что остальные видят это и ничего не делают.**Анна шагнула к двери и, уже взявшись за дверную ручку, обернулась и бросила на прощание:— Надеюсь, ничто не омрачит будущее счастье супругов Репниных! Даже гибель лучшего друга. Сказала и даже не ужаснулась. И где научилась быть такой жестокой?! Зло усмехнулась. Учителя было два - жизнь и Владимир Корф!