Глава 3 (1/1)

- Ого. А у меня все еще полный бардак, - признался он, расхаживая вдоль панорамного окна с видом на океан.Гвен как-то умела выбирать места с красивыми видами. Может, просто везло…- Просто повезло, - эхом повторила она его мысль. - Этот дом мне сдали по смешной цене, потому что риэлтор, точнее, его дочь, она… как говорится, пробивает дорогу в индустрии, и некоторые из моих друзей помогают ей.- В постельном смысле?- Ник. Я говорю о женщинах.- То есть, это не про ми-ту?- Боже.Она уселась на диван, слегка покачивая Патрика. В комнатах было прохладно, тихо, очень чисто и очень претенциозно – и все же невероятно красиво. Его собственный дом, некогда казавшийся ему неплохим вариантом, как-то поблек на фоне пафосных панелей из темного дерева и высококлассного дизайна. Кроме того, здесь открывался панорамный вид на океан, на горы, на синее до боли небо.И никаких вам склочных соседей, которые уже слегка достали его выяснениями, кто виноват в выносе дивана на мусорку для пищевых отходов или кто теперь будет отвечать за звонки электрикам… Нет, на свой район он не жаловался, но, что греха таить, в попытке экономить выбрал не самый фешенебельный уголок Вехо.Видали и пофешенебельней, прямо-таки орал этот пафосный дом, в который теперь заехала Гвен. И трудно было не согласиться.- Ну, теперь мы с тобой соседи, - он сел рядом с Гвен и нежно потряс ручонку Патрика. – Ты рад, приятель?- Это папочка, да? Скажи: папочка, - проговорила она с улыбкой. Патрик засмеялся и потянулся к нему.Гвен отдала ему сына, встала и начала расхаживать по кухне.- Ты голоден?- Не знаю. Вроде бы нет.- Я приготовлю омлет, - решительно сказала она, - это пока все, что я умею.- Ну, совсем не сложно, - уверил он ее. – Мы с Патриком можем помочь!Посмеиваясь и отпуская колкости, она поработала под его руководством, и, в конце концов, когда все уселись за стол, вышло не так уж плохо. Омлет не был пересолен и пережарен, салат был превосходно нарезан, чай был отменного качества…Некоторое время они молча ели, а Патрик, сидя в детском стульчике, сопел и пил сок из своей смешной двуручной бутылочки.- Значит, ты надолго сюда? – решился он, наконец.Гвен не донесла вилку до рта и положила на тарелку. Отпила чай и поморгала, словно собираясь с мыслями.- Гвен. Ну пожалуйста. Поговори со мной. Почему я никогда ничего о тебе не знаю? Ведь мы… Ты мне не чужая теперь. Кроме того, Патрик…- Он живет со мной, - спокойно сказала она.Он дожевал и проглотил, но поднявшийся в нем гнев почти пережал горло, так что вышло с трудом.- Прости?!- Мне надо было давно это тебе сказать.- И?… Договаривай.- И я не имею никаких обязательств, и я не должна ставить тебя в известность…- Что ты несешь?!Она испуганно посмотрела на ребенка, потом опять – на него.- Мы ведь не муж и жена.- Слава Богу, - упрямо буркнул он.Приехала няня, и Гвен отдала ей ребенка, и, пока они собирали коляску для прогулки, переодевали Патрика, пока обсуждали то и се, он просто сидел над тарелкой и гонял по ней остывшие куски омлета. Гвен вернулась и начала убирать посуду.- Так ты не желаешь делиться планами?- Мне предложили роль, - наконец, без охоты проговорила она. – Я не хотела тебе говорить, потому что… Я не… не знаю.- Почему? Ведь рано или поздно это бы стало известно. Не только мне.- Потому что все так тяжело и странно, Ник.Она поставила тарелки в посудомойку и повернулась к нему:- А ты… Ты не думаешь, что у меня были причины с этим тянуть?- С чем – с этим?- Я просила их отложить съемки. Несколько раз. Еще и еще. В конце концов, у меня кончились причины и отмазки, а они доделали сценарий, и мне пришлось приехать сюда.- И все это время я ничего не знал, - он прищурился, оглядывая ее с головы до ног. – Да что с тобой не так, вообще?! Какого хрена, Гвендолин?Она выдохнула и вдруг закричала, вытянув шею, едва не плача:- Потому что все это время я надеялась, что ты тоже получишь проект, хоть какой-нибудь, хоть где-нибудь, потому что тогда… я бы… мне бы… Мы стали бы…Она замолчала и вытерла слезы рукавом своей белой блузки. На шелке остались следы, словно какой-то изысканный иероглиф: черная тушь и красная помада.- Ясно, - сухо сказал он. Ему все еще было больно видеть, как она плачет. – Ты хотела, чтобы мы были равны.- Вроде того. И еще я думала… я думала, пока все это в таком подвешенном состоянии, ты… ты сможешь… В общем, что все как-то наладится.- Но я не оправдал ожиданий.- Нет, я не это имела в виду.- И что за проект?Она назвала ему фильм и имя режиссера, и он слегка побарабанил пальцами по стакану с водой.- Они тебя сами пригласили? Или ты опять просила об этом?Прозвучало довольно унижающе, но ему было не до отработки интонации.- Это как-то вышло… само.- Сколько тебе заплатят?Она назвала несколько сумм, гонорары и роялти при разных условиях, и он опять забарабанил пальцами по стеклу. Гвен встала к нему спиной и начала что-то раскладывать в кухонных ящиках. Он подошел к ней и обнял, прижался носом к тонкому шелку на ее плече.- Ты этого заслуживаешь. Я рад за тебя. Я правда ужасно рад, Гвен.Она напряглась на мгновение, а потом он почувствовал, как испуг и оцепенение проходят, отпускают каждую мышцу на ее спине и руках. Он поцеловал ее шею, отведя прядь волос. Гвен сказала, широко улыбаясь и шумно дыша:- Спасибо. Спасибо, я… Господи, хорошо, что я это рассказала. Это уже становилось как-то… неправильно.- Ну, мы не муж и жена, как ты изволила выразиться. Но мы родители Патрика, и, ради него, мы должны быть честны друг с другом.- Да. Да, ты прав. Как всегда, прав.Она повернулась к нему, и он начал целовать ее смеющиеся губы, вкус помады смешался со вкусом бергамотового чая.- Как долго их не будет?- Ты шутишь?!- Должен же я вернуть долг.- Да ничего не должен. Минут сорок…- Мне хватит.- Ник, да Бога ради же.Он не слушал, опустился на колени и расстегнул ?молнию? на ее брюках.- Я обещаю – тебе понравится.Ее вкус был восхитительным и пьянящим, и все еще прекраснее всех на свете. Гвен ухватилась за столешницу, костяшки ее пальцев побелели от напряжения.Он был с ней бесконечно нежен и аккуратен, пока, наконец, раздвинув ноги шире, она, неожиданно властно, не вцепилась в его волосы - и тогда, удовлетворенный произведенным эффектом, он лишь ухмыльнулся и послушно усилил нажим. Она кончила четверть часа спустя, с длинным и жалобным всхлипом, и ведь он даже не прикоснулся к ее влагалищу, все было результатом его изумительных оральных умений и чувствительности ее клитора.Никто, впрочем, не возражал.Она рассмеялась, но ничего не сказала - и пошла из кухни прочь, покачивая бедрами, встряхивая своими золотыми локонами, на ходу расстегивая блузку. Он увидел, как на полпути к спальне упали ее брюки, она просто вышагнула из них, предварительно сбросив туфли, и так же, не сбавляя шага, стянула с себя трусики и швырнула в сторону. Смотреть, как Гвен раздевается, направляясь в душ, было до странности завораживающе и приятно. В ее движениях всегда было нечто… немного театральное или наигранное, и в то же время искреннее и открытое.Он немного полежал на диване, разглядывая высокий потолок. Потом встал и начал собирать ее разбросанную одежду. Когда он вошел в спальню, услышал шум льющейся воды. Он положил одежду в корзину, потом зачем-то поднял с кровати ее айфон.У нее была раздражающая, но, что греха таить, конструктивная манера бросать телефон на что-то мягкое – подушка, кресло, диваны или кровати.Экран был заблокирован, и, конечно, его лица дьявольский аппарат не узнал. Потребовал пароль.Ну, а чего ты хотел, подумал он с горечью. Ведь вы даже не муж и жена.Когда няня вернулась с прогулки, Гвен чинно и расслабленно сидела на диване, поджав ноги, и читала сценарий. Он забрал Патрика, переодел его и уложил спать.Вернулся в гостиную, сел на ковер рядом с ней. Гвен протянула руку и рассеяно провела пальцами по его волосам.Некоторое время они просто сидели в тишине, а потом он сказал:- Давай, я помогу тебе учить роль?Удивленная пауза.- Без проблем. Ты точно этого хочешь?- А почему нет?Они сделали первую читку, затем прогнали несколько сцен, потом он устроил ей квиз, погоняв по разным отрывкам. Все получалось просто… идеально. Или ему просто этого хотелось. Он не знал. Он боялся, что если станет слишком много думать об этом, вновь начнутся проблемы и сложности.После ужина, который он приготовил, втайне гордясь собой – точнее, тем, как он оказался нужен здесь, в ее доме, и тем, как она была явно рада его присутствию – они отпустили няню домой. Гвен отдала ему коляску, он собрал сумку для прогулки, и они вышли из дома, спустились по узким улочкам к смотровой площадке, и просто сидели там, втроем, наслаждаясь пылающим закатом, морским ветерком и запахом сосен и эвкалиптов. В какой-то момент он нашел ее руку и сжал, и она осторожно погладила его ладонь большим пальцем. Когда возвращались, он сказал:- Выходи за меня.Гвен остановилась, как вкопанная, но он не сбавил шаг. Она догнала его, запахнув пальто, делая вид, что стряхивает с кроссовок какие-то травинки.- Ты серьезно? – спросила она, видимо, поняв, что он не намерен продолжать сентенцию.- Вполне. Давно следовало это сделать.- Но я… Ведь мы же…Она открыла двери и пропустила его с коляской вперед. Затем пришло время кормить Патрика и купать, и переодевать, и выбросить памперсы, и еще множество мелких дел, за которые она цеплялась, словно утопающий за соломинки. Потом она просто ушла в спальню, а, вернувшись в гостиную, где беззвучно вопил телевизор, тихо проговорила:- Разве тебе не пора возвращаться домой?Он встал с дивана и сделал к ней шаг:- Не уверен.- Я хочу лечь спать.- Тогда ложись со мной.Гвен широко открыла глаза, словно впервые его увидела, ее большой рот тоже слегка приоткрылся.- Мы можем все начать снова? Как будто бы… Давай. Давай еще раз. Это была репетиция, и ты забыла свою реплику. Гвен? Выходи за меня.Он вытянул руку режиссерским жестом - и с нетерпеливым состраданием старшего в иерархии взмахнул ладонью, словно бы призывая ее продолжить.Гвен молча стояла перед ним, вытянувшись, замерев: в этих коротких и узких черных брючках и простой водолазке, босые ноги – белые на черном паркете, волосы собраны в ?хвост? аптечной резинкой, глаза распахнуты, щеки отчаянно алеют.- Я?- Ты видишь здесь другую Гвен?Она прижала обе руки ко рту, зажмурилась, и он увидел, что она начала плакать. Слезы покатились по ее щекам, он сделал еще один шаг, чтобы обнять ее, но она коротко помотала головой.- Боже. Это как-то слишком эмоционально, давай попробуем в третий раз…Она хрюкнула в свои растопыренные поверх рта ладони, потом тихо затряслась – от плача и смеха одновременно.- Ладно. Тогда просто иди сюда.Она покорно приблизилась и обняла его, ткнувшись лбом в его плечо. Что ж. И так сойдет.Это можно рассматривать как ?да?, самодовольно подумал он, погладив ее между лопаток. Он поцеловал ее в щеку, коротким и нежным поцелуем, и, отодвинувшись, шмыгнув носом, Гвен пробормотала:- Нет.- Прости?..- Нет. И мне правда пора ложиться спать.- Но почему? Потому, что не при папсах? Не в твиттере – считай, что не было? Нет колец? Все не так пафосно и романтично, как ты в детстве себе намечтала?Она резко отвернулась, объятие было разомкнуто – и потеряно, и он испытал приступ короткой боли, словно его пнули в сердце.- Гвен!- Иди домой. К себе домой, Ник.- Да какого хера, - он схватил ее за локоть, она резко дернулась, высвободила руку, и он едва не упал. Он иногда забывал, какая она здоровенная бабень. Она казалась ему порой совсем маленькой, как это ни парадоксально – маленькой и беззащитной.Гвен направилась к дверям, открыла короб с сигнализацией и, не обращая на него никакого внимания, начала нажимать какие-то кнопки.Его ярость переросла его самого – и вдруг пропала. Стало тихо и спокойно, обманчиво спокойно, ясно, правильно.Он остановился у нее за спиной. Гвен, сопя, ткнула в еще какие-то кнопки, потом повернулась к нему, завела обе руки за спину и прижалась к стене. Лицо ее стало непроницаемо-вежливым, так в магазине ждут консультанта или в отеле подзывают портье.- Ладно, - сказал он. – Что ж. Попрощайся за меня с Патриком.- Мы будем рады тебя видеть, Ник. В любое время. Правда.- Правда? Hvilken t?ve er du*.*Какая же ты сука (дат.)Гвен посмотрела вниз, на свои ноги и бездумно пошевелила пальчиками с накрашенными алыми ногтями.- Jeg hader dig, foragter dig. Dum t?s. G? til helvede…****Я тебя ненавижу, я тебя презираю. Тупая шлюха. Иди к черту. (дат.)- Если не можешь… если боишься сказать по-английски, значит, не стоит говорить вовсе.- Нет, ты меня прекрасно поняла.Она кивнула, опять едва не плача. Он заметил, что по ее щеке протянулась дорожка слез, смешанная с тушью.В машине он начал набирать номера, почти не разбирая имен, в каком-то оцепенелом автоматизме - но потом, разозлившись, бросил телефон на сиденье.Проехав вниз, он выбрался на шоссе, остановился около заправки и купил бутылку виски. Подумав, взял еще одну. Ему хватило силы воли добраться до дома насухо, но, едва дверь захлопнулась, он торопливо выставил трофеи на стол и достал стаканы – последние чистые стаканы в его шкафу.Зазвенел телефон. По экрану прыгал кружок со знакомым лицом. Должно быть, он набрал ее в числе прочих, когда просто скроллил по контактам.- Э-эй. Привет. Что случилось? Ты меня набирал.- Привет, - сказал он растерянно. – Ты… прости. Ты в Лондоне? Я тебя разбудил?- Вот и нет. А ты? Ты где?- В ЭлЭй.- Наконец-то мы пересечемся. Позови Гвен.- Что?!- Ну, где она там? Я соскучилась.- Нет, она… Послушай, а ты можешь приехать?Ему пришлось затолкать посуду в посудомойку и вытереть стол. Когда Лена появилась, с двумя коробками в руках, он даже футболку переодел.- Это пирожные для нее. Ну, ты тоже можешь попробовать. Знаешь, там есть такой магазинчик, и ты можешь сам выбрать декор и наполнение… А где она?Он показал ей на диван, принес бутылку и бокалы.Лена послушно села. Светло-зеленая блузка соскользнула с ее плеча, она начала разматывать пестрый шарф, обернутый вокруг шеи.- О. Только не это. Вы что, опять поссорились?- Она говорила, что получила эту роль?Лена сделала вид, что оглохла, и пришлось ему повысить голос:- Да послушай же. Это важно! Она говорила об этом раньше?- А тебе не сказала, - утвердительно заметила Лена.- Но ведь должна была. Верно?Он налил ей и себе и выпил двумя залпами.- Ну-ну. Быстро же ты расклеился. Убери пирожные в холодильник. Завтра отдашь ей. Она, кстати, здесь надолго. Я только не ожидала, что… не с тобой.- Ты знала, что она сюда переедет?- На время съемок, да.- Почему вы все такие эгоистичные суки?! Почему я ничего не знал?- Может быть, поэтому, - она показала бокалом, все еще полным, на пустой в его руках. - А может, потому что ты не стесняешься называть свою возлюбленную и ее подругу словами на букву ?с?.- А может, ты путаешь причину со следствием?Она выпятила губы и нахмурилась:- Ну, поссорились. Бывает. Вы часто ссоритесь, но потом как-то ведь все…- Она уже дом сняла. Целый дом там, выше. На другом склоне холма.- Как мило, - не без яда заметила Лена. – И ты решил, что пора наебениться с горя?- Да. И мне нравится моя идея.- Тебе вообще все в себе нравится.Она отпила, поморщилась, затем встала и прошлась вдоль стен, разглядывая фотографии.- А знаешь, я бы на ее месте тоже не очень стремилась тут жить.- А знаешь, - в тон ей отозвался он. – У нее вообще-то мой ребенок! Она должна была. Она просто тупо ДОЛЖНА БЫЛА.- Да ты у нас феминист, - засмеялась Лена.- Иди к черту.- Ты же мне позвонил.- Да. Прости. Прости. Прости меня…Она подошла и обняла его, чмокнула в висок:- В ссоре всегда виноваты двое. Иногда проще всего извиниться. Извинись, скажи, что… что ты исправишься. Она очень… она доверяет тебе. Что я лично считаю излишним, но это и делает Гвен особенной. Он налил ей еще, и себе, и начал говорить и не смог остановиться, пока не выложил все. Бутылка опустела, и он открыл вторую. Лена слушала, нахмурившись, прикусив губу. Когда он закончил, она опять встала и начала расхаживать, рассеянно разглядывая книги и безделушки на полках.- Ты знаешь, финансовый консультант из меня как из дерьма пуля. Но в остальном… я могу помочь.- Например?- Поговорить. Понять, что…- Что тут понимать?- Ох, Ник.Она поправила падающую с плеча блузку и нервно налила себе виски:- Ты все испортил.- Значит, опять я? А ее вины вовсе нет?- Конечно, есть. Я сказала, что она тебе доверяет, но… видимо, уже нет.Ее слова были словно бензин, влитый в огонь его злобы. Его даже тряхнуло от возмущения:- Да она просто хитрая, эгоистичная, продуманная мразь. Она хочет, чтобы было по-прежнему. Как с этим мудаком Джайлзом. И пофиг, что он ее бил. Главное, чтобы ей было удобно. Приятно. Чтобы кто-то оплачивал ее счета и позволял ей носить дизайнерские шмотки, а она бы только…- Эй. Ну, ты правда так считаешь? Тогда зачем позвал ее замуж?- Не знаю. Вероятно, решил, что все… исправится. Если начать все с ноля. Обнулить все наши ссоры и непонимание… Господи. Я не понимаю ее. Вообще. Совсем. Никак.- Да она просто боится тебя, Ник. Как боялась его. Может, тебя больше.- Чем же я так пугаю?- Ты бухаешь. Ты орешь на людей. У тебя проблемы, а ты притворяешься, что все хорошо. Но она ведь не дура. Она все понимает. Пусть не до конца, но видит же, как ты…- Гвен предпочитает видеть в людях нечто свое. Мы лишь оболочки для нее, она придумывает нас, как… как саму себя. Заполняет своими идиотскими фантазиями.- И конечно, лучшая защита это нападение! Думаешь, что поступаешь правильно, а сам просто давишь на нее. Твоя супруга, наверное, ангельского характера женщина. Гвен не такая.- О да, не такая. Она потаскуха. Мусорная Шлюшка Гвен.Лена осуждающе помолчала, но, не дождавшись извинений или объяснений, с горечью проговорила:- И вот это… зачем ты это сейчас?- А что, неправда?- Это прошлое. У всех есть прошлое. Господь всемогущий. Да живите уже настоящим.- Меня просто бесит то, как она… Черт. Надо было отсудить у нее сына, и пусть бы бегала теперь ко мне, умоляла о каждой встрече.- Ты бы так не поступил. Кроме того, это дорого. Очень дорого. Мало кому по карману, - с неожиданной рассудительностью заметила Лена. – Точно не тебе. И подумай сам. Патрику хорошо с ней. Она хорошая мать. В конце концов, она неплохо зарабатывает.- Она все портит, - запальчиво сказал он. – Папсы, деньги, эти ее новые друзья… Будто отгораживается от меня, и все становится… хуже и хуже. Дальше и дальше.- Гвен умеет, - сказала Лена, даже не потрудившись утаить холодный, некрасивый смешок. - Гвен умеет отгородиться, это верно. Это особая британская манера, о, эти люди среднего класса… и я такое с детства ненавижу. Кажется, что ты стал ей самым близким человеком, но это… Может быть, только иллюзия. Ну. Она сложный человек. Как и ты. Как все мы.- Что же мне делать?- Просто дай ей время. Покажи, что у нее есть повод тебе доверять.- Притвориться, что все нормально?- Не притвориться.Она села рядом с ним и осторожно взяла его руку:- Дай ей немного свободы. Решай свои проблемы, пока есть время. Одну за другой, шаг за шагом. И вы… вы опять сойдетесь, это очевидно. Вы любите друг друга. Вы просто не можете без этого.- Без драмы?Лена засмеялась. Он осторожно отвел волосы с ее щеки. Потом наклонился и зачем-то поцеловал в губы.Она не сопротивлялась: он услышал, как она неловким и быстрым движением поставила свой бокал на столик.Запах виски был довольно сильным, он все заглушал, все чувства и мысли. Ему захотелось сделать нечто экстраординарное, волнующее, смелое. Он нащупал ее грудь и сжал. Лена не отталкивала его, ничего не говорила. Они закончили на диване, совершенно обнаженные, он сзади, она на четвереньках – издевательским образом повторяя одну из самых прославленных (Гвен бы сказала: иконических) поз печально знаменитого инцеста.Он кончил ей на спину, сполз на пол - и задремал. Проснулся, когда Лена потрясла его за плечо. Не одеваясь, почти не разлепляя глаз, он нащупал стакан и допил виски.Позволил отвести себя в спальню - и провалился в сон. Пьяный, тревожный, ярко-быстрый сон, в котором он от кого-то убегал или кого-то преследовал. И вдруг этот сон отступил и прошел, сменился медленным, спокойным и прозрачным.Гвен повернулась к нему, стоя в закатном свете, ее пальто было распахнуто, под ним было тонкое белое платье, он видел, как просвечивают сквозь ткань соски. Голова ее была чуть запрокинута, как всегда, когда ей что-то очень нравилось, шея выгнулась безупречной тетивой. Светлые волосы взлетали на ветру и падали.- Я люблю тебя, - с улыбкой сказала она. – Конечно, да. Да. Да.Он с облегчением засмеялся и вдруг понял, с отчетливой ясностью: все остальное было лишь муторным, мрачным сновидением. А в реальности она улыбалась и говорила: да, да, да. Тысячу раз – да.