Глава 6. На предельной (1/1)

Ничто не длится вечно, даже время, как бы ужасающе долго оно ни тянулось. Рабочая неделя закончилась, а вместе с ней подошло к концу и терпение Байрона. Американец думал, у него достанет* выдержки больше никогда не тревожить Ивана. Не подходить, не заговаривать, не пытаться вернуть его. Но он ошибался. Процесс съемок теперь напоминал настоящее испытание на прочность и стал почти невыносим. Все, что Один когда-то любил,?— кроме Охлобыстина,?— потеряло всякий смысл. Он перестал общаться с друзьями и коллегами, подавая голос только для того, чтобы ответить, когда к нему кто-то обращался, мало понимая, о чем идет речь. Актеры, с которыми он работал, были уверены, что американец избегает их, будучи не в силах преодолеть смущение от недавней истории, но причина скрывалась совсем в другом. Просто когда из жизни Байрона ушел Иван, другие вдруг стали не нужны. Его состояние было похоже на кому: он понимал, что происходит вокруг, но больше не желал в этом участвовать.Наступила пятница. С самого утра парень искал повод обратиться к старшему другу, поговорить, объяснить, извиниться. Впрочем, ?искал??— это громко сказано. Стоило подвернуться удобному случаю?— а на съемочной площадке такое происходило почти постоянно?— и решимость Одина сразу куда-то исчезала. Он ругал себя, находил новую причину заговорить с Охлобыстиным, старался держаться рядом, ловил его взгляд, но… Страх был сильнее. Байрону снова пришлось почувствовать себя маленьким мальчиком, только теперь это ощущение было неприятным. Как нашкодивший котенок, если бы только котята умели ощущать вину за содеянное. И если бы только содеянное было не настолько серьезным.Он ждал Ивана на парковке, нервно хрустя пальцами. Тот долго не появлялся, но упрямый парень уселся на бетонный пол около его машины и решил, что дождется мужчину во что бы то ни стало. Тишину вокруг нарушало лишь тиканье его часов и неровный стук потерявшего покой сердца. Полчаса спустя Один поднял голову, оторвав взгляд от своих кроссовок, и прислушался: со стороны входа доносились громкие шаги и оживленные голоса. ?— Можно тебя на минутку?Охлобыстин не видел парня до момента, пока тот не подал голос, и моментально остановился, даже сделал шаг назад. Прочь от него, как от прокаженного. Байрон горько усмехнулся. Остальные как-то незаметно шмыгнули в разные стороны и притаились каждый у своей машины, притворившись, что не могут найти ключи. Атмосфера мгновенно изменилась. Напряжение витало в сгустившемся воздухе, словно электрический заряд, словно затишье перед бурей.?— Меня? —?переспросил актер.Он наконец посмотрел на американца, а не куда-то мимо, но ничего хорошего его взгляд не сулил: на Одина будто обрушилась снежная лавина. На плечи опустилась свинцовая тяжесть, легким снова перекрыли кислород, и все тело онемело от холода.?— Почему ты вдруг решил…?— Потому что я хотел извиниться,?— твердо произнес Один.Прошлой ночью, видимо, окончательно спятив от недосыпа и недоедания?— когда он в последний раз нормально ужинал? явно до того, как его жизнь превратилась в ад,?— парень подумал, может, Охлобыстин разозлился за то, что узнал обо всем не от самого Байрона, а из Интернета, как все остальные, посторонние американцу люди? В конце концов, ничего не изменилось, он все тот же Один. Разве это больше не имеет значения??— И ты думаешь, что все так просто, содомит? Что твое ?прости? может что-то изменить??— Нет,?— попытался оправдаться парень,?— все совсем не так! Я подумал, что мы…?— А мне плевать, что ты подумал! —?вскинулся Охлобыстин. —?Ты ошибся, мразь! Нет и не будет никакого ?мы??— запомни! Убирайся к себе на родину, там тебе самое место, среди таких же уродов! А разносить эту заразу здесь, в России, не смей!Только теперь Один понял, как сильно заблуждался. Старший друг не видит в нем прежнего Байрона. Теперь он?— всего лишь один из ?этих?, мусор, не больше. И еще ему не полегчало?— нет, стало только хуже. Охлобыстин продолжал орать на него у всех на глазах, но Байрону не было дела до зрителей. Кто-то?— кажется, Демчог?— попытался заступиться за парня, но тот покачал головой и шепнул: ?Не надо, Вадим!?. Один словно очнулся от долгого сна. Чувства обострились до предела: он отчетливо слышал в криках Ивана не только злость, но и затаенную обиду, и ясно видел презрение в любимых серо-голубых глазах. В воздухе пахло бензином, металлом и?— совсем чуть-чуть?— парфюмом: сам того не заметив, мужчина приблизился к американцу и теперь стоял от него всего в шаге, устрашающий и чужой. Пальцы колола грубая шерсть подаренного им же шарфа, что сжимал в руках Байрон.Где же его бесчувствие, когда оно так нужно? Оцепенение спало, уступив место чудовищной боли. Она шла из сердца, что билось все быстрее, рваными импульсами разгоняя ее по всему телу вместе?— или вместо? —?крови, до самых кончиков пальцев, и чувствовалась невероятно остро.В этот момент Байрон догадался, что обморок так и не наступит. И кома?— тоже. И смерть. Ничего с ним не случится. Ни сейчас, ни ночью, ни завтра?— никогда. Разбитое сердце?— отнюдь не смертельный диагноз. Он будет жить. Боль останется с ним навсегда, но может, если она не убьет его, то хотя бы сделает сильнее?Пальцы разжались, шарф с шуршанием упал под ноги американцу, однако тот даже не заметил этого. Охлобыстин замолчал, всем своим видом показывая, что больше не намерен тратить на Одина свободное время, которого у него и так немного. Парень покорно кивнул, сунул руки в карманы куртки и пошел к выходу, забыв о машине. Когда он проходил мимо Ивана, опустив глаза в пол, расстояние между ними было настолько ничтожным, что американец непременно задел бы мужчину плечом, ненарочно, конечно, но тот отшатнулся от него, избегая любого контакта. На улице шел снег. Ветер засвистел у парня в ушах и растрепал отросшие волосы; несколько снежинок упало за воротник. Охлобыстин выехал из гаража и резко затормозил: фары осветили хрупкую фигурку, стоящую прямо у него на пути. Он нетерпеливо посигналил, и фигурка тотчас исчезла, растворившись в ночной мгле.Тем вечером Байрон вернулся домой, не раздеваясь лег на диван в прихожей и провалился в глубокий сон. Он спал целые сутки, проснувшись лишь раз, для того, чтобы отключить надрывающийся будильник. Подумав, парень выключил и телефон и не глядя швырнул его в рюкзак. Ему ведь никто не нужен и вряд ли кто-то понадобится в обозримом будущем.Утром в понедельник, глядя в глаза своему отражению, которое и правда больше походило на призрака, чем на живого человека, он пообещал себе, что потерпит еще две недели, до конца сезона, после чего закончит все дела в России и вернется в Америку. Вернется домой. Навсегда.Следующие семь дней пролетели почти незаметно, в попытках как можно скорее уладить все вопросы, связанные в возвращением на родину, и, если не вернуться к жизни, то хотя бы скрыть терзающую его боль от окружающих. Получалось из рук вон плохо. Парень смотрел на Охлобыстина и проникался все большим уважением. Быков вел себя по отношению к Филу как обычно, словно актер на время съемок начисто забывал о том, что произошло между ним и Байроном. Ну, разве что голос чуть изменился, став на тон холоднее. Но зрителям этих тонкостей ни за что не услышать. Или он и правда забыл? Выбросил из памяти его, Одина, с такой легкостью, будто их ничего не связывало? Минус друг. Ну и что? Есть же другие… Много других. Найти замену будет несложно. Американец не знал, какой вариант ему нравится меньше. Его собственных сил едва хватало на банальное притворство, гордо именуемое актерским мастерством,?— забыть по-настоящему он не мог. Каждая совместная сцена была для него хуже любой пытки. Парень ходил по краю, играя на пределе своих возможностей, и в любой момент мог сорваться. Чувства не исчезли?— не стало огонька надежды. Крошечного, едва теплившегося где-то под сердцем. Наверное, он его никогда не разлюбит. Каких бы ужасных слов тот ему ни наговорил и как бы сильно ни ударил.Байрон существовал по инерции, как заводная игрушка. Словно робот, он не разговаривал, а лишь читал заученный текст. Не ел, не пил, не спал?— только поддерживал жизненные силы. Порой ему казалось, что он играет роль не только на съемочной площадке, но в реальной жизни. Играет живого, а внутри?— давно мертв.Американец перестал ездить на машине, ведь они выбирали ее вместе с бывшим другом и все в ней напоминало ему о нем. Он возвращался домой дворами, избегая многолюдных проспектов?— шум раздражал его, а свет фонарей слепил привыкшие к полумраку глаза. Однажды вечером эта привычка сыграла с ним злую шутку. Темная подворотня. Шестеро крепких парней с бритыми головами и татуировками на пальцах. И он, заплутавший в узких переулках и обманом загнанный в ловушку.Они почти бесшумно сомкнулись вокруг него. Двое внезапно оказались совсем рядом, за спиной. Не церемонясь, заломили Одину руки и толкнули вперед, заставляя встать на колени.?— Такая симпатичная мордашка,?— криво усмехнулся третий парень, схватив Байрона за подбородок. —?Даже немного жаль ее портить!Байрон вырвался и попытался встать, но удар в лицо остановил его необдуманный порыв. Губ коснулось что-то горячее и влажное: из разбитого носа шла кровь. Парень вытер ее рукавом и, едва оторвав голову от промерзшей земли, взглянул на своих обидчиков. Они подходили все ближе, кружа над своей жертвой, словно вороны над падалью. Их издевательский смех отдавался в ушах Байрона Одина голодным карканьем.Он не помнил, как вернулся домой. То ли сбежал, то ли его отпустили. А может, их спугнул какой-нибудь случайный прохожий? Они не взяли ничего: телефон так и остался лежать в кармане, а кошелек?— на дне рюкзака. Им был нужен он, Байрон. Наверное, они узнали его. Из сериала или тех злосчастных статей в журналах. Внутренний голос шептал, что ему повезло. Его ведь могли убить. Ну, или воплотить старый кошмар в жизнь. А вместо этого?— всего лишь избили до беспамятства. Такая ерунда. Байрон стоял под горячим душем, наблюдая, как подкрашенная его собственной кровью вода стекает в слив. Вместе с ней уходили и мысли. Оставалась лишь саднящая боль, но это не страшно. Все равно ему хуже внутри, чем снаружи.На следующее утро он приехал на работу раньше и целый час пытался скрыть синяки на лице с помощью тонального крема. Глубокая царапина, что рассекла лоб и правую бровь, снова начала кровоточить, и Один, ругаясь вполголоса, стер кровь и грим влажной салфеткой. Хлопнула дверь. Охлобыстин стремительно вошел в помещение, на ходу снимая пальто, бросил сумку на стоящий у входа стул и принялся переодеваться. Байрон притворился, что не замечает мужчину, и всеми силами пытался отвести взгляд от его обнаженного торса, отражавшегося в зеркале. В голове пронеслось горько-ироничное: ?А ты рискуешь… Не боишься оставаться со мной наедине? Тем более в таком виде. Вдруг приставать начну???— Сомневаюсь, что ты на такое решишься,?— ядовито выплюнул Охлобыстин, даже не глядя в его сторону. —?А если полезешь?— получишь в глаз. Так что только попробуй, тварь.?Я что, сказал это вслух?!??— Нет, парень,?— уже спокойнее добавил мужчина, будто читал его мысли. —?Я просто решил тебя предупредить. Так, на всякий случай. Я сильнее, и ты это знаешь. Еще и в суд подам за домогательства?— потом проблем не оберешься.?— Ты немножко опоздал,?— через силу усмехнулся Байрон.Занятый выбором нужного оттенка крема, он отвел взгляд от зеркала и не заметил, что Иван, прищурившись, внимательно смотрит на его отражение.?— Что случилось??— Ничего,?— пожал плечами американец. —?Тебя самую малость опередили. Ну, с глазом.?— Что случилось?! —?мужчина повысил голос так резко, что парень подскочил на месте и, отвернувшись от столика с косметикой, бросил на него испуганный взгляд.?— Да какие-то гопники в подворотню загнали, ну и…?— Дай посмотреть.Опешивший Один не нашел, что сказать, и лишь удивленно смотрел на друга в зеркало. Охлобыстин не любил повторять дважды, а потому, небрежно схватив парня за плечи, развернул к себе и принялся осматривать его лицо. Байрона словно пронзила молния, стоило мужчине к нему прикоснуться.?— С ума сошел? —?едва взглянув на раны, заорал он. —?Тут швы нужны, и срочно! А если заражение?!Он схватил со стула снятый свитер, рывком натянул его обратно и дернул парня за запястье, заставив поморщиться от боли.?— Поехали!?— Куда? —?непонимающе заморгал Один.?— В ночной клуб! Издеваешься, янки?! В больницу, конечно!?— Ты поедешь со мной?Тот окинул его критическим взглядом и заявил:?— Нет, я тебя отвезу. В твоем состоянии за руль лучше не садиться.Растерявшийся Байрон даже не пытался сопротивляться. Дар речи вернулся к нему только в автомобиле, пока Иван на предельной скорости гнал в ближайшую больницу.?— Ты… Ты не обязан.?— Знаю, что не обязан! —?хмурясь, отмахнулся мужчина.Старший друг был рядом, на расстоянии вытянутой руки, и вел себя почти как прежде, словно всей этой истории с каминг-аутом не было. Сидел вместе с ним в приемной, дожидаясь врача, после чего, не слушая слабых возражений, зашел в кабинет и внимательно следил, как Байрону промывали и зашивали раны. Наверное, он сильно ударился о землю головой, у него сотрясение мозга и все это?— плод его воспаленного воображения. Но даже если так, даже если он болен, даже если без сознания или в коме, меньше всего ему хотелось приходить в себя.?— Куда теперь? —?с плохо прикрытой грустью поинтересовался парень, когда они вернулись в машину. —?Обратно на съемки??— Нет,?— подумав, ответил мужчина. —?В полицию. Напишешь заявление на тех подонков. Я не то чтобы верю в наших доблестных полицейских, но кто знает… Да и спускать такое нельзя.?— Зачем? —?немного помолчав, спросил американец.?— Что зачем??— Зачем тебе это? Больница, полиция… Будь твоя воля, ты сам сделал бы со мной то же, разве нет?Иван не ответил.У него были понятия, убеждения, принципы. Твердые, не поддающиеся сомнению, не требующие доказательства. Иногда это напоминало те ключевые идеи, которыми он руководствовался, когда придумывал сценарий к фильму или начинал писать новый рассказ. Он строил по ним свою жизнь и был уверен, что все делает правильно. Никаких условий, уступок, компромиссов. Но с тех пор, как появился американец, все вдруг перевернулось с ног на голову. Однотонный мир обзавёлся оттенками, чёрное превратилось в белое, а ?да? и ?нет? перестали звучать так же категорично, как раньше.Содомия?— это плохо.Он и правда так думает? Или он должен так думать? Должен? Кому?Да черт бы побрал этого Байрона! Все ведь было так просто! А теперь… Сплошные вопросы и ни одного ответа. И спрашивает он о том, в чем раньше и не подумал бы усомниться. Дьявол!Содомия?— это, конечно, плохо. Вот только… Это же Один.Раньше таких ?вот только? никогда не случалось. Однако, если подумать, мужчина совсем не хотел бы, чтобы это самое ?не случалось? относилось и к Байрону.Они молчали весь обратный путь. Стоило Охлобыстину заехать на парковку и заглушить двигатель, как едва сдерживающий злые слезы американец схватился за ручку двери и хотел выскочить вон из машины, думая, что правильно истолковал молчание Ивана. Как вдруг…Содомия?— это, наверное, плохо, но…?— Нет. Не сделал бы.Позже, в гримерной, мужчина как ни в чем не бывало усадил Байрона на стул и взял в руки консилер и кисточку.?— Ну, зачем ты… —?отстраняясь, пробормотал смущенный парень. —?У нас же профессиональные гримеры на такой случай есть.Друг самодовольно фыркнул:?— Ха, если бы ты только знал, сколько раз я себе синяки и царапины замазывал?— опыта побольше, чем у наших гримеров, будет!Теплые пальцы забегали по лицу парня, едва касаясь бледной кожи. Между делом Иван, смеясь, рассказывал забавную историю из жизни о том, как однажды… Байрон не слушал.Нет. Невозможно. Нельзя. Не позволяй себя обманывать. Тебе будет очень больно. Ты не переживешь еще одного разочарования.?— Может, расскажешь, как так получилось? —?внезапно спросил Охлобыстин.?— Я же, кажется, объяснил…?— Нет, я не о том, что произошло вчера,?— в его голосе слышалось смущение пополам с досадой. —?С чего… ммм… с чего все началось?От удивленного взгляда Одина повисшая между ними неловкость стала только сильнее. Как будто вопрос был очень глупым. Как будто ответ не был очевидным.?— С тебя.Мужчина оскорбленно отшатнулся. ?— Совсем охренел, звереныш заморский?!Стук двери о косяк отдавался тупой вибрирующей болью, как от пощечины.На самом деле эта влюбленность не была первой. Но все, что ей предшествовало, теперь казалось Одину ничего не значащими экспериментами чересчур любопытного подростка. Ну, знаете, юношеский максимализм?— живи быстро, попробуй все, умри молодым. Его влекло к мальчикам?— он встречался с мальчиками, все элементарно. Было. До того момента, пока не встретил Ивана. С ним?— иначе. Один человек полюбил другого человека. Без рамок, без правил, без условий. Не женщину, не мужчину. Личность. Форму и содержание. Половинку самого себя. Или, наоборот, свою полную противоположность. Называйте, как хотите.Он не в силах существовать без него. А Охлобыстин не сможет существовать с ним, когда узнает его секрет. Значит, надо было сохранить хотя бы дружбу и перестать надеяться на большее. Он никогда об этом не заговорит. Так Байрон думал раньше, свернувшись клубком на влажных простынях, пытаясь прийти в себя после очередного мучительно-сладкого сна. Но случилось, как случилось, и от американца больше ничего не зависело.Нет, верить нельзя. Нужно бежать, скорее, скорее. Та сцена в гримерной ничего не значила. Один сидел в своей машине, неритмично барабаня пальцами по рулю и смотря невидящим взглядом в лобовое стекло. Засомневаться в своем решении хоть на секунду все равно что совершить самоубийство. Нужно успокоиться. Вдох-выдох. Еще немного. Потерпеть еще немного. Скоро все закончится.Надо подготовить машину к продаже. Найти документы, оставить в бардачке инструкцию, обнулить километраж, забрать личные вещи. А это что? Байрон вертел в руках бумажный конверт с диском, пытаясь отыскать на обертке какие-нибудь опознавательные знаки или хотя бы вспомнить, откуда он взялся в машине. В конце концов, Один просто вставил диск в проигрыватель, с тревогой заметив, что в последнее время память подводит его все чаще. Величественные звуки музыки наполнили салон, и парень бессильно уронил голову на руль. Он не сможет. Этот автомобиль он выбирал с Иваном. Этот диск дал ему Охлобыстин. Это все, что у него осталось. Байрон поставил машину в гараж, тем же вечером перезвонил покупателю и сказал, что передумал.Сцены, в которых участвовал Фил Ричардс, уже отсняли, и Один ушел по-английски за два дня до окончания сезона. Все вещи уместились в старом рюкзаке, паспорт и билет на самолет?— в кармане куртки. Он оплатил счета, отдал ключи от квартиры хозяину, окончательно порвал с не оставлявшим попытки помириться Тимуром, отказался продлевать контракт на последний сезон ?Интернов? и понял, что стоит на краю пропасти. А если так, то ему, наверное, уже нечего терять.?Один Лэнд Байрон совершил каминг-аут?.?— Дьявол…Охлобыстин отложил в сторону телефон, тихо, чтобы не потревожить мирно спящую жену, встал с постели и открыл нижний ящик тумбочки. На дне, в самом углу, под кипой бумаг ждали своего часа старая пачка ?Парламента? и зажигалка. Час настал. Мужчина босиком стоял на балконе, почти по пояс высунувшись в окно, и курил одну сигарету за другой.?Один Лэнд Байрон совершил каминг-аут?.После признания Тимура это было не более чем формальностью, но при виде громадного, выделенного курсивом заголовка у Ивана внутри что-то оборвалось. Вот и все, назад пути нет. Интурист вернулся в Америку. Оно, в общем, и к лучшему: Охлобыстин бы убил его, сделай он подобное признание в России и попадись ему на глаза после. А он бы обязательно попался. Возможно, даже не случайно. Отчаянный мальчишка.Может, зря он накричал на него тогда, на парковке? Он ведь не злился. Просто отчего-то было очень, очень, очень больно.Нет, он все сделал правильно, ведь содомия?— это плохо. Но тогда почему на душе так погано, а сердце заходится в рваном ритме, будто в крике, на который у самого мужчины не хватает слов? Охлобыстин почти с ужасом понял, что запутался. Может, он сходит с ума? Даже смешно, не суметь отличить себя настоящего от очередной роли… ?Да нет, скорее, грустно?,?— прозвучало в ушах голосом бывшего друга.Когда он был рядом с Байроном, там, в гримерной, желание помочь казалось чем-то вполне нормальным, естественным, правильным, само собой разумеющимся, единственно возможным. Однако стоило ему остаться одному, и он терялся, не понимая, что двигало им в тот момент. Он возненавидел американца, разве нет? Это так грязно, противно, отвратительно. Но в то же время… Это же Один. Такой, как и раньше. Добрый, наивный, непосредственный и жутко упрямый. Свой, не американский. Часть его, Охлобыстина, жизни.Один Лэнд Байрон совершил каминг-аут, а содомия… Говорят, это плохо.Он не вернется. Во рту чувствовалась горечь, и дело было совсем не в сигаретах без фильтра*.Без него эта однотонная и безвкусная жизнь уже никогда не будет прежней.