Глава 3. Точка невозврата (1/1)

—?Держите, это ваш посадочный талон. Выход на посадку С12. У вас пересадка в Нью-Йорке, аэропорт JFK*. Приятного полета!Девушка за стойкой приветливо улыбнулась и протянула Одину паспорт с вложенной в него прямоугольной карточкой. Байрон закинул рюкзак на плечо, сжал в руке документы, развернулся и медленно, едва переставляя ноги, пошел проходить паспортный контроль. Пока парень ждал своей очереди, в голове бродили бессвязные мысли. Например, о том, что в аэропорту всегда самый вкусный кофе. Или что пора покупать новый рюкзак?— у старого сломалась молния и швы готовы разойтись в любой момент. И еще одна, на самом краю сознания,?— стоит ему пересечь вот эту красную черту, и все, пути назад уже не будет. Ну, если только самолет упадет. Странные, очень странные мысли.Пожелание девушки за стойкой регистрации сбылось: полет прошел нормально. Или это он настолько ушел в себя, что не заметил, как железную птицу пару раз тряхнуло на высоте десять тысяч метров? Во время пересадки в аэропорту имени Джона Кеннеди Один вертел в руках билет, прожигая взглядом напечатанные в правом верхнем углу слова ?из? и ?в?. Пункт отправления?— Нью-Йорк?— ему нравился. Пункт назначения?— Москва?— светлых чувств не вызывал. Парень возвращался в Россию, сам толком не зная, зачем.?— Вам что-нибудь нужно? Вода, сок, чай, кофе? Плед? Журнал?Один хотел было попросить услужливую стюардессу прежде всего замолчать, а затем?— принести беруши и таблетку тайленола*, так как от ее высокого голоса у него моментально разболелась голова, но подумал, что это будет невежливо. Девушка всего лишь исполняет свои прямые обязанности, пусть и с излишним усердием. Байрон устало улыбнулся, всем своим видом показывая, что хочет немного поспать:?— Спасибо, ничего не нужно.На какое-то мгновение улыбка стюардессы погасла, но тут же загорелась с новой силой. Она не узнала актера?— просто увидела красивого молодого человека с добрыми глазами, вспомнила рассказы уже бывшей коллеги о судьбоносной встрече на борту самолета, и решила не упускать свой шанс.?— Если вам что-нибудь понадобится, позовите меня. Мое имя Елена. Я прослежу, чтобы вас никто не беспокоил. Отдыхайте. Приятного полета.С этими словами девушка развернулась и неторопливо пошла по проходу, слегка повиливая бедрами. Однако оценивать достоинства ее фигуры было некому: американец отвернулся к окну, моментально забыв о собеседнице, а остальные пассажиры мужского пола мирно дремали, отгородившись от звуков внешнего мира наушниками.Раздираемый противоречиями Один вспоминал последние шесть месяцев своей, как ему казалось, довольно бестолковой жизни. После Рождества он решил задержаться в Америке, благо никаких русских проектов, кроме ?Интернов?, у него на тот момент не было. Первое время парень наслаждался давно забытым ощущением свободы, которая, в связи с последними событиями, была для него как глоток свежего воздуха после многолетнего тюремного заключения. Ну, или как возвращение в тихую деревню из шумного мегаполиса. Но у деревни есть свои недостатки, пусть и незаметные на первый взгляд. Вскоре у Байрона начались проблемы, и затосковавший без работы актер понял, что сам загнал себя в ловушку. Здесь, в Штатах, его никто не знал. Здесь он был никому не нужен.Когда у человека вдруг оказывается слишком много свободного времени, его рано или поздно начинают посещать не совсем правильные мысли. Так случилось и с Одином, который невольно стал сравнивать две страны и живущих в ней людей, делая неожиданные, а подчас и неутешительные, выводы. За царящими в Америке свободой и уважением к личному пространству вдруг стало проглядывать вежливое равнодушие, опасно граничащее с тотальным пофигизмом. Американцы относятся очень поверхностно ко всему, что выходит за рамки их собственного мира. Им никто не нужен, кроме самих себя, родных и немногих, проверенных временем друзей. До тебя никому нет дела. Приторная улыбка собеседника так ослепительна, что глазами становится больно, но стоит повернуться спиной, и она, эта улыбка, стекает с лица, словно расплавленная маска, делая его выражение жестким, даже жестоким. А москвичи, на вид такие холодные и безразличные ко всему, кроме своей жизни и дел, что ее составляют, остро реагируют на происходящее вокруг. И это не просто реакция, а оценка, обязательно окрашенная самыми разнообразными эмоциями. Русские обсуждают и осуждают, даже когда не имеют на то права, даже когда их никто не спрашивает. Парень не переставал удивляться, хотя раньше, до того, как решил на некоторое время остаться в России, ничего подобного не замечал. Правильно говорят?— все познается в сравнении.Один прожил в Москве десять лет, разочаровался, психанул, уехал, гордо выдержал три месяца на Родине и… заскучал. У американцев?— одна крайность, у русских?— другая. Иногда его мысли принимали совсем уж фантастический ход. Может, соединить их, эти две крайности одной и той же человеческой сущности*? Вот только что-то подсказывало, что золотой середины из этой гремучей смеси все равно не получится. И еще вопрос?— где же тогда его, Одина, место? По какую сторону баррикад? Не в силах совладать с охватившей его тоской, он сравнивал, анализировал и тщетно пытался разобраться. Но, в какой-то момент поняв, что мысли до добра не доведут (да что там до добра, до суицида бы не довели), плюнул и стал искать себе занятие. Парень бежал и бежал, словно белка в колесе. Изо всех сил старался двигаться дальше, но в действительности топтался на месте, потерянный в лабиринте собственных мыслей и чувств. Работа, учеба, семья, друзья, хобби и путешествия?— что угодно, только бы отвлечься, только бы не думать, только бы вернуться поздним вечером домой, упасть в кровать и забыться тяжелым, беспокойным сном в ожидании завтра. А завтра ему станет легче. Обязательно, почти наверняка.Байрону казалось, что он сумеет справиться сам, в одиночку. Что это временно и ненадолго. Что все пройдет и забудется, как страшный, пусть и интересный сон. Как раз об этом Байрон и думал, сидя в самолете. Думал и отчаянно ругал себя. Как там писал русский классик? ?Ах, обмануть меня нетрудно! Я сам обманываться рад!?. Тьфу, от самого себя противно!Решив последовать примеру мирно дремлющего под звуки музыки соседа, Один достал плеер, включил его и, чертыхаясь сквозь зубы, принялся распутывать наушники. Режим случайного воспроизведения обычно не подводил, вот и сегодня угодил выбранной песней в самое больное место актера.Это не закончится, я знаю точно,Я помню почерк твой и многоточия.Эти увечья плечам, болят крылья,Так полюби меня как есть, во имя мира.И мне не стыдно, паскудно, порой обидно.Битой посудой молитва, туман окутал.Моя богиня под утро станет незримой,Неисполнимой мечтой, надеждой лживой.Порой невыносимо, но есть силыПревратить в лето зиму, доснять фильм свой.Половину сценария, декорацииПоменять начисто, вытащить из панциря.Панацею, стать миром целым, твоимПриступом веры, вверх по ступеням в заветной цели.Провести за руку, показав зарю,Стать закатом моим, умоляю, молю…?Диалог между странами нужен, ди-а-лог!??— раздраженно ворчал про себя парень.?Так почему бы вам с ним не стать этим самым диалогом???— вкрадчиво нашептывал внутренний голос.?А ты как будто не знаешь, почему!??— передразнивал его Один.Все это слишком сложно. Обессилевший парень и сам уже не понимал, чего хочет, и эта неопределенность разрывала его на части. Может, стоит вернуться? Но все тот же внутренний голос назойливо напоминал ему, что та самая точка невозврата давно пройдена и назад пути нет, нет, нет и не будет.Весь последний месяц в Америке он методично изводил себя и к вечеру уставал настолько, что засыпал, лишь коснувшись головой мягкой подушки, не в силах думать не о чем, даже о своей несчастной русской любви. Кажется, все начало налаживаться. Однако стоило ему успокоиться и ощутить, пусть и шаткую, опору, как ее снова безжалостно выбили у него из-под ног. Без церемоний и предупреждений, одним коротким телефонным звонком. И кто же это был?Услышав знакомую мелодию звонка по WhatsApp*, Один вздрогнул от неожиданности. Затем он посмотрел на экран смартфона и, увидев фото звонящего, вздрогнул еще раз. Буквы, по отдельности не означавшие ничего особенного, складывались в имя, значившее слишком, слишком много. Иван Охлобыстин.?Бросай все и мчи сюда!?What the fuck? *Собака на поводке он ему, что ли? Фью-фью, Шарик, к ноге! Захотел?— оттолкнул, захотел?— приласкал?WHAT THE FUCK?!Их прощание было теплым: старший друг порывисто обнял его и шепнул ?мне будет тебя не хватать?. Несмотря на расстояние в восемь тысяч километров, они продолжали общаться. Не то чтобы очень навязчиво?— несколько сообщений в неделю. Один знал, что Иван сильно занят на новых съемках. Охлобыстин был в курсе, что Байрон пытается найти себя в родной стране, правда, не имел ни малейшего понятия об истинных причинах подобных поисков. Иногда старший друг подолгу оставлял сообщения непрочитанными и, как следствие, без ответа. Так было и в тот, последний раз, два дня назад. А потом?— на тебе! Приезжай! Прямо сейчас! Я уже забронировал билет!И ведь послушался. Бросил все и приехал по одному его слову. Небрежно сложил в рюкзак вещи, обнял ничего не понимающих родителей и помчался в аэропорт. Влюбленный мальчишка, не иначе! Только утихла обида, только затянулись раны, только ослабли натянутые до предела и вот-вот готовые порваться нервы-струны… И все сначала.Самолет приземлился. Стюардесса по имени Елена грустно улыбнулась Одину на прощание, но тот, занятый безрадостными воспоминаниями, не ответил на ее улыбку. Ноги быстро несли все еще пытающегося сопротивляться Байрона по извилистому коридору, ведущему в зал прилета. По дороге американец думал об их встрече, такой долгожданной и нежеланной одновременно, и категорически не понимал, как себя вести. Пожать руку? Обнять? Или просто кивнуть, ограничившись равнодушным ?ну, привет?? Он все еще злился на Охлобыстина за его непонятное отношение к младшему другу. ?За что он так со мной??Однако все занимающие его вопросы, сомнения, страхи самым загадочным образом исчезли, стоило войти в зал и бросить беглый взгляд на толпу встречающих, ведь он моментально заметил стоящего в первом ряду Ивана. Увидел чуть насмешливую улыбку на тонких губах и сложенные на груди сильные руки, поймал взгляд серо-голубых глаз и понял, что пропал. Все было зря. Сердце предательски дрогнуло, остановилось, ухнуло куда-то вниз, прямо под ноги Охлобыстину и разбилось на осколки. Да к черту ее, эту гордость.Один прыжком преодолел разделявшее их расстояние и почти бросился старшему другу на шею. Их объятия продлились чуть дольше положенного правилами этикета и суровой мужской дружбы.?— Парень, я скучал по тебе!?— Прилетел бы в гости,?— пожал плечами немного смущенный своим внезапным порывом Байрон. —?У тебя же была неделя отпуска в феврале.?— Очень смешно, америкашка! —?презрительно фыркнул в ответ Охлобыстин. —?Нет уж, лучше вы к нам!Байрон тихонько вздохнул, чувствуя, как к затопившей его радости примешивается нотка грусти. Ничего не изменилось. Он не изменился. Welcome back*, Один. Друг, может, и скучал по тебе, а вот Россия?— не очень.Привычным жестом закинув руку на плечо парня, Иван подтолкнул его в сторону выхода, и они неторопливо двинулись к парковке.С самого утра Охлобыстин не находил себе места и успокоился, лишь отменив все дела и приехав в аэропорт часа за два до прилета нужного рейса. Все кресла были заняты, так что он уселся по-турецки прямо на полу и стал ждать, не обращая внимания на удивленные взгляды других встречающих. На самом деле они с Байроном не договаривались о встрече, но почему-то для мужчины это было чем-то само собой разумеющимся с той минуты, когда он забронировал другу билет в Россию. А попросили бы объяснить, зачем он это сделал,?— не смог бы ответить. Иван вообще перестал понимать себя в последнее время: его действия все чаще были импульсивными и не поддавались логическому объяснению.Время тянулось не хуже липкой жевательной резинки, что очень любила старшая дочь актера. Охлобыстин вытащил из кармана телефон, в тысячный раз проверил, не отстают ли часы и нет ли сообщений от Одина. В полете пользоваться сотовой связью запрещено, но ведь у него была пересадка в Нью-Йорке, и он вполне мог написать ему пару слов, правда? Вспомнил, что у Саввы скоро День Рождения,?— неплохо было бы заранее придумать и купить подарок. Набросал в блокноте пару идей к сценарию нового фильма. Подумал, не надо ли осторожно поинтересоваться у Анфисы, что за парень провожал ее накануне из школы. Позвонил жене, напомнил про сегодняшний вечер, попросил приготовить его костюм и не слишком долго выбирать себе платье. Заметил, что волнуется. Досчитал до десяти тысяч, сбился, попробовал еще раз, сбился снова и, поняв, что от самого себя не убежать, неохотно вернулся к невеселым размышлениям о своей крайне странной и чересчур сильной привязанности к американцу.?Мне будет тебя не хватать.? Когда они прощались в конце декабря в этом самом аэропорту, Иван и сам еще не до конца представлял, насколько правдивыми окажутся эти его слова. Раньше отсутствие Байрона не было столь заметным?— как уехал, так и вернется, ну, куда этот обрусевший янки денется? А сейчас оно бросалось в глаза и, вопреки известной поговорке*, с каждым днем ощущалось все отчётливее. Может, все дело в его необычном поведении в последние недели декабря? И еще в том, что он рвался домой больше обычного и почти не скрывал, что с нетерпением ждет конца съемок, чтобы уехать? Охлобыстин понимал, что обижаться в данном случае смешно и как-то по-детски нелепо, да и не имеет он на это права. И все же мужчина не хотел допускать даже мысль о том, что американец может не вернуться.Они продолжали общаться, пытаясь вместить все, что сказали бы друг другу при личной встрече, в небольшие сообщения и то и дело превышая рекомендуемое число знаков. Один часто спрашивал, как пишется то или иное слово, что поначалу страшно раздражало Охлобыстина. Однако со временем ошибки друга стали вызывать у мужчины лишь снисходительную улыбку и его ответные сообщения уже не сквозили ехидством, как раньше. Очень скоро он настолько привык к их почти ежедневной переписке, что не выпускал из рук телефон даже дома, наедине с родными. Помогал жене на кухне, делал с детьми уроки, писал сценарий к новому фильму, учил роль, а сам украдкой поглядывал на темный экран смартфона, ожидая услышать громкий писк входящего сообщения и прочитать пожелание доброго утра от вечно забывающего о разнице во времени Одина. В какой-то момент он заметил, что ждет сообщений от Байрона сильнее, чем от других своих друзей. Что причина его улыбки?— не содержание короткого письма, а его адресант. Что день тянется невыносимо долго, если не делиться с младшим другом новостями или неожиданно пришедшей в голову мыслью. Что это превращается в зависимость. Заметил и… перестал отвечать на сообщения американца. А затем и вовсе отключил уведомления и по несколько дней отсутствовал в сети, не подозревая о том, что тот, другой, напротив, не закрывает мессенджер целыми сутками и все ждет ответа. Глупо? Очень. Мужчина злился на Байрона за то, что его не хватает так сильно. И пусть теперь они общались реже, губы трогала все та же радостная улыбка, пока горящие от любопытства глаза бегали по написанным Одином строчкам, а тон ответного сообщения был ещё более сердечным, как раньше. Однажды утром, нашарив на прикованной тумбочке телефон, Иван не глядя открыл WhatsApp, нашел в списке контактов Одина и, вместо привычного ?отправить сообщение?, выбрал ?позвонить?. Через несколько дней должна была состояться премьера фильма, в котором снимались он и Демчог, чем не повод увидеться? Тем более, скоро съемки нового сезона ?Интернов??— он вообще собирается возвращаться в Россию?!Самолет Байрона приземлился. Как по команде люди встали с кресел и достали листы бумаги с именами вновь прибывших. Охлобыстин вздохнул, поднялся на ноги и присоединился к встречающим. У него таблички не было. Зачем? Все ведь и так ясно. Оба понимают, зачем?— или, вернее, за кем,?— он пришел.По правде говоря, мужчина не представлял, что скажет другу при встрече. Но американец как ни в чем не бывало подбежал и практически повис на нем с восхищенным возгласом, и все вдруг встало на свои места, и мучительные сомнения ушли, оставив место безграничной радости, горячей волной захлестнувшей их обоих. Ивану и правда недоставало друга, а теперь, когда Один рядом, он ощущал, как в груди разливается теплое, умиротворяющее спокойствие. Все было правильно, так, как и должно было быть. И пусть ему самому это самое чувство верности происходящего казалось ненормальным. Охлобыстин устыдился странных мыслей и разорвал затянувшиеся объятия.Автомобиль стремительно лавировал по грязным дорогам столицы. Иван крепко держал руль и чуть слышно ругался на другого водителя, с наглостью чересчур уверенного в себе новичка обогнавшего его на повороте.?— Где твой костюм? —?внезапно спросил он у американца, кивнув на небольшой рюкзак, лежащий на заднем сиденье.?— Я не привык брать с собой много вещей,?— спокойно ответил тот,?— так что у меня два одинаковых комплекта одежды в московской квартире и дома, в Америке.Охлобыстин сделал вид, что не заметил уточнения, сделанного то ли нарочно, то ли машинально.?— Молодец, америкашка,?— позавидовал он другу. —?Мне бы свою семью так выдрессировать. Куда бы ни поехали, везем с собой десять тысяч ?крайне нужных, ну просто жизненно необходимых вещей?! Откуда у них столько, интересно? Дочки вечно ноют, что им нечего надеть, а потом зовут: ?паааап, помоги, чемодаааан не закрываааается?!Один рассмеялся. Не над ситуацией?— его позабавил тон мужчины, когда тот передразнивал голос старшей дочери.?— Тебе смешно, да??— Извини,?— сквозь смех прошептал американец.?— Вот посмотрю я на тебя, когда собственной семьей обзаведешься! —?ворчливо, с притворной обидой закончил диалог Охлобыстин.Байрон в ответ лишь вздохнул. Мысли вернулись в привычное русло, и он сразу погрустнел. Однако старший друг не дал ему уйти в себя, буквально вывалив на него ворох свежих новостей, которые не расскажешь в одном или двух сообщениях. Один устроился поудобнее, прикрыл глаза и обратился в слух. Мужчина пересказывал все, важное и не очень, что стряслось за время его отсутствия с ним, его семьей или общими знакомыми. Происходящее в мире и родных странах они предпочитали не обсуждать. Байрон из-под опущенных ресниц смотрел вперед, следя, как они обгоняют одну машину за другой и быстро, но аккуратно маневрируют по широкой дороге, пытаясь таким образом отвлечься от навязчивого желания наблюдать за Иваном, и слушал не его слова, а голос. Такой знакомый, почти родной. Голос, в котором ему, кажется, была знакома каждая нотка. Глубокий, чуть хриплый и удивительно гармоничный, в ушах парня он звучал чарующей, сводящей с ума мелодией. Разочарованный в своем плейлисте Один был готов прямо сейчас открыть окно и выбросить плеер и наушники прямо на обочину, ведь музыке, которую он обычно слушал, никогда и ни за что не сравниться с голосом Охлобыстина.Дальше события начали происходить слишком быстро. Один уже успел отвыкнуть жить со скоростью света, как делал это раньше, по примеру старшего друга. В память уставшего после длительного перелета Байрона врезались лишь отдельные эпизоды, которые он позже бережно собирал по крупицам, пытаясь вспомнить, что случилось тем вечером и почему он был таким особенным, непохожим на другие. Парень чувствовал себя скованно, что-то сжимало его грудную клетку и мешало дышать. Он мысленно повторял, что все дело в старом пиджаке, который оказался слегка маловат, а совсем не в Иване, чья белоснежная рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами не скрывала, а лишь подчеркивала мускулистое тело. Мужчина был так красив, что у Байрона защемило сердце. Охлобыстин ненавидел условности вроде костюма-тройки, а Один почти готов был возненавидеть его за то, что тот заставлял его испытывать.Премьера нового фильма наделала немало шума и собрала множество людей помимо его непосредственных создателей. Актеры, режиссеры, продюсеры, спонсоры, журналисты, фотографы, критики… Незнакомые лица мелькали перед Одином, словно разноцветные стеклышки калейдоскопа. Слегка смущенный американец старался держаться в тени и ему это удавалось до того момента, пока рядом с ним не появлялся Охлобыстин, за которым неотступно следовала целая толпа репортеров в надежде на очередную экстравагантную выходку. Мужчина все время был в центре внимания и, судя по его удовлетворенному виду, ему это явно нравилось. Он мог бы затмить любого, даже Вадима, но слишком дорожил их старой, выдержавшие многие испытания дружбой, чтобы поступить как… Ну, в общем, как обычно. Так что актер вполне дружелюбно общался со всеми желающими, делился планами на будущее, представлял свою жену тем, кто еще не был с ней знаком и, между делом рекламируя новый фильм, ненавязчиво отправлял журналистов к Демчогу. Позже кто-то поинтересовался, когда начнется работа над новым сезоном сериала ?Интерны? и все трое дали короткое совместное интервью. Витавшего в облаках Одина пришлось втягивать в разговор почти насильно.?— Идем, я хочу представить тебя кое-кому,?— сказал ему после Охлобыстин. —?Тебе бы не помешали новые знакомства.Кое-кем оказались несколько молодых режиссеров. Вечно ожидающий какого-то подвоха Один было подумал, может, это неспроста? Может, старший друг хочет, чтобы он нашел новую работу и задержался в России? Но тут же оборвал себя?— размечтался! Думать надо меньше?— не будет разочарований и нервы останутся в целости.Сильнее остальных ему понравился и запомнился Тимур, режиссер из Казахстана. Он улыбался открыто, дружелюбно и чуть наивно?— в общем, с тем же выражением, что и сам Байрон, когда его ничего не тревожило, что в последнее время случалось нечасто. Парень протянул руку для приветствия. Чужая ладонь была теплой и твердой, а рукопожатие?— уверенным, но не властным. Они моментально нашли общий язык, заговорив о любимых фильмах. Усмехнувшись, довольный Охлобыстин удалился навстречу очередному журналисту. Удивительно, но Один даже не посмотрел ему вслед, как обычно. Занятый разговором с новым знакомым, он перестал замечать, как быстро бежит прежде отчего-то медлившее время, и что происходит вокруг.В помещении стало слишком душно, и американец вышел на улицу. Свежий апрельский ветер взъерошил короткие волосы и оставил холодные поцелуи на щеках. Парень передернул плечами, пожалев, что оставил пиджак в зале. На обратном пути в дверях он столкнулся с Иваном.?— Я как раз искал тебя, Дин. Не хотел уезжать, не попрощавшись.?— Уже…??— Да, много дел завтра,?— Байрон слышал сожаление в голосе друга, но даже не представлял, насколько искренним оно было. —?Но с тобой мы пересечемся, в перерыве или вечером, например.?— Обязательно,?— просиял приунывший было Один. —?Да, кстати… Ты так и не сказал, почему пригласил меня сегодня.Охлобыстин смутился.?— А это не очевидно??— Ну, я ведь не профессиональный критик. Все, что ты можешь услышать от меня, очень субъективно, а тебе этого, наверное, мало.?— Почему же, вполне достаточно,?— их голоса становились тише, словно сказанное было слишком личным для всего остального мира. —?Я хочу знать твое мнение, что в этом странного??— Тогда… Мне понравилось,?— робко заметил парень.?— Это самое главное,?— рассмеялся друг.И, вдруг посерьезнев, неожиданно даже для самого себя признался:?— Я пригласил тебя просто потому, что хотел увидеть. Хотел, чтобы ты был здесь…? …рядом со мной.??— Я очень скучал по тебе, Один,?— тихо повторил мужчина.Растерявшийся парень не нашел, что сказать на это неожиданное, но безумно приятное признание. Неожиданное, потому что здесь, вне стен аэропорта, оно выходило за рамки элементарной вежливости. Здесь оно было чуть менее обязательным и чуть более искренним. Чуть более интимным.?— Правда??— Да.Охлобыстин подвел итог необычному разговору, но, немного подумав, не выдержал и снова нарушил молчание:?— Так, хватит сантиментов! Скоро начнутся съемки?— ты вообще собирался возвращаться?Тон казался шутливым, но мужчине было совсем не до смеха. Почему-то от ответа американца стало зависеть очень многое.?— Ну…Он так и не смог решить, что делать со своей ролью в сериале ?Интерны?. Продолжать? Или отказаться? Одину уже не раз писали по поводу заключения договора на следующий сезон, так как до начала съемок оставалось все меньше времени и остальные актеры уже давно продлили свои контракты. Его электронная почта была переполнена, но он упрямо игнорировал трехзначное число напротив папки ?Входящие?, предпочитая решать любые проблемы по телефону или при личной встрече, а проблему с ?Интернами? не решать вообще. Но Ивану же об этом не скажешь! Не объяснишь, что причина его нерешительности?— он, Охлобыстин…?— Собирался в самое ближайшее время, честное слово! В Америке оставались кое-какие дела, я хотел закончить их до того, как снова ехать в Россию.?— Верю, янки,?— усмехнулся мужчина. —?Ну, мне пора. Не пропадай и держи телефон под рукой, ладно??— Конечно! —?улыбнулся Один, забыв о сравнении с собачкой на поводке и недавней обиде.На мгновение американцу показалось, что в голосе старшего друга промелькнули тревожные нотки. Будто он, как и сам Байрон, боялся, что весь сегодняшний день был сном и в действительности они все так же далеко?— за тысячи километров?— друг от друга. Нет, не может такого быть. Поддавшись непрошеному наваждению, парень шагнул к Охлобыстину, обнял его, слегка прижавшись с столь желанному, но недоступному телу, и тихо сказал:?— Я рад быть здесь.Пять минут спустя друг и его жена уехали, а Один еще долго стоял на тротуаре, пронизываемый холодным ветром с едва уловимым запахом приближающейся весны, и прокручивал в памяти слова старшего друга. В попытке согреться он сунул руки в карманы и моментально нащупал в правом бумажку с номером телефона своего нового знакомого и предложением как-нибудь встретиться?— выпить кофе, прогуляться по городу,?— нацарапанным небрежным почерком на обратной стороне белого листочка. Байрон улыбнулся. Улыбка стала еще шире, когда в ушах в очередной раз прозвучало голосом Ивана: ?…я хочу, чтобы ты был здесь…?В другом кармане завибрировал телефон, сообщая о новых письмах. Один открыл почту, нашел сообщение с нужной темой. Пробежался глазами по строчкам, заметил в прикрепленных файлах документ, еще раз улыбнулся и, вместо того, чтобы нажать на значок мусорной корзины, выбрал ?ответить?. И ответил на письмо.