- 13 - (1/1)

Вампиры, собравшиеся на вечеринку к Маарет, встретили нас цветами и шампанским, стоило только войти в просторную гостиную. Было произнесено несколько тостов за дружбу, сотрудничество, совместное освоение космоса и подписан договор об избирательном геноциде людей в обмен на неприкосновенность для оставшихся вампиров. Шутка. Дипломатия была чужда обеим сторонам, что Акаша, что Маарет с примкнувшим к ней Хайманом родились в те времена, когда все трения решали только войны и смерть. Но лично для меня сюрприз был припасен и удался на сто процентов. Нет, на двести, триста, тысячу. Потому что когда мы вошли, первый, кого я увидела, был он, Мариус, по-прежнему прекрасный и неподвластный времени, сидящий меж двух дам. Одной оказалась золотоволосая Бьянка, вскинувшая на меня удивленный взгляд. Вторая была куда древнее и напоминала более статую, чем бывшего человека. А неподалеку от них расположился Сантино. Моя улыбка была почти искренней. Ну, вот и свиделись. - Ты не представляешь, зайка, как я рад тебя видеть, - громко сказала я, сбив начало речи Акаши. Мариус вздрогнул. Напрасно. Смотрела я исключительно на Сантино. Лестат дернул меня за руку, призывая молчать. Акаша недовольно поморщилась, так что я поняла, что стоит опустить длинную речь и вообще поторопиться, пока жива.- Я представлял нашу встречу тысячи раз, - с той же улыбкой продолжила я, вывернувшись из цепких пальцев Лестата. - Замолчи, - соизволила разомкнуть губы Акаша, по счастью, сверля взглядом не меня, а Маарет. У всех у нас имеются старые добрые враги.- Ты же величайшая королева, - польстила я женщине, - не будь мелочной. У тебя планов громадье, а у меня только один. Ты ждала столько тысячелетий, царица, что тебе стоит подождать пять минуточек? Лестат, а ты чего молчишь? Ты обещал, помнишь?- Акаша, я очень тебя прошу, - сдавленно прозвучал голос нашего принца. - Что происходит? – египтянка нахмурилась, оторвавшись от гляделок с Маарет. Плохо дело, утекали даже не минуты – секунды.- Короче, Сантино, привет тебе от Алессандры и Альфредо. Они очень весело горели, - протараторила я. – Вот только, полагаю, им в Пекле скучновато без тебя. Присоединяйся, что ли?Я улыбнулась еще лучезарней и выплеснула на начавшего вставать вампира всю накопленную ярость. До дна. Вампиры кинулись врассыпную от заметавшегося по комнате факела. Я не Акаша, я не могла сжечь его сразу.- Что ты творишь? – слабым голосом сказал Луи. Ему было дурно. – Лестат, что это за…Луи едва не рванул на помощь корчащемуся в пламени Сантино, но Лестат его удержал.- Все нормально, Луи, - пробормотал не менее бледный, чем наша чувствительная ?принцесса?, Лестат, кидая отчаянные взгляды на невозмутимо созерцавшую агонию Сантино Акашу.- Нормально?! – Луи явно не верил своим ушам. – Этот псих, этот чертов пироман…- Нормально, - с нажимом повторил Лестат. А потом посмотрел на корчи Сантино и подбавил огонька. Недаром от него несло силой Акаши, думаю, они не только в облаках летали. - В расчете, - бросил мне Лестат.- Засчитано, - кивнула я, глядя на обуглившиеся кости и кучу пепла. – Приятно иметь дело с джентльменом.На подгибающихся ногах я доковыляла до первого попавшегося стула и осела на него, как куль с мукой. Чем бы ни окончилась эта ночь, для меня уже все было кончено. Я закрыла глаза и удовлетворенно вздохнула. Тьма сомкнулась вокруг меня, как морская вода, не давая выплыть, удержаться за мысль или открыть глаза. Я не чувствовала своего тела, меня вообще будто не было. Притихший было гул в ушах нарастал с возрастающей силой. Я тонула и не могла всплыть, но парадоксальным образом меня это совсем не волновало. Меня вообще ничего не волновало, все страхи, тревоги, мысли, – все это казалось таким далеким, как огни на чужом берегу. Может быть, это была смерть, от которой я несколько раз сбегала в этом хилом теле. И вот мы, наконец, встретились. Я больше не могла сопротивляться и позволила темноте поглотить меня.Во всех волшебных историях самое скверное, что может случиться с колдуном, это потерять дар магии, лишиться возможности колдовать. Чтобы этого избежать, герои рискуют жизнью, и кому-то везет, а кто-то теряет магию вместе с жизнью. Мне повезло. Не в том смысле, конечно, что я очнулась прокачанной колдуньей. В моем случае везением было в принципе очнуться в том же теле. Меня посчитали трупом, и потому оставили в покое. Нет, это прямо анекдот какой-то в том значении, которое было в ходу в столь любезном нашим с Лестатом сердцам восемнадцатом веке. Судите сами. Сразу после моего зажигательного выступления начался конфликт между Акашей и прочими вампирами. Акаша толкнула свою программу и закономерно не получила в ответ признания и восхищения. Обидевшись, она пригрозила сжечь всех и заделать себе на пару с Лестатом новых ?детей?. Лестат заявил протест, мол, без живого и благополучного Луи под боком он не намерен ни с кем делать птенцов, даже с Акашей. И если она тронет Луи, то он, Лестат, сам себя сожжет изнутри, пользуясь силой крови, каковой Акаша с ним щедро поделилась. Ну, традиционные жалобы Акаши на весь вероломный мужской род и непорядочность Лестата в частности можно промотать, хотя, по показаниям очевидцев, лаялись они достаточно долго. Лестат отбрехивался, что ничего конкретного даме не обещал, а если что-то напел в песнях про поклонение царице, так это художественная выдумка. И вообще, после эпичного прокола с ?сестренкой Амандой? ему тошно смотреть как на женщин, так и на мужчин, поскольку все они в равной степени шельмы, прохвосты и свиньи (Луи, разумеется, не в счет). Акаше крайне не понравилась идея быть причисленной к свиньям, и она принялась горячо доказывать избраннику, что как раз она способна построить новый мир и воспитать новых людей, честных, почитающих новых темных богов, и предложила Лестату стать вторым таким богом. Первым, вернее, первой и главной она видела себя.Тут встрял Хайман с темой, мол, богами вампиры уже себя объявляли, и к чему их с Акашей и Маарет это привело. Акаша, среагировав на имя Маарет, мигом переключилась на старые дрязги и принялась что-то вещать про сестер-ведьм, с которыми при жизни крупно поссорилась. Маарет вознегодовала, что едва ли не вечность ей нет покоя из-за вздорной бабы, и когда же это все только кончится. Разговор плавно перетек на Хаймана, который якобы изменил Акаше то ли с, то ли из-за Маарет. Хайман заявил, что на тот момент царица была благопристойной замужней дамой, так что он не изменил а, напротив, решил встать на стезю добродетели, прервав преступную связь с повелительницей и переметнувшись к свободной барышне, пардон, аж к двум свободным барышням сразу. Но такие уж стояли времена. Санту-Барбару можно было продолжать еще с тысячелетие, но тут явилась вторая барышня, сестра Маарет, Мекаре, и снесла Акаше чересчур высоко вознесшуюся голову. Вот так, своими собственными руками, взяла и оторвала. А потом на пару с Маарет ритуально сожрала сердце и мозг поверженного врага. Луи все-таки хлопнулся в обморок. Лестата хотели под шумок зашупить, но он напомнил, кто теперь главный носитель дара огня, и если его с Луи кто-то хоть пальцем тронет, то всех ретивых постигнет участь Сантино.Тут высокое собрание вспомнило обо мне, но я лежала неподвижная, бездыханная, без признаков мозговой активности и реакции на кровь (это проверили в первую очередь). Маарет при поддержке Хаймана вынесла вердикт, что Амадео погиб из-за собственной безрассудности, исчерпав все силы для мести. Но она ошиблась. Я отлично понимала, что делала, и предполагала, что это может оказаться последним свершением в моей вампирской жизни.Однако со вторым выводом мы поторопились обе. Люди говорят, не видел труп, не спеши хоронить. А если труп в наличии таки имеется, то пока сам прах по ветру не развеял, не обольщайся. Это может оказаться еще вполне бойкий, активный труп. Хотя у меня были все шансы все-таки не пережить эту ночь: шустрая Маарет, за несколько тысячелетий научившаяся везде чуять подвох, предложила вынести мое тело наружу перед рассветом вместе с останками Акаши и предоставить солнцу сделать свое дело. Тут даже у Лестата возражений не нашлось. В самом деле, не бальзамировать же меня. Так что клыкастое сообщество согласилось с Маарет, а некоторые (не будем показывать пальцем, кто, хотя это был Мариус) даже изъявили трогательное желание чмокнуть меня напоследок в лоб. Бьянка тоже меня поцеловала, а потом заплакала и принялась причитать, каким милым мальчиком я некогда был. Лестат повздыхал и окончательно сменил гнев на милость, заявив, что если бы он только мог представить, что месть Сантино закончится настолько плачевно для меня, то он бы сразу сам сжег мерзавца. Опрометчивое заявление для того, кого часом ранее присутствующие желали видеть в состоянии, подобном моему. Луи сказал, что хотя временами я его пугал, в сущности, если закрыть глаза на мою тягу к переодеванию и поджогам, я был ему не худшим, если не единственным другом (кроме Лестата). Он добавил, что ему будет меня не хватать. Рыдающая навзрыд Джессика вообще обвинила всех наших общих знакомых, что никто не любил ?покойного?, а она за все время нашего знакомства была человеком и просто не могла понять всю глубину моей боли и одиночества. ?Тете Маарет? она бросила в лицо, что не намерена оставаться с теми, кто пальцем не шевельнул, чтобы спасти ее несчастного друга.Остальные загомонили в том смысле, что я сам виноват, их хата с краю, и чего бы Джесс не помириться с прародительницей своей семьи, раз уж опасность в виде Акаши благополучно миновала. Джесс с пылом нерассуждающей молодости заявила, что ей поперек горла их праздник, пусть упиваются весельем, а она уходит. И пусть солнце спалит ее, потому что никакого укрытия у нее нет, а единственный друг, который всегда помогал и поддерживал, умер.Луи напомнил, что он также имеет некоторое отношение к становлению Джессики как вампира, поэтому должен позаботиться о ее сохранности. Лестат пообещал помочь ему присмотреть за Джесс, на том они втроем и отбыли.Пока Миль и Хайман удерживали недовольную таким поворотом Маарет от того, чтобы немедленно вернуть Джессику обратно, а прочие в равной степени осуждали ?молодняк? и сочувствовали хозяйке, Мариус тихо, с должным градусом скорби сообщил, что дальше он, пожалуй, сам позаботиться о своем, я цитирую, бедном падшем создании, прихватил мою тушку и был таков. …Мозг плавился, будто пламенем объятый, однако меня это вполне устраивало. Бред? Допустим, он, мой приятель старый. Но также это означало, что я болела. А пока кто-то болеет, он еще существует. Пока ты ловишь глюки, с тобой не покончено. Ты всего лишь в большой перезагрузке. Но что же со мной случилось? Я валяюсь на удобной кровати, а Мариус ласково уговаривает меня посмотреть на него и сделать глоток. Мариус?! Бинго! Я вспомнила. Холерный граф Гарлик меня ранил, а поскольку пенициллина и прочих гарантирующих выживание средств еще не изобрели, я умираю. Печально. Или нет? Кажется, я вижу город, и он горит. Нет, это горит огромный костер, и его зарево заслоняет город. Вот теперь я все точно поняла: если я выживу в Венеции, под Римом меня приговорят к сожжению. Нет уж, дудки, умирать приятней в комфортных условиях под вздохи: ?На кого ты нас покидаешь?? - Амадео, ты должен вернуться, - сказал Мариус. Ему-то хорошо, он будущее не прозрел. Вернуться к огоньку, ха-ха. Мы с друзьями соберемся у огромного костра; это пламя, словно солнце, будет греть нас до утра. Но едва ли в программе песни под гитару, тисканье под сосной и совместная кормежка комаров.- Тебе надо уехать, и как можно скорее, - попыталась прохрипеть я, надеясь, что он разберет слова. - Выпей, - в мою глотку снова что-то льется, а у меня нет сил выплюнуть это обратно. Вот интересно, мы с Мариусом плоховато друг друга понимали только из-за того, что оба скрытничали, или это все-таки пресловутая разность менталитетов? Пока я раздумывала, глоток получился как бы сам собой. Потом другой, третий, четвертый. Далее на ум пришло, что будущее не умел прозревать не один Мариус, я также никогда не могла похвастаться даром Кассандры, следовательно, костры под Римом отгорели в прошлом. Но тогда и Мариус должен был остаться в прошлом, даже еще до костров. А он рядом, в настоящем, и снова уговаривает выпить. Загадка!Я выпила уже ради интереса, чтобы разобраться в происходящем, и процесс пошел. Хотелось бы сказать, что я, как диснеевская принцесса, резво проморгалась, потянулась, вскочила с кровати и запрыгала козой под песню о силе поцелуев, но увы. Я провалялась заготовкой под Буратино почти месяц, периодически скатываясь в бред, а потом выплывая в реальность и каждый раз заново удивляясь, что вижу рядом Мариуса. Наконец, психике надоели эти качели, сознание подтянулось, и я, открыв глаза в очередной раз, поняла, что ощущаю себя хотя и дико слабой, но в более-менее трезвом уме, а Мариус действительно рядом. - С возвращением, - сказал Мариус, будто это я на пять веков как сквозь землю провалилась, а потом взяла да вылезла в подлунный мир. С другой стороны, он опять меня спас. Да, дилемма.- Ты, когда в следующий раз будешь эффектно исчезать в пламени, хоть намекни заранее, что у тебя в предках были гребаные факиры. Второй такой психотравмы я не переживу. Я и этой бы не пережил, если бы не возненавидел Сантино настолько, что твердо решил отомстить, - проскрежетала я.- Прости, - раскаяние, вроде, было непритворным. – Я не должен был верить, что ты погиб или сам вышел на солнце. Сантино рассказал, что на тебя могла повлиять Алессандра с ее суицидальными идеями.- Ах, Алессандра? – я изобразила злодейский смешок. – Никаких суицидальных идей она не высказывала, по крайней мере, при мне. Эта ужасная женщина мечтала меня перевоспитать, постоянно напоминала, что я неразумное дитя, и без ее руководства не научусь ?правильно? страдать и служить богу. Чуть с ума не сошел, вот правда. А потом подумал: стоп, а что думают насчет эдакого ?служения? в инквизиции? И сжег чертовку дотла, как и Альфредо. Тот оказался проворнее дамы, пришлось добивать вручную. - Мое бедное создание, - вздохнул Мариус и потянулся ко мне.- Уже нет. Бедным я был, когда они сажали меня в клетку и морили голодом, когда заставляли смотреть, как убивают детей, когда заставили меня убить Рикардо. А потом я был всего лишь несчастным, ну да кто из живущих долго может похвастаться непреходящим счастьем? Ты вот был все это время счастлив?- Нет, - Мариус покачал головой. - То-то и оно. Ладно, давай обнимемся, пока кто-нибудь снова не пришел. Сейчас я в смешанных чувствах, но потом буду локти кусать, что упустил такой шанс напоследок, - я уткнулась в него.- О чем ты, Амадео? У тебя снова видения? – Мариус поднял мою голову и с беспокойством заглянул в глаза.- Какие видения? – я сначала не поняла, о чем он.- Твои пугающие видения, которые тебя всегда сопровождали.- Ах, эти… Они давно ушли, реальность оказалась куда суровее, так что они не пережили плена. Нет, это логика. Я подставился с публичным сожжением Сантино. После огненного смерча Акаши едва ли старейшие мне это спустят с рук. А я так мечтал хотя бы еще раз тебя обнять. Я закрыла глаза и прижалась к Мариусу. Ну, называйте это рефлексом, импринтингом, созависимостью, чем угодно, не могла я его ненавидеть. Наоборот, впервые за много лет мне было хорошо и спокойно, и если бы я умерла прямо сейчас… Благо Мариус не дал мне додумать глупую мысль.- Эти две леди, - судя по тону, Мариус ?этих леди? за леди вовсе не держал, - ничего тебе не сделают, как и прочие. Они уничтожили праматерь, но не заместили ее в полном смысле, чтобы получить шаткое основание кого-то судить или кем-то править. Одна из них вообще сумасшедшая, сожги перед ней хоть десяток сектантов, едва ли она обратит внимание.- Но Маарет, она достаточно амбициозна, - начала я.- И достаточно, надеюсь, для ее же собственного блага, сообразительна, чтобы не акцентировать внимание на этом инциденте. - Почему, мастер? – я не могла так легко отступиться. - Потому что у меня не было в предках факиров, только патриции, - мягко улыбнулся Мариус. – Оставалось полагаться на кровь Акаши и Энкила, и то с Энкилом я ошибся. Как думаешь, Амадео, сколько вампиров восстановилось после сожжения палаццо? Пролежав день в развалинах, на следующую ночь открыл глаза только я один, хотя ?открыть? и звучало тогда чересчур оптимистично. А мне удалось приманить Бьянку, обратить и, используя тех, кого она для меня приводила, снова встать на ноги. А сколько выжило бы на твоем месте сейчас? Максимум пятеро, включая меня и невменяемую сестру Маарет. Итого двое из значимых фигур, причем Хайман собирался удалиться от активных дел. Так что незачем переживать из-за Сантино больше, чем тебе уже довелось. Он получил то, что посеял сам. Я слабо улыбнулась. Хорошо, поблизости не пробегал Луи, вот бы он присел на уши со своими идеями о справедливом воздаянии. Но дело, как всегда, было отнюдь не в справедливости, а в возможностях. Я сделала то, что хотела. Теперь можно было расслабиться.