Часть 4 (1/1)

Тепло было повсюду.Оно окружило ее. Окутало. Оно так беспощадно вторглось в нее, что теперь должно было выйти из ее пор, добавив силы к тому теплу, в котором она уже была, словно в ловушке. За исключением того, что у нее совсем не было пор. У нее не было ни кожи, ни плоти, ни костей; не здесь, не в этом подвешенном пространстве, в этот неподвластный момент времени.Оливия была без тела.Она была без тела, и все же ощущения были определенно настоящие и эфирные, и она ничего не могла с этим сделать, кроме как ощущать. Здесь ее разум был в покое, не было никаких забот, никаких вопросов, никаких мыслей… вообще.Она мечтала о нем.Она мечтала о нем и в данный момент не обращала внимания ни на что вокруг. Мечта. Сейчас она была полностью его. Недвусмысленно реагируя на его призрачное прикосновение так сильно, что это было почти жутко. Это было так, словно он отметил ее. Возможно, в другой жизни это было так, что даже в этом неосязаемом месте что-то в ней признало его и жаждало его.Он не был ни здесь и ни там, прекрасным призраком, и все же она полностью чувствовала его.Всякий раз, когда она сосредотачивалась на ощущении его, то это было мимолетное мгновение, которое внезапно приобрело смысл. Она почувствовала, как его горячая кожа парит над ней. Он был теплом, охватывающим ее, и то, как он двигался по ней, растворяло каждую ее клеточку.Оливия…Ее собственное имя ласкало ее слух мягким шепотом, когда его руки ласкали ее кожу, и тепло на мгновение проникало глубже, прежде чем снова разлиться и потерять плотность. Ее плоть превратилась в вату, и сияние его глаз рассеялось, подкрашивая яркий свет вокруг нее. Она была не против ждать того момента, когда снова сможет почувствовать его под ладонями, довольствуясь тем, что он просто беззвучно уходит в туман.Пока туман внезапно не испарился, и весь жар снова собрался под ее кожей.Новое ощущение рук, путешествовавших по ее изгибам, было таким призрачным. Это… это не было отголоском воспоминаний, которые она когда-то, где-то и как-то пережила. Это было новое, свежее и настоящее, отпечатавшееся в ее памяти, которая всегда была невероятно талантливой в запоминании каждой детали.Числа или ощущения?— она не делала различий, сохраняя все. И это было у нее, и прямо сейчас она принимала все это, придавая осязаемость телу, скользящему по ней, и матрасу под ней. Не в силах противостоять этому множеству сигналов, подавляющих ее нервы, она пульсировала под этим теплым телом и мягким бельем, трущимся о ее кожу, а пальцы сжимали простыни, проходящие между ее ног. Следующим ощущением стал особый запах, мускусный, сладкий, женственный, а также шелковистое чувство волос, скользящих по ее груди и вызывающих мгновенный отклик всего ее существа. Следующее, что она осознала?— это затвердевший сосок, захваченный между двумя влажными губами, а затем мучительно дразнимый опытным языком.Тело Оливии выгнулось, и она застонала, не сдерживаясь.Оливия…Но когда она открыла глаза, ее голова была все еще отклонена назад в восхитительном порыве, который только что пробежал по ее телу, а взгляд был захвачен знакомым цветом.Синим.Он вернулся, каждая черта его лица была более отчетливой, чем прежде, несмотря на то, что она смотрела на него вверх ногами. Она инстинктивно разжала кулаки, отпуская простыни под собой и поднимая руки, протягивая их к нему, пока пальцы не коснулись его, чувствуя его, и ее сердце сжалось в груди. Его имя все еще было загадкой, и все же, она почти могла ощутить его на своем языке; она знала это, знала его.Она без колебаний притянула его лицо к себе, пытаясь почувствовать хотя бы вкус его губ, если уж не могла узнать его имя. Она сильно потянула его в однобокий поцелуй с такой силой, что их зубы столкнулись. Ей было все равно, когда ее ногти сильно впились ему в шею и кожу головы, когда она подключила язык.Она хорошо осознавала, что другой язык все еще скользил по ее груди, и обжигающий рот никуда не делся, привлекая ее внимание своим необузданным напором.Каким-то образом поцелуи разбегались по ее коже, опускаясь куда-то вниз, вниз, вниз по животу, а затем дальше, становясь более реальными, чем губы, которые она целовала. И когда этот язык атаковал ее самое чувствительное место, там, где встречались ее ноги, она стала одержимой. Одна из ее рук мгновенно отпустила затылок мужчины, чтобы погрузиться в пламя, сжимая эти яркие волосы в смертельную хватку, как будто от этого зависела ее жизнь, она задрожала и выгнулась, а ее стоны поглотили губы призрака.Тепло было абсолютным и безжалостным, слишком подавляющим, разрушающим каждую частичку ее сознания, в этом сне, поднимая ее выше, выше, выше…Телефон Оливии громко зазвонил на тумбочке, раздражающе вибрируя и резко прерывая ее сон. В течение нескольких очень туманных секунд она просто лежала, ее тело было напряжено и неподвижно, если не считать неровных подъемов и падений груди, когда она пыталась отдышаться, ее разум все еще путался в остатках сна. Когда через мгновение она начала двигаться, то поняла, что ее разум был не единственным, кто запутался: ноги самыми странными способом были спутаны простынями. Чрезмерная чувствительность кожи слишком хорошо напоминала ей реальность, оставив ее возбужденной и неудовлетворенной.Снова.Тот факт, что она мечтала о своем таинственном мужчине, сам по себе не был чем-то новым: с момента создания моста он вторгался в ее разум столько раз, что она просто не могла сосчитать. Однако было очень неприятно то, как это происходило: от довольно невинных видений до полномасштабных фантазий. Не нужно быть гением, чтобы понять, что именно вызвало такие изменения или на что именно довольно громко намекало ее подсознание, особенно когда оно пригласило еще кое-кого на эту вечеринку.Прошел почти месяц с ее последней поездки туда и той ночи… безумия с ее двойником.Конечно, она сделала все, что могла, чтобы заставить себя забыть о том, что произошло. Но, как ни старалась, ее разум был наиболее уязвим ночью, и она не могла удержать рыжеволосую женщину от присутствия во снах… и хуже всего было то, что Оливия очень редко протестовала, когда это происходило. Ее тело тосковало по тому, что произошло несколько недель назад.Она как будто наказывала себя за то стремление, которого не должна была испытывать, эти сны систематически останавливались, прежде чем она могла найти какое-нибудь облегчение.Некоторые, возможно, могли позаботиться о такой проблеме самостоятельно?— в конце концов, она была взрослой женщиной и знала, как делаются эти вещи. Было бы так легко уступить, например, в душе, где она всегда оказывалась после таких снов, ее руки повторяли те же самые движения, что и те, другие, совершенно, похоже. Они так умело зажигали в ней огонь, который все еще отказывался гореть. Вместо этого, казалось, он только набирал силу с каждым днем и с каждой беспокойной ночью.Но именно поэтому Оливия никогда не сдавалась. Она отказывалась идти на поводу у извращенного желания снова взять верх над ней. Излишне говорить, что она становилась очень напряженной. Наконец, вспомнив, что именно помешало ее сну так красиво развернуться, она схватила телефон и не удивилась, когда нашла текстовое сообщение от Бройлза.?Пожалуйста, позвони как можно скорее. Новая разработка по делу Эдерсона?.Тяжело вздохнув, она сразу же набрала его номер, хотя знала, это не могло быть новое убийство, он бы позвонил лично. Пока она ждала, когда он поднимет трубку, рассеянно провела рукой по потному лбу, жаждущему душа.Бройлс даже не поздоровался.—?Как ты знаешь, файлы, предоставленные нам с другой стороны, по-прежнему обрабатываются. Как оказалось, мы только что выяснили, что у них был похожий случай менее двух лет назад.—?Это значит, что нам нужно снова пойти туда? —?спросила она очень профессионально, хотя сейчас была кем угодно, но не профессионалом.В данный момент идея совершить туда поездку была менее чем привлекательной, и дело было не в четырех часах езды до Нью-Йорка.—?В этом нет необходимости. Я поговорил со своим коллегой, а так как мы помогли им в прошлом месяце, он согласился отправить своего агента, который работал над делом.—?Того, кто работал над этим делом? —?спросила Оливия, сильно прижимая руку к своему глазу. Она действительно надеялась, что он произнесет имя Линкольна Ли, но уже знала, каким будет его ответ.—?Твоя копия,?— раздраженно ответил Бройлз. С самого начала этого ?сотрудничества? он знал, что у двух Данэм были очень сложные и трудные отношения, вспоминая, как все это началось?— жизнь Оливии была украдена другой женщиной, между прочим. Однако он не был проинформирован о последних событиях между ними.—?Послушай, я знаю, как ты относишься к работе с ней, но ее знания могут помочь нам раскрыть дело.—?Это… отлично,?— сквозь зубы произнесла Оливия, пытаясь не обращать внимания на то, что ее сердце уже билось быстрее, когда она просто подумала, что в ближайшее время им придется столкнуться, заставляя ее чувствовать странную смесь трепета и ожидания.?Я смогу вытерпеть ее в течение дня?.Возникла пауза. Короткая, но определенно говорящая: ?Все было уже решено, и она может остаться на время рассмотрения дела, насколько это потребуется?.Оливия снова открыла глаза, рука упала на матрас.—?Я думал, что у нас низкий бюджет,?— сказала она, больше похожая на сварливого ребенка, чем на агента ФБР. —?Мы с Линкольном разберемся с этим, сэр. Я ценю их помощь, но нам не нужны их агенты.—?Оливия,?— почти сурово проговорил Бройлз. —?Твой двойник раскрыла это дело. У нее есть информация, которая вам, несомненно, нужна. Если вы двое будете работать вместе, это может занять всего пару дней. И поскольку ты так беспокоишься о нашем бюджете, то будешь рада узнать, что она остановится у тебя. А если люди спросят, вы всегда можете сказать, что она твоя сестра-близнец, это помешает им задавать слишком много вопросов.Сестра-близнец.Даже несмотря на то, что сон, в общем-то, исчез, слишком многое осталось в голове у Оливии, и ее тело все еще проявляло очевидные и почти болезненные признаки напряжения и неудовлетворенности. Кем бы они ни были: сестрами-близнецами или еще кем-то, она надеялась, что эта женщина не сделает все только сложнее.***Как оказалось, с Лив все пошло неожиданно легко.Попытки действовать на нервы Оливии, казалось, были только в ее голове. Для того, чтобы Лив смогла отвлечь Оливию каким-нибудь неуместным взглядом, ей для начала пришлось бы взглянуть на нее, а она похоже решила больше этого не делать. Дело было не в том, что она чувствовала себя не комфортно рядом с Оливией или чувствовала себя несколько неловко по поводу того, что произошло между ними при их последней встрече, похоже, такая неловкость казалась совершенно чуждой для Лив.Ее поведение было намного хуже.Оливии показалось, что ее двойник теперь решила просто игнорировать ее. И казалось бы, она с облегчением должна была радоваться этому.Но, к сожалению, Оливия не радовалась.Вообще.Лив вошла в лабораторию в ранний час, прокладывая себе путь, как будто она владела этим местом; Оливия стояла прямо, словно какой-то столб, рубашка и куртка застегнуты до упора, волосы закручены в тугой бублик. Когда она одевалась после звонка Бройлза, то сказала себе, что чем строже она будет выглядеть, тем менее вероятно, что ее двойник будет смотреть на нее так, как делала это много раз в прошлом, и не оставит каких-нибудь остроумных комментариев.В основном, она просто хотела скрыть каждый дюйм своего тела под слоями и слоями плотной одежды, надеясь, что это положит конец постоянному бурлению крови внутри нее, и опасаясь, что одного взгляда Лив на нее будет достаточно, чтобы догадаться, насколько незабываемой для нее была та ночь.Но когда настал момент, Лив появилась, словно пылающий ангел, она просто взглянула на Оливию и вежливо кивнула, почти равнодушно. Она пошла прямо к Линкольну, блестяще улыбнувшись ему и весело поздоровавшись, отчего он несколько секунд смущенно заикался, не говоря уже о том, как он стал поправлять свои очки.Неоднократно.В конце дня этот жест стал почти дерганым, особенно когда Специальный агент Оливия Данэм, по-видимому, решила, что при любом удобном случае должна вторгаться в его личное пространство, все время делая вид, что другой, более недовольной Оливии Данэм, даже нет в комнате, если их исследования не заставляли их взаимодействовать в устной форме.Вдобавок к флирту с Линкольном, неприятным?— другого слова не скажешь для того, что она делала,?— кажется, Лив решила найти благосклонность у Уолтера, несмотря на то, что старик сумел казаться не очень довольным так же, как Оливия, в отношении рыжеволосой женщины.Если бы их рабочий день был наполнен действиями и захватывающими зацепками, возможно, она бы не была так обеспокоена всем этим. Но, к сожалению, в ФБР не всегда погони и стрельба, как это изображают в кино. Научные исследования и документы были основной его частью, а так как они должны были сравнить оба своих дела и попытаться найти прорыв, они провели большую часть дня запертыми в лаборатории, перебирая кипы документов.Оливия пыталась подражать ее поведению. В конце концов, она же сказала ей в прошлом месяце, в том гостиничном номере, что они должны действовать так, как будто ничего не произошло. Она просто никак не ожидала, что Лив окажется такой хорошей актрисой. Оглядываясь назад, она не должна была так удивляться: в прошлом Лив доказала, что может хорошо притворяться. Но по причинам, которые она не могла объяснить, Оливия была недовольна, наблюдая, как другая женщина дразнит Уолтера своими улыбками и сладостями, или замечать, как она смеется над глупыми шутками Линкольна.Однако день становился темнее, как и настроение каждого. Оливия давно уединилась в своем кабинете, но она слышала, как замечания Уолтера становились все более и более неприятными. В свою очередь, частый смех Лив начал угасать, и к тому времени, когда мигрень начала оседать в затылке Оливии, давая ей понять, что она более чем готова вернуться домой, было ясно, что вся команда была рада завершению этого дня.Поездка обратно к Оливии была долгой и тихой, такая тишина была совсем неудобной. Каждый раз, когда она осмеливалась взглянуть в ее сторону, Лив упорно смотрела в окно, отвернув лицо. Не имея абсолютно никакого представления о том, что можно сказать, и не в настроении попробовать, Оливия наконец приняла тот факт, что это принудительное ?сотрудничество? будет адом, и ей просто нужно пережить его.Единственные слова, которыми они обменялись в тот вечер, по приезду в ее квартиру:—?Я бы провела тебе экскурсию по этому месту, но уверена, что ты помнишь, где все.Оливия, так же, как и Лив, была уставшей и угрюмой, нуждаясь в отдыхе, а судя по невообразимому взгляду, это замечание сработало.—?Я бы удивилась, если бы ты спонтанно решила все переделать и сделать это место лучше.—?Ты спишь на диване. Надеюсь, ты помнишь, где простыни?—?Конечно, рядом с твоим запасом виски. Я справлюсь сама.—?Я уверена, что справишься.И это было все по этому поводу.***Оливия не могла заснуть. И это нисколько не удивило ее.Хотя, по сути, день был однообразным, она чувствовала себя больше, чем немного огорченной. Было неловко осознавать, что последние несколько недель своей жизни она провела с противоречивыми мыслями о ком-то, кто, по-видимому, сумел успешно двигаться дальше. А почему бы ей не двигаться дальше? В тот вечер в своем гостиничном номере, Оливия сразу же узнала, что была не более, чем вызовом для Лив?— смелой женщины, искавшей острых ощущений.Оливия была недостижимой целью?— хотя, оглядываясь назад, можно было ясно увидеть, насколько легко достижимой она оказалась.И все было так иронично и предсказуемо. Было глупо беспокоиться о настойчивости двойника, Оливия пыталась убедить себя, что больше никогда не уступит, но, как выяснилось, она была одержима тем, что ее вообще не преследовали.Метания и перевороты в постели, которая в последнее время стала свидетелем слишком многих ее фантазий, в то время, когда объект ее внутренних сражений лежала в соседней комнате, нисколько не помогали. Закончив принимать душ, Оливия отступила назад в своей спальне, оставив французские двери немного приоткрытыми, с единственной целью?— прислушиваться к тому, что делала Лив. Так она знала, что Лив приняла душ?— очевидно, помня, где все лежало. Раздраженное открытие и закрытие шкафов и холодильника также означало, что она пыталась найти какую-то подходящую еду. В конце концов, она успокоилась, и все было тихо в течение нескольких часов. Оливия не могла наверняка знать, что Лив спит, но если бы она не спала, она бы передвигалась?— эта женщина просто не могла оставаться на месте.Глаза Оливии продолжали возвращаться к будильнику, наблюдая, как медленно меняются цифры, минута за минутой, часы за часами. Они приближались к 2-м, когда самый странный звук пронзил тишину, охватившую всю ее квартиру. Это был звук громкого, хриплого и почти панического втягивания воздуха, мгновенно сопровождаемого еще более громким и определенно рваным дыханием.Оливия напряглась, сидя на середине своей кровати, сосредоточившись на этих звуках; казалось очевидным, что Лив внезапно проснулась от дурного сна. Сказать, что Оливия была обеспокоена, было бы небольшим преувеличением, но сейчас она совершенно определенно была заинтригована.Казалось, Лив довольно быстро взяла себя в руки, поскольку тишина наступила, на удивление, быстро. Либо это, либо она очень хорошо справлялась с тем, чтобы скрыть свои страдания. И действительно?— прошло меньше двух минут, когда до комнаты Оливии дошло больше шума: Лив снова двигалась по кухне, и вскоре очень слабый свет проник в промежуток между ее дверями.Оливия знала, что должна позволить ей побыть там. Она знала, что если бы Лив была расстроена так же, как месяц назад, она бы не хотела чтобы кто-нибудь видел ее такой, и меньше всего?— человека, которого она игнорировала весь день. Именно поэтому Оливия откинула свои покрывала и выскользнула из комнаты почти тридцать секунд спустя.Лив была все еще на кухне, стояла у кухонной стойки в своей светлой пижаме, в тусклом свете ее волосы рассыпались темной массой на спине. Судя по тому, что могла видеть Оливия, она действительно вспомнила, где найти ее виски. Она уставилась на ее спину, хмурясь в недоумении, потому что знала: несмотря на все ее заявления о ненависти к алкоголю, Лив могла пить и напиваться так же, как и все остальные, но она также знала, что в ее случае это была какая-то крайняя мера.—?Что делаешь? —?спросила ее Оливия, может быть, немного холоднее, чем собиралась, но она точно не могла ей помочь, особенно когда она игнорировала ее весь день.Лив закончила наливать свой напиток, с лязгом поставив бутылку обратно на стойку, даже не потрудившись обернуться, чтобы посмотреть на нее, и ответила:—?А на что это похоже, как ты думаешь?Даже несмотря на то, что ее тон определенно соответствовал раздражению, у него также была странная интонация, которую Оливия сразу же узнала, но захотела отказаться от этой мысли, поскольку это было почти нелепо. Тем не менее, она обнаружила, что идет дальше на кухню, чтобы попытаться лучше взглянуть на нее.Чувствуя, что она подходит ближе необходимого, Лив быстро поднесла руку к своему лицу и взмахнула ею.—?Ты что… плачешь? —?Оливия была искренне потрясена. Вопрос был бессмысленным, поскольку это было и так понятно, и, похоже, с тех самых пор, когда проснулась.Может быть, ей не стоило так удивляться; в конце концов, Лив призналась, что в прошлом месяце тоже плакала перед тем, как сильно напилась. Но слышать об этом и видеть давно высохшие следы слез, очень отличалось от того, что она увидела сейчас. Ответ Лив был безжалостной усмешкой. Она поднесла стакан к губам, сделала большой глоток и скривилась от отвращения, когда жидкость спускалась ей в горло, ее влажные щеки сверкали в мягком свете, который она включила через стойку. Расслабив лицо или, по крайней мере, попытавшись, она снова заговорила, держа глаза закрытыми, и на этот раз ее голос был бесспорно ледяным:—?Просто отвали.Сказать, что Оливия восприняла это хорошо, было большим преуменьшением.То небольшое беспокойство и неизбежное сочувствие, которое она испытывала к переживаниям своего двойника, мгновенно разрушилось, растворившись в кислоте, сжигающей основание горла, когда ее охватило возмущение. Она знала, что противостоять ей, когда она находится в таком уязвимом и нехарактерном состоянии, было бы неразумно. Женщинам Данэм не нравилось, когда их ловили в моменты слабости, и они знали, как кусаться. Понимание того, откуда пришло это замечание, не оправдало его, однако именно поэтому Оливия подошла ближе к стойке, почти осмеливаясь посмотреть на нее. Руки Лив плотно скрестились перед грудью в оборонительной и сердитой позе.—?Ты издеваешься надо мной? —?сказала она, даже не пытаясь скрыть свое раздражение. —?Ты серьезно говоришь мне свалить из моей собственной кухни?Лив сделала такое лицо, словно ей очень скучно, а когда наконец открыла глаза, чтобы встретить ее взгляд, то посмотрела с такой усталостью.—?Конечно, нет,?— мягко сказала она, говоря почти искренне, если бы тон ее голоса не был абсолютно презрительным. —?Я бы не посмела обидеть тебя таким образом, не в твоей собственной кухне. Твоя кухня?— твои правила.Как и следовало ожидать, гнев Оливии поднялся выше на ступеньку. Она с яростью пристально взглянула на нее, стоя лицом к лицу, они хмуро смотрели друг на друга.—?Издеваешься? —?Оливия сердито посмотрела на нее. —?Значит, ты решила, что до конца этого дела должна вести себя, как сука?Мрачно усмехнувшись, Лив слегка покачала головой, быстро кусая губу, и снова оценивающе взглянула на нее с мерзкой улыбкой на губах.—?Если бы я не знала тебя так хорошо, то бы сказала, что ты расстроена, потому что сегодня я не обращала на тебя достаточно внимания. Это было бы очень лицемерно с твоей стороны, учитывая, что именно ТЫ так настаивала на том, что мы должны действовать так, как будто ?ничего не произошло?.Оливия была почти уверена, что сейчас она небрежно скривилась, но ей было все равно. Еще раз, Лив сумела вывести ее из себя. Тот факт, что все ее тело реагировало на их словесную перепалку, раздражал еще сильнее. Однако она предпочла игнорировать быстрый стук своего сердца, а также быстрое нагревание крови в венах.—?Это не имеет никакого отношения ко мне,?— ответила она с презрением. —?Понятно, что ты пытаешься действовать через мою команду. И судя по тому, как ты вела себя сегодня, то наверняка предпочла бы прямо сейчас быть с Линкольном, чтобы заигрывать с ним в пьяном виде и потом добавить его в свой список.Все тело Лив напряглось, и она побледнела. Медленно опустив стакан на стойку, она выглядела почти отстраненной, но не отвела глаз от нее.—?Значит, назвать меня сукой недостаточно? —?произнесла она таким холодным голосом, что казалось он мог остудить все тепло в костях Оливии. Почти. —?Теперь ты называешь меня шлюхой?Оливия медленно пожала плечами, улыбаясь очень непривлекательной ухмылкой.—?Я просто смотрю на доказательства. Ты сама сказала, что тебя не волнует то, что видят другие, и я цитирую: ?морально неправильно?.Все произошло очень быстро.Лив двинулась вперед и буквально набросилась на нее. Только чистый инстинкт заставил Оливию отступить, реагируя на убийственный блеск в ее глазах. Вот так она обнаружила, что отступила так далеко и так быстро, что ее спина ударилась о дверь холодильника с такой силой, что позади нее все встряхнулось. Мгновение спустя, ладонь Лив хлопнула о холодный металл, очень близко от ее головы. Сейчас их тела и лица разделяли дюймы.Оливия на мгновение забыла, как дышать, оказавшись в ловушке между ее телом и дверью, между теплом и холодом, ее сердце билось так быстро и стучало так отчаянно, что она могла почувствовать его пульс в кончике пальцев и глубоко внутри. Она оказалась в ловушке, запертой в темном оттенке зеленого, в ловушке глаз с покрасневшими ободками и мокрыми ресницами, и этими неровными вдохами, которые быстро обжигали ее губы.—?Я чертовски устала от твоего самодовольства,?— почти зарычала Лив низким шепотом, ее вторая рука оперлась о холодильник на другой стороне у головы Оливии. —?Мы обе знаем, что ты не такая белая как снег.Белой как снег Оливия, конечно, не была. И не хотела ей быть в этот момент и в последние несколько недель разлившегося разочарования, возникающего невероятно быстро, когда она чувствовала, что ее тело так близко к ней, и все же, отказывалась так быстро уступать. И точно так же, как она все это представляла, понимала, что Лив может прочитать все это на ее лице, увидеть все это в ее глазах.Она могла видеть, насколько возбужденной и нетерпеливой оставила Оливию, и как она ненавидела Лив за это, и как она жаждала большего.И снова они, казалось, прекрасно отражали друг друга.