Глава 5 (1/2)

Семейное гнездо Паков большое. В три этажа. На первом гостиная, кухня, столовая, зал с тренажерами, сейчас туда добавили еще зеркала и балетный станок для Бо А, подсобные помещения. На втором спальня хозяев, детская, гардеробные, гостевые комнаты, кабинет Мин Хо. На третьем зимний сад, игровая Бо А и какие-то комнаты под хозяйственные нужды. Когда накануне мне Вера все показывала, я подумала, что здесь заблудиться можно. Меня поселили в родительском крыле. Это что-то вроде пристройки к дому, соединенной с ним небольшим коридорчиком. С одной стороны, старшие родственники всегда в центре событий, с другой – в отдельном крыле тихо. В пристройке три небольших комнаты: собственно, спальня, что-то вроде будуара или маленькой гостиной и небольшой кабинет. Есть гардеробная и санузел. На мой взгляд этот пристрой сам по себе небольшой домик.

Обставлен дом своеобразно. Гостиная, столовая и родительское крыло в стиле ампир.Позолота, завитушки, тяжелые портьеры, насыщенные цвета, изогнутые ножки кресел и столов. Картины на стенах. Мебель обтянутая атласом. Дорого-богато, короче говоря. Или, по мнению Веркиной свекрови, благородно. На втором же этаже – конструктивизм. Неяркие цвета, простые формы. Мало текстиля, много пространства и света. Детская правда – обычная детская. Первый этаж достался в наследство от свекрови, которая ни за что не разрешала ничего переделывать. Второй этаж Верка оборудовала по своему вкусу. В результате получился этакий интерьерный франкенштейн. Верка говорит, что пока свекрови нет, она и первый этаж переделает.

Со свекровью у нее вооруженный нейтралитет. Каждая осознает преимущества противника, каждая не хочет уступать. При этом сохраняя лицо, насколько это возможно.

- Значит, она сдалась, - спросила я вчера, - раз переехала?- Да нет, - задумчиво проговорила Верка, - полагаю, это тактическое отступление.Я выхожу в гостиную. Тишина и пустота. Как кого-то найти в этакой домине. Пока ищешь, такой километраж намотаешь. Кричать: ?Верка!?, - мне неловко. Все-таки в доме какая-то прислуга имеется. Иду через гостиную, в столовой тоже никого. Что, собственно не удивительно, время одиннадцатый час, все уже давным – давно позавтракали, обед скоро. У меня бурчит в животе. Я тоже не против позавтракать или пообедать. Иду обратно, что бы подняться на второй этаж. Попутно размышляю, каково расти в таком доме? Мы со старшим братом делили одну комнату на двоих в двухкомнатной родительской квартире. И нам не было тесно. Мы делали уроки по очереди, потому что стол был один, переодевались в чулане, среди вешалок с одеждой. Но зато у нас была одна на двоих книжная полка, с которой я могла брать любую книгу. Так я прочитала ?Старик и море? в шесть лет. Вечером, когда мы ложились спать, брат рассказывал мне сказки и будил ночью, если мне снился кошмар. Теперь эту комнату делят две его дочери, и им постоянно не хватает места. Но если бы мне предложили выбрать, где провести детство, в таком шикарном доме или в родительской квартирке, я бы выбрала квартиру, мне нигде не было так уютно.

На втором этаже оглядываюсь - куда дальше? Вламываться в спальню я точно не буду. И вряд ли Верка в спальне. Слышу какие-то звуки с третьего этажа. Поднимаюсь.

- Встала, засоня? – Верка в спортивных штанах и футболке, на руках перчатки сидит на полу, на коленках. На полу расстелен полиэтилен, стоят горшки с цветами, мешок с цветочным грунтом. Полиэтилен густо присыпан землей.

- Выспалась хоть? Я специально тебя не будила.- Выспалась, - киваю я, - цветы пересаживаешь?- Да, пришлось пересадить парочку, - она кивает на стоящие рядом горшки, - разрослись.Зимний сад у Верки своеобразный. Естественное освещение у него отсутствует. Окна только в торцах крыши, и то не большие. Чтобы растениям хватало света, на потолке разместили фито лампы, они дают аналог солнечного света. Правда, светят они с фиолетовым оттенком. Да и находится, человеку, под ними долго не стоит. Поэтому сейчас они выключены. Я оглядываюсь, растений много, из всего что стоит, свисает и тянется, узнаю только фикус и орхидеи. Все остальное мне совершенно не известно. Но, не могу не признать, что красиво. Много зелени, деревянные шпалеры по которым тянутся растения. Глаз отдыхает. Чуть подальше, в самых зарослях, поставлен небольшой столик и два мягких раскладных кресла.

Верка встает, отряхивает колени и снимает перчатки.- Потом закончу, - говорит и машет рукой, - пойдем, накормлю тебя, да и сама пообедаю.

Мы спускаемся. На втором этаже Верка сворачивает к спальне.- Руки вымою и переоденусь, - она смотрит на меня, я в пижамных штанах и в футболке - тебе тоже не помешало бы переодеться.- Для кого?- Для себя, - говорит она, - здесь так принято. Давай переодевайся и приходи в столовую.Иду переодеваться, в чужой монастырь, как говорится. Выбираю бежевые шорты, которые купили вчера и любимую футболку в морском стиле. Смотрю на себя в зеркало, вроде неплохо. Можно идти есть. Когда прохожу через гостиную, вижу Веру, спускающуюся по ступенькам. На ней светлое легкое платье.

- Другое дело, - говорит она

Я сажусь за стол, Верка идет на кухню. Из кухни чем-то вкусно пахнет, и я сглатываю слюну. В столовой, по-моему, позолоты еще больше чем в гостиной. В глазах рябит от такого. Стол накрывает невысокая улыбчивая кореянка. Тарелки на столе появляются в оглушающем количестве. Я фактически не знаю ни одного блюда. Разве что кимчи и рис могу опознать. Передо мной тарелка с супом. А вернее бульоном с зеленью. Рядом тарелка с рисом. Верка ложкой зачерпывает рис и кладет в бульон.- Кушай, - говорит она, - Ко Нана вкусно готовит.Я зачерпываю ложкой бульон. Пряный, ароматный, вкусный. Я, пожалуй, не буду добавлять туда рис. Так съем. Мы едим и разговариваем ни о чем. Про вчерашний вечер; основное я ей вчера рассказала, иначе она меня спать не отпускала. А сейчас – просто про впечатления. Я расспрашиваю про успехи Бо А в балете и школе. Верка с удовольствием болтает о дочери. Я слушаю, неторопливо ем, пытаюсь попробовать понемножку из всех тарелок. Верка рассказывает, что я ем. А я пытаюсь понять – что нравится, что – нет. Чувствую невероятное умиротворение.

Ко Нана приносит кофе для Верки и чай для меня. Верка помнит, что кофе я не люблю. Чай не очень вкусный, водянистый, и я делаю себе в памяти пометку купить нормального чая и трав, чтобы заваривать по своему вкусу.

- Пойдем в гостиную, - говорит подруга, - расскажешь, что у вас с Дагом случилось.Мы устраиваемся в креслах. Не такие уж они и удобные по совести говоря. Я прихлебываю чай, думаю с чего начать. Но Верке не терпится.- Ну, рассказывай, - торопит она, - чего вы вдруг расстались.Я вздыхаю, нужные слова не находятся. Поэтому, начинаю говорить, как есть.- Пьет он, - это признание дается нелегко, только вот дальше будет еще сложнее.

- Давно?

- Еще до свадьбы пил, - подруга смотрит на меня непонимающе.- И зачем ты тогда замуж за него пошла?- У него тогда что-то вроде ремиссии было, он в завязке был. Я даже не подозревала об этом.- И когда снова начал?- Через полгода, примерно, после свадьбы.Меня тогда это даже не напрягло, подумаешь – выпил мужик после работы с друзьями. Я же не знала, что это лишь начало.- С работы его погнали, кому нужен невменяемый препод дышащий по утрам перегаром или пропускающий лекции. Мне пришлось устроиться на вторую работу. Ночами дорамы переводила. Два года крутилась как белка в колесе. С работы на работу, потом домой. А там… не знаешь к чему придешь, может просто к заблеванному полу и мирно спящему мужу или… да чего я тебе рассказываю, сама прекрасно знаешь.Оба родителя у Верки, алкоголики. Отец умер года четыре назад, а мать по-прежнему пьет. За ней Веркина двоюродная сестра присматривает. Я, ее родителей, видела один раз. Они приехали к нам в общагу, отругали Верку, назвав шалавой и негодной дочерью, провоняли комнату перегаром, заняли у меня денег на обратную дорогу и уехали. Только тогда я узнала, почему Верка не ездит домой на выходные и почему про родителей ничего не говорит. Рассказала своим родителям о визите, мама предложила мне в следующие выходные взять Верку с собой. Она долго отказывалась, но, в конце концов, я победила. С тех пор подруга стала ездить со мной почти каждые выходные. А к последнему курсу и без меня. Родители к тому времени купили дом в коттеджном поселке, оставив квартиру брату. Верка с удовольствием помогала родителям по огороду и по дому. Звала их - ма и па. И вообще была как родная. Из-за этого произошел небольшой конфуз, когда она привезла к ним Мин Хо, чтобы познакомить. Мин, видимо, весь день, готовил речь, чтобы попросить Веркиной руки. О своих настоящих родителях Верка, тогда, ему еще не рассказывала. А перед ужином он встал за столом и торжественно начал:?Я так понимаю, что Ве Ра вам не родная дочь??. И слепой бы увидел, что родной дочерью, моим родителям, Верка, быть не может. Мама аккуратно поставила тарелку с дымящейся ухой на стол. Переглянулась с отцом… ?Не родная, - кивнула и посмотрела на Верку, - но стала практически родной?. Верка разревелась, убежала плакать в комнату. Мин побледнев, опустился на табурет и прошептал: ?А она что, не знала??. В тот вечер ужин пришлось греть еще раз. Пока отсмеялись, пока успокоили Мин Хо и Верку, пока они объяснились…- Он тебя бил? – напрямую спрашивает Верка.Я молчу, рассматривая чаинки на дне кружки. Врать не хочу, да и не получится. Верка знает меня как облупленную. Но рассказывать близкому человеку о таком, вдвойне тяжело. Где взять слова, чтобы рассказать, как любимый и заботливый муж превращается в зверя. Как пальцы, которые целовала, превращаются в кулак, летящий тебе в лицо или живот. Как желанная раньше близость, превращается почти в изнасилование. Как об этом рассказать? И я молчу.- Ты поэтому от него ушла? – голос у подруги глухой, можно не рассказывать и так все поняла.- Нет, - я качаю головой, - ты знаешь, я пыталась его лечить. Таскала по врачам, психотерапевтам, бабкам. А четыре месяца назад узнала об очень хорошей клинике, с хорошими результатами и отзывами. Лечение, правда, в ней стоило как крыло самолета. Я к тому времени работала только на канале. Платили они хорошо. Но этой суммы не хватало, даже на месяц в клинике, а курс там полгода. В общем, я снова нашла вторую работу, а потом и третью. Чтобы хватало и на клинику и мне как-то жить. Снова как белка в колесе. Работа, работа, дом. Работа, клиника, работа, дом. Я Дага навещала по определенным дням, там у меня окно было между работами. И ему действительно было лучше. Он стал фактически, таким как до свадьбы. Мы планировали, что когда он выпишется, съездим куда-нибудь отдохнуть, потом он на работу устроится, дома ремонт сделаем. Я была такая счастливая эти три месяца. А потом в один из дней прошла сильная гроза, в магазине, где я подрабатывала, вырубилось электричество. Персонал отпустили по домам. И я решила съездить к Дагу, вне плана так сказать. Приехала, а он в палате на кровати валяется, пьяный просто в драбадан. Меня не узнал. Я на сестринский пост: ?Как так, - говорю,- что творится? За что я деньги плачу??. А мне медсестра – дескать, он под лекарствами, лекарства сильные ему дают. Но я же не дура, от него спиртягой прет. Я давай возмущаться, она вызвала врача. Врач, здоровый такой амбал, мимо меня в палату зашел, пульс потрогал, в глаза посветил: ?Да, - говорит, - это от лекарства?. ?Да какое лекарство? – говорю, - От него спиртом пахнет?. ?А это побочное явление, - отвечает, - и вообще вам тут делать нечего, больному нужен покой?. И меня из палаты выпихнул, а палату на ключ закрыл. И ушел. Я стою, просто в шоке, не знаю чего делать, куда бежать. Вижу, из палаты напротив мужичок, манит к себе. Захожу. Он мне: ?Вы Дагу кем будете?? ?Жена, - говорю и спрашиваю, - он часто так?? ?Да каждый день, - говорит, - только когда вы приходите – не пьет?.Тут меня и накрыло. Ты понимаешь, он же прекрасно знал, что я на трех работах ухлестывалась, жила на крупе, хлебе и чае. На большее не хватало. Все планы мои поддерживал, улыбался, говорил, что лучше ему, себя другим человеком чувствует. А сам пил. В общем, вернулась я домой, собрала вещи и в гостиницу переехала. Благо деньги были, я за пятый месяц клинику оплатить не успела. А через четыре дня ты позвонила. Вот собственно и все.

Я плачу, слезы текут рекой. Я снова вернулась туда. В свой маленький, персональный ад. Недоумение, неверие, осознание. Предательство и обида рвут сердце на части. Так больно.

Верка приносит мне салфетки. Садится на подлокотник кресла и обнимает меня. Я утыкаюсь лицом ей в бок и реву белугой.

- Я одного понять не могу, - говорит Верка, - зачем ты с ним столько времени жила? А? Почему раньше не ушла?Я всхлипываю. Почему? Хороший вопрос. Даг был моей первой любовью. Как то так получилось, что до него меня мужчины не цепляли. Одноклассники казались придурками, с однокурсниками так часто играли любовь на сцене, что в жизни уже было не интересно. В Калининградском театре тоже никто не приглянулся. А через год после приезда в Калининград, на выставке современного искусства я встретила Дага. Преподаватель истории мирового искусства в Шведском университете, приехал по приглашению, читать лекции в университет имени Канта. На десять лет старше меня. Светловолосый, голубоглазый. С потрясающей улыбкой. Но покорила меня не его внешность. Он был потрясающим рассказчиком, невероятно эрудированным, во всем, что касалось искусства. Я ходила, потом, на его лекции. Он с такой легкостью держал любую аудиторию, какая мне и не снилась.А началось все с того, что я единственная в галерее, поняла, что он сказал. ?Ну и мазня!? - громко провозгласил он на английском. И увидев, как я заинтересовано разглядываю картину, напротив которой стоял, спросил: ?Вы понимаете по-английски??.

Сначала мы говорили про выставку, потом перешли на театр, книги, фильмы, музыку. Мы ходили по городу и говорили-говорили. По-русски он тоже говорил, его бабка была из России, она и научила внука языку. Но он предпочитал английский, а лучше шведский.

Так все и началось. Через три месяца я переехала к нему на квартиру. А когда закончился его контракт и он предложил ехать с ним в Швецию, не задумываясь, уволилась из театра и уехала. Поженились мы уже в Швеции. Кто же знал, что так все закончится.- Потому, что любила, – реву я, - надеялась, что смогу помочь. Понимала, что без меня не выживет. Он же когда трезвый был, был как раньше, понимаешь?- И что, до сих пор любишь?Я отлипаю от Веркиного бока, на светлой ткани платья остаются мокрые пятна. Хлюпаю носом, сморкаюсь в салфетку. Слезы еще текут, но я почти успокоилась.- Не знаю, - наконец говорю я, - мне сейчас больно, я обижена и ужасно зла на него. С другой стороны, я не могу не думать о том, как он будет жить без меня. Я сама чувствую себя предательницей.

- Не говори глупостей, - в голосе подруги слышится сталь, - он сам выбрал это. Он ничего не сделал, чтобы исправить ситуацию.- Он просто болен, - говорю я.- Если болен – лечись, - говорит Верка, - а не хочешь лечиться – сдыхай. Это его выбор, Юлька, не твой. Ты никого не предавала. Ты сделала все что могла и даже больше. Он сам себя предал. Поняла?Я киваю. Но в душе скребется кошки. Я не уверена, что поступила правильно.- Ну вот что, - она встает с подлокотника, - хватит разводить сырость. Я до сих пор помню, как поднять тебе настроение.Я вопросительно смотрю на нее. Она хитро улыбается- Надеюсь, ты не забыла рецепты печенья твоей мамы? – глаза у Верки блестят.Я невольно улыбаюсь. Ох, подруга, все-то ты помнишь.

- Идем на кухню, - вздыхая говорю я и встаю с кресла, - помогать будешь.***Дом у Паков большой, кирпичный. Лужайка перед домом просторная, ухоженная. Вдоль стены дома цветочные клумбы. Вдоль забора подстриженные кусты. У дома растет несколько высоких раскидистых деревьев. Под деревьями, в тени, детская качель, маленький деревянный домик, как настоящий. С черепичной крышей, стеклянными окнами, верандой, на веранде столик и два шезлонга, детских размеров. Дорожка, замощенная плиткой, ведет к площадке у входной двери, а оттуда убегает вдоль дома и за угол.