2. Соль земли (1/1)

Давненько Тоёхисе не приходилось сражаться с такой отдачей и яростью. Обычно он обходился несколькими точными движениями и снимал головы с такой легкостью, с какой крестьянин срезает колосья во время жатвы.Но не в этот раз. Изгой перед ним оказалась неутомимым и крайне ловким противником. Тоёхиса, к примеру, не ждал, что женщина сможет с такой легкостью уклоняться и от катаны, и от ножен. Когда лезвие меча понеслось к противнице по горизонтали, грозясь разрубить ее пополам, словно молодую иву, она просто прогнулась назад, и катана просвистела, точно ветер, над ней, попутно срезав несколько алых волосков.И в тот момент достойный сын Симадзу разглядел ее лицо. Юная, черты резкие, очень худая… Но глаза… глаза волчьи, горят бешенством и жаждой крови. Тоёхисе нравился этот взгляд: он обещал ему мучительную смерть. В нем был вызов, на который невозможно не ответить.Когда же Тоёхиса захотел пинком отбросить изгоя, так ловко перекувыркнулась назад, заблокировав удар ногами. И все же ей пришлось затормозить рукой, рыхля черную землю?— слишком уж далеко отлетела.—?О! А ты хороша! Твоя голова достойна украсить столицу Орте! —?искренне восхитился Тоёхиса, принимая другую боевую стойку. Он сильно согнул ноги в коленях и накрыл рукой тупую сторону катаны, готовясь к рывку.Его противница гордо выпрямилась, расставив руки в стороны, будто подзывала к себе. В глубине души сын Симадзу догадывался, что его дурят, и эта расслабленная поза обманчива, но удержаться все равно не смог. В три прыжка он пересек расстояние между ними, и тогда Шатт Хелл опустила руки и выронила кинжал и кирку.Тоёхиса целился в сердце, но изгой легко уклонилась от выпада и, пнув самурая по лодыжке, другой рукой схватила его за голову, используя ее как опору. Она вскочила ему на спину, и этот рывок вкупе с ее весом оказался достаточным, чтобы повалить Тоёхису на землю. Шатт Хелл перехватила его правую руку, которая все еще сжимала катану, и заломила с такой силой, что самурай задохнулся от боли. Как только тело противника коснулось земли, Шатт Хелл сжала его голову коленями, грозясь раздавить виски одним движением.Кости и суставы правой руки трещали, Тоёхиса стиснул зубы, терпя нечеловеческую боль. Надо же, а девка кое-что смыслила в пытках! И не было б у славного сына Симадзу ни единого шанса, если бы не чудовищная сила, заключенная в его руках, чудовищная сила, какая приходила вместе с отчаяньем и яростью. А еще самураю просто повезло: тело противницы оказалось легким, а потому Тоёхиса, ухватил ее левой рукой за пояс, швырнул что было силы прочь.Несмотря на то, что левая рука была в неудобном положении, а правая вышла из плечевого сустава, когда Шатт Хелл перелетела через распластанное тело самурая, Тоёхиса в один миг освободился и вскочил на ноги. Одним резким движением он вправил себе руку и подобрал катану.—?Неплохо. Крутись, как хочешь, а на куски я тебя порублю,?— усмехаясь, пообещал Тоёхиса.Противница ничего не ответила, лишь улыбнулась ему жуткой лукавой улыбкой.Над ними нависло тяжелое темное небо, готовое вот-вот разразится дождем. Где-то вдали грохотало, и одиночные капли то и дело стучали по броне Тоёхисы.Дождь смоет кровь, но смоет и все следы. Дождь принесет забвение одному изгою и одному скитальцу.***Кровь заливала правый глаз Тоёхисы, руку ломило нещадно. Напряжение и усталость почти доконали его, а эта Шатт Хелл все не унималась. На ее плече уже красовался кровавый рубец, а еще парочка на штанах, повязанных волчьими шкурами. Но ее движения не замедлились, не стали очевиднее.Рукоятка катаны была уже липкой от крови, когда Тоёхиса решился на отчаянный шаг. Он дождался, когда изгой подберется к нему как можно ближе, готовясь вонзить кинжал прямиком ему в глаз, а затем выставил руку, чтобы принять удар на нее. Как и ожидалось, под этим углом лезвие глубоко вошло в плоть, добравшись до самой кости, однако мгновенно кинжал уж было не вытащить. Это дало Тоёхисе лишние пару секунд.Он схватил противницу за руку и, навалившись всем телом, буквально чудом сумел уронить ее на землю. Шатт Хелл раскрыла рот в немом крике: крепкое мужское плечо придавило ее, не позволяя ни выбраться, ни контратаковать. Она шкрябала ногами, рыхля почву, извивалась всем телом, стараясь сбросить Тоёхису, но тот держал ее крепко. Тяжело дыша, сын Симадзу лихорадочно соображал, что делать дальше.Ситуация была патовой. Если он разогнется, то подставит ей незащищенное брюхо. Она вспорет его одним движением! Но если все-таки разогнуться, можно вогнать катану прямиком ей в грудь.Придавливая Шатт Хелл к земле, Тоёхиса всем телом чувствовал ее дыхание и биение сердца. Жаркая кровь окрашивала бледные щеки изгоя, волна ее тепла пронизывала тело самурая, а тонкий женский аромат пробивался сквозь вонь мокрых шкур и щекотал ноздри.Она лежала под ним, повернув голову в сторону, разметав прекрасные алые волосы, и часто дышала. Даже грязь и кровь не скрывали удивительной белизны кожи. Она казалась настолько идеальной, что ослепляла. Однако тут и там Тоёхиса замечал небольшие рубцы и шрамы. Надо же, изгоем оказалась женщина, закаленная в битвах! Но, а как иначе она бы вымотала его, сына Симадзу? Только если бы затащила в постель. Ну, если она так же страстна в любви, как и в битве…Додумать эту мысль Тоёхиса не сумел. Он лишь слегка ослабил давление (плечо уже страшно ломило от усталости), а изгой уже умудрилась высвободить руку и вонзила кинжал ему в бок. Лезвие ужалило где-то под ребрами, наверняка задело печень. Из груди Тоёхисы вырвался смешок. Теперь уже нечего терять. Можно разгибаться.Он рывком выпрямился, занес катану и что было силы вогнал ее в грудь изгоя. Гибкое тело выгнулось дугой, но противница даже не вскрикнула. Белые бинты, стягивающие плоть, тут же окрасились в красный. Такой же красный, как цвет ее волос.Капли дождя стали падать чаще, а затем бодро застучали по земле, и вот двух воинов накрыла стена воды. Тоёхиса быстро вымок. Переведя взгляд на грудь изгоя, он увидел, что она все еще пытается вздохнуть. Тихий хрип прорвался сквозь шепот дождя. Ненадолго, но Шатт Хелл все еще жива. Как и он.Наклонившись, Тоёхиса подцепил тяжелую от воды красную прядь волос и отвел от лица противницы: она смотрела прямо на него! В ее взгляде не было ни сожалений, ни печали, ни обвинения. Даже казалось, что она по-странному улыбается ему. Из уголка рта потекла тонкая струйка крови, но тут же дождь смыл ее, очищая прекрасное лицо.Шатт Хелл оскалила зубы и рывком вытащила кинжал из-под ребер Тоёхисы. Он прорычал от боли и на миг зажмурился, но катану не выпустил. Когда, отдышавшись, самурай смог вновь раскрыть глаза, он заметил, что противница нагло разглядывала его лицо. Она вдруг протянула руку и взялась за лезвие катаны, будто хотела выдернуть ее из раны. Тоёхиса с сожалением покачал головой. Выдерну?— тут же умрешь.Рана в боку сильно кровоточила, одежда уже напиталась. Она точно угодила в печень. Значит, они умрут здесь оба. Вместе. В один час, если над ними захотят пошутить боги.Шатт Хелл снова потянула за лезвие?— белые пальцы окрасила кровь. Тоёхисе стало почему-то по-глупому жалко ее: они уже фактически прикончили друг друга, ненавидеть больше нет смысла, азарт уже угас, оба устали, и новые раны казались отчего-то постыдными и бессмысленными.Тоёхиса чувствовал странное притяжение к этому изгою, если не сказать, что родство. Они оба были детьми битвы?— это он читал в ее глазах, видел в ее шрамах, ощущал всем телом, когда они оба исполняли пляску войны и пляску смерти. Никто раньше не был ему так близок, никто так ясно не чувствовал ту же радость, какая теснила его грудь, когда он вынимал катану из ножен.И вот человек, ставший в один миг так близок ему духом, убил его, сына Симадзу, и сам погиб от его, Тоёхисы, руки. Хорошо, что они встретились по разные стороны баррикад, ведь каждый из них бился, не жалея противника, не делая поблажек. И горько, что единственная встреча, единственная битва станут последними.Что ж, раз так, то стоит уважить эту немую просьбу. Тоёхиса выпрямился и рывком вытащил катану из груди Шатт Хелл. Она напряглась, закашлялась, захлебываясь кровью, отвернула голову в сторону, вновь показав ему беззащитную шею. От виска по плечу тут же побежала серая пыль… Изгой обращалась в соль. Это были ее последние мгновения.Под конец она вдруг снова повернула голову и посмотрела в лицо Тоёхисы. Тихий голос, похожий на порыв ветра, донесся до ушей самурая:—?Достойный…Договорить она не сумела, потому что соляная проказа в один миг охватила все тело Шатт Хелл, и изгой обратилась в белую прекрасную статую. Какую-то секунду ее лицо сияло блеском звезд, но тут же дождь рассыпал произведение искусства. Самурай обнаружил, что сидит по колено в куче соли, ведь из этого мира ушел еще один человек-соль земли.Плечи Тоёхисы поникли.—?И оставила меня. Подыхать одному скучно.Дождь растворял соль, заливая одинокого сына Симадзу. Он просидел так час, спокойно дожидаясь смерти. Под конец он рухнул лицом вниз, прямиком в останки человека, что стал вдруг так близок и дорог, что убил его. Соляная проказа охватила тело Тоёхисы, и спустя секунду оно обратилось в прах.