Часть 10 (1/1)

- Сделай глубокий вдох, - просит Гарри, и Эггси делает крошечный, опасливый, очень аккуратный вдох и морщится и Гарри оказывается в состоянии поставить диагноз самостоятельно. Потому что у его матери, тогда уже больной раком, постоянно развивалась пневмония, и у Микеля, организм которого иногда сдавался перед всем калейдоскопом лекарств, которые он принимал, она была тоже — и Гарри не понимает, как он мог быть таким слепым глупцом, зачем он вообще слушал мальчишку, почему он решил поверить ему, хотя он прекрасно знает — знал раньше — никому нельзя верить, никто в этом мире не заслуживает доверия.Гарри вытаскивает телефон из кармана брюк, набирает номер Райли, кладёт ладонь на лоб мальчишки — горячий, огненный — и слушает длинные гудки, направив взгляд в окно, намеренно не смотря в сторону Эггси на тот случай, если тот смотрит на него. Он не хочет видеть виноватого взгляда — это только больше его разозлит.Райли, наконец, отвечает.- Мистер Харт, середина рабочей смены, - Райли звучит осуждающе, но игриво — этот тип вообще никогда не злится на Гарри всерьёз.- Извини, - говорит Гарри, потому что Райли заслужил извинения.- Что стряслось? - Тут же настораживается тот.- Ничего хорошего. Я не врач даже близко, но боюсь, что ?нервы? Анвина оказались пневмонией. Ты можешь приехать сегодня в Ричмонд?- Наш пациент явно падок на весенние вирусы и пролетающие мимо бактерии, - вздыхает Райли, - я постараюсь заставить кого-нибудь подменить меня и приехать через пару часов. Отправь мне адрес.- Сейчас сделаю. Спасибо.- Не за что, Гарри. Пока.Закончив разговор, Гарри обнаруживает, что мальчишка заснул. Он встаёт с дивана, проходит на кухню, размышляя о том, стоит ли звонить Мерлину — есть ли в этом смысл, если мужчина будет здесь через пару часов? В итоге Гарри заключает, что не стоит дёргать его понапрасну, и остаётся стоять на кухне, глядя в окно на сад, в каком-то задумчивом ступоре. Он отвлекается от разглядывания хорошо знакомого сада только когда слышит, что Эггси снова начал кашлять — медленно отворачивается от окна, идёт к выходу из кухни, заходит в гостиную и замирает в дверях — потому что Анвин всё ещё кашляет, но на самом деле — он задыхается, у него губы неестественного сине-фиолетового оттенка и мертвенно-бледная кожа и он смотрит прямо Гарри в глаза перед тем, как отключится.Гарри стоит там, в дверном проёме, ведущем в гостиную, ещё долгих несколько секунд — прежде чем выхватывает из кармана телефон и звонит в неотложку.Гарри Харт не поддаётся панике. Кто-то может сказать, что он не знает, что это такое.

Вызвав неотложку, он снова звонит Райли, и, поставив телефон на громкую связь и кинув его на журнальный стол, опускается на пол, запрокидывает голову Эггси чуть назад и обращается к Райли, поднявшему трубку:- Напомни мне, как делать искусственное дыхание?Райли чертыхается, точно догадываясь, почему Гарри задаёт такой вопрос, и проговаривает для Харта процедуру.- Ты проверил пульс? - Спрашивает он.Гарри чертыхается и кладёт пальцы на точку пульса на шее Эггси.- Есть, - отвечает он.- Хорошо. Тогда продолжай искусственное дыхания до приезда скорой. Если пропадёт пульс — тебе нужно будет начать непрямой массаж сердца.- Рассказывай, - коротко отзывается Харт, отвлекаясь от вдыхания воздуха в лёгкие Анвина.И Райли рассказывает.- Куда его лучше везти? - Последний вопрос, который задаёт Харт, когда уже слышит сирену неотложки где-то совсем близко — скорее всего, в начале улицы.- Думаешь, его повезут по твоему заказу?- О, они повезут его туда, куда я скажу, - рычит Харт, который платит неприличные деньги за частную медицинскую страховку и который вписал в неё Дейзи — и заодно Анвина (без его ведома, конечно).Райли хмыкает.- Я бы назвал Бромптон, но у них нет отделения экстренной помощи, - задумчиво бормочет Райли, - это оставляет… Челси и Вестминстер.- Хорошо.Гарри нажимает на кнопку сброса звонка и идёт открывать дверь бригаде скорой помощи.Эггси перекладывают на носилки, переносят в машину, интубируют и подключают к ИВЛ — Гарри в это время коротко переговаривает с врачом бригады, наблюдая за происходящим внутри машины через окно в одной из дверей, не до конца закрытое шторкой с той стороны.- Я поеду за вами, - говорит он.- Вас не пустят дальше приёмного покоя, - предупреждает врач.- Я знаю, - кивает Харт.Скорая уезжает — и Харт вздыхает с облегчением, потому что всё время, пока он стоял рядом с машиной, он был скован ледяным ужасом от ожидания того звука, которым разражаются эти аппараты, когда датчики перестают ?слышать? пульс.Он не услышал этого звука, и он не услышит его теперь, даже если он будет.

Это трусость, которую он полностью признаёт — но если Анвин вздумает умереть, глупой смертью от своего глупого упрямства и геройства, пусть он умирает где-то в машине скорой помощи, или реанимации, но не на руках Гарри, не прямо перед ним.Он возвращается в дом, подхватывает с пола в прихожей сумку, с которой был Эггси, проверяет, что в ней лежат его документы и телефон, снимает ключи с крючка у двери, выходит и запирает дверь. Вызывает такси на угол улицы. Садится в машину, и звонит Мерлину.- Ты едешь?- Ещё нет.- Хорошо. Приезжай в Челси и Вестминстер.- В больницу?- В больницу.- Что случилось?- Не дёргайся. Просто доделывай свои дела и приезжай.Конечно, Мерлин не слушает. Стоит Харту выйти из такси, как он уже звонит ему. Они встречаются у приёмного покоя, Мерлин в истертых джинсах и толстовке — одежда, в которой он обычно выгуливает собак. Гарри ухмыляется.- Мне нужно поблагодарить тебя за то, что ты не примчался вместе с собаками?Мерлин поднимает брови.- Я бы не торопился так, если бы ты потрудился ввести меня в курс дела.- Эггси в реанимации, - пожимает плечами Харт, используя совершенно повседневный, ровный тон, надеясь, что Мерлин знает его, понимает, и не будет распекать за безразличие сейчас, в самое чертовски неподходящее для этого время.И Мерлин не обращает внимания на тон, а только на суть — и Гарри внутренне признаётся ему в любви.- Что случилось?- Я подозреваю, что он примерно месяц водил нас за нос, утверждая, что с ним всё в порядке. Я не врач. Врач — там, - он кивает на двери, перед которыми они стоят. Вздыхает. - Пойдём. Я попробую убедить их, что врачам придётся общаться со мной, потому что у мальчишки нет официальных родственников кроме малолетних детей.Мерлин хмурится, похоже, искренне сбитый с толку.- Действительно, - удивленно заключает тот.Гарри ухмыляется и толкает дверь, придерживая её и пропуская Мерлина вперёд.Переговорив с женщиной за станцией медсестёр, он садится рядом с Мерлином, который устроился на неудобных даже на вид стульях, соединенных по три в ряд. Гарри опускается рядом, выдыхает, вытягивает ноги в проход и откидывает голову назад.- Гарри? - Обеспокоенно зовет Мерлин.- Реаниматолог выйдет к нам, как только освободиться, - бормочет Гарри в ответ, не меняя позы и не открывая глаз. Он, однако, недолго справляется с тем, чтобы оставаться неподвижным — нервозность накатывает на него спустя пару минут, и он снова поднимается на ноги, убирает руки в карманы и принимается мерить шагами помещение под внимательным взглядом Мерлина.Мерлин всегда был сильнее. У него есть выдержка, терпение и смирение. Он умеет ждать и умеет принимать. Гарри лишен всех этих добродетелей. В случаях, где другие люди могут испытывать спектр самых разных эмоций он испытывает только одну — злость. Но сейчас, сейчас он не злится, и это паршиво, это ему не нравится, потому что он испытывает тихий, едкий, ядовитый ужас.- Гарри, - зовет его Мерлин, у которого наверняка есть что сказать, там, в армии их учат тому, что следует говорить солдату, который первый раз оказался под обстрелом, первый раз увидел, как умирает человек, который умирает сам. Но Харт не хочет этого слышать — он резко отрицательно дёргает головой, и Мерлин больше ничего не говорит, не настаивает, потому что Мерлин — не Гарри. Мерлин всегда прислушивается к желаниям других.Реаниматолог выходит к ним спустя почти час.Подозрительно смотрит на Гарри - дорогой костюм, растрёпанный вид, нервный блеск глаз. Смотрит на Мерлина — потрёпанная одежда, собранный вид, сдержанное беспокойство.- Кем вы приходитесь мистеру Анвину? - Спрашивает он.- Партнёрами, - отвечает Мерлин, святая простота.- Коллегами? - Сбитый с толку, уточняет мужчина.- Любовниками, - со вздохом переводит Гарри на человеческий. И, предвещая остальные вопросы, добавляет. - Это не зарегистрированные отношения, но самые близкие его родственники — приёмная мать, которая живёт в Марокко и говорит только на французском и арабском и трое несовершеннолетних детей.Врач задумчиво смотрит на Гарри, на Мерлина, а потом кивает и говорит:- Пройдёмте со мной.Они проходят в небольшой закуток в углу отделения, врач жестом указывает им на диван, а сам садится напротив и раскрывает папку, которую всё это время держал в руках.- Ситуация не так плоха, как могла бы быть. У мистера Анвина запущенная двухсторонняя пневмония, которая дала осложнения в виде токсического шока и отека лёгких. Состояние тяжелое, но не критическое. Он на инвазивном ИВЛ, но если сердце отработает без сбоев ближайшие сутки, можно будет считать состояние стабильно тяжелым, что хорошо для отделения интенсивной терапии. Дальнейшие прогнозы можно будет давать спустя сутки.- Хорошо. Это хорошо, - бормочет Харт. - Мы можем оставить своим контакты, чтобы в случае каких-либо изменений мы были проинформированы?- Мы всё равно придём завтра вечером… или когда вы скажете, - добавляет Мерлин.Доктор позволяет себе небольшую улыбку.

- Оставьте телефоны медсестрам на станции и приходите в первой половине дня через день, если вам не поступит звонков. Нет смысла ездить сюда, если он будет оставаться в стабильном состоянии, и о каком-либо дальнейшем плане можно будет говорить только на вторые сутки.На этом они прощаются.

- Я позвоню Адель, потом позвоню Роксане, и нам нужно будет понять, куда деть троих детей, которые балансируют на грани того, чтобы остаться без отца… и брата, - говорит Харт раздраженно, когда они выходят на улицу.Мерлин хмурится. Он понимает суету Гарри — он не может сидеть на месте, когда происходит что-то, что ему не нравится, но его настораживает этот драматизм — излишний для Харта, который не имеет привычки так драматизировать.- Гарри. Всё не так плохо и нет никаких предпосылок для того, чтобы кто-то стал сиротой, - мягко осаждает его Мерлин.- Оставь это дерьмо, Мерлин. Ты не был там и не вдыхал ему в легкие воздух через посиневшие губы, - огрызается Харт. В общем-то, справедливо. Мерлин не был бы в обиде даже если бы в обвинениях Гарри не было справедливости — потому что в нём сейчас нет и капли его обычного самообладания. Все его остатки он потратил на разговор с врачом и Мерлин не уверен, что хоть когда-то видел своего друга в таком раздрае.- Хочешь, чтобы я поехал с тобой? - Спрашивает он.Гарри замирает на месте, и, немного помолчав, отвечает:- Я не лучшая компания сейчас. Тебе будет легче с собаками.Мерлин вздыхает. Харт — умнейший человек из всех, кого он встречал, но это его упрямое нежелание сдавать свою независимость, привычка храбриться до последнего, когда это очевидно не принесет никакой пользы...

- Тебе будет легче одному или со мной?- Второе.Мерлин кивает.- Пойдём. Пройдёмся.По пути Гарри звонит Адель — в итоге они говорят с ней вдвоём, потому что нервного французского Гарри не всегда хватает и он подключает Мерлина с его арабским. Женщина спокойна и собрана, точь-в-точь как Мерлин. Она ворчит:- Ох уж этот мальчишка. Не зря говорят, что младший сын всегда самый бедовый. Я постараюсь прилететь завтра, ребята.- Так просто? У вас есть виза?- У меня есть французский паспорт, милый, - посмеивается Адель. Все вокруг звучат так, будто ничего не случилось, и это начинает искренне злить Харта. - Я прилечу, и велю Фарраджу ехать к вам из Парижа. Нет смысла стрессовать детей, постоянно передавая их из рук в руки и стрессовать вас необходимостью смотреть за стрессованными детьми.Это понижает градус раздражения Гарри.- Звучит разумно, - признаёт он.- Всё будет хорошо, - говорит Адель, - он крепкий мальчишка.- Лучше бы ему быть таким, - ворчит Харт в свою очередь.Они прощаются, он звонит Рокси, описывая ситуацию и прося держать детей в счастливом неведении. К концу разговора с Рокси они с Мерлином доходят до дома Гарри. Сняв пальто и помыв руки, Гарри первым делом идёт на кухню, открывает бутылку джина, наполняет стакан на два пальца и выпивает первую порцию залпом и даже не поморщившись, после чего вопросительно смотрит на Мерлина.- Я могу открыть тебе виски, - предлагает он.Мерлин отмахивается. Гарри пожимает плечами и наполняет два стакана следующей порцией.- Я не готов к этому дерьму. Я не был готов к нему раньше и я не готов к нему сейчас, - говорит Харт, когда они сидят на диване — плечо к плечу, темная гостиная, стремительно пустеющая бутылка джина.- Гарри, за тебя говорит страх.- Вот именно.- Бояться — нормально.Гарри бросает на Мерлина резкий злой взгляд.- Оставь эти разговоры кому-нибудь другому.Мерлин склоняет голову вбок — терпеливый, спокойный взгляд. Харту хочется его ударить — за эту его вечную всетерпимость и за то, что Мерлин не знает, как это, не представляет себе даже близко того ледяного ужаса, что сидит сейчас глубоко во внутренностях Гарри.- Ты хочешь, чтобы мне было легче от твоего присутствия? Если так, то оставь эти душеспасительные беседы — и пей.- Как скажешь, - соглашается Мерлин со смешком.И они пьют. И пьют. И пьют.- Почему ты выглядишь так, будто у него простой бронхит? - К концу второй бутылки джина-без-тоника интересуется Харт.- Потому что ему дали хороший прогноз. Потому что всё, что я могу — ждать, и несколько лет миссий в пустыне, в течении которых в основном нужно было ждать, научили меня этому. И потому что тем, на чьих глазах он перестал дышать, был не я.- Я слишком привязался к нему, - качает головой Гарри. - Я хочу, чтобы мне было плевать на то, выживет он или нет.Мерлин ухмыляется своему пустому стакану. Поднимает руку, обнимает Гарри за плечи, прижимает ближе к себе.- Ты в беспорядке, Гарри.- Определённо. Откроем третью бутылку, или займёмся сексом?Это заставляет Мерлина засмеяться — короткий, нервный звук. Гарри Харт и его способы борьбы со стрессом.- Третью бутылку, определённо.С утра, которое начинается в час дня, после шести кружек кофе на двоих, Гарри уходит на работу, а Мерлин, завернув домой и погуляв с собаками, едет на вокзал, чтобы встретить Фаро и отдать ему ключи, и чуть позже, ближе к вечеру — встречает Адель в аэропорту.

Гарри планирует отвлекать себя от происходящего обычным способом — работой и алкоголем, так долго, как только сможет. Он всё же звонит Рокси, чтобы спросить, нужно ли забрать детей — но она отвечает, что привезёт их к Эггси сама, и заодно наконец познакомится с женщиной, о которой так много слышала.Тем лучше. Паршиво то, что Лиз в Штатах, и пробудет там ещё несколько дней, пить один он не хочет, Мерлин откажется составлять ему компанию вторую ночь подряд, да и у Гарри нет настроения его видеть. Алфи — слишком молчаливый и слишком сочувствующий, Диззи и Эйми — слишком суетливые и жизнерадостные, остаётся только Флойд, и к удивлению Гарри, мысль о его компании не вызывает отторжения — он нелепый, болтливый и надоедливый, да, но в целом это именно то, что нужно Харту. Кроме того, Флойд обязательно расскажет Лиз что Гарри пил с ним, и Лиз обязательно доберется до Гарри, чтобы спросить, какого черта случилось — и Гарри никогда не станет звонить Лиз в Штаты чтобы признаться, что он не в порядке, но готов признаться в этом, если она позвонит и спросит сама. Потому что он тоже нелепый.Так что вечером он пьёт с Флойдом. Флойд — Бенджи Пинк, абсурдное создание с двумя бывшими женами и любовью к безумным паттернам на рубашках, выпивает заметно меньше Гарри, но пьянеет, конечно, куда быстрее, и обнимает его за плечи, когда они выходят из бара, заплетаясь в своих длинный ногах, и гомерически хохочет, когда позже, уже ночью, они играют в Mortal Kombatна приставке и он раз за разом выигрывает (боже, почему Харт вообще согласился играть в приставку?). С утра, однако, настаёт очередь Харта смеяться — потому что это у Флойда похмелье, а не у него, и Фло обвиняет Гарри в том, что тот жульничал и на самом деле пил яблочный сок.Когда он едет в офис, ему звонит Мерлин.- Ты поедешь в больницу? - Спрашивает он без предисловий.- У меня есть работа, которая не сделает сама себя и которая копилась весь прошлый месяц.- А ещё ты проспиртован до самых кончиков волос.- Может быть. Что меня выдало?- Я предположил.Харт ухмыляется.- Мне не нравятся больницы.- Никому не нравятся больницы, Гарри.- Позвони мне, если будут хорошие новости.Мерлин на том конце наверняка качает головой и закатывает глаза.- Черт с тобой, - говорит он.Мерлин не звонит - появляется в дверях его офиса к обеду, сэндвичи из фаст-фуда в пакете, о любви Гарри к которым знает только Мерлин и больше ни одна живая душа, запах кофе — божественное благословение.

Гарри ест руками и капает жирным соусом прямо на стол, и ему плевать, его американо оказывается весьма ирландским — на хороших двадцать процентов, и, блаженно прикрывая глаза от обжигающего глотка, Гарри интересуется:- Это же не означает, что ты пришел с плохими новостями?- Это означает, что ты в стрессе и я пытаюсь сделать так, чтобы нам не пришлось искать тебе новую печень.- О, я тебя умоляю. С моей печенью всё будет прекрасно.Гарри может позволить себе не пытаться отрицать перед Мерлином, что да, он, черт возьми, в стрессе.- С ним всё будет хорошо.- Кто тебе это сказал?- Это врач. Через пару дней его переведут на неинвазивную респираторную поддержку и если он сможет дышать без трубки в горле, перестанут капать успокоительное со снотворным. Это единственный критический момент, дальше будет долгое и скучное для него лечение.Гарри немного расслабляется — но фыркает всё равно.- Я могу рассказать тебе, сколько всего может пойти не так в процессе этого скучного лечения, когда твои лёгкие — два полиэтиленовых мешка, заполненные водой и бактериями.- Ты всё ещё драматизируешь, - говорит Мерлин и Гарри отмахивается от него.В этот вечер Харту звонит Лиз и половину лондонской ночи они пьют по видеосвязи.- Солнце моё, обещай мне не делать глупостей, - воркует Лиззи, когда они прощаются.- Каких, например?- Не вздумай его бросать просто потому, что так случилось.Гарри просто упирается взглядом в глаза изображению Лиз на экране ноутбука.- Дьявол, Харт, ты серьёзно думаешь об этом?- Я сомневаюсь в том, что могу вверить ответственность за мой рассудок кому-то, у кого не хватает здравого смысла настолько, что он едва не умирает по собственной глупости. Микель хотя бы точно знал, что делает и почему. Я жалею, что вообще решился снова влезть в это.

Если Лиз и думала спорить или убеждать Гарри в чем-то — она не делает этого. Улыбается, качает головой, и говорит:- Прошло столько времени — а ты продолжаешь цепляться за него.- Едва ли я когда-то перестану. Ты знаешь это. Скажи мне, будто бы ты перестала.- Нет. Я люблю тебя за то, что ты продолжаешь любить его. Но он бы взбесился, если бы узнал, что ты трусишь прыгать в омут только потому, что там могут жить чудовища. Где твой дух авантюризма?Гарри смеётся — впервые за те дни, что прошли с госпитализации Эггси — искренне.- Я бы сказал, что мой дух авантюризма развеялся вместе с его пеплом, но это будет не совсем правдой.- Вот и славно.- Нет, не думаю.- Проваливай спать, Гарри.- Как скажешь, - покладисто отзывается Харт.То, что Лиз не требует у него каких-либо обещаний, успокаивает Гарри больше, чем он ожидал.***Эггси приходит в сознание не сразу. Он долго дрейфует где-то на границе сна и яви, не чувствуя ни своего тела, ни мира вокруг, только отдельные ощущения — свет за закрытыми веками, звуки, далекие, мягкие, суетливо смешанные в непрерывный нежный рокот, занемевшие кончики пальцев, едва заметный запах антисептика.В какой-то момент он понимает, что проснулся достаточно, чтобы быть способным открыть глаза. Однако он не делает этого сразу — сначала он прислушивается к тому, какая тяжесть ощущается в руках и ногах, и как не неприятно, но настойчиво что-то давит на переносицу и подбородок. Он поднимает руку, чтобы коснуться лица — но пальцы натыкаются на гладкий и прохладный материал, который точно не его кожа и Эггси открывает глаза, удивлённый и испуганный.Прежде чем он успевает сделать что-то ещё — например, ухватиться за чужеродный материал и потянуть вниз, его ладонь накрывает другая, теплая и сухая. И голос, который Эггси слышит следом, успокаивает его моментально. Теплый, мягкий, шелестящий — как крупинки нагретого на пустынном солнце песка, пересыпаемого из ладони в ладонь.- Это может быть не очень удобно, но помогает тебе дышать.Эггси позволяет убрать свою ладонь от лица. Теплое прикосновение не покидает его, когда рука снова ложится на постель. Эггси хлопает глазами в тщетных попытках сморгнуть сонливость, поворачивает голову и с улыбкой смотрит на Мерлина.- Привет, - пытается сказать он, и у него получается — но едва слышным шепотом. По сухому горлу изнутри будто царапают наждачкой.- Привет, - тем не менее отвечает Мерлина, услышав Эггси, или догадавшись, что тот произнёс. - У тебя в горле была трубка. Сейчас может быть неприятно.- Волшебно, - отвечает Эггси. Это всё ещё шепот, но уже более уверенный. - Как дела?Улыбка Мерлина становится немного шире.- Уже лучше. Как ты себя чувствуешь?- Как будто я под кайфом, - со смешком отвечает Эггси, потому что так и есть.- Думаю, у тебя в крови такой микс, что ?как будто? можно убрать.- Ммм, - согласно мычит Эггси, неожиданно утомившись.- Засыпай, - шепчет ему Мерлин. И Эггси слушается. Проваливаясь в сон, он чувствует мягкое прикосновение губ Мерлина к его виску.Когда он просыпается в следующий раз, Мерлин всё ещё рядом с его постелью - сидит, погрузившись в чтение книги.Эггси не заговаривает сразу, а обводит взглядом комнату — и себя. От сгибов локтей на обеих руках тянутся трубки капельниц, вокруг иголок по коже расползлись сине-фиолетовые синяки.- Сколько времени прошло? - Задумчиво интересуется Эггси.Мерлин поднимает взгляд от книги, закрывает её и откладывает в сторону, протягивает руку и кладёт ладонь на запястье Эггси.- Сейчас вечер четвертого дня.Эггси хмурится.- Кто с детьми?Он бы наверняка запаниковал, если мог, он это понимает. Он также понимает причину, по которой он так отстранённо-спокоен — он напичкан лекарствами. Возможно, успокоительными тоже.- Гарри позвонил Адель. Она позвонила Фаро. Они с детьми.- И мама, и Фаро?Мерлин кивает.- Насколько я знаю, Фаро скоро нужно будет возвращаться в Париж, но Адель остаётся. Ты можешь не переживать за детей. Тебе лучше вообще не переживать.- Я не переживаю.- Это пока, - со смешком говорит Мерлин.- Хорошо. Я не буду переживать, - поправляет сам себя Эггси. Вздыхает. - Гарри страшно зол, да?- Больше напуган. Но я тебе этого не говорил.- Договорились, - соглашается Эггси, подавляя зевок.Скоро он засыпает снова.Следующие несколько дней состоят из долгих часов сна и моментов бодрствования, которые каждый раз становятся дольше. Иногда, когда он просыпается, в палате не оказывается никого. Иногда приходит медсестра — они болтают, пока она меняет капельницы и хлопочет над его синяками на руках, измеряет ему температуру, проверяет катетер (там, где Эггси хотел, чтобы его не было).- Я бы сказал, что после такого вам придётся выйти за меня, - шутит Эггси после первого такого осмотра, - но я незавидный жених с тремя детьми и ипотекой.Медсестра — Одри, вздёрнутый нос в веснушках и ямочки на щеках, улыбается и добавляет:- И ваш парень будет против.- Тоже верно, - соглашается Эггси, подтверждая свои догадки о том, что скорее всего Гарри не появлялся в его палате ни разу.- Расслабьтесь. Я делаю это каждый день, так что для меня это пустяки.- У меня не было подобного ежедневного опыта, - со смешком отвечает он.Иногда он просыпается с ощущением теплого прикосновения на запястье — и ещё не открыв глаз знает, что пришёл Мерлин.

Скоро кислородную маску, которую нельзя было назвать комфортной для ношения даже с большой натяжкой, заменяют на назальный катетер. Это гораздо удобнее, но первые несколько часов Эггси кажется, что он вот-вот задохнётся. Капельниц становится меньше — теперь они не занимают обе его руки. Он начинает чувствовать боль в груди и признаки повышенной температуры — но даже неплохо, потому что до этого он не чувствовал вообще ничего, как будто его тело было чем-то чужим. У него появляются силы на то, чтобы немного копаться в телефоне, читать книги, которые оставляет у него в палате Мерлин и даже сидеть, не опираясь на подушки. Правда, он чувствует, что встать пока можно даже не пытаться — и это расстраивает. Потому что он с радостью бы избавился от злосчастного катетера.Однажды Мерлин приходит и приносит с собой куриный суп, сваренный Адель. Так Эггси обнаруживает, что он голоден. Мерлин устраивает перед ним прикроватный столик и занимает своё обычное место на краю кровати.- Это может быть непросто, - предупреждает он.- Могу догадаться, - вздыхает Эггси. - Почему ты так хорошо осведомлён обо всём этом?- Я пролежал без сознания больше недели после… происшествия, - Мерлин коротко жестикулирует в сторону своей ноги. - Я прошел через всё это и помню всё лучше, чем хотелось бы.- И катетер? - Сочувственно морщится Эггси.- И его, - со смешком кивает Мерлин.Эггси улыбается. Ему нравится то, как с Мерлином легко. Его не получалось стесняться, его забота не раздражала, его мягкие укоры в сторону слишком активных попыток Эггси поскорее сесть, встать, пойти не вызывали чувства вины. Эггси было хорошо с ним. И всё же…- Ты не знаешь, Гарри вообще собирается прийти? Когда-нибудь?Он тут же жалеет, что решил спросить.- Не то, чтобы ты должен это знать, и это не значит, что мне мало тебя, то есть конечно мало, тут невероятно скучно, и, ох, лучше я замолчу…- Выздоровление — несправедливо нудная вещь, с этим ничего не поделаешь, - пожимает плечами Мерлин. Ему бы добавить, что Эггси сам виноват, но такого Мерлин никогда себе не позволял. - Ты пробовал ему звонить?Эггси отрицательно мотает головой.- Нет. А ты?- Несколько раз, - отвечает Мерлин, раздумывая над тем, стоит ли сообщать Эггси, что последнюю неделю Харт, кажется, только работает как одержимый — и так же пьёт. В итоге он решает опустить эту подробность. - Позвони ему. Думаю, он не очень хотел видеть тебя, когда ты был ещё слаб, зная, что ему будет сложно.

- Такое может быть, да. А тебе не было сложно?- Я видел, что тебе становится лучше, - улыбается Мерлин. И это не ?нет?. По взгляду, которым смотрит на него Мерлин, Эггси понимает, что это скорее ?да?. Эггси улыбается и наклоняется, чтобы аккуратно потереться щекой о плечо мужчины.- Спасибо, - говорит он.- Ешь свой суп, - напоминает ему Мерлин.Эггси никогда бы не подумал, что процесс поедания супа может быть так сложен, но оно того стоит — даже несмотря на то, что к концу трапезы Эггси чувствует, что он вымотан. Мерлин велит ему спать, сам уходя в своё обычное место в кресле у окна.Когда Эггси просыпается, Мерлина уже нет — зато на столике рядом с койкой Эггси лежит новая книга. И телефон, который Эггси несколько минут просто прожигает взглядом.- Ох, ради бога, - осуждающе бормочет он самому себе и решительно тянется за телефоном.Гарри берет трубку после второго гудка — чем поражает и пугает Эггси, который, вообще-то, готовился слушать длинные гудки две вечности как минимум.- Эггси? - Говорит Гарри, когда молчание со стороны Анвина затягивается.- Привет, - негромко откликается Эггси, немного взяв себя в руки. Это просто нелепо — реагировать вот так, бояться телефонного звонка как первого свидания, когда у них с Гарри за спиной уже такая долгая и чертовски насыщенная всем на свете история.История совсем не лёгкая, и на самом деле, Эггси просто боится, что теперь она станет только сложнее.- Привет, Эггси.- Я соскучился, знаешь.- Могу предположить. Как проходит твоё лечение?Эггси фыркает. Гарри включил свой формальный тон — это его обычная защитная реакция, и это раздражает.- Ты злишься, - проигнорировав вопрос, констатирует он. - Я понимаю, что отчасти заслужил это, и я хотел попросить прощения, но серьёзно, ты можешь не быть такой задницей?Гарри вздыхает — так, что Эггси тут же становится стыдно — и предлагает:- Давай отложим ссору на потом.- Тогда отложи на потом этот свой тон.- Хорошо. И всё же, я бы хотел услышать ответ на свой вопрос.Поразительно, насколько по-другому звучит Гарри, лишь чуть поменяв тон, с котором он произносит слова.- Моё лечение… скучно, но эффективно, наверное. У меня строгий врач. Запрещает примерно всё, разрешает только спать и дышать. И иногда говорить.- Это хорошо, - отвечает Гарри.- Ну конечно, - с улыбкой ворчит Эггси. - Ещё он сказал, что скоро на меня перестанут переводить кучу лекарств и мне станет хуже, но лучше… Мне кажется, он садист.Гарри на том конце позволяет себе короткий смешок.- Это всего-лишь значит, что твой организм окреп достаточно, чтобы они могли позволить ему взять на себя часть борьбы с болезнью.- Я знаю, Гарри. Я не глупый.- М-да?Эггси смеётся, и закашливается, и, убрав трубку от лица и откашлявшись наконец (процесс на удивление сложный и неприятный), возвращает телефон к уху и в сердцах говорит, что собирался:- Ох, иди ты.- Уже?- Нет. Сначала скажи, когда ты ко мне придёшь. Я понимаю, что ты не выносишь больницы. И наверняка не выносишь вида… ну, больных. И я знаю, что сейчас для меня лучше и безопаснее минимизировать количество посетителей и вот это вот всё. Но всё-таки.Гарри задумывается ненадолго, прежде чем ответить:- Я скажу это, но если ты будешь торопить события, не увидишь меня до выхода из больницы.- Ладно. Что?- Давай решим, что я приду, когда ты встанешь на ноги.- Ммм… а я могу тебе звонить? До этого?- Ты можешь.- Хорошо. Договорились, - улыбается Эггси. - И я не буду торопить события, - обещает он в ответ на выразительное молчание в трубке.- Вот так. Хороший мальчик.- Гарри, - осуждающе шипит Эггси, несмотря на то, что губы его растягиваются в ухмылке. - Я люблю тебя.- Ты — причина стремительно увеличивающегося количества седых волос на моей голове, - ворчит Гарри в ответ.И в каком-то смысле — из уст этого невозможного человека - это тоже признание в любви.***Всё происходит как и обещал врач — ему становится хуже, но лучше. Без сильного жаропонижающего днём всё тело ломит от температуры, без сильного обезболивающего болят лёгкие — боль не острая, но настойчивая и неприятная. Только иногда, когда с ним случаются особенно затяжные приступы кашля, становится действительно больно, так, что в уголках глаз выступают слёзы и о начинает задыхаться не из-за кашля, а от неконтролируемой паники из-за страха задохнуться, которая тоже с ним, потому что всё успокоительное давно покинуло его организм. На ночь его по-прежнему накачивают лекарствами — потому что иначе он бы не мог спать.

Болеть так — действительно чертовски тяжело, но по-другому, не так тяжело, как лежать и ничего не чувствовать. То, что он переживает сейчас, легче — потому что он чувствует, как с каждым днём становится немного лучше. Скоро его начинают постепенно отлучать от дополнительного кислорода — это тоже тот ещё стресс, дышать самому оказывается совсем нелегко, но возможно. Самым главным событием, конечно, становится то, что он вновь обретает способность встать на ноги и дойти до ванной комнаты, нормально умыться и нормально почистить зубы и — слава Сатане, вот уж точно — наконец избавляется от катетера, потому что наконец способен дойти до туалета сам.Он без промедлений пишет Гарри и требует, чтобы тот приходил. Гарри обещает зайти на следующий день, к концу часов посещений.День визита Гарри оказывается моментом, когда Эггси наконец не выдерживает и решает, что примет нормальный человеческий душ. Да, без разрешения врача. Он наверняка скажет, что ещё рано. Но это просто смешно, он хочет помыть голову, он привык принимать душ ежедневно (иногда два раза в день) и то, что он нормально не мылся уже больше двух недель — это же просто чертов ад.После душа он одевается в свою одежду — пижамные штаны, футболка, толстовка. Эггси чувствует себя замечательно, даже несмотря на то, что ноги не согласны его больше держать, а лёгкие — дышать. Он натягивает на мокрые волосы капюшон, выходит из ванной и забирается на больничную койку, под одеяло. Чтобы надеть кислородный катетер, ему приходится смахнуть с головы капюшон — и именно в этот момент, когда он прилаживает трубки к носу и дотягивается до кнопки на концентраторе, чтобы нажать её, в палату входит Харт, который не должен был появиться здесь ещё несколько часов.Гарри, конечно, пропускает все формальности и расшаркивания — и переходит к сути.- Ты был в душе без чего-либо присмотра? - Изогнув брови, спрашивает он — требовательно, как на допросе, ей богу.Эггси тут же реагирует — почти помимо воли.- Ради бога, Гарри, я взрослый человек! Со мной не нужно нянчиться!- Не нужно? Не похоже.Эггси может только сердито засопеть, натянув капюшон обратно на голову и сложив руки на груди.- Нет ничего смертельного в том, что я один раз принял душ, - заявляет он хмуро, когда молчание затягивается, а дышать становится легче.- Сомневаюсь, что тебе разрешали это делать.- Откуда ты знаешь?- Я знаю о твоём состоянии достаточно подробно.- Откуда?- От твоего врача, Эггси.- Почему ты не мог спросить об этом у меня? Мы разговаривали каждый день.Гарри тяжело вздыхает и смотрит на Эггси как будто он говорит глупости.

- Эггси, ты серьёзно думаешь, что я достаточно глуп, чтобы повторять свою ошибку дважды и верить тебе в чем-то, что касается твоего самочувствия?Гарри сердится. То, как быстро мальчишке удаётся вывести его из себя — просто поразительно. Он так и остаётся стоять рядом с дверью в палату, всерьёз рассматривая вариант, в котором он разворачивается, уходит и в следующий раз видится с Эггси уже вне больничных стен.Анвину нечего ответить на реплику Гарри. Тот прав — абсолютно прав во всем, вообще-то — и поверх раздражения на Эггси накатывает вина. Он поправляет трубку за ухом, прикусывает губу и упирается взглядом в свои коленки, накрытые одеялом.Гарри хочет уйти — он не выносит больницы, не выносит вида Эггси, бледного, похудевшего, с этой трубкой протянутой по лицу — но есть ещё что-то, сильнее всего этого подспудного страха, что пугает его в себе ещё больше и что заставляет его остаться.Он вздыхает, проходит в небольшую ванную, чтобы помыть руки, возвращается и присаживается на край больничной койки Эггси.Поддевает пальцами одной руки подбородок мальчишки, ладонью второй накрывая его щёку, скользя большим пальцем по тонкой бледной коже, усеянной едва заметными веснушками.- Дай мне на тебя посмотреть, - говорит он и Эггси поднимает на него свой взгляд. Накрывает ладонь Харта, лежащую на его щеке, своей и смотрит на него этим своим невыносимым взглядом нашкодившего щёнка, два глаза-блюдца цвета моря — цвета моря в Нормандии, воды которого удивляли спокойствием посреди холода и безжалостного ветра, что царили на том побережье Франции, куда мать возила его, когда он был совсем ребенком.- Прости, - тихо говорит мальчишка спустя пару минут, в течении которых они просто сидят и смотрят друг на друга, - я страшно тебя напугал.- Я жалею, что не имею права отправлять тебя к врачу принудительно, потому что ты официально дееспособен. Иногда мне кажется, что это вовсе не так.- Злишься?- Злюсь.- Мне жаль, что получилось так. Мне не жаль, что я решил дотянуть до последнего слушания.- Дейзи бы оно не помогло, если бы ты был мертв. И ты был бы, если бы в тот день я не поехал вместе с тобой.- Но ты поехал со мной, - улыбается Эггси.Гарри вздыхает и качает головой. Мальчишка так умён — и в тот же момент просто удивительно глуп.

- Я знаю, что это глупо, - добавляет он.- Да? Что ж, это причина для того, чтобы ещё больше за тебя беспокоится.Гарри не провел в палате и получаса, но уже утомился — в основном из-за этого разговора. Полное отсутствие благоразумия в голове Эггси расстраивает его на удивление сильно.- Я долго буду в немилости? - Осмелев, уже более игриво интересуется Эггси.- Пока не изменишь взгляды на важность собственного благополучия, - прохладно отвечает Харт. - Потому что если ты их не изменишь, ты загремишь обратно в больницу через неделю после того, как тебя выпишут.Эггси явно не в восторге от такой перспективы. Он морщит нос и тянет задумчиво.- Ну… я могу попробовать. Поцелуешь меня?Гарри ухмвляется и касается губами уголка губ Анвина. Тот не согласен довольствоваться этим совершенно, и поворачивает голову и подаётся вперёд, скользя раскрытыми губами по сомкнутым губам мужчины. Гарри поддаётся, позволяя мальчишке вовлечь его в настоящий поцелуй, но не позволяет ему длиться долго, отстраняясь и касаясь губами недовольной складочки, залегшей между бровей Анвина.- Я не задержусь надолго, - говорит он. - Появилась работа на вечер. Причина того, что я застал тебя на месте преступления.Эггси тихо фыркает.- Работа. Всегда виновата она. Ты придёшь ещё?Гарри кивает.- Хорошо, - улыбается Эггси и двигается ближе, чтобы устроить голову на плече Гарри.Конфликт не исчерпан — он подвешен над их головами темной грозовой тучей, которую Эггси счастливо игнорирует. Гарри прекрасно знает, что она там — но ему приходится закрыть на это глаза.***Гарри появляется на пороге палаты Эггси время от времени в следующие две недели. Проблема в том, что ни один его визит не проходит без того, чтобы между ними не завязался какой-нибудь спор.Эггси называет это спорами. На самом деле это — ссоры, которым Гарри не позволяет развиться.Эггси понимает это во время одного визита Гарри — во время того, в который Эггси выставляет ему претензию, едва Гарри переступает порог палаты, и Гарри оказывается неспособен спустить всё на тормозах, как он делал до этого.

Дело в том, что Эггси наконец увидел Адель и детей. И первое событие, о котором рассказала ему Муни — то, что у них появилась няня.- Она такая красивая, папа! Она смешно говорит. Почти как Мерлин, только по-другому, у неё волосы как молодые каштанчики и веснушки по всему лицу, представляешь? - Муни мечтательно вздыхает. Эггси давно стал замечать, что его дочь — редкая ценительница красоты. Она отзывалась с подобным восторгом о каждом человеке, в каждом находя кто-то особенное, из-за чего человек становится для неё ?таким красивым?. Это было очаровательно. То, что у его детей есть няня, появлению которой он яро сопротивлялся последние полгода, куда менее очаровательно.Он не задаёт вопросов Адель. Все они достаются Харту.- Муни рассказала мне, что у них теперь есть прекрасная рыжая няня.Гарри приподнимает одну бровь, смерив Эггси недоуменным взглядом.- Да, Уна.- И?- И - что?- Зачем, и когда ты собирался мне сказать?- Зачем? Эггси, твой брат уехал. Ты серьёзно думаешь, что я посчитаю нормальным то, что твоя мать, которой, будем честны, уже далеко не пятьдесят даже, и у которой тоже есть своя работа, будет возить трёх твоих детей на занятия? В центр Лондона, в разных совершенно направлениях, без машины и почти без знания английского? Ты думаешь, ты будешь их возить, как только тебя выпишут?- Буду.- Не будешь ещё как минимум месяц, потому что тебе пропишут максимально возможный покой.- Окей, хорошо, может, в этом есть смысл. Но какого черта я не имею в этом право голоса и узнаю постфактум?- Потому что это гораздо легче, чем спорить с тобой. И я надеюсь, что ты понимаешь, что я не подпустил к твоим детям кого-либо, прежде не организовав все возможные проверки. Она милая девушка, способна сладить с ними тремя одновременно.То, что Гарри называет кого-то ?милой?, и предпочитает держаться от Эггси на расстоянии вытянутой руки, когда они в одной комнате — оба этих несвязанных факта каким-то образом соединяются в голове Анвина и заставляют его сказать то, что он говорит.- Так может тебе проводить время с ней, а не со мной, раз я всё равно слышу от тебя одни только упрёки с тех пор, как всё случилось?- Черт возьми, Эггси, ты вообще себя слышишь?Гарри натурально хватается за голову. Запускает пятерню в волосы и взъерошивает свою идеальную укладку, во вздохом закрыв глаза.- Окей. Мы заканчиваем этот разговор прямо сейчас. Ты способен спокойно говорить на другие темы, или я ухожу?- Делай что хочешь.- Замечательно.Гарри не хлопает дверью. Почему-то это заставляет Эггси чувствовать себя ещё хуже.Конечно, он звонит Гарри вечером и извиняется.

Конечно, Гарри его прощает. Говорит, что Эггси совсем поехал крышей там, в своих четырёх больничных стенах, и прощает.Но Эггси понимает, что наверняка исчерпал все свои кредиты.***Эггси думает, что между ним и Гарри всё станет проще, когда его выпишут.

Но происходит совсем не так.

Эггси выписывают домой — на больничный на неопределённый срок. Никакой работы, никаких долгих прогулок, никакой физической нагрузки сверх приготовления еды раз в день, никаких волнений и стрессов. Словом — лежать од одеялом и помалкивать, через две недели явиться в больницу на осмотр и за дальнейшими указаниями.Сначала всё идёт хорошо. Дома куда лучше, чем в больнице. Уна действительно прелесть. Дети, когда они дома — отличное развлечение, и полный запрет на работу — хорошая возможность проводить с ними больше времени. Мерлин часто приходит с утра и остаётся допоздна, Гарри появляется реже, весна - это то время, когда у него много работы — но от Рокси Эггси знает, что Гарри отменил свои командировки на ближайшие пару месяцев — и этого достаточно, чтобы Анвин не слишком переживал за то, что Харт просто не хочет его видеть, потому что он всё ещё слишком зол.Эггси начинает тайком работать в середине второй недели — у него два перевода с не просто горящими — полыхающими сроками. Во вторые выходные, которые он проводит дома, он случайно увлекается прогулкой с детьми и теряет счет времени — и Гарри оказывается тем, кто как раз в это время приезжает к Эггси и натыкается на запертую дверь.Эггси не врёт, когда Гарри спрашивает, сколько он провел на улице. Смотрит на часы и с удивлением заключает, что почти два часа.Это выливается в неожиданно яростную, хоть и очень тихую по причине наличия детей в соседней комнате, ссору.Эггси не понимает, что не так с Гарри. Не то, чтобы Мерлин оставляет его в покое — когда они вместе, он следит, чтобы Эггси лишний раз не вылезал из постели или из кокона одеял на диване в гостиной, и мягко отчитывает его за пропущенные таблетки, за то, что он высунул нос на улицу в дождь и ветер, за то, что он снова достал свои учебники по японскому и книги на французском. Мерлин никогда не пытается пресечь излишнюю энергию Эггси так яростно, как Гарри, и так бескомпромиссно. И Эггси никогда не реагирует на его требования так резко и болезненно.За одной неприятной ссорой следует другая. И ещё одна. И ещё.

Одной ночью в конце третьей недели после выписки, как раз после ещё одной ссоры — случившейся после того, как Харт случайно узнал, что Эггси закончил одну из работ и отправил её в издательство — у Эггси подскакивает температура — подскакивает сильно, до сорока градусов. Чтобы не испытывать судьбу, он звонит в неотложку, и чтобы не нервировать Гарри — Мерлину, чтобы тот приехал посмотреть за детьми.Что говорят Эггси? Очевидно. Не нервничать.Кто забирает его из больницы? Правильно. Гарри.

- Можешь сказать, что всё в порядке? Что ты не злишься?- Нет, Эггси. Я не могу, потому что это будет ложью.- То есть теперь у тебя есть проблемы с тем, чтобы врать.- Я никогда не врал тебе.- Ты недоговаривал.- Это другое.- Нет, это абсолютно тоже самое.- Как скажешь. В любом случае, это не решит проблемы, потому что ты не перестанешь делать глупости и вести себя так, будто тебя не достали с того света полтора месяца назад, я не перестану злиться, ничего не поменяется.- И что делать?..- Перерыв.- Нам с тобой?Гарри кивает.- Я не хочу, - бубнит Анвин.Гарри пожимает плечами.- Я хочу.Меланхолия Эггси моментально заменяется раздражением. Он копирует это хартово равнодушие — расслабленную позу, легкое пожатие плечами, этот ровный спокойный тон, и отвечает:- Что ж, начинай. Тебе плевать, что по этому поводу думаю я, и я не могу тебе запретить.К удивлению — нет, даже к абсолютному шоку Эггси Гарри действительно делает то, что собирался. Доезжает с ним до дома, не выходя из такси ждёт, пока Мерлин откроет Эггси дверь и уезжает.И больше не возвращается.***- Так больше не могло продолжаться. Я как будто совершенно повреждаюсь умом, стоит Эггси выкинуть что-то в его духе. Мне должно быть безразлично то, что с таким поведением он рискует отправится обратно в больницу и потом — сразу в чертов морг, но какого-то черта мне есть до этого дело и я так больше не могу. Я не чувствую себя разумным человеком.Гарри и Лиз сидят в их обычном клубе, на их привычном месте за барной стойкой. Подобное заведение может показаться неподходящим для разговора по душам, но для Харта это идеальное место для такого разговора. Музыка, рокот людских голосов и прохлада стакана, стоящего перед ним, отвлекают достаточно чтобы не думать, что он говорит — а просто говорить.- Милый Гарри, - улыбается Лиз. Улыбается так, будто вся ситуация её умиляет, хотя умиляться тут нечему. Он сердито хмурится на неё, но это не действует. Конечно, подобные взгляды не действуют на эту женщину. - Ты влюблён по уши, конечно, ты не чувствуешь себя разумным человеком. Знаешь, кто был последним, кто страдал от твоего дурного темперамента, из-за его наплевательского отношения к собственному здоровью?Гарри знает. Лиз знает, что Гарри знает, поэтому она продолжает:- Ты что, не помнишь, как вы ссорились?- С ним можно было так ссорится. Он был совершенно невыносим и несгибаем, на него можно было орать и бросать в него вещи, - это вызывает у Гарри улыбку, непрошеную и не слишком уместную. - Господи, он был психом и меня таким сделал, - фыркает Харт с теплотой в голосе. - Но с Эггси так нельзя. Его нужно, черт возьми, уговаривать, как будто ему десять. У Мерлина это получается, а я не могу. И постоянно, каждый день ждать того, что кто-то позвонит мне и скажет, что он снова перестал дышать, только рядом никого не было — тоже не могу.- И то, что ты решил с ним разойтись, поможет тебе не думать об этом?- Я хорош в том, чтобы обманывать себя, помнишь? - Ухмыляется Харт, салютует Лиззи стаканом и опрокидывает его в себя.- Микель бы на тебя наорал, знаешь? - Со вздохом отвечает на это Лиз, хлопая его по коленке. Она не переубеждает Гарри — это не то, что ему сейчас нужно, и, кроме того, она вполне может понять его мотивацию. Она была тем человеком, который видел, как долго и мучительно Гарри собирал себя по кусочкам после смерти Микеля. Она знала, как много времени это заняло и сколько боли принесло и она понимает его страх что всё это может повториться снова.Все имеют право на страх. Гарри — немного больше других. Он никогда не пользовался им. Если он решил сделать это сейчас, когда нашел в этом очаровательном типе по имени Эггси Анвин что-то вроде душевного покоя — что ж, он идиот, но Лиз едва ли станет его переубеждать.Гарри пожимает плечами на её реплику.- Наверняка. Какая жалость, что он уже мёртв. Хотя если бы он не был, я бы наверняка уже был седым.- И безумным, - добавляет Лиз.- И безумным, - кивает Гарри.***Эггси наивно полагает, что Гарри успокоится через пару дней. После того, как Эггси отключился у него на глазах, он стал резко реагировать на некоторые проступки Эггси. Излишне резко — Эггси признавал, что он далеко не всегда прав, но не думал, что это заслуживало такой обескураживающей реакции. Конечно, он ощетинивался в ответ — после всех этих судов, и болезни, и месяца, проведённого взаперти в одних и тех же четырёх стенах палаты у Эггси не хватало сил и терпения, чтобы остановится себя.То, что он с такой лёгкостью шипел на Гарри в ответ не значит, что потом ему не было стыдно. Но ещё больше ему было страшно. С Гарри никогда не было легко, и баланс в их взаимоотношениях всегда был очень хрупким — и сейчас он был очевидно нарушен и это нужно было как-то исправлять. Но Эггси было сложно даже думать об этом. У него не было на это сил.Поэтому, наверное, было бы логично воспринять то, что проходит неделя, а от Гарри до сих пор ничего не слышно, как благословение и передышку. Но Эггси не может. Потому что вдруг он довольно ясно понимает, что эта передышка может быть и не передышкой вовсе, а попросту концом. Концом, которого Эггси совсем не хочет, потому что Гарри занял слишком много места в его жизни и сердце, чтобы уходить просто вот так.Ему есть, на что отвлечься. У Муни генеральные репетиции выпускного спектакля в театральной студии, у Дейзи — экзамены в среднюю и музыкальную школу — одновременно, у Габриэля — ничего важного, но это Габриэль и он бывает сложным. Эггси остаётся в своём уме во многом благодаря Мерлину и Рокси. Мерлин приезжает по первому звонку, садится на диван в гостиной, где Эггси свил себе гнездо, позволяет ему уложить голову на своё плечо или на колени — и они сидят так, в тишине, каждый занятый своим делом. Не то, чтобы у Эггси было действительно много дел. В основном он читает книги, меняя языки, на которых они написаны, чтобы его мозги совсем не заржавели, или копается в интернете в поисках вакансий, которые могут показаться ему хоть немного интересными. Эггси не хочет говорить, он тратит все свои силы на то, чтобы вести себя более или менее как живой человек, когда дети дома, и он неожиданно сильно для самого себя стал ценить тишину. И ещё больше — молчаливое присутствие Мерлина рядом. Потому что ему нравится тишина — но не одиночество.Рокси играет совершенно другую роль — она врывается в эти его размеренные будни, велит одеваться и увозит его из дома, не потрудившись сообщить о своих намерениях. Ничего экстраординарного они не делают — едут на какой-нибудь локальный рынок, или в книжный магазин, или в кино, пустующее в середине дня, потом Рокси обязательно затаскивает его в кофейню, а иногда вся программа только кофейней и ограничивается. На время это выводит Эггси из его внутренней, хорошенько замаскированной апатии — и он решает, что пока этого достаточно и что у него нет сил делать для самого себя что-то ещё.Он понимает, что он не в порядке. Что он должен злиться на Гарри и пытаться призвать его к ответу, требовать от него объяснений его действий и их общих перспектив, а также просить у него прощения за свою безответственность и обещать быть лучше. Но всё, что Эггси находит в себе после упорных поисков — бесконечная, серая апатия которую он скрывает за любящей улыбкой — для детей, и за мягкими прикосновениями — для Мерлина.Иногда, среди ночи, лёжа в кровати без сна с Габриэлем, мирно сопящим под боком, Эггси думает, что больше не чувствует себя живым, как будто Гарри не оказался тогда рядом и не позвонил в неотложку, и не вдыхал ему в лёгкие воздух до приезда врачей. Он умает что, возможно, он уже умер.Эта мысль вызывает в нём пугающе мало беспокойства.Он не находит в себе сил тревожиться об этом.