Глава восьмая. Мобилизация (1/1)

Она всегда ждала его здесь, сидя прямо на гальке у самой воды. После окончания работы он в сумерках находил её на этом пустынном берегу, и они вместе шли вдоль моря. Он обнимал её, и она тихонько говорила о том, как прошёл её день. Иногда она спрашивала о его работе, но он пожимал плечами и отвечал, что всё хорошо. Он никогда не умел рассказывать… Да и что было рассказывать, обычные аэродромные будни.Свернув с пляжа и поднявшись по крутому склону в город, они сворачивали на длинную тёмную улицу и, сделав таким образом крюк, возвращались к аэродрому. Совсем недалеко от лётного поля, в домике с зелёной крышей, в маленькой квартирке они прожили вдвоём неполный десяток лет…В последний вечер перед отъездом Лунин снова прошёл по пляжу и по улице, но совсем один. В последний раз. Увидит ли он ещё когда-нибудь эти крашеные заборы, эти сливы, эти пешеходные дорожки, проложенные в тени под сенью плодовых деревьев… Как мучительно всё здесь напоминает о ней!..…В первый же день войны Лунин пошёл в военкомат. Там уже толпилось много народу. Все стояли молча, мрачно и решительно дожидаясь своей очереди. Тех, кто заходил в кабинет, молодой лейтенант, проверив документы, направлял на медкомиссию и объяснял, куда и когда нужно явиться с вещами.Лунин тоже дождался и вошёл в кабинет. Лейтенант посмотрел документы, покивал головой и спросил:- Инструктор?- Инструктор, - ответил Лунин.Лейтенант снова покивал, оглядел Лунина с ног до головы, задержался взглядом на его сливающейся со лбом лысине, потом отдал документы обратно и попросил подождать. Лунин ждал перед дверью два часа, потом зашёл снова. Лейтенант недовольно посопел носом и попросил зайти через два дня.Через два дня Лунин пришёл снова. На этот раз тот же лейтенант отправил инструктора с документами к начальнику отделения.Начальник отделения объяснил Лунину, что его, Лунина, опыт инструкторской деятельности необходим здесь, в тылу, что здесь тоже предстоит много работы, что нужно будет обучать молодых лётчиков, которые смогут дать достойный отпор врагу. Лунин слушал молча, упрямо склонив голову, не спорил, но и не согласился. Выйдя из кабинета, он поразмыслил немного и затем, решившись, зашагал к лестнице на второй этаж, где располагался кабинет военкома.Переждавший небольшую очередь перед кабинетом, Лунин был принят. Военком, представившийся майором Ефимовым, тоже просмотрел документы инструктора и прямо заявил, что не имеет права принять решение без консультации с начальством. И попросил Лунина зайти через неделю.Через неделю народу в коридорах военкомата было не меньше, чем в первые два дня войны. Майор Ефимов был чрезвычайно занят и попросил Лунина подождать с полчаса. Ровно тридцать минут Лунин шагал по узкому коридору взад-вперёд. В течение этого времени в кабинет военкома и обратно то и дело проскальзывали подчинённые с серьёзными лицами, косо и настороженно поглядывая на Лунина.Ровно через полчаса Лунин постучался снова.- Простите, товарищ, подождите ещё, - сказал майор Ефимов, - или зайдите завтра!Но Лунин отступать не собирался:- Я подожду, - ответил он и снова вышел из кабинета.В коридоре было темно, шаги гулко отдавались эхом в пустоте, и Лунин решил спуститься вниз.На первом этаже было куда светлее и многолюднее. Лунин оглядел присутствующих. Некоторые лица показались инструктору знакомыми. И вдруг взгляд его остановился на молодом человеке, который стоял почти у самого окна и из своего угла хмуро наблюдал за толпой призывников. Это был моторист Бражелон. Лунин поспешно подошёл к нему. Молодой человек встрепенулся, заметив командира, и вытянулся как в строю. Лунин молча встал рядом, и они принялись наблюдать вместе.Дверь кабинета раскрылась, и оттуда вышел высоченный детина, почти коснувшийся головой притолоки. К нему сразу же поспешил худощавый товарищ с беспокойным вопросом:- Ну что?- Всё нормально! - сдерживая голос, но все-таки слышно на весь коридор проговорил детина, беря товарища под руку и вальяжно двигаясь к выходу.- Чего? Бронь дали?- Ага, - был ответ, - я ж ценный работник производства!..Они вышли на улицу. ?Это с мясокомбината, что ли, работничек?? - подумал Лунин, и какое-то гадкое чувство охватило его, и желание во что бы то ни стало добиться своего стало ещё крепче.Очередь понемногу продвигалась, но народу меньше не становилось, потому что на месте уже прошедших появлялись всё новые призывники и добровольцы. Несмотря на распахнутые окна, было душно и жарко. Лунин вынул платок и вытер выступивший на лбу пот.- Давно ждёте? – спросил он Бражелона.- Давно, - ответил тот. – Я ещё на прошлой неделе приходил. Но этот… военный сказал, что не может принять решения из-за моего гражданства.- Из-за гражданства? – не понял Лунин.- Да, у меня ведь нет советского гражданства, – со своей обычной почтительной улыбкой пояснил моторист. – Вот меня и попросили прийти сегодня ещё раз. ?Наверно, тоже звонили куда-нибудь ?наверх?, - предположил Лунин, - советовались…?- Я думал,- проговорил тихо моторист, глядя на командира, - не обидетесь ли вы, что я решил вот так, в армию уйти... А вы тоже, оказывается, решили.Наконец, Бражелона вызвали в кабинет. Лунин решил дождаться его возвращения, чтобы узнать о его успехах, а после снова пойти наверх.Ждать пришлось недолго. Уже через пять минут дверь распахнулась, и Бражелон, неровно ступая, вышел в коридор, но не вернулся к Лунину, а двинулся в другую сторону – через весь длинный коридор первого этажа к противоположному окну. Лунин окликнул его, но тот не обернулся. Тогда командир поспешил сквозь толпу за своим мотористом следом, но настиг только возле подоконника, на который Бражелон облокотился в бессилии. Лунин тронул моториста за плечо. Тот поднял бледное лицо."Э, да ты, никак, плачешь!", - мысленно воскликнул Лунин, увидев в глазах моториста предательскую влагу, и спросил только:- Что?Бражелон мотнул головой, что означало полную неудачу.- Что вам сказали? – спросил Лунин настойчивее.Бражелон выпрямился:- Простите, товарищ командир, - проговорил он. – Мне сказали, что в рабоче-крестьянскую армию дворян не берут. Я ведь дворянин, - уточнил Рауль, видя, что командир продолжает в недоумении смотреть в его лицо.- Пойдёмте со мной! – сказал Лунин. – К начальнику.- Простите, товарищ командир, я не пойду, - проговорил Бражелон, уже совершенно совладав с собой. Его голос прозвучал спокойно и твёрдо, и Лунину вновь померещилось, что на него прямо глядят два голубых кусочка льда.- Ждите меня здесь! – сказал Лунин.Бражелон вытянулся перед командиром, а Лунин уже спешил к лестнице на второй этаж – к кабинету военкома."Ишь ты, принц голубых кровей, - усмехнулся по себя Лунин, проходя по уже знакомому коридору, - обиделся! Сейчас выясним, зачем тебя обидели".Майор Ефимов, уставший, но в прекрасном расположении духа, принял Лунина очень любезно.- А, Константин Игнатьевич, - не то вопросительно, не то утвердительно произнёс майор, - вы дождались, значит, проходите!Лунин стоял по стойке ?смирно? возле стола военкома.- Значит, хотите на фронт? – спросил майор.- Хочу, - ответил Лунин.- Ну что же… Сейчас начинают формирование запасных полков, мы вас направим, - пообещал майор. – Пройдите в первый кабинет – вам выдадут карточку учёта.Но, к удивлению майора, Лунин никуда не ушёл, а продолжал стоять ?навытяжку?.- Вы хотели что-то сказать? – удивлённо поинтересовался военком.- Так точно, товарищ майор. Разрешите обратиться по другому вопросу.- Обращайтесь.- Товарищ майор, что же это ваши подчинённые самому товарищу Ворошилову не верят? – спросил Лунин и увидел, как майор Ефимов побледнел.- Потрудитесь объяснить ваши слова, Константин Игнатьевич! – произнёс военком.- Вы, разумеется, помните, товарищ майор, - начал объяснять Лунин, - в тридцать девятом товарищ Ворошилов на заседании Верховного Совета говорил, что в нашей стране окончательно ликвидированы эксплоататорские классы. Так что же, товарищ майор, ваши подчинённые тычут носом людей в их происхождение?- Кого тычут носом? – переспросил Ефимов, став уже белее воротника своей рубашки.В нескольких словах Лунин рассказал майору историю своего моториста Бражелона, который решил вступить в ряды Красной Армии и получил отказ.- Бражелон, Бражелон… - пробормотал Ефимов, что-то припоминая. – Ах, да, француз… Не может быть, чтобы из-за происхождения… Так…Майор порылся в ящике стола, вынул какую-то бумагу, затем снял трубку телефона и попросил тот час же позвать к нему политрука Петрова. Через несколько минут в кабинет вошёл молодой человек с узким лбом и маленькими бегающими глазками.- Товарищ политрук, - безо всякого вступления начал майор, - потрудитесь объяснить причину отказа гражданину Франции Бражелону! Ведь решение было принято два дня назад по поводу его желания служить в РККА.Политрук Петров замялся, опустил глаза и произнёс:- Понимаете, товарищ майор, вы упустили одну важную деталь… У него родственники за границей… И я посчитал своим долгом…- Что?! – Ефимов вскочил со своего места и навис над столом и над политруком Петровым, став, как показалось Лунину, зелёным от злости, и обратился вдруг к Лунину, но не глядя на него:- Можете быть свободны, Константин Игнатьевич, этот вопрос мы сейчас уладим...Лунин вышел, но не успел закрыть дверь, как за его спиной раздалось громовое:- Ты с кем споришь? Ты что, на Колыму захотел? Ты что прицепился к этому французу? - Лунин поспешно двинулся в сторону лестницы, но какое-то время продолжал слышать даже из-за закрытой двери:- Он же не бронь пришёл у тебя просить! А ну, пошёл вон – документы ему оформлять!..Лунин спустился на первый этаж к окну, где всё ещё ждал моторист.- Идите обратно к Петрову, - сказал ему Лунин. – Документы получать. Отправляют вас, - и, не дожидаясь ответа моториста, постучал в дверь с номером ?1?.Войдя в кабинет, первое, что он увидел, были карточки учёта, разбросанные по полу, и молоденький писарь с бледным измученным лицом, судорожно собирающий их дрожащими руками под суровым надзором не менее измученного начальника.Лунину выдали карточку учёта и объяснили, куда и когда он должен ехать. Выйдя за дверь, Лунин проглядел документы. Карточка была заполнена только наполовину, некоторые строчки формуляра были пустыми.?Ладно, сам заполню, может, потом?, - подумал Лунин и сунул документы в карман.…Из окна последнего вагона на поворотах был виден весь состав во всю свою длину, дымящий трубой паровоза и ползущий по просторам этой необъятной страны.Рауль лежал на верхней полке купе плацкартного вагона, с тоской смотрел на пролетающий за окном чужой мир и в который раз вспоминал всё то, что произошло с ним за последние дни, месяцы, за последний год... Рауль уже сроднился с чувствами тоски и одиночества. Эти чувства, казалось, навсегда поселились в его сердце, они пустили корни, проросли и давно стали хозяевами в его душе. Слишком давно. Ещё триста лет назад…Значит, он не погиб. Точнее, погиб не он. Погиб мир. А он, Рауль остался жить. Уезжая в Африку, Рауль искал своей смерти, а всех остальных оставлял жить. А получилось наоборот. Умерли все, кого он любил. Больше не существовало ничего, к чему он привык и что считал незыблемым и вечным. Не было больше чёткой и понятной лестницы сословий, не было больше законов, которым Рауль всю жизнь следовал. Не было больше монархии. А если она и осталась в каких-то уголках этого мира, то эта была только насмешка над истинной монархией. Да что монархия! Люди решили, что могут обойтись даже без Бога! Устои мира рухнули, всё смешалось и погрузилось в хаос. И он был обречён жить дальше в чужом мире, среди этого хаоса, среди чужих людей. Не слишком ли жестокое наказание?И все эти люди вокруг него – это они разрушили мир, в котором он родился, вырос, в котором служил и любил! А на обломках священного храма теперь поклоняются своим жалким идолам. Русские, французы – какая разница! Двести лет или двадцать лет назад – всё равно! Всё, что произошло за эти три века, виконт воспринимал как единое событие, случившееся и в одночасье перевернувшее всё с ног на голову. Революция прошла по миру смертоносным бедствием, никого не оставила в стороне. Люди всего мира изменились. Слишком изменились за триста лет…А он, виконт де Бражелон, пришелец из далёкого прошлого – лишний здесь среди них. ?Опять лишний, - думал он с горькой усмешкой. – Однажды ты уже был лишним. Не нашёл себе места, хотел покончить разом со всем. Вот, покончил. Получай то, что заслужил! Можешь повторить подвиг. Даже любопытно, куда тебя следующий раз занесёт!? И от того, чтобы всадить кухонный нож в сердце, его останавливало тогда только опасение, что новая попытка самоубийства будет не удачнее первой…В минуты особого упадка и душевной боли Рауль нередко замечал на себе внимательный взгляд инструктора Лунина. Этот взгляд как будто призывал расправить плечи, поднять голову и продолжать выполнять свою работу. И Бражелон продолжал.И единственной молитвой, которую виконт де Бражелон повторял теперь и утром, и вечером, и во время работы, было: ?Господи, зачем Ты меня сюда отправил? Господи, зачем Ты меня отправил сюда?!?.Читать виконт стал всё меньше, а со временем, к удивлению Лунина, совсем перестал ходить в библиотеку. Весной Лунин снова стал брать Бражелона в полёты. Он продолжал заниматься, чтобы не огорчать своего инструктора, и даже вполне успешно совершал самостоятельные вылеты. Но вскоре Раулю стало ясно, что он уже не может вести такую жизнь дальше…Он стал подумывать о том, чтобы вернуться к своему привычному образу жизни, то есть, поступить на военную службу. Он знал, что значительная часть этого мира была вовлечена в войну. Кто воевал и против кого – так ли уж важно? Когда он отправлялся в Африку с герцогом де Бофором, не было ли ему всё равно, за кого и против кого он шёл драться?..Но чем больше он обдумывал пути воплощения идеи в реальность, тем яснее ему становилось, что в данный момент, будучи иностранцем в стране Советов, он такой возможности не имеет.СССР всеми силами старался сохранять независимость в этом конфликте, разгоравшимся всё ярче и уже начинавшим языками пламени лизать его огромные подошвы. Вся эта необъятная страна словно сидела затаившимся зверьком, стараясь не шевелиться, и надеясь, что беда пройдёт стороной… Разумеется, что в этих условиях правительство было заинтересовано в том, чтобы не допустить ни одного гражданина, своего или иностранного, находящегося на территории страны, к военным действиям.Рауль несколько раз вспоминал Франсуа и свою робкую идею удрать с ним в Лондон. ?Да уж, первый порыв всегда бывает правильным, это верно?, - с горечью сожаления думал Бражелон.Но вот наступило лето. А летом произошло то, о чём боялись говорить вслух и даже думать все, кто окружал виконта в училище и во всём городке под названием Эмск. Враг вторгся на территорию страны. Для всех граждан Советского Союза призывного возраста была объявлена мобилизация.Рауль выждал несколько дней и тоже отправился в военкомат. Военный с двумя квадратиками на значках в петлицах долго изучал документы виконта, потом посетовал на то, что у того нет советского гражданства, сделал какие-то записи в тетрадь и попросил Рауля прийти за ответом через неделю.Ровно через семь дней виконт пришёл снова. Именно тогда, дожидаясь своей очереди, он вдруг увидел того, кого никак не думал встретить в военкомате – своего командира инструктора Лунина.Рауля позвали в кабинет. Уже другой военный, молодой парень с маленькими глазками, тоже долго изучал документы, потом скептически покачал головой и уточнил:- Иностранец, значит?- Так точно, - был ответ.- Родственники за границей есть?- Нет.- В переписке с кем-нибудь ?оттуда? не состоите?- Нет, не состою, - отвечал Рауль вполне спокойно.Военный снова уткнулся к бумажки, а потом вдруг хлопнул рукой по столу:- Как же вы говорите, что родственников нет, когда сами написали в биографии, что жив отец?!Рауль вздрогнул и ничего не ответил. Действительно, составляя свою биографию с помощью Франсуа в госпитале, он же ведь ещё не знал…- Врёте в лицо, молодой человек, - прозвучало насмешливо, - а ещё дворянин!Последние слова были произнесены почти издевательски:- А известно ли вам, кстати, господин виконт, что у нас Рабоче-Крестьянская Красная Армия? И она не нуждается в услугах аристократов!Виконт де Бражелон стоял, выпрямившись, бледный, с холодом во взоре, устремлённом на собеседника, и не мог произнести ни слова. Не дожидаясь, пока его тем же тоном ?попросят? удалиться, он развернулся на прямых ногах и, так и не проронив ни слова больше, вышел за дверь.Он не видел никого вокруг, не помнил, куда пошёл, как склонился к окну. Слёзы затуманили глаза. Он чувствовал себя раздавленным, униженным, втоптанным в грязь этим солдафоном, этим безродным нахалом, который смел ТАК с ним разговаривать!.. Раньше, там, в своей прежней жизни, в своём привычном мире, он, не задумываясь, врезал бы кулаком по этой наглой роже так, чтобы её обладатель улетел в угол. А если бы это был дворянин в офицерском чине, то на месте проткнул бы его шпагой, и был бы в праве так поступить, и отец не осудил бы его за это. Но здесь в своём праве был этот ублюдок. Здесь не было понятий уважения, чести, достоинства, привычных Раулю. Этим миром правили невежи, показавшие нос из грязи и возомнившие себя хозяевами жизни… И здесь он, виконт да Бражелон, ничем не мог ответить на оскорбление…Вдруг кто-то тронул его за плечо. Виконт вздрогнул, поднял глаза. Над ним склонился Лунин.Рауль совсем забыл про своего командира, который ждал его перед дверью…- Что вам сказали? – спросил Лунин.Виконт повторил слова принимавшего его военного. Бражелон и подумать не мог, что Лунин возьмётся помочь…А Лунин помог.Рауль не знал о том, что произошло в кабинете военкома Ефимова, так и не расспросив об этом Лунина.Первоначально Рауль просился в кавалерию. Но места в кавалерии ему не дали. Его направили на его прежнюю должность - на работу мотористом - в запасной полк. В тот же, куда отправлялся его командир Лунин.С прохождением медкомиссии на этот раз у виконта не возникло никаких проблем. К наземному персоналу требования по здоровью были менее строгими, чем к лётчикам. Рауль заявил, что жалоб на здоровье у него нет. Врач осмотрел рубцы на груди, удивился, что с момента ранения прошел всего год, и вынес вердикт: "Годен!" И вот виконт де Бражелон снова ехал в поезде. Рядом с ним на соседней верхней полке лежал инструктор Лунин, но не смотрел в окно, а лежал на спине с закрытыми глазами. Спал или только делал вид, что спит.Рауль смотрел на своего командира и испытывал смешанные чувства по отношению к нему. Этот человек, низкого происхождения, другого воспитания и с другими привычками, тоже был частью этого ненавистного виконту мира, участником той Гражданской войны.Но, когда Раулю дали направление в полк, и оказалось, что ехать они должны вместе, Рауль, неожиданно для себя самого, обрадовался. Виконт почувствовал вдруг, что сильно привязался к этому человеку, и что ему теперь было бы тяжело расстаться с Луниным.Бражелон чувствовал и со стороны Лунина какое-то особенное внимание к себе, впрочем, не понимая, чем оно вызвано. Это внимание не объяснялось только отношением чуткого руководителя к своему подчинённому. Было тут и что-то другое. Так получилось, что Лунин был единственным пока человеком в этом мире, который отнёсся к виконту с простой добротой и участием. Рауль не был для Лунина просто аристократом-чужаком, которого непонятно каким ветром занесло в страну коммунистов. Лунин как будто интуитивно чувствовал человека, попавшего в беду, и старался поддержать, помочь, но очень ненавязчиво, не влезая в душу с расспросами.Будучи мотористом в его экипаже, Рауль нередко ловил себя на том, что ему стало важно мнение Лунина о нём. И всё чаще, даже в обычных бытовых ситуациях, принимая решения и совершая те или иные действия, он задавался вопросом, одобрит ли Лунин его поступки. Так за всю свою жизнь Бражелон привык оглядываться на мнение о себе графа де Ла Фер…Нет, Лунин совсем не был похож на отца. Нечего было и сравнивать его с тем дворянином, с великолепным вельможей, которым являлся по своему происхождению и воспитанию граф де Ла Фер! Инструктор Лунин был простым, несколько грузным человеком, имеющим очень узкие познания, всю жизнь зарабатывавший себе на хлеб - и даже прославивший своё имя - своими руками... Но Рауль так скучал по отцу, что, отмечая особенные черты Лунина – спокойный проницательный взгляд, немногословность, прямоту и строгость, - невольно находил в них сходства с милыми, до боли знакомыми, родными чертами графа.Рауль никак не мог поверить в то, что отца больше нет. Нет нигде, и никогда больше не будет… Когда Рауль задумывался о времени, о прошлом, о будущем, о настоящем, у него голова шла кругом, и он бросал попытки распутать этот клубок. Но ему всё казалось, что есть где-то какая-то другая Франция, его Франция. И хотя туда невозможно добраться, там всё равно продолжают жить и ждать его и граф де Ла Фер, и д’Артаньян, и граф де Гиш, и Луиза де Лавальер… Хотя, она, наверно, и ждать не будет, то есть, не ждёт… то есть, и не ждала…