Глава третья. Франсуа (1/1)
- …Восемь сквозных ранений грудной клетки. Огромная потеря крови, но жизненно важные органы не задеты. Было произведено переливание крови, проводится восстановительная терапия. Сейчас ещё очень слаб, нуждается в покое.За закрытой дверью ординаторской, в присутствии главврача госпиталя, проходил маленький консилиум.- Какую проводите терапию?- Понимаете… Тут дело осложняется тем, что у больного сильная аллергия практически на все препараты. Выражается в покраснении кожных покровов, отёках… Его организм не принимает даже антигистаминные препараты. Очень редкий случай… Мы сейчас отменили ему терапию, только наблюдаем.- Теперь Вы, доктор Иванов! Что Вы можете сказать?Высокий и статный доктор Иванов даже не поднялся с места:- С моей стороны, - начал он, - всё чисто. Товарищ… то есть, как его там… - он глянул в лежащую перед ним историю болезни, - господин де Бражелон совершенно здоров. Подозрения, возникшие у товарища переводчицы, считаю беспочвенными. Контузии у него нет… Ни симптомов ретроградной амнезии, которую можно было заподозрить, ни маниакально-депрессивного синдрома я не обнаружил. Хотя он, по-видимому, серьёзно страдает от душевных ран… Он очень крепок телом и душой… Повторяю, он совершенно здоров! Вы ведь сразу перевели его обратно в общую палату по моей рекомендации? Очень хорошо!...В советском военном госпитале виконт да Бражелон пребывал уже больше месяца. Из этого месяца первую неделю он в тяжелом состоянии лежал в палате интенсивной терапии, а остальные недели интенсивно выздоравливал в общей.Рауль перестал пугаться всего непонятного и постепенно привык к обстановке, в которой вынужден был жить. Например, к тому, что свет, зажигался прямо на потолке от одного движения руки. Или к тому, что маленький деревянный сундучок, стоявший на столике, вдруг начинал говорить разными голосами и петь замысловатую музыку (этот сундучок буднично и равнодушно называли словом ?radio?).Рауль по-прежнему не понимал физики многих явлений, но даже и не пытался понять. Решив, что находится в загробном мире, он перестал чему-либо удивляться и просто воспринимал все чудеса окружающего пространства, как данность.Давно привычное чувство тоски не покидало виконта, он постоянно помнил о своём медальоне и продолжал носить его на груди под одеждой. В стенах госпиталя Рауль совсем стосковался по свежему воздуху, по людям, которых он привык видеть часто в своей жизни, очень скучал по отцу… И не знал, суждено ли им ещё встретиться, посмотреть друг другу в глаза, в том мире, или в этом, или в каком-то ещё другом…Раньше он думал о своей смерти, как о двери, которая обещала ему открыться в вечность, подарить свободу, простор, умение летать, понимание всего того, что недоступно пониманию человеку в его бренном теле… А сейчас Рауль чувствовал, что попал в ловушку. В мышеловку, из которой не будет больше выхода. Никогда! Ни разу за всю вечность! Он потерял всё, чем дорожил в своей жизни, и взамен не получил ничего из того, на что надеялся и во что свято верил.Однажды ночью Бражелон внезапно проснулся с чётким пониманием: ?Это кара за самоубийство!?Как бы там ни было, а надо было существовать теперь здесь… Каждый день, во время между завтраком и обедом, Рауль вместе с другими французами, прибывшими одновременно с ним из Африки, ходил в помещение столовой на уроки русского языка. Язык преподавала уже хорошо знакомая Раулю переводчица. Её методика совсем не нравилась Бражелону, и он всегда оставался в столовой с учебниками после занятий. За время своей земной жизни Бражелон накопил большой опыт изучения иностранных языков, и теперь справедливо полагал, что ему самостоятельно вполне удастся довольно быстро выучить и ещё один язык.Рауль знал: чтобы заговорить на иностранном языке, нужно на нём говорить. И поэтому виконт частенько затевал беседы с носителями языка, которые его окружали: с соседями по палате, по столику в столовой, с медсёстрами, стал кое-как объясняться по-русски даже с доктором Ивановым. Таким образом, за время, проведённое в госпитале, Бражелон успел набрать кое-какой навык разговорной речи и неплохой словарный запас.Но больше всего в освоении нового языка ему помогло общение с одним из соотечественников.Одним из французов, занимавшихся вместе с виконтом, был молодой человек лет двадцати Франсуа де Жоффр. Он носил титул барона, был самым улыбчивым, общительным и самым прилежным в учёбе, как показалось виконту. Де Жоффр тоже часто задерживался в столовой с книгами после того, как его товарищи уже расходились по палатам.Так получилось, что Рауль с Франсуа вместе стали заниматься в свободное время (а свободного времени в госпитале у выздоравливающих пациентов было предостаточно). Постепенно они совсем перестали посещать обычные занятия, стали общаться между собой для закрепления на русском языке и подружились.Однажды вечером они сидели в сумраке столовой у самого окна, смотрели на раскачивающийся над улицей фонарь и разговаривали без учебников и словарей на смеси русского с французским и древним французским.- Странная у вас речь, Рауль, - говорил Франсуа. – А вы откуда родом?- Из Орлеана, - отвечал Рауль печально. – Неподалёку от Блуа жил…- Странно… - Франсуа пытался в потёмках разглядеть лицо Бражелона. – А я из Парижа. А кем вы служили в Африке?- Адъютантом его высочества, - спокойно сказал виконт.Франсуа снова в изумлении поглядел на собеседника:- Какого высочества?- Герцога де Бофора, - ответил Рауль как ни в чём не бывало и спросил в свою очередь, - а вы кем служили?Франсуа долго смотрел в невозмутимое лицо Бражелона, потом ответил по-французски:- Я авиатор.Рауль не знал, что это означает. Чувствуя, что его не понимают, Франсуа пояснил по-русски:- Лётчик.Рауль постарался угадать значение этого слова:- Вы умеете летать?- Да, - ответил Франсуа, не сводя глаз с лица своего странного собеседника.- А как вы научились? – теперь Рауль тоже глядел прямо на него с нескрываемым интересом.- В лётной школе. Недалеко от Парижа...- И любой может научиться? – продолжал расспрашивать Рауль. – Я тоже могу научиться летать?- Конечно, - отвечал Франсуа, - поступайте в училище и научитесь… Если медкомиссию пройдёте. Только… - Франсуа еле заметно усмехнулся.- Только? – переспросил виконт.- Просто я заметил, что к вам психиатр ходит… - начал Франсуа.- Кто такой психиатр? – спросил Рауль.- Ну, тот дядька, высокий, кареглазый, который к вам заходит с переводчицей нашей…- А, доктор Иванов!- Да. Так вот, вы ему не говорите, что служили у герцога Бофора.- Почему? – искренне удивился Рауль.- Потому что иначе он вас не в лётное училище направит, а в психушку, вам понятно?- А что такое психушка? – спокойно поинтересовался виконт.- Заведение такое, - пояснил Франсуа, тоже совершенно спокойно, - где из отдельных личностей делают послушное стадо…Рауль снова повернулся к окну. Он абсолютно ничего не понял. Но он уже знал, что люди в этом мире очень странно реагируют на совершенно привычные для него вещи, и совсем не удивляются тому, чего он никак не ожидал и не мог себе представить. И поэтому виконт уже уяснил, что о многих предметах из его прошлой, земной жизни, лучше вовсе не упоминать…Рауль из бесед с товарищем узнавал о жизни этого государства, в котором им приходилось пребывать, а также события, происходившие на международной арене этого мира.А мир находился в состоянии войны…Каждый день Рауль вместе с другими слушал радио и пытался уловить в непонятной речи диктора вести о родине. Каждый день французы просили свою учительницу переводить им новости. И она исправно переводила и зачитывала.Так они узнавали о том, что французская армия несла тяжёлые потери и отступала. Так узнали они о взятии немцами Парижа. Рауль видел в глазах соотечественников боль и досаду на то, что они, ненужные и бесполезные, сидят в чужой стране в то время, когда их сила и мужество так необходимы родине…