Glave in panic (1/2)
Быть призраком, конечно, круто, но жутко бесполезно! Никс убедился в этом, когда протянул руку для рукопожатия. Один из королевских гвардейцев протянул руку в ответ, но пальцы прошли сквозь пальцы, не встретив сопротивления.
Он повторил урок, когда попробовал помочь с установкой лагеря, не как глефа, нет, как альпинист с опытом восхождения. Но его пальцы проходили сквозь предметы. На самом деле с такой низкой плотностью непонятно, как он до сих пор не провалился под траву и камни, о чем растерянно и спросил. Гвардеец в очках тогда странно покосился на раскладушку.
Астралы, да он не мог даже спать, хотя единственный из всех призраков со дня сотворения кольца имел собственную раскладушку: быть призраком, конечно, круто, но предметы домашнего обихода для них бесполезны. Насилу убедил парня с бессонницей, пришивающего пуговицу к черной рубашке, провести ночь с комфортом. Может быть, не с тем комфортом, к которому привыкли королевские гвардейцы, но глефам вполне сгодилось. К тому же по опыту походов Никс знал, что первая ночь в спальном мешке на одном вспененном коврике редко бывает приятной. На почти королевском ложе парень уснул, как убитый – не прошло и пары минут.
У него есть рот, но он не мог даже кричать, беспомощно наблюдая за скандалом, который устроил его милый Либертус, обнаружив свою драгоценную пропажу под задницей одного из служителей короны. Это могло бы быть смешно, но он нашел раскладушку, ловко выдернул ее из-под спящего и потрясал ей, как трофеем, словно какой-то военный вождь из дикого галадского племени. Кричал, что такой низости от короля не ожидал и требовал вернуть героя ему. Словно Никса спрятали в багажнике или, к примеру, подали на ужин с саксхэмским рисом.
А на самом деле тот, кто был героем, когда-то был, стоял рядом и не мог ничего: ни обнять друга, ни сказать ?привет?: призраком быть определенно круто, но они бесполезны.
Положение спас скинутый с раскладушки гвардеец. Вкратце объяснил, что они ведут дух своего друга Никса Ульрика к вознесению, и раскладушку тот отдал им сам. Что они – гвардейцы короны, и показал кулон на цепочке. Никс до сих пор не понимал, что тот изображал череп с двумя заостренными резцами.
Зато сейчас понимание ударило с силой разрывной пули: он, нет, они все были проводниками мертвых. Все четверо…Он думал, что таких не бывает. А раньше, когда слушал истории у костра – боялся. Рассказывали, однажды в старой недоброй сказке…Да он сам сейчас – участник.
Самый бесполезный из самых бесполезных. Чего стоят десятилетия добытого в боях опыта, если не можешь сражаться? Даже – бинтовать раны. Он только беспомощно стоял, и это было так странно.
Привыкал к чужому рас(бес)порядку: калории подавали, когда просыпался принц. Зато тот каждый раз был хорошо выспавшимся: в палатке принц мог разлечься как угодно. На ком угодно и под кем угодно. И столько, сколько хотел: палатка все стерпит, это отнюдь не официальность Цитадели. Не то чтобы Никса интересовали удовольствия плоти… не то чтобы он мог что-то съесть или кого-то коснуться. И даже в страсти к сокровищам, в которой тонул Регис Люцис Кэлум, ему было отказано.
Зачем существовать, если не можешь жить?Но Никс все равно оставался с ними и присутствовал при каждой стычке.
– Какой толк в призраке, – как-то спросил фотограф, – если тот даже не может напугать наших врагов?
Но Никс понял, что дело в том, что он даже не отражается на фотографиях. Другой бы обиделся, может быть, ушел, но он остался с ними, официально назвав себя бесполезностью.И все-таки, когда земля утратила твердость под ногами, открываясь черным разломом, подобно открытой ране, он словно снова оказался в строю. Все четверо бросились врассыпную, стараясь избежать страшного падения в самое пекло к Архею. Один потерял равновесие, покачнулся и, ускоряясь с каждой секундой, покатился вниз по осыпающейся насыпи, прямо в ад. Никс прыгнул за ним, как и следует герою.
Приземлился легко, как и бывает у бесплотных духов. Человеку пришлось хуже, гораздо. Никс понял это мгновенно по неестественно вывернутым конечностям, по учащенному поверхностному дыханию, по вытекающей из уха прозрачной жидкости, по бледности влажной от пота кожи. Скорее противошоковые мероприятия, перевязки, фиксация… Сейчас рядом был герой… который был жутко, чудовищно, монструозно бесполезен. А еще был призраком.
Бесполезный герой всего лишь шут, и это не зависит от истории.
Он даже не мог сказать никаких утешительных слов: смерть оказалась той еще сукой.
Раздался шорох, затем рев прокатился по ущелью, многократно отдаваясь от отвесных стен. В нескольких метрах от них земля, вскипая, вздыбилась и запузырилась, с отвращением отторгая демона из себя. Прожилки на коже, огненный меч…
Это был красный гигант.
Игнис не мог сражаться. Сердце у Никса сжалось, дыхание сперло. Здесь, сейчас, не будет ни добра, ни справедливости. Все закончится очень трагично для несчастного мальчика.
Демон торжествующе взревел, чувствуя мясо. Демон, который хотел мясо. Демон, который знал, что скоро его получит. Огромная багровая рука с толстыми грубыми пальцами вырвалась из вспенившейся черной жижи и потянулась к хрупкой человеческой фигуре: демону достаточно сжать их, и это будет концом для Игниса.
Никс подскочил и оттолкнул ее, скорее, от отчаяния, чем применяя реальный боевой прием, и их плоть столкнулась. Его руки уперлись в предплечье демона, чувствуя в них твердую опору.
Никс Ульрик, герой глеф, снова стал собой. Вскарабкался по локтю – демон недовольно взревел, шокированный таким непочтительным с собой обращением, – и побежал выше: сейчас Никса интересовали глаза или, на худой конец, шея. Как же хорошо, что демон не успел до конца вылезти из земли. Опять у него в руке был кукри, а демон потерял оба глаза. Обхватил голову здоровенными ладонями, от боли ли, или стараясь прихлопнуть призрака, как назойливую муху. Разумеется, Никса под ними уже не было. Он стоял сзади и уверенно вбивал лезвие между бугристыми жесткими мышцами плеча в суставную сумку. Надавил, используя сталь, как рычаг – та изогнулась, а демон потерял власть над рукой. Отскочил, развернулся и повторил прием с другим суставом. Теперь красный гигант был смирнее котенка. Огромного, весом в несколько тонн, но в сущности безобидного. Медленно и пристыжено опускающегося обратно в преисподнюю, где ему самое место.
Никс Ульрик вновь стал героем и мог сражаться с демонами столько, сколько потребуется, но человек был все еще ранен.
И у него не было даже кольца, чтобы сделать человека таким же, как он сам.
Чутко прислушиваясь к завываниям ветра в каньоне, Никс встал на колени перед раненым и, зубами стянув перчатку с руки, потянулся обнаженной кожей к его щеке: если уже случилось одно чудо, то почему бы не произойти и второму?Пальцы легко прошли сквозь кожу.Веки дрогнули, Игнис медленно приоткрыл глаза.
– Эй, держись, у вас же магия есть всякая, – нарочито бравым тоном произнес Никс, с тревогой отметив, как глубоко запали глаза и заострились черты лица. – Никто не умрет на моем дежурстве!...ну, кроме него самого, но он, технически, уже умер.– Телефон? Любое средство связи? Мы должны подать весточку. Соберись, король твой мне голову оторвет, если узнает, что с тобой что-то случилось. Оба твоих короля.